- Шнайдер тоже был раньше членом СС, - сказал Боденштайн. - Подвал его дома - это настоящий нацистский музей. И у него была такая же татуировка.
Элард молча смотрел перед собой, и Оливер многое отдал бы за то, чтобы прочесть его мысли.
Пия разложила на кухонном столе клубок изрезанной бумаги из уничтожителя документов и принялась за работу. Скрупулезно, одну за другой, разглаживала она узкие полоски, укладывая их рядом друг с другом, но проклятая бумага извивалась кольцами между ее пальцами и настойчиво отказывалась выдать ей тайну. Пия почувствовала, как у нее выступил пот. Терпение никогда не было ее сильной стороной, и через некоторое время она поняла, что это не имеет никакого смысла. Кирххоф задумчиво поскребла голову и стала размышлять, как она могла бы облегчить себе работу. Ее взгляд упал на ее четырех собак, затем на часы. Лучше она займется животными, пока ее не накрыл приступ ярости и она не выбросила всю гору бумаги в мусорное ведро. Собственно говоря, Пия хотела сегодня вечером разобраться в прихожей и убрать весь этот беспорядок из грязной обуви, курток, ведер и лошадиных уздечек, но это может подождать.
Кирххоф пошла в конюшню, вычистила боксы и постелила свежую солому Потом забрала лошадей из огороженного загона и ввела их в боксы. Через некоторое время нужно будет скосить траву, если погода не внесет свои коррективы в ее планы. Уже давно нужно было бы выкосить зеленую полосу слева и справа от въезда.
Когда Пия открыла дверь в фуражник, тут как тут оказались две кошки, которые пару месяцев тому назад решили впредь жить здесь, в Биркенхофе. Черный кот прыгнул на полку над рабочим столом, на котором Пия смешивала корм. Прежде чем она успела помешать ему, он смахнул несколько бутылок и банок и одним прыжком оказался в укрытии.
- Ты настоящий идиот! - крикнула Пия вслед коту.
Она нагнулась, поднимая аэрозольный флакон со спреем для ухода за лошадиным хвостом. И тут ее осенило. Кирххоф быстро накормила собак, кошек, домашнюю птицу и лошадей и побежала в дом. Вылила остатки спрея в раковину и заполнила флакон чистой водой. Потом разложила полоски бумаги на кухонном полотенце, распрямила их пальцами и распылила на них воду, затем закрыла их сверху другим полотенцем. Может быть, ее труд был напрасным, а может быть, и нет. Во всяком случае, напускная таинственность секретарши из "Таунусблик" пробудила в ней недоверие. Интересно, заметила ли она, что кто-то очистил ее уничтожитель бумаги? Пия хихикнула при этой мысли и стала искать утюг с отпаривателем.
Раньше, при Хеннинге, каждый прибор в доме имел свое привычное место, шкафы были всегда аккуратно убраны. В Биркенхофе же царил принцип случайности. Некоторые коробки, которые Пия использовала еще при переезде более двух лет назад, до сих пор не были разобраны. Все время что-то мешало это сделать. Наконец она нашла утюг в шкафу спальни и начала проглаживать влажные бумажные полоски; между делом съела овощную лазанью, разогрев ее в микроволновой печи, и готовый салат. И то и другое было, правда, только иллюзией богатого витаминами, здорового питания, но все же это было лучше, чем фастфуд.
Составление полосок вместе потребовало от Пии максимальной степени терпения и тонкой моторики, на какую она только была способна. Кирххоф постоянно проклинала свою неловкость и дрожащие пальцы, но в конце концов справилась.
- Спасибо тебе, жирный черный котяра! - пробормотала она и усмехнулась.
На листке были указаны конфиденциальные медицинские данные Аниты Марии Фрингс, урожденной Виллумат, и ее последний адрес в Потсдаме перед переездом в "Таунусблик". Сначала Пия не могла понять, почему секретарша просто не отдала им этот листок, но потом ей вдруг бросилось в глаза одно имя. Она посмотрела на кухонные часы. Начало десятого. Еще не поздно, можно позвонить шефу.
Во внутреннем кармане пиджака Боденштайна завибрировал телефон, у которого был отключен звук. Вынув его, он увидел на дисплее имя своей коллеги. Элард Кальтензее все еще молча сидел рядом с пустым бокалом из-под коньяка и пристально смотрел перед собой.
- Да, - отозвался Оливер приглушенным голосом.
- Шеф, мне удалось кое-что узнать, - Пия Кирххоф, казалось, была взволнована. - Вы уже были у Веры Кальтензее?
- Я сейчас как раз здесь.
- Спросите у нее, от кого она узнала о смерти Аниты Фрингс и когда? Мне интересно, что она вам ответит. Вера Кальтензее занесена в компьютер пансионата "Таунусблик" как лицо, которое должно быть оповещено в экстренном случае. Она являлась опекуншей Аниты Фрингс и также оплачивала пребывание в пансионате. Вы помните, как удивилась женщина-комендант, что нас еще не проинформировали? Определенно директриса позвонила только Вере Кальтензее, чтобы получить инструкции.
Боденштайн напряженно слушал и спрашивал себя, откуда его коллега вдруг все это узнала.
- Возможно, она не захотела информировать нас раньше, так как семейство Кальтензее по причинам безопасности хотело сначала произвести соответствующие действия в квартире!
Мимо окон проехал автомобиль, затем второй. Шины прошуршали по гравию.
- Я не могу больше говорить, - прервал Боденштайн словесный поток своей коллеги. - Скоро перезвоню.
Через несколько секунд дверь в гостиную открылась и в нее вошла высокая темноволосая женщина, сопровождаемая Зигбертом Кальтензее. Элард остался сидеть в кресле, даже не подняв взгляда.
- Добрый вечер, господин старший комиссар. - Зигберт, чуть улыбнувшись, подал Боденштайну руку. - Разрешите представить вам мою сестру Ютту.
В действительности Ютта оказалась совершенно иной, нежели крутая женщина-политик, которую Боденштайн до сего времени видел только по телевидению; более женственной, более обаятельной и неожиданно привлекательной. Хотя она не совсем соответствовала его типу женщин, Оливер с первого взгляда почувствовал ее притяжение. Прежде чем она успела подать Боденштайну руку, он уже раздел ее глазами и представил себе обнаженной. Ему стало неловко от своих неприличных мыслей, и он чуть не покраснел под испытующим взглядом ее голубых глаз, которым она его также оценивала. Казалось, то, что она видела, ей нравилось.
- Моя мать много о вас рассказывала. Рада, что наконец-то могу познакомиться с вами лично. - Ютта улыбнулась с подобающей строгостью и взяла руку Боденштайна, задержав ее в своей чуть дольше, чем это было нужно. - Пусть даже обстоятельства достаточно печальны.
- Собственно говоря, я только хотел коротко поговорить с вашей матерью. - Боденштайн старался подавить в себе внутреннее волнение, которое пробудил в нем ее взгляд. - Но ваш брат сказал мне, что она не совсем здорова.
- Анита была самой давней подругой моей мамы. - Ютта отпустила его руку и озабоченно вздохнула. - События последних дней страшно ее потрясли. Я начинаю серьезно беспокоиться. Мама не такая крепкая, как это кажется. Кто это только делает?
- Чтобы выяснить это, мне нужна ваша помощь, - сказал Боденштайн. - У вас есть немного времени, чтобы ответить на пару моих вопросов?
- Разумеется, - сказали Зигберт и Ютта Кальтензее одновременно.
Совершенно неожиданно из состояния тяжелых раздумий вышел их брат Элард. Он поднялся, поставил пустой стакан на приставной столик и посмотрел налитыми кровью глазами на брата и сестру. Ростом он был на целую голову выше их обоих.
- Вы знали, что Гольдберг и Шнайдер были эсэсовцами?
В ответ Зигберт только удивленно поднял брови, но на лице его сестры Боденштайн разглядел выражение испуга.
- Дядя Йосси нацист? Что за чушь! - Она скептически засмеялась и покачала головой. - Что ты говоришь, Элард? Ты пьян?
- Я уже несколько лет не был так трезв. - Кальтензее с ненавистью посмотрел сначала на сестру, потом на брата. - Может быть, поэтому я тоже вижу это так отчетливо. Эту изолгавшуюся семью можно выносить только с перепою!
Из-за поведения их старшего брата Ютта чувствовала себя явно неловко. Она смущенно посмотрела на Боденштайна и улыбнулась извиняющейся улыбкой.
- У них была обнаружена татуировка группы крови, как это было принято у членов СС, - продолжал Элард с мрачной миной. - И чем больше я об этом думаю, тем больше уверяюсь в том, что это правда. Именно Гольдберг…
- Это правда? - прервала Ютта своего брата и посмотрела на Боденштайна.
- Да, - подтвердил тот кивком головы. - Татуировка была обнаружена при вскрытии.
- Но этого не может быть! - Она повернулась к Зигберту и схватила его за руку, как будто ища у него защиты. - Я имею в виду, что в отношении Германа меня это не удивляет, но с дядей Йосси это невозможно!
Элард открыл рот, чтобы возразить, но его брат опередил его.
- А вы нашли Роберта? - спросил он.
- Нет, пока не нашли. - Следуя неопределенной интуиции, Боденштайн ничего не сказал братьям и их сестре о жестоком убийстве Моники Крэмер. Он отметил, что Элард вообще ничего не спрашивал о Ватковяке.
- Да, господин Кальтензее, - обернулся он к профессору, - когда и от кого вы узнали о смерти Аниты Фрингс?
- Моей матери сегодня утром позвонили, - ответил Элард, - примерно около половины восьмого. Ей сообщили, что Анита исчезла из своей комнаты. Через пару часов ее известили, что та скончалась.
Боденштайн был удивлен этим честным ответом. Или присутствие духа у профессора было недостаточным, чтобы лгать, или он в самом деле ничего не подозревал. Может быть, Пия тоже ошибалась и семейство Кальтензее не имело никакого отношения к тому, что квартира старой дамы была обчищена.
- Как отреагировала ваша мать?
Зазвонил мобильный телефон Кальтензее. Он мельком взглянул на дисплей, и его невыразительное лицо оживилось.
- Извините меня, пожалуйста, - сказал он неожиданно. - Мне нужно в город. У меня важная встреча.
С этим он исчез, не попрощавшись и не пожав руки. Ютта, покачав головой, проводила его взглядом.
- Его любовные интрижки с девушками, которые почти вдвое моложе его, постепенно становятся для него все более обременительными, - заметила она с едкой ухмылкой. - В конце концов, он уже не юноша.
- У Эларда сейчас кризис смысла, - объяснил Зигберт Кальтензее. - Вы должны быть снисходительны к его поведению. После его увольнения полгода назад он впал в депрессию.
Боденштайн наблюдал за братом и сестрой, и ему казалось, что, несмотря на разницу в возрасте, они были очень близки друг с другом. Зигберта Кальтензее было довольно сложно охарактеризовать. Внимательный, почти гипертрофированно вежливый, он не демонстрировал своего отношения к старшему брату.
- Когда вы узнали о смерти фрау Фрингс? - спросил Оливер.
- Элард позвонил мне около половины одиннадцатого. - При воспоминании об этом Зигберт наморщил лоб. - Я был по делам в Стокгольме и ближайшим рейсом сразу вылетел домой.
Его сестра села на стул, достала из кармана блейзера пачку сигарет и закурила, глубоко затянувшись.
- Дурная привычка, - подмигнула она заговорщически Боденштайну. - Только не выдавайте меня моим избирателям. Или моей матери.
- Обещаю, - кивнул Оливер, усмехнувшись.
Зигберт Кальтензее налил себе бурбон и предложил также Боденштайну, но тот вновь отказался.
- А мне Элард прислал эсэмэску, - сказала Ютта. - Я была на пленарном заседании и поэтому переключила мобильный телефон на режим "без звука".
Боденштайн подошел к столику, на котором стояли семейные фотографии в серебряных рамках.
- Вы уже подозреваете кого-нибудь в совершении этих трех убийств? - поинтересовался Зигберт.
Оливер покачал головой.
- К сожалению, нет, - сказал он. - Вы хорошо знали все троих. Кто мог быть заинтересован в их смерти?
- Абсолютно никто, - ответила Ютта и затянулась сигаретой. - Они не обидели ни одну человеческую душу. Я, правда, знала дядю Йосси уже как старого человека, но он всегда был очень добр ко мне. Никогда не забывал привезти мне какой-нибудь подарок. - Рассеянно улыбнулась. - Ты помнишь седло гаучо, Берти? - спросила она своего брата, который скорчил гримасу при упоминании этого детского прозвища. - Я думаю, мне было восемь или девять лет, и я вряд ли могла поднять эту штуковину. Но жертвой был мой пони…
- Тебе было десять лет. - Зигберт поправил свою младшую сестру с дружеской симпатией. - И первый, кто тебя пронес на этом седле через гостиную, был я.
- Точно. Мой взрослый брат делал все, что я хотела.
Ударение было сделано на слове "все". Ютта выпустила сигаретный дым через нос и одарила Боденштайна улыбкой, в которой тот уловил нечто большее, чем обычное любопытство. Ему стало невольно жарко.
- Иногда, - добавила она, не спуская с него глаз, - я могу оказывать влияние на мужчин.
- Йосси Гольдберг был очень внимательным, дружелюбным человеком, - сказал Зигберт, подойдя с бокалом бурбона в руке к Ютте.
Брат и сестра попеременно что-то рассказывали и характеризовали Гольдберга и Шнайдера совершенно иначе, нежели это делал Элард. Все звучало совершенно естественно, и тем не менее Боденштайн ощущал себя зрителем на театральном спектакле.
- Герман и его жена были очень приятными людьми. - Ютта раздавила сигарету в пепельнице. - Правда. Я их очень любила. С Анитой я познакомилась только в конце восьмидесятых годов. Я была очень удивлена, когда мой отец одарил ее долей в своей фирме. О ней я вам, к сожалению, не смогу вообще ничего сказать.
Она встала.
- Анита была самой давней подругой матери, - добавил Зигберт Кальтензее. - Они познакомились, когда были еще маленькими девочками, и никогда не теряли контакт, хотя Анита до воссоединения жила в ГДР.
- Понятно. - Боденштайн взял одну из фотографий в рамке и стал ее задумчиво рассматривать.
- Это свадебная фотография моих родителей. - Ютта подошла к нему, взяла другую фотографию. - А здесь… ой, Берти, ты знал, что мама вставила эту фотографию в рамку?
Она весело усмехнулась, ее брат тоже улыбнулся.
- Это было после выпускных экзаменов Эларда, - объяснил он. - Я эту фотографию терпеть не могу.
Боденштайн догадывался почему. На фотографии Эларду Кальтензее было лет восемнадцать. Он был высокий, стройный и прекрасно выглядел. А вот его младший брат на фотографии казался полной свинкой с редкими бесцветными волосами и толстыми щеками.
- Это я в день своего семнадцатилетия, - Ютта указала на следующую фотографию и мельком сбоку посмотрела на Боденштайна. - Ужасно худая. Мама тогда притащила меня к врачу, так как думала, что у меня истощение. Но, к сожалению, я к этому не склонна.
Она обеими руками провела по своим бедрам, на которых Боденштайн не увидел ничего лишнего, и хихикнула. С удивлением он обнаружил, что этим случайным жестом ей удалось привлечь его интерес к ее телу, как будто она знала, что он рисовал себе при взгляде на нее. Пока Боденштайн еще обдумывал, сделала ли она это обдуманно, дама указала на другую фотографию. Ютта и молодая женщина с черными волосами - обеим лет по двадцать пять - улыбались в камеру.
- Моя лучшая подруга Катарина, - объяснила она. - Это Кати и я в Риме. Все называли нас "близнецами", так как мы были неразлучны.
Боденштайн рассматривал снимок. Подруга Ютты выглядела как фотомодель. По сравнению с ней Ютта тех времен выглядела как серая мышь. Боденштайн ткнул пальцем на другую фотографию, на которой молодая Ютта была изображена с мужчиной примерно ее возраста.
- Кто это рядом с вами? - поинтересовался он.
- Роберт, - ответила Ютта. Она стояла так близко к нему, что он мог ощущать аромат ее духов и легкий запах сигаретного дыма. - Мы полные ровесники, я лишь на один день старше его. Это всегда очень обижало маму.
- Почему?
- А вы подумайте. - Она посмотрела на Оливера; ее лицо было так близко от него, что в ее голубых глазах он мог увидеть темные крапинки. - Мой отец практически в один и тот же день обрюхатил ее и другую женщину.
Откровенное упоминание этого столь интимного обстоятельства смутило Боденштайна. Казалось, что она это заметила и двусмысленно улыбнулась.
- Роберта я считаю более других способным совершить преступление, - сказал Зигберт. - Я знаю, что он постоянно клянчил деньги у нашей матери и ее друзей, даже после того, как я запретил ему появляться в нашем доме.
Ютта поставила на место фотографии в рамках.
- Он совсем опустился, - подтвердила она с сожалением. - С тех пор как был выпущен из тюрьмы, так и не приобрел постоянного места жительства. Очень печально, что он зашел так далеко, при этом у него были все шансы избежать этого.
- Когда вы разговаривали с ним в последний раз? - спросил Боденштайн.
Брат с сестрой задумчиво переглянулись.
- Достаточно давно, - ответила Ютта.
- Я думаю, это было во время моей последней избирательной кампании. У нас был стенд в пешеходной зоне в Бад-Зодене, и он там неожиданно появился. Я его сначала даже не узнала.
- И он даже не попросил у тебя денег? - фыркнул презрительно Зигберт. - Ему всегда нужны были только деньги, деньги, деньги. Я его больше ни разу не видел с тех пор, как выгнал его. Я думаю, он понял, что от меня больше ничего не получит.
- У нас отобрали дело по расследованию убийства Гольдберга, - сказал Боденштайн. - А сегодня квартира фрау Фрингс была полностью очищена, прежде чем мы успели там все осмотреть.
Брат и сестра Кальтензее посмотрели на него, явно удивившись тому, что он резко сменил тему.
- Для чего кому-то понадобилось очищать квартиру? - спросил Зигберт.
- У меня создается впечатление, что кто-то хочет воспрепятствовать нашему расследованию.
- Почему же?
- Н-да. Это главный вопрос. Я этого не знаю.
- Гм, - Ютта задумчиво посмотрела на него. - Анита, правда, не была богатой, но у нее имелись некоторые драгоценности. Может быть, это сделали люди из пансионата. У Аниты не было детей, и они наверняка это знали.
Боденштайн и сам подумал об этом вскользь. Но для этого не нужно было бы вычищать всю квартиру, вплоть до мебели.
- Это не могло быть случайностью, что все трое были убиты одним и тем же способом, - продолжила Ютта свои размышления. - У дяди Йосси наверняка была бурная жизнь, в течение которой он приобрел себе не только друзей. Но дядя Герман? Или Анита? Я этого не могу понять.
- Что остается для нас полной загадкой, так это число, которое преступник оставил на всех трех местах его преступлений. 1–6–1–4–5. Мне кажется, что это какое-то указание. Но на что?
В этот момент дверь открылась. Ютта испуганно вздрогнула, когда в дверном проеме появился Моорманн.
- Вы не могли постучать? - прикрикнула она на него.
- Прошу прощения, - садовник вежливо кивнул Боденштайну, но его лошадиное лицо не выражало никаких эмоций. - Милостивой госпоже стало хуже. Я только хотел проинформировать вас, прежде чем вызывать "Скорую помощь".
- Спасибо, Моорманн, - сказал Зигберт. - Мы сейчас поднимемся наверх.
Тот чуть заметно поклонился и исчез.
- Прошу меня извинить, - лицо Кальтензее вдруг стало очень озабоченным. Он достал из внутреннего кармана пиджака свою визитную карточку и подал ее Боденштайну. - Если у вас будут вопросы, позвоните мне.
- Конечно. Передайте вашей маме мои пожелания скорейшего выздоровления.
- Спасибо. Ты идешь, Ютта?