- Не правда ли, презрение к смерти - лучший жест из всех жестов, когда-либо придуманных людьми?
Он пришел в себя, пошарил рукой и сперва нашел рядом пистолет. Проверил - пистолет был разряжен, обойма исчезла. Потом обнаружил и фонарик - он был разбит. Голова раскалывалась. Вячеслав Иванович потрогал затылок, там сильно саднило.
Итак, Стасов был готов к его появлению, ждал его и вырубил. Но не убил, хотя несомненно мог. Что же означает вся эта игра в кошки-мышки? Какая у него цель? Хотя какая может быть цель у психа?
Грязнов попробовал сообразить, сколько же прошло времени. Вряд ли много - он не смотрел на часы последние минут сорок, но с учетом погони… в отключке он пролежал не больше получаса.
Спустя еще пять минут он нашел выход - увидел рассеянный свет, уходящий наверх, там был канализационный люк.
Грязнов выбрался на тротуар и удивился тому, что никто не обращает на него внимания. Люди спешили по своим делам, и им дела не было до грязного генерала МВД. Впрочем, возможно, если бы он вылез из канализации в милицейской форме и при всех регалиях, результат был бы иной. Что же, по крайней мере, он еще способен к самоиронии, это значило, что Стасов вышиб не все мозги.
Грязнов задвинул люк на место. Посмотрел на себя в витрину магазина, пригладил волосы и решил, что теперь имеет смысл вернуться к туннелю, то есть к машине. Он вышел на перекресток. Почему-то в глаза бросились фонтанчики с питьевой водой. Наверно, просто потому, что хотелось пить. Грязнов подошел к ним освежить лицо и в одном из фонтанчиков увидел… свою обойму.
- Да что же он - издевается, что ли?!
Вопрос был риторический. Стасов несомненно издевался. И самое обидное, что у него это получалось.
Стасов вернул обойму только что, иначе она бы уже исчезла - кто-нибудь утащил бы. Это означает, что он рядом. Это означает, что он, скорей всего, следил за Грязновым, не прекращал за ним следить, следит и сейчас. Это означает, что он, Стасов, играет с ним, Грязновым, в кошки-мышки. Так кто же кого ловит, черт побери?!
Грязнов вставил обойму в пистолет и отошел к стене дома. Прижался к ней спиной и осмотрелся. Стасова нигде видно не было. Зато к фонтанчику подходили и пили воду каждые несколько секунд - взрослые, подростки, дети. Солнце пекло прилично, и журчащая влага, конечно, привлекала прохожих.
Ну что же… Вячеслав Иванович сделал несколько глубоких вдохов, задерживая дыхание на пять секунд, как учил племянник, занимавшийся йогой. Потом снова подошел к фонтанчику и еще раз попил: он чувствовал себя, будто с похмелья.
Глава четырнадцатая
История безусловно имела успех. Впрочем, Александру Борисовичу на фоне собственных невеселых обстоятельств теперь, кажется, все доставляло удовольствие.
- Хватит ржать, - сказал Грязнов-старший.
- Не обижайся, дядя Слава, - попросил Денис. - Хороший смех заменяет бутерброд с колбасой. Как тебе - с сырокопченой?
- Тогда ладно.
Но Денис все еще не мог успокоиться:
- Есть такой фильм, "Угнать за шестьдесят секунд". Там угонщику за минуту нужно было стащить крутую тачку и уехать из опасной зоны. А у нас, выходит, удрать за шестьдесят секунд. Тоже нехило!
- Так уж и за шестьдесят, - огрызнулся Грязнов-старший.
- Славка, ты не переживай. Даже если бы ты оцепил дом и вылил-таки на него тонну клея, Стасов бы все-таки ушел, - убежденно сказал Турецкий. - Он делает что хочет, ты же сам видел. По-моему, он натуральный Бэтмен. Я вижу только одно объяснение: Стасов не хочет попадаться кому бы то ни было вообще, у него какие-то свои дела, и ему совершенно не улыбается терять время, общаясь с генералами. Но при этом он снова явно что-то хотел тебе показать или продемонстрировать. Как и мне в свое время. У тебя есть соображения на этот счет?
- У всех дела, - проворчал Грязнов-старший. - Но какие у него были причины, чтобы бегать от меня так демонстративно? Если он такой неуловимый, то исчез бы раз и навсегда. Зачем это пижонство? Ни один профессионал не станет так себя вести.
- Да не принимай близко к сердцу, Славка! Тут дело не в тебе и не во мне лично… А что ты там говорил, в самом начале, насчет родственников? - спохватился Турецкий. - Жили-были брат с сестрой. И был у них дядя. Брат с сестрой - понятно. А что за дядя?
- О! - поднял вверх палец Вячеслав Иванович. - Это же самое занятное. Венглинская, когда была замужем, фамилию не меняла. То есть это ее настоящая фамилия. Венглинская - она Венглинская и есть.
- Ну и что? - сказал Денис. - И так ясно, если покойный Венглинский - ее брат.
- Не перебивай старших. Не все так просто. Брат с сестрой носили фамилию не отца, а матери. А фамилия их отца была Баринов…
Турецкий приподнял брови.
- Его они толком и не видели, он был авиаконструктор, работал в "ящике", погиб на Байконуре при испытании какой-то чудо-ракеты лет тридцать назад…
Турецкий вернул брови в исходное положение.
- Его звали Степан Михайлович Баринов. У него был брат - Иван Михайлович.
- Черт побери, - сказал Турецкий. - Ты на что намекаешь?
- Ты сам уже все понял.
- Эй, минуточку, - попросил Денис. - Я-то ничего не понял!
- Старших не перебивай, - буркнул теперь уже
Турецкий. - Как же ты это узнал, Слава, - про Баринова?
- У Венглинской в доме фотография - ее отец с братом. Молодые. Я посмотрел - кого-то напоминает. Трудно, конечно, узнать. А может, и не напоминало - просто так спросил, когда вернулся после этой чертовой погони. Кто это, говорю. Она отвечает: мой дядя, Иван Михайлович. Я как идиот: значит, и дядя вашего брата?
- Итак, Иван Баринов - родной дядя нашего Венглинского?! - уточнил Турецкий.
- Роднее не бывает.
- Иван Михайлович Баринов? Ты нас не разыгрываешь? Тот самый Баринов? - снова спросил Турецкий. - Который еще десять лет назад коньки отбросил?
- Ничего он не отбросил. Он умер на прошлой неделе. Жил все эти годы под чужим именем.
- Слава, да ты бредишь! - возмутился Турецкий.
- Говорю то, что знаю. Баринов умер совсем недавно.
- Да кто такой этот Баринов?! - не выдержал Денис подобной дискриминации. Он ничего не понимал.
Наконец дядя сжалился и рассказал племяннику, о чем шла речь. Точнее, о той легенде, которая была известна ему и Турецкому. Именно легенде, потому что никаких достоверных сведений на этот счет у них не было. Иван Михайлович Баринов, бывший полковник КГБ, стоял у истоков создания нескольких секретных подразделений, таких, например, как "Вымпел", и проекта "Гамма", который он разрабатывал вместе с другим легендарным кагэбешником, Арнольдом Лукьяновым. Лукьянов - ученик Баринова, он был моложе своего учителя лет на десять.
- Стоп, дядя Слава, - сказал частный сыщик. - Сильно подозреваю, что вашего Баринова я недавно видел. Точнее, его труп.
- Что?!
Денис коротко рассказал об "Илиаде", Шершеневиче и Лукьянове - о том, что Турецкий уже знал. О странной гибели странного пенсионера Стоцкого, на которого даже Макс не смог найти ничего примечательного.
Некоторое время все молчали.
- Боюсь, ни черта Лукьянов не в отставке, - предположил наконец Вячеслав Иванович. - Этих ребят только могила исправит. А так они работали и будут работать на полную катушку. В их понимании этого слова, конечно.
- Дядя Слава, а почему ты сказал, что Баринов - бывший полковник? В смысле, на пенсии?
- Нет, не на пенсии. В конце восьмидесятых его разжаловали и только что не посадили. А в менее либеральные времена и шлепнуть могли. На Лубянке, знаешь ли, внутренних диссидентов не жалуют. А с Бариновым случилась уникальная метаморфоза. Он чем-то серьезно заболел. По слухам - раком крови. Доктора, конечно, не помогли, зато помог какой-то народный целитель. В общем, когда Баринов выздоровел (ему было уже под семьдесят, но он работал, специалист-то был уникальный), он стал нести такую чушь, что в КГБ его прозвали сектантом без секты. Ну а чем кончилось, ты уже знаешь. Разжаловали и отправили на пенсию. Конечно, все это время он был под негласным присмотром. В середине девяностых его официально похоронили. А теперь вот он и правда умер. Только уж больно странно. Зачем Лукьянову убивать своего бывшего шефа столько лет спустя? Загадка…
- А что такое проект "Гамма"? - спросил Денис.
- Ничего, - сказал Турецкий.
- Как - ничего?! - удивились оба Грязнова по разным причинам, Денис - потому что не знал, Вячеслав Иванович - потому что был наслышан.
- Это просто миф, - сказал Турецкий. - Такого не было. Якобы некоторая секретная лаборатория, где не то пришельцев прятали, не то спецагентов в колбе выращивали. Скорей всего, комитетчики сами этот слух й запустили. В ответ на некоторые штатовские утки подобного рода.
- Это не миф, - возразил Грязнов-старший. - Проект был. Воплощения не было. На бумаге все это разрабатывалось, Андропов визировал.
- При тебе, что ли, визировал?
- Я не сомневаюсь, что проект был, - стоял на своем Вячеслав Иванович. - Это тот случай, когда нет дыма без огня. Возможно, и реализация была начата, просто она совпала с развалом СССР. А если тебе, Саня, нужны доказательства, то ты хотя бы Стасова вспомни. Только существование "Гаммы" и может объяснить появление подобного человека-невидимки, да еще с такой феноменальной психологической подготовкой.
- Ничего это не доказывает, возможно, Стасов такой от природы.
На самом деле Турецкий сопротивлялся отчасти по инерции, отчасти потому, что не хотел впутывать Славу Грязнова в это дело. Сам он теперь был частным лицом, а генерал-майора МВД пока еще в отставку не отправили, слава богу.
Но переписанные детским почерком документы, которые Турецкий столь странно получил, как раз и могли свидетельствовать о том, что "Гамма" не просто была задумана, а не исключено, и воплощена в реальности. И чем же там (где? - вот вопрос!) на самом деле занимались и кого и для каких заданий готовили - даже жутко было представить!
Между тем взгляды, которые бросал на Турецкого Денис, свидетельствовали о том, что он думал то же самое. Турецкий из-за спины Грязнова-старшего показал ему кулак: про бумажки - ни звука! И постарался перевести тему разговора. Или хотя бы сменить.
- Есть, между прочим, еще один непонятный момент… Хотя тут все непонятно. Откуда Венглинский был знаком со Стасовым?
- Может быть такая версия, - предложил Гряз-нов-старший. - Венглинский тоже в погранвойсках служил, лет пятнадцать назад, это я еще из его личного дела помню. Очевидно, с тех пор они дружили.
Турецкий достал из пачки сигарету, но закуривать не стал, задумчиво мял ее пальцами.
- Тогда возможно, что появление Венглинского на станции "Китай-город" было не случайным. По каким-то причинам Стасов прийти не смог, послал его - что-то мне передать. А Венглинский прошелся по станции под ручку с барышней, засветился, наверно, специально для меня, в контакт вступать не стал… А возможно, он меня даже и не заметил, ведь я-то как раз от него прятался, а потом…
- Саня, я думаю, ты неправильно рассуждаешь, - снова вклинился Грязнов-старший. - Венглинский был ушлый мужик. То, что он прокололся, когда краденую машину купил, еще ни о чем не говорит. Он был и опер что надо, и не забывай про погранвойска.
Он тебя не просто вычислил, он знал, что ты в метро, и догадывался, как ты отреагируешь на его появление, ожидая Стасова. А само его появление означало опасность или предупреждение тебя о том, что надо сваливать. Ты, кстати, и так свалил. А вот Венглинскому, бедняге, не повезло.
- Да уж, - вздохнул Турецкий. - А что Наталья Венглинская? Ты же с ней говорил после всего?
- Говорил, только это ничего не дало. Или она прекрасная актриса, которую я не смог разгадать, а я теперь уже ничему не удивляюсь, или в самом деле мало что знает. Стасов - старый друг семьи. Похоже, она к нему неровно дышит. Видит она его редко. Бывало, он годами не появлялся, правда, брат неизменно передавал от него приветы. В самоубийство брата она не верит. Дом и машина ей достались от мужа, который ушел от нее два года назад - уехал жить в Чехию с молодой женой, которая, кстати, старше Венглинской на два года. Стасов появился у нее два дня назад, переночевал. Прилепил бороду, забрал ребенка из школы. И это все.
- Негусто, - хмыкнул Турецкий.
Вячеслав Иванович развел руками и спросил в свою очередь:
- Саня, а с Мелешко-то что? Определили, в чем был его интерес к Стасову?
- Я в отставке, - напомнил Турецкий. - Понятия больше ни о чем не имею. Единственно, что могу сказать: мне начальство с самого начало понять давало, что Мелешко Стасова нежно опекает. Якобы он его родственник. Но что значит - опекает? Скорей всего, Мелешко просто сам хотел его поймать…
- Вот и доловился.
- Ты считаешь, Стасов действительно его угробил? - спросил Турецкий.
- А кто же еще? По-моему, вполне логично. Зачем ему напраслину на себя возводить? Правда, я не понимаю, зачем он тебе это сказал по телефону…
- Что логичного-то? - возразил Турецкий. - Никакой связи между ними нет. Наоборот, как будто Мелешко его защищал.
Вячеслав Иванович картинно постучал себя по лбу:
- От кого, Саня?! И потом, с чего ты это взял? Тебе генеральный так сказал? А он откуда это знает?
- Мелешко звонил ему несколько раз.
- Генеральный лично тебе об этом говорил?
- Ну да.
- И что? Цитировал его?
- Цитировал.
- Помнишь как?
Турецкий задумался, припомнил формулировку шефа:
- Мелешко недвусмысленно попросил обращаться с его родственником максимально либерально. Слово в слово.
Грязнов отреагировал немедленно:
- Саня, я тебя прямо не узнаю, что за наивность?! Генпрокурору позволительно, но тебе?! Это же может означать совершенно обратное! То есть: не бейте его сильно, когда поймаете, а лучше сразу отдайте мне! Тем более что Мелешко наврал, тебе же его сестра говорила - никакие они со Стасовым не родственники. Единственный вопрос: зачем Стасов ему был так нужен?
Турецкий озадаченно потер лоб. Потом сказал:
- Слава, Мелешко мог так сказать, чтобы генеральный считал, будто оказывает ему личную услугу, и расследование вел - строго конфиденциально. Но… в любом случае поезд ушел, и мы имеем труп.
- Кто-то, может, и имеет труп, - ехидно заметил Вячеслав Иванович, - а кто-то - много свободного времени. Как тебе, Александр Борисович, нравится баклуши бить?
Турецкий только вздохнул.
Поздно вечером он заехал к Коростелевой. Нина была рада, ничего не сказала, просто молча поцеловала и потащила в спальню. Там ему все было хорошо знакомо, и все было так невыносимо замечательно, что оторваться от нее удалось лишь полтора часа спустя.
- Хочешь поужинать? - спросила Нина.
Он покачал головой и потянулся за сигаретой. Она оказалась последней в пачке. Турецкий скомкал "Мальборо" и бросил в корзину для бумаг, которая стояла под компьютерным столом. И не попал.
- Баскетболист, - насмешливо оценила Нина.
Тогда он встал, поднял упаковку, сунул в корзину, и так, кстати, доверху забитую всякими скомканными и порванными распечатками. В глаза бросились несколько строчек: "…игра как средство выживания". Наверно, это было что-то связанное с ее работой.
Он вернулся в постель. Мысли скакали. От Мелешко - к Стасову, потом к Жене Земляникиной (где же эта девочка? цела ли она?), потом к дочери и жене, которой он сказал, что сегодня у него будет много работы, и ночевать он, скорей всего, не приедет… Дома еще не знали, что Турецкий - в отставке. "Игра как средство выживания".
- Что ты думаешь об игре? - спросил Турецкий.
- О какой именно? В нарды? В футбол? Или, может, на бумаге - в зале Чайковского?
- Только не на бумаге! - улыбнулся он. - Нет, я говорю об игре между… ну хотя бы мужчиной и женщиной. О том, что люди скрывают друг от друга. Обо всех этих персональных скелетах в шкафу.
- Вся жизнь - игра, - пожала плечами Нина.
- Штампы меня не интересуют.
- Ошибаешься, это не штамп. Эти слова были сказаны много веков назад, но люди с удовольствием продолжают играть - кто-то по правилам, кто-то без. Фактически любая игра подразумевает сокрытие некоторых действий, намерений или фактов. Так и супружеская жизнь для многих - это почти путь разведчика: утаить количество предыдущих партнеров, скрыть факт измены, не признаться в реальном уровне доходов, занизить расходы, уйти к подруге под видом визита к маме, не признаться в ошибках юности.
- Значит, путь разведчика… Почему же так происходит?
- Большинство вступает на этот путь по нескольким причинам. Например, для партнера создается "идеальный образ", все, что ему не соответствует, безжалостно отсекается, и в дальнейшем, для его поддержания, приходится постоянно контролировать себя, дабы не сделать или не сказать что-то лишнее.
- По-моему, жестокая игра и на самом деле никому не нужна.
- Точно, - кивнула Нина. - Но поди измени это! Человеческая природа…
Турецкий подумал, что, слава богу, это все-таки к нему и его отношениям с женщинами не относится.
- А какие еще варианты?
- Да масса. Скажем, человек стесняется некоторых своих поступков или боится неадекватной реакции партнера. Или он просто ему не доверяет.
- Тут ничего страшного, - заметил Турецкий, сосредоточивая свои мысли на Стасове и мысленно прокручивая все их встречи и телефонные разговоры. Где, когда он "упустил" его, просчитался, не заметив в чудаковатом изобретателе хладнокровного убийцу? Впрочем, убийцу ли? Монстра ли? Грязнова-то он мог убить неоднократно, но почему-то не тронул. Почему? Почему?
- Здесь нет ничего страшного, - повторил он. - Для того чтобы не попасть впросак подобным образом, рассказав что-то о себе, и не столкнуться с непониманием и осуждением жены или любовницы, надо прежде всего изучить ее. Так?
Нина лежала на спине и смотрела в потолок. Похоже, каждый из них говорил сейчас о разных вещах. Но она все-таки кивнула:
- Пожалуй, этот повод для утаивания какой-либо информации о себе самый оправданный, поскольку касается либо прошлого, либо каких-то неявных для партнера действий или мыслей… Или, например, просто привычка. Человек с детства идет самым простым путем, не догадываясь, что этот путь - самый сложный и самый тяжелый. Но привычка засасывает, а будучи пойманными на подобном вранье, можно обзавестись новыми проблемами: ведь партнер будет думать, что, вполне возможно, ты снова лжешь.
- Это самый распространенный вариант? - уточнил Турецкий, подумав: а что, если это впрямую относится к сотрудникам спецслужб, пусть уже и находящимся в отставке? Для государственных служащих, самих себя наделивших огромными полномочиями?
Что, если они не говорят правду просто так, на всякий случай?! Потому что иначе уже не могут?!