- То есть?
- Ну, как вы понимаете, в грязном бельеце Шиловых покопаться нам пришлось - не дай бог. И по всем сведениям выходило, что отношения с супругой, которая к вам сегодня приходила, у него уже давным-давно никакие… Наш Иван Кузьмич вообще большой ходок, он на тот момент содержал сразу двух любовниц-моделек… Словом, у жены своя жизнь, у него своя. Но при этом не только не разводятся, но еще и часть его доходов укладывается на счет отверженной супруги…
- Шантаж, конечно, - кивнул Турецкий. - Кругом сплошной шантаж.
- Просто жена слишком много знала о нем, кроме того, мы тогда раздобыли и поглядели копию их брачного контракта: при разводе общее достояние супругов делится ровно пополам, без каких-либо дополнительных условий… Говорят, поначалу он влюбился в свою будущую жену до безумия, а через пару годков остыл. Какие там чувства у подобных ублюдков? Он и не женился до нее ни разу, а тут, видать, припекло, а она, возможно, без штампа в паспорте не желала идти навстречу… Говорят, раз в жизни даже самый закоренелый женоненавистник на кого-то попадается…
- Говорят, - хмуро кивнул Александр Борисович. - Ну а сама Лидия Ильинична, что же, так и живет в неприкосновенности? Наверняка ведь у нее тоже какая-то личная жизнь имеется? Ну, имелась тогда?
- Да нет, - Агеев несколько недоуменно покачал головой. - Она хоть и красотка, если вы заметили, но… Словом, мужика у нее тогда, год назад, не было точно. Лично я всерьез заподозрил дамочку в нетрадиционной ориентации, но и это не подтвердилось. Похоже, кроме бизнеса, открытого на денежки мужа, ее и впрямь ничто не интересует… Не баба - манекен какой-то!
Сам того не зная, Филя в тех же выражениях, что и Турецкий, подтвердил ощущение Александра Борисовича от утренней посетительницы.
- Представляешь, - усмехнулся Турецкий, - насколько проще все выглядело бы, если б клиентка и впрямь оказалась из лесбокомьюнити? Мщение отверженной любовницы. У них там с этим круто! Ладно, судя по тому, что ты рассказал, Галочке Романовой есть что проверять.
- Вообще-то в дела жены Шилова мы не слишком закапывались, - уточнил Филя. - Нас этот тип интересовал. Так что может много чего всплыть, Сан Борисыч. Сами понимаете…
- Ну, вообще-то она произвела на меня впечатление человека крайне расчетливого, - задумчиво сказал Турецкий. - Я это к тому, что, если бы ей было выгодно получить половину шиловских капиталов, наверняка бы с ним развелась… Похоже, что она получает из бабок, идущих мимо кассы, куда существеннее, не находишь?
- Логично! Но если ее муженьку это надоело, он, по-моему, запросто мог заказать ее, а не папаню.
- Ты забываешь, что, когда речь идет о гибели жены, да еще жены богатого человека, кого начинают подозревать в первую очередь? Правильно, мужа! А при их брачном контракте, когда все делится фифти-фифти, тем более.
- Конечно, вы правы, - согласился Агеев. - Просто у меня тогда сложилось впечатление, что Шилов с супругой сожительствуют довольно мирно, как ни странно…
- На чем основано твое впечатление?
- Мы нашему Кузьмичу жучков, как вы понимаете, только что в туалет не пристроили. Были записи разговоров, по-моему, они есть в папке с делом, сами увидите… Когда ей что-то было от него нужно, спокойно звонила, просила, даже без особого напора. И он шел навстречу не то чтобы с кислой миной… Знаете, такой разговор деловых партнеров. Если не ошибаюсь, насчет любовниц, по крайней мере одной из них, он от нее даже не скрывал… Во всяком случае, имя этой модельки как-то мелькнуло, и ни один из супругов не разволновался даже…
- Есть такой вид бабников, которым формально выгодно считаться женатым мужиком, - хмуро бросил Турецкий. - Чтобы, значит, бабы не охотились, а если все же начнут, было чем отговориться… С Клименко говорил Щербак, я не успел поинтересоваться: дети у них есть?
- Пятилетний сын, полностью на попечении нянек… И знаете, единственное хорошее, что можно сказать о Шилове, ребенком он интересуется все-таки больше матери, как ни странно…
- Ничего странного… В общем и целом натура нашей новой клиентки этому вполне соответствует. Она, Филя, типичная бизнес-леди, а ученые-медики недавно доказали, что у баб, лезущих в бизнес и политику и добивающихся к тому же там успеха, что-то вроде мутации произошло…
- Ну да? - Агеев округлил глаза. - Мутация - это что-то новенькое… Врут, поди!
- Не врут, - возразил Турецкий. - У этих мадам в точности, как у мужиков, левое полушарие мозга развито больше правого, а за счет этого ослаблен материнский инстинкт…
- Ни черта себе… - пробормотал Филя.
- Согласен… И это действительно, как ты выразился, "что-то новенькое", ибо ничего похожего до начала шестидесятых годов прошлого века наука не знала, такие представительницы прекрасного пола начали появляться на свет как раз в шестидесятые…
- Какая гадость эта ваша заливная рыба! - с искренним отвращением произнес Филя, у которого с его собственной женой, насколько знал Турецкий, проблем было хоть отбавляй.
Он нахмурился и слегка вздрогнул от раздавшегося в очередной раз стука в дверь. На сей раз объявилась Галочка Романова, слегка раскрасневшаяся от спешки.
Агеев, поздоровавшись, уставился на нее почти подозрительно, и Галя, конечно, тут же среагировала, моментально смутившись. И, как обычно бывало с ней в таких случаях, сразу вслед за этим рассердилась.
- Филя, ты чего на меня так уставился? - фыркнула Галя. - У меня что, на лбу неприличное слово написано?!
- Н-не-е-ет, - задумчиво протянул Агеев. - А скажи-ка, Галка, тебя, часом, не тянет заняться чем-нибудь политическим?
- Что-о-о? - Романова растерялась.
- Или, скажем, собственным бизнесом? - не унимался Филипп.
- Александр Борисович, у него с головой все в порядке? - Романова повернулась к Турецкому, бросив на Агеева обжигающий взгляд.
- Во всяком случае, - ухмыльнулся тот, - еще минуту назад никаких симптомов обратного не наблюдалось.
- Нет, ты ответь, я тебя серьезно спрашиваю, - продолжал напирать Агеев. - Это для дела надо.
- Отвяжись! - огрызнулась Галя. - Какая еще политика, тем более бизнес? Я и новости-то в последний раз месяц назад видела по ящику…
- Отлично! - просиял Филя. - Значит, с тобой все в порядке, нормальная баба, правополушарная, как положено, не мутантиха!
Александр Борисович поглядел на Галочкину вытянувшуюся от изумления физиономию и, не выдержав, расхохотался от всей души, как не смеялся уже давным-давно.
4
Уходя вечером с работы, Александр Борисович, успевший внимательно прочесть все "китайские" материалы, нарытые Максом, должен был с грустью признать: Костя Меркулов обратился к нему вовсе не потому, что считает своего старого друга высококлассным следаком. А потому, что не только Генпрокуратура, но и ни одна районка, как он называл по старой памяти окружные подразделения, на такой основе дело о взрыве в подпольном цехе не приняла бы… Даже с учетом того, что погибший Николай Мальцев в последние два месяца ездил к Чжану ежевечерне, в одно и то же время, то есть по расписанию. И одним и тем же маршрутом…
Разве не проще было пристрелить бизнесмена, скажем, на выходе из его собственного подъезда? По словам Плетнева, успевшего побывать у вдовы, сделать это там было куда удобнее, пристроившись, например, на чердаке дома напротив. Какой, спрашивается, смысл тогда мочить дюжину нелегалов ради того, чтобы положить одного бизнесмена? Глупо!
Но это лишь одна сторона дела. Вторая состоит в том, что бизнесменов уровня Мальцева вообще, как правило, не заказывают: у мужика и был-то всего-навсего один магазин… Правда, он, по слухам, как раз попал в полосу везения. Сумел заработать большую сумму, собирался расширяться… Как выяснилось, за счет не кого-нибудь, а собственного школьного друга Анатолия Гамзы, откупив его магазин, торгующий тем же типом товаров. Гамзе, в отличие от Мальцева, везло куда меньше. Вроде бы в последние недели он жаловался даже на убытки. Но разве это основание, чтобы заказывать старого товарища только за то, что тот более удачливый?!
Из всего этого, с точки зрения Александра Борисовича, следовало в свою очередь, что Костя Меркулов, излагая в "Глории" имеющуюся в его распоряжении информацию, чего-то на самом деле не договорил.
Не потому, что не доверяет сотрудникам ЧОПа, а потому, что сведения, которые Константин Дмитриевич замолчал, кажутся ему настолько недостоверными, он в них до такой степени не уверен (или не желает верить!), что предпочел, чтобы Турецкий с ребятами нарыли их сами… Другой причины действий по умолчанию со стороны своего старого друга, зная его, Александр Борисович найти не мог. Ну а в то, что Костя на пустом месте заподозрил именно заказняк, хотя очевидна совсем иная версия, Турецкий отмел сразу: Меркулов, заместитель генерального по следственной работе, и сам не идиот, понимает все, но тем не менее…
К тому же существовала еще и вдова, некая Марина, успевшая обвинить все того же Гамзу в убийстве мужа еще до начала расследования, непосредственно на поминках… Что ни говори, а покопаться в этой истории придется основательно. С Плетневым, побывавшим сегодня в доме погибшего, Турецкий успел пообщаться исключительно на ходу, результатов беседы оперативника с вдовой пока не знал, но собирался узнать сегодня же вечером, поскольку кассету с записью Антон передал, тут же умчавшись куда-то по делам.
Александр Борисович, паркуясь напротив собственного подъезда, не сомневался, что возможность поработать дома у него будет: Ирина Генриховна наверняка, как обычно, отсутствует - возится с плетневским Васькой… Настоящее сумасшествие! Ведь ради этого чужого ребенка она забросила не только мужа, но и работу! И что бы там ни говорил доктор, с которым Турецкий уже дважды советовался, а говорил он, что постепенно все уляжется, шок от потери младенца у Иринки пройдет. А вместе с ним - ненормально-болезненное отношение к детям вообще… Да, так вот: чтобы там ни плел доктор, мириться со сложившимся положением вещей Александру Борисовичу становилось с каждым днем все труднее…
Закрыв машину и поставив ее на сигнализацию, Турецкий в самом мрачном расположении духа, чисто автоматически бросил взгляд на свои окна, не сомневаясь, что они, как всегда, темные. И… в ту же секунду его сердце радостно забилось: и на кухне, и в спальне горел свет! А это могло означать только одно: против обыкновения Иринка дома!
Если бы не все еще мучившая боль в ногах, из-за которой он продолжал ходить с палкой, Турецкий, вероятно, помчался бы наверх, перепрыгивая через две ступени, как школьник, а не ждал лифт, который, на его взгляд, опускался целую вечность! Но в прихожую он все-таки влетел на предельной скорости, на какую был только способен, и невольно улыбнулся, услышав со стороны кухни знакомый звон посуды, показавшийся ему слаще благовеста.
- Ты, Шурик? - улыбающаяся Ирина выглянула в прихожую. - Вовремя пришел, ужин как раз горячий… Давай быстрее!
Упрашивать мужа дважды ей не пришлось, спустя пять минут он уже сидел за столом перед дымящейся тарелкой с котлетой и жареной картошкой. И взахлеб рассказывал Ирине Генриховне о визите Меркулова и деле, с которым тот пришел. То, что жена слушала его без особого внимания, а котлета по вкусу отдавала явным полуфабрикатом не лучшего качества, его не насторожило.
- Хочешь глянуть, каким наш Митрич в школе был? - Улыбнулся он и извлек из внутреннего кармана пиджака несколько снимков. - Во! Ир, смотри, вот он, самый лопоухий… Но взгляд уже прокурорский! Класс у них вообще видный получился: прокуроры, искусствоведы, дирижеры… Сплошная богема, одним словом. Только вот Николай и Гамза не успели…
- А этот погибший?… Мог успеть? Я имею в виду - выучиться? - рассеянно поинтересовалась Ирина, одновременно оглядывая кухню в поисках чего-то, ее интересовавшего.
- Да у него, считай, вторая жизнь началась - молодая жена, дочка, дела в гору…
Александр Борисович наконец почувствовал вкус еды и, с сомнением поглядев на котлету, отодвинул от себя тарелку. Во взгляде, который он перевел на Ирину, продолжавшую что-то искать по углам кухни, мелькнуло подозрение.
- Слушай, Ир… У меня пока ни одной готовой версии. Вечер свободный. Давай в ресторан, а? Вдвоем! В какой хочешь? Может, в тот уютный подвальчик? А можно вообще в кино пойти, как подростки - на последний ряд, с попкорном…
Ирина Генриховна повернулась к мужу, поглядев на него так, словно только что его заметила. Слегка улыбнувшись, как показалось Турецкому, снисходительно, пожала плечами:
- Шурик, я сегодня не могу.
- Почему? - Его удивление было искренним.
- Потому что Антон в данный момент эти самые ваши версии ищет…
- Он сегодня не допоздна работает, не надо! - моментально разозлившись, рявкнул Александр Борисович.
- Ну и что? - Ирина равнодушно глянула на мужа. - Все равно педагогика и Плетнев - две вещи несовместимые.
- Вечер и ресторан, похоже, с твоей точки зрения, тоже две вещи несовместимые? А ты, значит, все совмещаешь! Ты теперь не только психолог и детектив, ты еще и нянька и учительница! - вскипел Турецкий.
- У Васи по русскому тройка, по математике вообще кол получил. Он в классе новенький, ему тяжело. - Она посмотрела на мужа осуждающе. - Ребенку нужно помочь сделать уроки. Может, из него тоже прокурор получится, а ты…
- А что я? Что я?! Ну давай поругаемся! Вот, значит, я…
Но поругаться им, к великому сожалению Александра Борисовича, не удалось - помешал Иринин мобильник, разразившийся в этот момент звонкой трелью, и его жена, моментально включив связь, о возлюбленном муже тут же забыла, как и о только что начавшемся нелицеприятном разговоре с ним.
- Да! - она улыбнулась в трубку. - Да, я уже выхожу… Нет, что ты, никаких дел у меня сегодня нет, просто чуть задержалась… Уже еду!
Она наконец посмотрела, да еще и с укором, на онемевшего от бешенства Турецкого:
- Я буду часов в десять… Ну, в крайнем случае, в половине одиннадцатого. Пока!
После того как за Ириной Генриховной захлопнулась дверь, способность к какой-либо жизнедеятельности вернулась к ее мужу не сразу. И проявилась в форме, в общем-то для него не характерной. Яростно сплюнув, Александр Борисович схватил лежавший возле тарелки с успевшей подернуться жиром котлетой нож и со всего маху швырнул его на пол. Нож, как выяснилось, оказался довольно острым, а бросок профессиональным: некоторое время Турецкий злобно разглядывал воткнувшийся в пол, словно кинжал, ножик. Потом резко поднялся на ноги, поморщившись при этом от боли, и направился вон из кухни: мало того что котлета оказалась казенной и успела остыть, так и аппетит пропал напрочь.
Впрочем, он не кисейная барышня, чтобы сдаваться на милость эмоций целиком и полностью. Тем более что на самом деле он сильно преувеличил, уверяя жену, что вечер у него свободный. Так что заняться есть чем… Прослушает кассету с опросом вдовушки, может, появится материал к размышлению… Обдумает, если есть что, и принципиально ляжет спать до прихода жены - пусть знает!
И хотя Турецкий прекрасно понимал, что вряд ли на Ирину Генриховну произведет должное впечатление то, что муж не стал ждать возвращения беглой супруги к домашнему очагу, к выполнению своего плана он приступил немедленно, вставив принесенную кассету в диктофон, найденный на Иринином письменном столе. Судя по тонкому слою пыли, им давно не пользовались. Еще бы! Где уж тут думать о работе, когда главное дело - нянчиться с плетневским отпрыском! Хорошо еще, что хоть батарейки не сели… Турецкий поудобнее устроился в своем любимом кресле, поставил диктофон на колени и нажал клавишу воспроизведения. И почти сразу же раздался грудной и настолько завораживающе-красивый женский голос, что у него временно вылетели из головы собственные неприятности.
Судя по всему, за кадром остался вопрос, только что заданный Плетневым, запись он включил на ответе вдовы…
"- Да поймите вы, - произнесла женщина, - если бы у меня не было оснований, я бы этого негодяя Гамзу не заподозрила. Когда Коля… Когда это случилось, я сразу все поняла… Все!
- Если можно: что именно? - мягко и вкрадчиво поинтересовался Антон.
- Простите… Я сейчас…"
Где-то вдалеке послышался плач ребенка. Затем звук отодвигаемого стула, пауза, во время которой дважды прозвучал тихий щелчок: Плетнев, видимо, выключал во время отсутствия Марины диктофон. Потому что тут же ее голос зазвучал снова:
"- Машенька, с тех пор как… как это случилось, совсем не спит, ее Коля всегда укладывал… Простите…
- Ну что вы, это вы меня простите, что тревожу в такой момент. Но для следствия важен каждый день…
- Я понимаю! - Она секунду помолчала, видимо справляясь со слезами, душившими ее. - Вы спрашивали насчет оснований… Гамза ему грозил, я сама слышала. Грозился с ним расправиться!
- То есть?
- В общем, Коля полтора месяца назад заработал очень приличную сумму денег, он собирался расширять наше… свое дело… В отличие от Анатолия: я точно знаю, что Гамза был на грани разорения, сам постоянно жаловался, в том числе мужу… Коля и по своим каналам проверил, у него действительно все было хуже некуда. Понимаете?
- Ну и что же?
- А то, что насчет наших планов и сотрудничества с китайцами никто, кроме Гамзы, не знал, Коля доверял ему. И чтобы тот не остался вообще на бобах, предложил откупить его магазинишко… А тот, вместо того чтобы спасибо сказать, разъярился, как тигр, они жутко поссорились! Я сама слышала, потому что ссорились они здесь, у нас, а я была в соседней комнате, с Машенькой играла - поневоле услышишь…
- Именно тогда он и пригрозил вашему мужу?
- Да! Ему сумма, которую предложил Коля за эту лавку с залежалым товаром, показалась, видите ли, издевательской. Он обозвал Николая чуть ли не предателем, обвинил в желании раздавить его окончательно. А потом, потом сказал буквально следующее: "Не кричи гоп, пока не перепрыгнешь! Не исключено, что вся твоя затея с китаезами лопнет по швам и взорвется вместе с твоими сраными миллионами!" Простите, но именно так он и сказал: и взорвется, и насчет миллиона, превратившегося у него в миллионы… И добавил, что на месте моего мужа он бы не радовался заранее, а лучше поберег свою шкуру.
- М-да-а-а… - нерешительно протянул Плетнев. - Может, просто сгоряча?
- Ну разумеется! - иронично фыркнула Марина. - И ремонт своей разорившейся лавки он за неделю до Колиной гибели тоже, вероятно, сгоряча затеял?
- Ремонт?
- А вы сходите, посмотрите… Он его уже почти закончил и денег, которые наверняка на это занял у какого-нибудь банка, не пожалел… Словно точно знал, что никаких конкурентов у него больше не будет и дела выправятся.
- Марина Юрьевна, - осторожно заговорил Антон, - всему этому мешает одна, но существенная деталь…
- И какая же именно? - сухо поинтересовалась вдова.
- Убить вашего мужа было, простите меня, гораздо проще в другом месте и в другое время, вместо того чтобы устраивать бойню в цехе, уложив там больше десятка человек…