В иглу все пришло в движение и через минуту все его взрослое население, оживленно переговариваясь, выбралось наверх и бегом помчалось к берегу. Из других жилищ туда же спешили и соседи с сыромятными лахтачьими канатами на плечах.
В сотне метров от берега, в прыгающем на волнах каяке, напряженно трудились несколько мужчин, выбирая тяжелую сеть. Медленно, метр за метром она появлялась из воды и поочередно перехватывалась их руками. Наконец на поверхности появляется громадная туша белухи со светлыми плавниками и судорожно бьющим по воде хвостом, на который охотники ловко набрасывают канат. После этого они отпускают сеть и начинают усиленно грести к берегу, где их, подбадривая выкриками, с нетерпением ждет толпа сородичей. Когда лодка врезается в грунт, толпа хватается за него и вытаскивает на сушу. Затем все - мужчины, женщины и дети, уцепившись за канат, тянут его к берегу, преодолевая усилия сопротивляющегося исполина.
Выбравшийся из иглу последним, Айаго, щуря подслеповатые глаза и посасывая трубку, невозмутимо наблюдает за знакомой картиной.
А тем временем мужчины, достав из висящих на поясах ножен острые ножи, приступают к разделке туши. Мясо и жир, распластанные на большие куски, женщины и дети перетаскивают в ямы, а сочную шкуру, называемую матак, жмурясь от удовольствия, поедают на месте. Не забывают люди и собак и те, получив свою долю, жадно пожирают внутренности, рыча и скаля белые клыки.
Через несколько часов на берегу остается только костяк кита, а над снежными куполами подземных жилищ, вьются синеватые дымки - там начинается пиршество.
Потом соплеменники собираются в самом просторном иглу, где живет Айаго. Теперь жилище освещено несколькими плошками, в которых ярко горит китовый жир. Полулежа на мягкой лежанке и довольно посасывая трубку, старик рассказывает сородичам очередную сказку, которую они с интересом слушают:
"Шел голодный песец по берегу и нашел выброшенную морем тушу моржа.
- Ого, сколько вкусной еды! - подумал песец и стал есть. В это время к нему подбежал волк и сказал, - я тоже поем с тобой, очень уж проголодался.
- Ладно, ешь, - согласился песец. - Еды много, и я поделюсь с тобой. Стали есть вдвоем. Насытившись, оба от берега на холм пошли. Когда взобрались туда, песец волку предложил, - давай здесь отдохнем, отоспимся после сытной еды.
Волк согласился, они улеглись рядом и уснули.
Но хитрый песец не спал, а лишь притворялся и исподтишка наблюдал за волком. Убедившись, что тот погрузился в крепкий сон, песец сбегал на берег, принес оттуда моржовые позвонки и нанизал их серому на хвост. А после этого стал будить волка и кричать.
- Вставай скорей, сюда идут враги! Вон они, уже близко, на холм поднимаются. Сейчас убьют нас! Спасайся! И убежал в тундру.
Волк тоже вскочил и с испугу понесся, куда глаза глядят. Бежит и слышит, как сзади что-то гремит и хватает его за хвост.
- Ну, думает, - враги совсем близко, уже к хвосту подбираются. Прибавил ходу. А сзади гремит все сильнее, чуть хвост не отрывается. Бежал, бежал волк, пока совсем не обессилел. Упал он на снег и подумал, - все, конец, сейчас враги меня убьют. А потом оглянулся назад - там никого, а на хвосте несколько моржовых позвонков висят. Понял волк, что это песец над ним подшутил и взвыл от злости - поймаю, проклятый песишка, разорву!
С тех пор песец всегда прячется от волка, а тот его постоянно ищет, что б отомстить за злую шутку", - закончил свою сказку старый Айаго.
Затем в иглу начинаются танцы.
В центре, вокруг горящего очага, изображая сцену охоты, под рокот бубна, ритмично двигаются несколько молодых охотников, а сидящие вдоль стен соплеменники, хлопают в ладоши и поют. Звуки бубна и горловое пение тревожат дремлющих наверху собак и, время от времени, задирая к небу лохматые головы, они испускают тоскливый вой…
Немеркнущее солнце зависло в зените. На вершине вмерзшего в ледяное поле айсберга, у которого на отдых остановились егеря, стоит Ланге и внимательно осматривает в бинокль открывшуюся перед глазами панораму острова. Внезапно он замечает три едва различимых, поднимающихся к небу голубоватых дымка у низкой гряды прибрежных скал, удовлетворительно хмыкает и начинает быстро спускаться.
- Мольтке! - зовет капитан, ступив на лед.
С одной из упряжек вскакивает коренастый фельдфебель и спешит навстречу командиру.
- Мы у цели, - сообщает ему Ланге. - Впереди, в нескольких километрах, три дыма. По видимому, там жилища аборигенов. Атакуем их веером, с ходу. Прикажите парням проверить оружие и упряжь.
- Яволь господин капитан! - рявкает Мольтке и бегом возвращается к саням. Там возникает оживление, сопровождаемое лязгом затворов и визгом собак.
Через несколько минут, по сигналу Ланге, все три упряжки устремляются вперед. По мере приближения к скалам, они расходятся веером, охватывая с флангов уже хорошо различимые дымы и все убыстряя ход.
В полукилометре от стойбища, навстречу саням с рычанием вымахивают эскимосские лайки. С передовой упряжки по ним хлещет автоматная очередь, две собаки с визгом зарываются в снег, а остальные, поджав хвосты, стремглав бросаются обратно.
Сделав крутой разворот, упряжки останавливаются неподалеку от снежных жилищ, из которых появляются эскимосы и, выпрыгнув из саней, егеря почти в упор расстреливают обезумевших от страха людей. Потом они подбегают к темным входам в иглу и одну за одной, швыряют вниз гранаты.
Через полчаса все закончено. На окровавленной площадке перед иглу и чуть дальше, в скалах, лежат убитые, среди которых бродят солдаты. Изредка кто-нибудь из них вскидывает автомат и раздается короткая очередь.
По приказу Ланге, Мольтке с двумя егерями обследуют жилища эскимосов и, не обнаружив там живых, выбираются наверх. Внимание капитана привлекает лежащий у самого входа старик, в откинутой руке которого зажата необычного вида трубка. Он нагибается, вырывает ее из окостеневших пальцев и криво ухмыльнувшись, сует в карман.
После этого егеря разбивают у подножия скал палатки, разводят перед ними жаркий костер из обнаруженного в яме белушьего жира, до отвала кормят им ездовых собак и ужинают сами.
Утром небольшой отряд направляется в обратный путь. Задание выполнено.
Глава 2. В полярных широтах
16 августа 1942 года, карманный линкор Третьего рейха "Адмирал Шеер", под командованием капитана 1 ранга Вильгельма Меендсен-Болькена, вышел из Нарвика и взял курс в полярные широты.
Он был вторым кораблем этого класса, построенным на морской верфи в Вильгельмсхафене в рамках ограничений, предусмотренных Вашингтонскими соглашениями, согласно которых водоизмещение военных кораблей не должно было превышать 10.000 тонн.
Однако в нарушение этих условий, полное водоизмещение линкора составляло более 16.000 тонн, что давало ему значительное превосходство перед кораблями аналогичного класса других стран. "Адмирал Шеер" был вооружен шестью 283 - миллиметровыми орудиями, размещенными в двух бронированных башнях на носу и корме. Помимо этого, его вооружение дополнялось восемью 150- миллиметровыми орудиями, скорострельными зенитными пушками и автоматами, а также несколькими торпедными аппаратами.
Силовая энергетическая установка мощностью в 54.000 лошадиных сил, обеспечивала кораблю скорость хода до 28 узлов и практически неограниченную дальность плавания.
В его бронированном корпусе, в метрическом пространстве башен, казематов, выгородок и отсеков, расчетливо и мудро были установлены тысячи механизмов и приборов. Одни являлись простыми, неприхотливыми и легко заменимыми. Как тот ключ, что предназначен для отдачи запорных клапанов торпед. При поломке он мог быть восполнен в бою запасным, в любую минуту. Другие же, например, гирокомпасы, наоборот - были сложными, капризными и ценными. Они покоились в специальных жестких конструкциях внутри полых шаров и плавали в чистейшем спирте, обеспечивающем их существование. Все эти приборы на рейдере имели свою ценность и предполагали ту или иную степень ухода.
Помимо неодушевленных, на "Адмирале Шеере" находилось 1150 живых механизмов. Они тоже имели свои различия. Комендор башенного орудия - был груб, неприхотлив и крепок. Ему нипочем холод и жара артиллерийского каземата. Он как, правило, являлся матросом или унтер-офицером, который спал в брезентовой подвесной койке, питался из общего бачка и при выходе из строя мог быть мгновенно заменен.
Другие - офицеры рейдера, были капризны, хрупки и ценны. Они содержались в уютном покое кают и салонов, где мягкий свет и чистый воздух, ели из фарфоровой посуды и предполагались для длительного использования.
Матроса в кригсмарине готовили за год, а офицера шлифовали, выверяли и лелеяли десятки лет. И все это велось со времен Кайзера.
Выход рейдера в море обуславливался началом очередной стратегической операции немецкого командования на море, под кодовым названием "Вундерланд".
План операции был разработан еще в феврале 1942 года, в штабе гросс-адмирала Редера и доложен лично Гитлеру, благословившему ее проведение.
В соответствии с планом, перед "Адмиралом Шеером" ставилась небывалая задача - пройти Северным морским путем, уничтожая все советские и союзнические суда, идущие в Мурманск, а заодно разгромить базу с метеостанцией на острове Диксон.
Северным морским путем немцы интересовались давно, и еще в Первую Мировую войну их подводные лодки активно действовали в арктическом бассейне. Уже тогда Германией началось сооружение там строго засекреченных объектов, предназначенных для боевых действий подводных лодок. Осуществлялось оно рядом немецких фирм под видом норвежских и шведских рыболовных предприятий.
После поражения Германии в Первой мировой войне эти базы были временно законсервированы, но с началом новой, строительство их возобновилось.
На одну из них, главную, и носящую в штабе название "Викинг", в ходе боевого похода и предстояло зайти "Адмиралу Шееру", для доставки туда очередной партии боеприпасов, горючего и продовольствия.
На этот счет капитан 1 ранга Меендсен-Болькен получил личные инструкции руководившего действиями кригсмарине в Заполярье адмирала Губерта Шмундта.
Помимо прочего, они заключались в необходимости захвата в плен экипажей потопленных советских судов, в целях получения разведывательной информации о судоходстве и инфраструктуре русских в Заполярье.
- Определенная информация о Северном морском пути у нас имеется, - заявил Шмундт, прохаживаясь по кабинету. - Ее собрал вспомогательный крейсер "Комет" в 1940 году, плавая в полярных широтах.
Однако по данным "абвера", интенсивность судоходства противника там сейчас существенно возросла. Следовательно, нам нужны дополнительные сведения.
И учтите, Вильгельм, никаких записей, касающихся посещения "Викинга", в вахтенном журнале корабля быть не должно. А теперь последнее. От имени фюрера, вы вручите командиру группы базирующихся там лодок - капитану 3 ранга Отто фон Майеру Железный крест 1-го класса, которым он награжден за боевые действия в Северной Атлантике. Насколько я осведомлен, вы знакомы.
- Да, экселенц, он мой младший сокурсник по морскому училищу в Киле, и я буду рад выполнить это поручение.
- И так, за дело, капитан. Нас ждут великие дела!
Спустя трое суток, распрощавшись с эсминцами сопровождения и миновав северную оконечность Новой Земли, "Адмирал Шеер" благополучно вошел в Карское море. В отличие от штормового Баренцева, оно было спокойным и сплошь покрытым трудно проходимыми ледяными полями.
Пришлось поднимать в воздух палубный самолет "Арадо" и отправлять его для поиска прохода. Через несколько часов проход был найден, рейдер вышел на чистую воду и, завывая турбинами, двинулся в район пролива Ветлицкого, где по сведениям разведки ожидалось появление союзных кораблей, идущих с военной техникой и боеприпасами в северные порты русских.
Примерно в это же время, взяв курс на архипелаг Северная Земля, с острова Диксон вышел советский ледокольный пароход "Сибиряков". С началом войны он был включен в состав Беломорской военной флотилии и использовался для доставки различных грузов и специалистов на арктические базы и метеостанции.
Построенный на британской верфи в 1907 году, ледокол имел водоизмещение в 1383 тонны, был вооружен двумя 76-мм орудиями, парой "сорокапяток" и несколькими "эрликонами". Экипаж корабля состоял из тридцати двух краснофлотцев, под командованием старшего лейтенанта Анатолия Алексеевича Качарава. Это был опытный судоводитель, в совершенстве владевший искусством плавания в арктических широтах.
На Диксоне ледокол принял груз строительных материалов, оборудования и продовольствия, необходимых для строительства метеостанции на островах Северной Земли, группу военных синоптиков, предназначенных для работы на ней, а также бригаду строителей. Всего на борту находилось сто десять человек.
Море встретило корабль низкой облачностью, густым туманом и штормом, в связи, с чем командир усилил верхнюю вахту и сам не покидал ходовую рубку корабля.
На следующий день метеообстановка улучшилась, и старший лейтенант спустился в кают-компанию пообедать. Однако настроение у него было мрачное. В последнее время в Баренцевом и Карском морях отмечалась повышенная активность немецких подводных лодок, а отбункеровавшийся на Диксоне ледокол немилосердно дымил, оставляя за собой жирный шлейф дыма. По этому поводу он даже сделал внушение сидящему напротив, за столом механику.
- А что я могу сделать? - развел тот руками. - Машина у нас старая, а уголь далеко не кардиф.
Впрочем, после горячего наваристого борща и макаронов по-флотски, настроение командира улучшилось, и он даже похвалил буфетчицу.
- Справедливо, - прогудел допивавший компот механик. - Хороший кок на судне, большое дело. Вот был до войны у нас случай, в Соломбале. Я тогда механиком на сейнере ходил. И был там поваром татарин - Муса. Все на камбузе пасьянсы раскладывал. Как ни зайдешь, сидит и над картами маракует. Мы с ним замучились - как только обед, ничего не готово.
- Муса! - кричат ему ребята, - где жратва?
А он, - чичас! - и ноль внимания.
- Те торопят, - давай обед, нам на вахту!
- Э-э, вашу маму, - шипит Муса, бросает карты и начинает шуровать на камбузе.
Через полчаса выглянет из раздатки и прорычит, - на первий зуп - кречка, на второй кащя - кречка! Забирай дарагой!
Так мы и питались всю путину: "зуп-кречка, кащя-гречка" или "зуп-пщенка, кащя-пщенка", думали совсем дойдем до ручки. Заставить приготовить что-нибудь другое, кока было невозможно.
Ну, ребята озлились и решили его проучить. На подходе к базе сговорились и намочили уксусом бумажки в гальюне. Утром Муса наведался туда и через пару минут, вылетел как метеор. Вломился на камбуз, заперся и взвыл не своим голосом.
В чем дело? - удивились парни и кулаками в раздатку. Тот ее открывает, и, придерживая штаны руками орет, - а-а цволич, билат, зарэжу! - а потом плюхается казенной частью в лагун с водой. Ржали мы все до упаду. А как только пришвартовались, Муса забрал свой паспорт у помощника и ходу. Даже расчета не взял.
Видя, что его байка понравилась, механик крякнул и хотел было начать другую, но в это время старшего лейтенанта срочно вызвали на мостик.
- Лево шестьдесят, неизвестный корабль, - встревожено доложил старпом.
- Что за черт? - пробормотал Качарава, вскидывая к глазам бинокль, - здесь не должно быть никаких судов.
Между тем, на смутно виднеющейся вдали громадине, заработал ратьер.
- Читай! - бросил старший лейтенант вахтенному сигнальщику.
- Ничего не пойму, товарищ командир, какая-то "абра-кадабра", - произнес тот, напряженно всматриваясь в быстро чередующиеся вспышки.
- Радист, - приказал по переговорному устройству Качарава, - немедленно свяжитесь с Диксоном. Запросите наличие судов в этом районе.
- Товарищ командир, связь затруднена, корабль нас глушит, - доложил через минуту радист.
- Все ясно, - скрипнул зубами Качарава. - Это немец. Старпом, боевая тревога! Орудийные расчеты наверх!
Напряженную тишину в рубке разорвали колокола громкого боя и грохот матросских сапог по трапам.
Неизвестный корабль выбросил белесую шапку дыма, взял курс на "Сибирякова" и через секунду над его рубкой с шорохом пронесся первый снаряд.
В ответ ударили орудия ледокола.
Неравный бой длился недолго. Несколько, последовавших за пристрелочным выстрелом залпов крейсера, разрушили сначала носовые, а затем и одно из кормовых орудий советского корабля. На палубе взорвались бочки с бензином, и начался пожар. Подойдя на расстояние в двадцать кабельтовых, рейдер принялся расстреливать ледокол практически в упор, не обращая внимания на его ответный огонь, ведшийся из оставшегося орудия и зенитных пулеметов.
За это время радиостанция "Сибирякова" успела послать в эфир сообщение о том, что он ведет бой с вражеским крейсером, после чего вышла из строя.
Когда по приказу тяжело раненого Качаравы механики открыли кингстоны горящего корабля и тот стал погружаться в пучину, оставшиеся в живых спустили за борт две шлюпки, надеясь добраться на них до острова Белуха, находившегося в десятке миль от места сражения.
Однако первая из них была расстреляна зенитными установками крейсера, а вторая взята на абордаж командой спущенного с его борта катера. И здесь, практически безоружные русские моряки вновь оказали сопротивление, в результате которого трое из них погибли, а оставшиеся двадцать, были пленены и доставлены на рейдер.
Когда на месте гибели "Сибирякова" осталась бешено вращающаяся воронка с лопающимися на ее поверхностью пузырями и остатками догорающего бензина, "Адмирал Шеер" привел орудия главного калибра в исходное и, набирая ход, взял курс на Диксон.
Через час, в технологический отсек трюма, куда поместили остатки команды ледокола, в сопровождении лейтенанта-переводчика и вооруженной охраны спустился Меендсен-Болькен.