- Ну, не заспанное, и отлично. Плохо, когда спят на вахте, но когда человек не только спит, но и сознательно пособничает беглецу - это уже преступление. Говорите. В принципе ведь и так все ясно, а если откроется помимо вас, само всплывет - будет куда хуже.
С ужасом глядя на надвинувшегося вплотную Строкача, старшина испуганно тряс головой, словно отгоняя наваждение.
- Нет-нет, что вы! Вон и капитан Копылов, подтвердит. Да я никогда… Только, бывает, начнут глаза слипаться - сразу папиросу… Пачку за ночь искуриваю…
Насмерть стоял и соратник по вахте - рыжеватый, курчавый, тугой, как из новенькой литой резины, сержант Скоробогатько. Смахивал он более всего на завсегдатая саун, парилок и спортзалов, любителя пивка похолоднее. Сидя напротив майора, сержант обильно потел, так что подмышками кителя к концу разговора проступили темные пятна.
- Служба для меня - это все. Я и в армии одни благодарности получал… Тоже, между прочим, во внутренних войсках. На сверхсрочную не каждого приглашают остаться. А за меня командование - двумя руками! Призвание, говорят. Спуску бандюгам никогда не давал. Надо было б - своими руками… И они, гады, чуют. Знаете, к иным подъезжают, мол, пронеси чего в зону, или, наоборот, весточку там на волю, а ко мне - на дух! Это специально под меня копали - побег в мою смену. Точно говорю! Не любят, кто службу как положено несет. Жаль, раньше я этого, как его - Пугеня, не приметил. Он бы у меня и думать бегать забыл. Теперь одно - дружков его поганых к рукам прибрать.
- Это как же?
- Да знают они, сукины дети. Прижать как следует, и все выложат!
Рвения у сержанта хватало, однако сообщил он крайне мало дельного. А точнее - ничего. Помассировав ноющий от сержантовой бравой трескотни висок, Строкач отправился в отряд, к которому принадлежал беглый. Сопровождавший майора опер, истолковав приглашение идти вместе как признание в принципе правильности собственных действий, весь светился, путался под ногами, словно нашкодивший, но заглаживающий вину сторожевой пес.
"Локалки" отрядов были отдалены друг от друга. Первый располагался ближе прочих к вахте - средоточию событий. Серое двухэтажное зарешеченное здание встретило гостей пустотой: отряд работал в первую смену. Бригада, где числился Пугень, не была отправлена в производственную зону, однако отдыху не радовалась. Предстоящие допросы ничего хорошего не сулили.
В кабинете с несчастным видом, с физиономией, опущенной едва не до бирки с фамилией и номером бригады, дожидался главный свидетель и - возможно - виновник побега. Дежурному по отряду приходилось не сладко, если в его дежурство случалось что-то чрезвычайное. И не без оснований: на пост у входа в здание народ назначался ушлый, и если что и готовилось, то не могло ускользнуть от их внимания, а если ускользало, то небескорыстно. Конечно, риск всегда соизмерялся с выгодой. Любопытно, что же могло заставить этого сутулого, костлявого мужчину с глубокими, выделяющимися и на коротко стриженной голове, залысинами рискнуть своим досрочным освобождением? Выпустить ночью из отряда кого бы то ни было - проступок серьезный. Почти преступление.
- Гражданин следователь! Ей-богу, не видел я его! Вот капитан знает - я никогда, с первых дней, ни в чем замечен не был. Как что - сразу к вам. Ну разве нет? - с робкой надеждой тянулся экс-дежурный к своему всесильному начальнику.
Тот, однако, не желал проникнуться:
- На вахту бегать - дело нехитрое. Пугень тоже бегал. Кончай плакаться. Ты меня знаешь, я тебя тоже. Скажу одно: история такая, что круто придется. Всем. И мне в том числе: шутка сказать, побег через вахту! Места другого не нашли что ли? Или обленились? Назад в литейку захотелось? Нет? Тогда говори.
- Ну зачем так резко, Степан Петрович? Я вижу - человек сознательный, перевоспитывающийся. Вы ведь не станете нас вводить в заблуждение, - Строкач широко улыбнулся, в то же время считывая надпись с бирки на груди допрашиваемого.
Майор всегда стремился держать собеседника в форме.
- С чего бы я стал врать? Мне только соучастия в побеге недоставало! Но все-таки не видел я его. Не выходил он здесь, поверьте. Я бы заметил…
- Не спешите. Я приехал сюда не для того, чтобы убедиться в вашей старательности или отметить деятельность капитана Копылова. Мне надо знать, как все произошло. Так что помогите нам разобраться, за правду не наказывают. Может, что-то видели, но не смогли, побоялись предотвратить? Гарантирую - санкций по отношению к вам применяться не будет. Верно, Степан Петрович?
- Да-да, - не слишком готовно кивнул Копылов. - Коль майор дает добро… Словом, выкладывай, что знаешь, и - чист.
Но при всем желании экс-дежурного, ничего нового майор не услышал, кроме прежних клятвенных заверений в тщательности надзора за входом.
Помещений в длинном двухэтажном здании отряда было множество, сквозь забранные частой решеткой окна могла выбраться разве что средних размеров крыса, но никак не плечистый Пугень. Хранящий ключи от всех запираемых комнат, капитан Копылов вручил майору целую связку с замысловатым брелоком, явно не "зоновской" работы. Сингапурская штучка - оценил Строкач.
Первый, вернее, цокольный этаж, расположенный над наполовину вросшими в асфальт окнами "карантина", состоял из длинного коридора, со множеством дверей по обеим сторонам, лестницы и перекрестка всех путей - стула дежурного. Запирающихся дверей оказалось немного, так как пустых коек и, следовательно, свободного места не было вообще: едва размещали новые этапы. Если бы не прошедшая недавно амнистия, спать труженикам в черном хэбэ было просто негде, и угрозы уложить в парашу головой сыпались бы в тесноте куда чаще.
Из коридора в спальнях виднелись одинаково ровнее, аккуратно застеленные ряды двухярусных коек, между которыми редко попадались какие-то конторские тумбочки. Строкачу и раньше приходилось бывать в подобных общежитиях. Здесь поражало отсутствие любителей побренчать на гитаре в спальне, потихоньку постучать в домино или во что поазартнее, чтобы скоротать длинные подневольные будни. Что же касается мужской любви, то ею пробавлялись в уголках поукромнее, хотя и администрация относилась к этому вполне безразлично. Статья в кодексе сохранялась, но хватало иных деяний, куда страшнее.
Хуже побега считался лишь бунт. Вообще-то репутация у этой "зоны" была скорее положительной, но как показывает практика, даже образцовая постановка дела не является гарантией от захвата заложников и прочей экзотики.
Большинство проемов в серо-зеленых, также недавно выкрашенных стенах коридора было попросту лишено дверных створок. Здесь, как уверял Копылов, люди живут открыто. Скрытность, замкнутость не поощряются. Находившиеся в противоположных концах коридора кладовые запирались ключами, хранимыми, по положению, лишь самими шнырями-каптерщиками. Но, конечно, на всей территории учреждения едва ли нашелся бы уголок, недоступный Копылову. Тем не менее обследование каптерок и еще кое-каких закутов показало, что здесь не мог найти выхода даже изобретательный Пугень.
Интерьер просторной "ленинской комнаты" выделялся темным бархатом переходящего Красного знамени, склоненного над гордостью отряда - новеньким "Электроном" с финским, как похвастался Копылов, кинескопом.
Окна, как и везде, зарешечены (Строкач проверил лично), все прутья на месте - ни один даже не шатался, единственный выход, он же и вход - неширокая двустворчатая дверь, приводящая все к тому же дежурному.
Собственный кабинет Копылов открыл с облегчением. Никому и в голову не могло прийти, что Пугень мог бы пытаться свой прорыв на свободу начать именно здесь. Достаточно просторная, обставленная светлой казенной мебелью комната. Самодельный замок с фигурным ключом в сочетании с массивной дверью. Почувствовав взгляд Строкача, Копылов весело оживился.
- Нравится ключ? И мне нравится. Наш один делал, со стажем зэк. Он раньше по домушной части был, ну и теперь не изменил профессии. И ключ вроде не такой уж заковыристый, а поди открой! Открыть-то можно любой замок, да только на этот - и недели не хватит.
- А этот, слесарь-замочник?..
- Уже три года, как освободился "по двум третям". Работает в "Рембыттехнике", письма пишет. Помнит, кому обязан. Тут хотели его "опетушить". Я не дал. Шуганул, только перья полетели. У меня если кто слишком "законником" становится, может по пути в шизо случайно поскользнуться и - головой прямо в парашу. С чушкой никто и говорить не станет, свои же "опустят". Нет, слесарь в курсе - один лишний ключик, и все, прямиком на дно.
Следующей была дверь кабинета начальника отряда Черкизова, худощавого капитана, носившего усы скобкой. Там тоже все оказалось в порядке, за исключением… решетки. Массивные прутья вынимались легко, у их оснований, вмурованных в стену намертво, обнаружились тонкие аккуратные пропилы. Сделано это было явно ночью. Пропилы были зачернены той же краской, которой была окрашена и вся решетка. И без экспертизы было видно, что работали достаточно давно и хорошим инструментом:
- И Черкизов не мог проверить? - Строкач кипел. - Так и его могли через окно утащить - как экзотический сувенир!
Копылов сокрушенно разводил руками, мол, сознаю свое упущение.
- Ну, а вас, капитан, это касается в первую очередь. Кто, если не вы, должен знать все? Причем и резиденция ваша рядом - в двух шагах от кабинета, через который осужденные запросто путешествуют наружу. Жаль, не довелось мне побеседовать с Пугенем до того, как вы его уложили…
- А мне не жаль?! Я бы и сам не прочь выяснить, что за мастера здесь поработали!
- И это при условии, что у Пугеня, как говорится, руки не оттуда росли.
- Все прояснится, Павел Михайлович. Информация будет. Во всяком случае, многое узнаем. Вот, кстати, и начальник отряда.
Сутулясь, вошел Черкизов - мягкой, неслышной походкой неуверенного в себе человека. Светлые глаза его поблескивали из-под густых, насупленных бровей. Строкач, помнивший его с момента какой-то церемонии - грамоту, что ли, вручали отряду, - отметил, что капитан выглядит довольно скверно. И не удивительно. Вся эта история могла испортить репутацию кому угодно, а капитан и в лучшие времена не был весельчаком. Разговор с ним не принес ничего нового, на Строкача обрушился поток горестных сетований и жалоб на судьбу, вынуждавшую капитана уже шесть лет подряд дожидаться очередного звания…
Своего водителя Строкач давно отпустил, и поэтому принял предложение Копылова подбросить на своей. Капитан гостеприимно распахнул дверцу новенькой жемчужно-серой "девятки":
- Светает. Эх, поутру, да с ветерком! Седьмой час…
- Ну, Степан Петрович, не нам мечтать о восьмичасовом рабочем дне. Кстати, окажите любезность, заверните в Управление. Я и сам засыпаю на ходу, но надо дать экспертам возможность взглянуть на ваш "Макаров".
- Надо, так надо. Я за пятнадцать лет попривык. Я ведь и не отрицаю, что стрелял…
- Порядок есть порядок. Все участвовавшее в деле оружие подлежит освидетельствованию…
Оружейный эксперт, недавно с институтской скамьи, говорил с маститыми розыскниками уважительно, но и себе цену знал.
- Павел Михайлович, приветствую! Работенка? Ну, что ж, пойдем постреляем.
Внизу, в поглощающем звуки подвале, выстрел хлопнул негромко, словно опробовали игрушку. Эксперт повертел горячую еще гильзу, привычно подмечая одному ему заметные микроскопические дефекты и отметины.
- Ну, что ж, пусть наука поколдует, а мы пока пошепчемся, - Строкач кивнул эксперту и повел к выходу с любопытством осматривающего тир-лабораторию Копылова. - Не хочу оставлять у нас ваш "Макаров", пустая волокита. Я вот что хотел уточнить. Для нас вопрос вопросов - откуда взялась эта вторая труба. Был сообщник с воли. Теперь, когда Пугень мертв, что-то об этом можете сказать только вы. Может быть, подозрительные детали, голоса. Вот бумага, ручка, я потороплю эксперта. Что-то затянулись его изыскания.
Вернулся из лаборатории Строкач скоро. Протянул Копылову "Макаров". Тот принял его, взглянул на майора исподлобья. Листы бумаги перед ним оставались чистыми.
- Убедились, что я ухлопал Пугеня без посторонней помощи?
- Все в порядке. Я и не сомневался, просто формальность - Строкач говорил неожиданно устало. - Час "пик" закончился, в автобусе доберусь домой сидя, можно даже подремать.
- Ну, что вы, моя тележка к вашим услугам.
- Неудобно, Степан Петрович. Тут и езды-то три остановки… Хотя… спасибо. Пару часов действительно надо поспать…
Офицеры покинули Управление. Не прошло и четверти часа, как Строкач уже сидел дома, но вовсе не с чашкой горячего чаю, а с красной телефонной трубкой, которая уже с утра казалась раскаленной.
- Бог в помощь, Татьяна Дмитриевна! Всякий труд - благо! - Мужчина отворил дверь мягко и беззвучно, быстро и так же бесшумно переместил свое крупное тело в комнату. Едва он оказался внутри - будто сработали хорошо смазанные рычаги машины - руки заняли боевое положение, пугающе жестко изогнулись пальцы. Привычка.
Букова застыла. Помешали! В глазах ее был не страх, а затяжная, накопившаяся усталость. Большая отвертка выпала из рук. Да и предназначена она была не для обороны - возле вмурованного в пол красильного чана в штукатурке перегородки виднелось рваное отверстие.
- Ищешь, Танюша, чего не клала?
- Ты тоже, наверное, не из любопытства явился. Любишь ведь денежки?
- Ну! Они не такие смазливые, как ты, но, по крайней мере, не предадут. Жить-то хочется.
Букова потупилась, потом тряхнула светлой гривой:
- Давай-ка не кидаться друг на друга. Мне уже бояться нечего. Хуже, чем есть, не будет. Или убьешь? Ну и один черт, не смерть - так тюрьма.
- Ладно, посмотрим лучше, что ты тут наковыряла.
Вошедший затворил входную дверь, прошел через помещение и заглянул за чан. Затем уверенно стукнул кулаком по обоям с геометрическим рисунком, наведенным, видимо, скуки ради, шариковой ручкой. Отозвалась глухая пустота. В мощной ладони вырванный одним движением квадрат плотного картона казался игральной картой.
- Вот, нечего было и ковыряться. Не годишься в медвежатницы. Ящик на славу слеплен. Шах все делал с запасом. Хотя почему Шах? Тут и я руку приложил. Такому сейфу никакая "фомка" не страшна, разве что автогеном резать.
Букова опустилась на обшарпанную, когда-то белую табуретку, осторожно поглаживая покрытый пестрыми потеками чан. Отверстие, где виднелась дверка сокровищницы, было рядом. Мужчина отступил с порога вглубь дальней комнатушки, поманил пальцем:
- Заходи, не дрейфь. Я тебя не боюсь, а ты уж точно можешь от меня не шарахаться. Заходи, говорю. Хочу, чтобы такая красотка, как ты, была у меня на глазах в сей ответственный момент.
Длинный ключ с двойной фигурной бородкой казался игрушечным. Глаза Буковой вспыхнули. Владелец ключа понимающе подмигнул:
- Нравится ключик? Ну, и ладно. Не будешь мельтешить, и тебе обломится.
Мужчина легко подернул ключ, ощутив легкое сопротивление, довольно осклабился и потянулся к выступу ручки. На мгновение упустил из виду Букову. И зря. Тяжелый револьвер в девичьей ручке выглядел достаточно грозно.
- Спасибо за ключ. Я ждала, что ты придешь. Открывай, сложишь все сюда, - девушка бросила синюю спортивную сумку к ногам мужчины. - Не шали. В воздух стрелять не буду: нечего шуметь попусту. Давай, делай!
Каменная стойка вполоборота, прижатый к ребрам локоть руки, ствол, нащупавший сердце, - угроза вполне серьезна. И пять метров, отделяющих от ствола, их пуля преодолеет раньше. Мужчина покорно взялся за ручку сейфа. Та чуть подалась, но дверца осталась на месте! Оба столкнулись растерянными взглядами. Лицо Буковой дрогнуло, исказилось. Еще поворот ключа. Безрезультатно. Неожиданно Букова истерически рассмеялась. В тишине смех звучал зловеще, как карканье.
- Не слушается ящичек, не хочет? Спокойно, спокойно! Я ведь с тобой бороться не стану. Выстрелю. Я вами всеми по горло сыта. Деньги мне - и пока! Иначе конец. Не для того я за тобой гонялась, чтобы сейчас уйти пустой. Хорошо, ствол в квартире Шаха, догадалась, подобрала под тумбой. Небось, голову бы мне сейчас скрутил…
- Это точно. Не одной тебе.
- Ну-ну. Пуля силы равняет. Я успею, я способная. Что касса здесь, сам Шах и проболтался. Спал со мной как-то, а утром, еще пьяный, говорит - поехали за деньгами, надо. И - сюда. А я вроде ничего не поняла. Он потом косился, но я под дурочку. Мне и мама говорила, что по ночам здесь кто-то бывает: поутру видно, если что не так. Догадаться нетрудно. А вот за ключом пришлось побегать.
Револьвер подрагивал, переползая с лица на живот мужчины. Казалось, еще мгновение - и изнеженный наманикюренный пальчик плавно нажмет спуск. Оставались доли миллиметра…
- Да ты что, Таня? Богом клянусь, не срабатывает! Сам не пойму, в чем дело. Я же сам его сюда монтировал, замок - один, своими глазами видел, как Шах этим ключом открывал…
- Так-таки и видел? Ключ-то тебе впервые в руки попал.
- Точно. Не раз с Шахом бывали здесь по вечерам. Он, правда, спиной ко мне становился, когда ключом орудовал. Секрет? Так ведь ключ проворачивается… Черт, надо что-то придумать. Другой возможности не будет, я еще сдуру картон вместе с обоями оторвал, - утром работяги придут, увидят дыру, сейф… Ну, не выходит ничего! Ты еще ствол в брюхо тычешь, нервируешь… Тут либо смертью пахнет, либо тюрьмой. Не знаешь ты, каково в локалках сидеть…
- Пистолет не уберу, - холодно заметила Букова, - пока ты не отвалишь с половиной. Заметь, делюсь честно, не по-вашему. А Шах, насколько мне известно, и за решеткой жил не хуже, чем дома. Домом тюрьму и называл. Сам знаешь, как к нему относились. И здесь ворья не меньше, чем в лагере, а только ботинки не лизали. Ничьи бригады по городу наперстки не крутят, а ваши, гляди - работают. И лотерейщики стоят. Ваши же, то есть Шаха.
- Был Шах, да весь вышел! Кончился его авторитет раньше, чем он сам. Из-за шлюх проклятых. Ну-ну, не о тебе речь. Сам виноват. Опущенный, а как вещал, судил людей, с которыми и за стол бы не должен садиться… A-а, где тебе понять. Не твой закон. И правильно - хорошая девочка, нормальная. Ну, выстрелишь, зачем это тебе?
- Не дергайся, убью! Займись замком. Ты же тут все оборудовал.
- Оборудовал! К замку Шах никого не допускал. И что там за секрет - только он знал. Когда нужно, не ленился. - Мужчина отвернулся от револьвера, выщупывая свободной рукой в дверце сейфа некую кнопку, сам понимая тщетность всех попыток. Замок упорно не поддавался. Наконец, в ярости плюнул в замочную скважину. Спохватился, рукавом замшевой куртки отер тусклый металл, и взялся за ключ. На побагровевшем лбу вздулись канаты вен. Снова покосился на револьвер. Не верилось, что девчонка оставит его в живых. Достаточно одного точного прыжка…
Букова что-то почувствовала:
- Сейфом занимайся! Делай что-нибудь. Нечего на дверь косить, заперто, ключей, как и от сейфа - двое. У тебя да у меня. - Танечка, чуть расслабившись, оперлась спиной о косяк, однако револьвер в сторону не отвела.
В этот момент сзади послышался негромкий голос:
- Бросьте ствол, девушка. Я промаха не дам. Ручки вверх и шагом марш вглубь комнаты. Именно так, поближе к вашему приятелю. Резких движений не делать!
Взгляд через плечо убедил Букову. Оружие в руке вошедшего не располагало шутить. Зато сам он был настроен иронически.