- Пока что вы не сказали нам, сколько стоит эта ваша философия-шмилософия.
- Доберемся и до этого, - пообещала девушка. - Мне нужно поговорить с управляющим. Как бишь его зовут?
- Мистер Золя, - ответила одна из старух. - Симпатичный человек. Утонченный.
Последовало краткое обсуждение на идише, причем одна из дам именовала Мориса "кнокером", "важной шишкой". В холле послышался какой-то новый звук- это подошвы теннисных туфель громко скрипели на плиточном полу. Девушка оглянулась через плечо:
- Это и есть мистер Золя?
- Нет, это мистер Ла Брава, локш. Тощий как жердь.
- Тоже симпатичный, - заступилась другая дама, и вновь последовал обмен мнениями на идише, кое-кто из дам говорил на повышенных тонах.
- Знаете что, давайте я пока покажу вам упражнение, - предложила девушка. - Хорошо? Положите кончики пальцев вот сюда- да, точно, во впадину под скулой…
Ла Брава проверил свой почтовый ящик, висевший на стене позади столика регистратора. Пусто. Очень хорошо. Обернувшись, он увидел девушку, направлявшуюся ему навстречу через холл. Вот так прическа! Дикая какая-то: на макушке волосы разделены на прямой пробор и прилизаны, а по бокам резко закручены. Однако симпатичная девочка, даже большие круглые очки с тонированными стеклами ее не портят.
- Привет. Вы тут работаете или как? - спросила она.
Фиалковые глаза. Россыпь веснушек. Умненькая еврейская девушка.
- Вам нужен Морис, - откликнулся Ла Брава. - Скоро он спустится. Навещает больного друга.
- Не знаете, есть свободные номера?
- По-моему, кто-то только что съехал.
- В смысле- помер? - уточнила девушка. - Мне нужна комната, только не на всю жизнь.
- Одноместный номер или студия? Студия всего три с четвертью. - Ла Брава недоуменно покосился на старух: те дружно раскрывали рты, округляя их в беззвучном "о", и круговыми движениями массировали свои щеки.
- Студия - это гостиничный номер с плитой, - проворчала девушка. - Это я уже проходила. По правде сказать, только что сбежала из такого. Я живу в "Елисейских полях" и просто задыхаюсь от тесноты.
- Что это они делают, эти дамы?
- Разрабатывают жевательный мускул. Тот самый, который участвует в пережевывании пищи.
- Думаете, это пойдет им на пользу?
- Почему бы и нет? Славные старушки. Я так понимаю, тех из них, кого не изнасиловали казаки, потешили пуэрториканцы. Им уже ничто не причинит вреда.
- Вы из "Спринг Сонг", - угадал Ла Брава, - Я видел вас на улице с фирменной сумочкой. Как идут дела?
- По уши в косметических тюбиках, одного только крема девять разновидностей, а еще у меня комната битком набита красками, блокнотами с набросками, мольбертами. Освещение отвратительное, и места не хватает.
- Прошлым летом я провел неделю в "Елисейских полях", - сказал Ла Брава. - Это место гораздо лучше. Опрятнее.
- Что, тараканов нет?
- Во всяком случае, не так много. Наткнешься изредка на одного-двух. Назовите его пальмовым жуком, и вам будет не так противно. Стало быть, вы рисуете?
- Маслом, а по большей части акриловыми красками. Выбираю перспективу, хочу запечатлеть Оушн-драйв, пока его не уничтожили.
- Кто не уничтожил?
- Прогресс. Глобализация доберется до нас, дружище, вся планета превратится в гигантский крытый супермаркет. Разве вы не замечаете - нас загоняют в кондоминиумы и супермаркеты. Все серое, темное, землистого цвета. Люди, которые строили эти гостиницы, обладали вкусом, воображением, они чувствовали цвет: посмотрите, какие краски, какие четкие линии! Боже, да эти гостиницы- словно корабли!..
- Как хорошо, что вы это сказали! - обрадовался Ла Брава. - Я всегда любил эту улицу, но только теперь понял, за что.
Она поглядела на него искоса, подозрительно - не издевается ли? Прическа у нее и впрямь нелепая, но он начал проникаться к ней симпатией.
- Я серьезно. Мне тут нравится, но я не знал почему.
- Потому что дешево, - фыркнула девушка. - Не бывает никакого "почему". Вам тут хорошо - слава богу. Почему людям мало просто чувствовать, нужно непременно докапываться до причин? Кстати, вы ведь фотограф?
Его узнали. Ла Брава небрежно оперся локтем на прохладную мраморную стойку- художник, застигнутый в редкий миг досуга.
- Да, типа того.
- Что, сами не знаете?
- Только-только начинаю привыкать к этому статусу.
- Я видела вашу выставку в галерее Эмерсон. Просто динамит. Но как же краски - почему вы делаете черно-белые снимки?
- Я не умею пользоваться цветом. С черно-белыми снимками мне проще.
- Удается что-нибудь продать?
- В основном уличные сцены, не портреты.
- Что они понимают?! Верно я говорю? Ну их к черту! Человек должен делать то, что делает.
- С ума сходить, например?
- Если с пользой для дела, почему бы и нет? Голодать тоже неплохо - работается лучше.
Здоровая, крепкая на вид девушка, загорелые руки, темный пушок. На глазок- фунтов сто двадцать, не сказать, чтобы сильно отощала, тоже мне, голодающая художница. Золотая цепочка, кольца. Белая блуза простого покроя- скорее всего довольно дорогая, впрочем, тут не угадаешь.
- Как насчет ланча? - предложил он. - Можно перейти через улицу и перекусить в "Кардозо". Отличный салат с моллюсками, вкусный хлеб.
- Знаю-знаю, я вас там видела. Нет, сперва мне нужно найти новое жилище. Ни за что не вернусь в свою чертову каморку. Мне в нее боком приходится протискиваться.
Ла Брава поднял голову, услышав звук движущегося лифта - заскрипели тросы, загудел электромотор.
- Авось повезет, - подбодрил он девицу, кивком указывая ей через холл на дверь лифта с золоченым изображением солнца. - Точно, - подтвердил он, когда дверь распахнулась. - Вот он, управляющий.
Даже не подойдя к столику, Морис крикнул ему:
- Ну и где снимки? Не получились, я же говорил! Просил же тебя вчера- опусти аппарат пониже!
- Есть предложение, - перебил его Ла Брава. - Позаботься об этой юной леди- она ищет приличный номер, без тараканов и шума, а я посмотрю, как там мои негативы.
- Что получилось?
- Ты мне только скажи - на глянцевой бумаге или на матовой?
- Плевать. Главное, чтобы были готовы прямо сейчас, пока она еще мучится с похмелья, терзается угрызениями совести.
- Славный старичок, я же говорил, - подбодрил Ла Брава девушку.
- Это и так видно, - откликнулась она, улыбаясь Морису. - Рада знакомству, мистер Золя. Я - Фрэнни Кауфман.
Две утопленные в потолке тусклые желтые лампочки лишь придавали кладовке форму, намечали очертания предметов- и только. Выдержав негатив в закрепителе, Ла Брава вставил его в увеличитель, немного поколебался и, испытывая сочувствие к той даме из 304-го номера, гостевого люкса, добавил желтый фильтр и установил выдержку на двенадцать секунд.
Перейдя к более длинной стороне L-образной раковины из нержавейки, он погрузил первый лист форматом восемь на десять дюймов в ближайшую из трех ванночек.
Начал проступать образ: свет и тени, изгиб женского плеча, рука, слегка прикрывающая нижнюю часть лица. Через видоискатель он не успел разглядеть ее как следует, только мельком, в тот момент, когда сработала вспышка. Он не знал, как выглядит его модель, и теперь испытывал острое любопытство, как и накануне, когда в машине расспрашивал о ней Мориса.
Ла Брава вынул фотографию из раствора, положил ее во вторую ванночку, промывочную, побултыхал там и выложил изображением вверх в третью ванночку, с закрепителем. Облокотившись на узкий край раковины, низко, неудобно наклонившись, он всматривался в лицо, в глаза, таращившиеся на него сквозь слой воды и янтарного света.
Он где-то раньше ее видел.
Он не был уверен. Возможно, что-то во взгляде, в выражении лица показалось обманчиво знакомым. Он не мог как следует рассмотреть лицо.
Вынув отпечаток из ванночки, он продолжал смотреть на него, а вода сперва стекала со снимка потоком, потом ручейком и, наконец, капельками. Он слышал звук капели в темноте и испытывал странное ощущение: ему хотелось поскорее включить свет и наконец увидеть лицо, но он медлил на пороге открытия, узнавания, боясь чего-то, ему хотелось еще и еще продлить это мгновение. И он нашел способ: отложив снимок форматом восемь на десять в сторону, напечатал второй, а затем третий - лицо женщины и ее рука на фоне матраса, на этот раз без щадящего желтого фильтра. Окунул и эти снимки в фиксажную ванночку, и лишь когда все три бледные фотографии тремя парами глаз уставились на него, Ла Брава подошел к двери, включил свет и вернулся к раковине…
Запнувшись, он остановился в растерянности, глядя в знакомые глаза, и понял наконец, почему еще в темноте, едва проявив первый снимок, он ощутил трепет узнавания.
Потому что он привык видеть ее в темноте. Как часто он наблюдал за ней, ловил каждое ее движение среди черно-белых теней на экране кинотеатра.
Джин Шоу.
Темные волосы разделены на прямой пробор, взгляд цепкий, даже сейчас, когда она едва очнулась. Почему вчера, в машине, ему не пришло на ум ее имя? На миг ему представился ее образ, без имени, но тут они принялись разыскивать Четвертую Норт-Ист-стрит.
Она переменилась- еще бы, за четверть века все люди меняются. Но не так чтобы уж очень сильно - прическа немного другая, но все такая же бледная на черно-белом снимке, как когда-то на экране, все те же глаза- незабвенные глаза.
Джин Шоу. В номере 304, прямо сейчас.
Кинозвезда, в которую он был влюблен, первая любовь его жизни - ему тогда исполнилось двенадцать лет.
Глава 5
- Позволь тебя спросить, - обратился Кундо Рей к Ноблесу. - Доводилось ли тебе видеть, как змея пожирает летучую мышь? Крылышко еще торчит у нее изо рта, еще трепещет, мелко так подергивается, словно пытается взлететь, - а змее по фигу. Знаешь почему? Потому что другой конец летучей мыши уже переваривается у нее в брюхе. Змее - той даже шевелиться не надо, лежит себе и заглатывает, никуда не торопится. Даже жевать не надо, - так рассуждал Кундо Рей, наблюдая, как Ричард Ноблес пожирает биг-мак, закидывая в рот жареную картошку, сразу по нескольку кусочков, предварительно окунув их в кетчуп. - М-м-м-м… вкусная, сочная летучая мышь!
Они сидели в "Макдональдсе" на федеральном шоссе в Делрей-бич. Набилось много местных, время ланча. Ноблес был в своей синей двухцветной униформе охранника, но без шляпы. В его семье мужчины, привыкнув проводить жизнь на свежем воздухе, даже дома ходили в шляпах- Ноблес с детства ненавидел эту манеру. Он любил давать волю своим золотистым волосам, время от времени приглаживая их рукой - этакий небрежный, вальяжный вид.
Набив гамбургером рот, Ноблес похвастался:
- Мне доводилось есть змей. Несколько разновидностей отведал. Посыпаешь мукой, жаришь на большом огне, так чтобы мясо потрескалось, - ничего, сносно. Вот летучих мышей не пробовал. Сдерешь с нее шкуру- и что останется?
Вот так-то- если кубинец рассчитывает, что его стошнит от подобной муры, зря тратит время, а если у него что другое на уме и он к этому ведет издалека, так пусть говорит яснее.
А тот, прихлебывая кофе (жрать ничего не стал), и говорит:
- Понимаешь, к чему я веду?
Значит, сейчас наконец перейдет к делу. Чертов кубинский пижон, волосы волнистые, в ухе золотая серьга. Кундо Рей - единственный знакомый Ноблесу чернокожий с длинными, до плеч, локонами. Пробор справа, косая прядь падает на лоб и левый глаз. Эти волосы, эти золотые цепи и шелковые рубашки придают Кундо такой щегольской, изнеженный вид. Они познакомились прошлым летом, десять месяцев тому назад.
Вот как это вышло: Ноблес совершал патрульный объезд на казенном "плимуте" со звездой охранной компании "Стар секьюрити" на дверце, проезжал мимо супермаркетов и магазинов, направляя свет фар в темные уголки парковочных площадок в надежде наткнуться на какого-нибудь подозрительного ниггера, чтобы было с кем поразмяться. Так он доехал до автосалона "шевроле" на Глейд-роуд и там вышел из машины. Полагалось войти в магазин и осмотреться: ему выдавали специальный ключ для временного отключения сигнализации. В тот вечер, когда он вышел из магазина, возле "плимута" его поджидал этот тип.
- Не оставите ли дверь открытой, сэр, чтобы я мог забрать ключи от моей машины?
Он сказал Ноблесу, что якобы собирался сегодня взять машину на пробу (пять тысяч миль бесплатного пробега!), да не успел до закрытия. Ему всего-то и нужно, что забрать ключи. Все это черный прохвост излагал Ноблесу со смешным кубинским акцентом, словно принимал его за идиота. Ноблес пару раз нетерпеливо хлопнул себя ладонью по обтянутой кожей заднице, но потом невольно ухмыльнулся, и негр явно воспринял это как поощрение и предложил:
- А если вы мне не верите, сэр, можно сделать так: вы кладете в карман пять сотен и отваливаете отсюда.
Ноблес всегда уважал храбрых людей, а этот кубинец к тому же знал вежливое обхождение, в глазах у него черти плясали.
Обычно Кундо Рей, ловко соединив проводки, угонял с парковки у магазина новехонькую машинку, ставил ворованные номера, ехал в Саут-Майами или в Хоумстид, в знакомые круглосуточно работавшие гаражи, и там продавал автомобиль на запчасти. Две вылазки в месяц по две с половиной штуки за авто. А еще он два раза в неделю выступал в стриптиз-шоу- попотеет хорошенько, оторвется на все сто, да еще и подзаработает.
Это поначалу озадачило Ноблеса. То есть как - стриптиз?!
Да, Кундо Рей был профессиональным стриптизером, он отплясывал в набедренной повязке, пятнистой, как шкура леопарда. Дамочки вскакивали на высокие стулья бара, совали деньги ему за повязку, он приостанавливался, давал им пощупать, легко уворачивался и грозил пальчиком - ни-ни, - если какая из них пыталась его пожмыхать. Грязные танцы, прыжки и ужимки в ритме сальсы, порой под металлический грохот барабана - прекрасное времяпрепровождение во всех клубах от дамского на Уэст-Палм до гей-бара "Чики" на Саут-бич, где Кундо тоже появлялся порой, хотя это, как он сам говорил, трудная работенка. Приходилось до отказа набивать нос кокаином, чтобы не сдали нервы, опасное местечко, и шоу только для сумасшедших.
Может, он и сам был из этих? По первости, когда они вместе усаживались в "плимут", высматривая подходящий автомобиль, Ноблес с тревогой ожидал, как бы Кундо не ухватил его за предмет его гордости, но кубинец на него не покушался, а насчет задниц рассуждал с видом знатока, и в конце концов Ноблес решил, что его приятель не столько извращенец, сколько похабник.
Но с какой стати мужик, пусть даже и кубинец, станет разыгрывать из себя извращенца, если он нормальный мужик?
- Зачем тебе это? - спросил он Кундо Рея, и Кундо Рей ему ответил:
- Я ворую машины в темноте, а танцую при полном освещении.
Только однажды Ноблес зашел посмотреть на его пляски, в заведении на обочине шоссе Майами Интернешнл. Он и сам возбудился, когда все эти леди начали жадно тянуться к паху Кундо, к его набедренной повязке, а тот крутился, извиваясь перед ними под эту странную музыку, сверкая белыми зубами, причмокивая, присюсюкивая. Господи Иисусе! С него хватило одного раза. Ноблес решил, что для таких вот безумных плясок кубинцу требуется больше наглости, нежели для ночного грабежа.
Они наладили дело. Ноблес заходил в магазин и доставал ключ, Кундо Рей заводил им машину, и Ноблес вешал ключ на место, чтобы потом вместе с остальными полицейскими озадаченно почесывать затылок, скосив взгляд, пинать ногой гравий на стоянке и всем своим видом выражать недоумение, как же это новенькая машинка исчезла из магазина. Несколько минут работы в потемках приносили ему штуку ежемесячно.
- Эта змея, которую я видел, она примерно вот такой длины, - продолжал Кундо Рей, широко расставив руки и переводя взгляд с левой ладони на правую. - Сколько это получается? И двух метров не будет. Она лежала на песочке и заглатывала летучую мышь три часа подряд, пока не остался только кончик крылышка, торчащий у нее изо рта. Она никуда не торопилась… змеи никогда не торопятся.
- Ну? - поторопил его Ноблес.
- У змеи что есть? Терпение. К чему ей спешить? Вот и насчет этой леди- ты считаешь, что набрел на золотую жилу? Прекрасно, остынь, пусть все идет само собой.
- Знаешь, что я делал, когда мне дарили подарок? - сказал ему Ноблес. - Я хотел скорее узнать, что там в коробке, я хватал ее и тряс изо всех сил. Я делал так, когда был маленьким. Будешь испытывать мое терпение, партнер, я и тебя потрясу.
Кундо Рей отпил глоток кофе - скверный кофе, вода водой, - наблюдая, как Ноблес вытирает широкие толстые ладони о туго накрахмаленную золотистую салфетку, посасывая больной зуб. Трущобный монстр. Шея такая красная, что водители могут принять ее за сигнал светофора. Кундо Рей всего несколько лет тому назад сошел на берег в округе Дейд - приплыл из Мариэля после отсидки в тюрьме "Камбинадо дель Эсте". Ему пришлось попотеть, чтобы освоить английский, он просил девочек поправлять его речь, а те не хотели - говорили, он так мило болтает. Ричард Ноблес вылез из Диких зарослей всего в нескольких часах езды отсюда, и все же Кундо Рей с уверенностью называл себя американцем, настоящим городским щеголем, а Ноблеса считал чужаком, который небось так и не научился мыть ноги. Здоровенный, светловолосый, вечно готовый все крушить, уверенный в своих силах- глаз не оторвать. Чудище болотное, вырвавшееся на волю.
- Ты мне угрожаешь? - весело переспросил Кундо Рей. Да, ему нравилось наблюдать за Ноблесом, порой даже поддразнивать его, главное- не заходить чересчур далеко. - Не стоит, право.
- Я пошутил, - сказал Ноблес- Ты же мой маленький помощник, верно?
Пусть себе тешится.
- Если твоя идея так хороша, почему бы не дождаться, когда она вернется домой? - предложил он.
- Потому что я хочу сделать это сейчас, хочу сбросить эту чертову униформу, напялить что-нибудь модное, спортивное. В смысле - навсегда, а не только в выходные. Этот вечно пьяный засранец на которого я работаю, в любой момент может разориться, совершенно не умеет вести дела. Нанял молокососов, только вчера из колледжа, у них мозгов не больше, чем у кактуса. Я вкалываю день и ночь точно ломовая лошадь, этому придурку на выпивку.
Кундо Рей покосился на своего напарника, подергал золотую серьгу:
- Не пойму, к чему ты клонишь.
- К тому, что хочу покончить с этим прямо сейчас, ясно тебе? Прочисти уши и заодно сними свок девчачью побрякушку, с тобой стыдно на люди показаться.
- Хорошо, но плана-то у тебя пока нет, - возразил Кундо Рей, нисколько не смутившись. Он осторожно забрасывал удочку, ожидая, пока партнер клюнет на приманку. - Говоришь, у этой бабы большая квартира, очень дорогая, ты был там несколько раз, да?
- Один раз, прошлой ночью.
- Ладно, большая квартира, машина…
- "Кадиллак Эльдорадо".
- Может быть, драгоценности…
- К черту все это, я не собираюсь ее грабить.
- Нет? А что же мы с ней сделаем?
- Подвесим и заживо сдерем шкуру.
Кундо Рей вновь принялся играть со своей серьгой:
- Подвесим и сдерем шкуру. Заживо?
- Только сперва надо выяснить, куда она подевалась.
- Не хочешь подождать, пока она вернется домой?
- Когда еще это будет? Ее наверняка увезли в больницу или в какой-нибудь пансион.