Уже стемнело. Я позвонил – с таким чувством, будто шагаю вниз с обрыва.
Тяжелую дверь в средневековом стиле отворил не сам Робин. На пороге стояла Эвелин, выглядящая довольно стройной в черном, длинном, до полу, вечернем платье, переливающемся жемчугами и стеклярусом. Она явно ждала кого-то другого. Ее приветливая улыбка мгновенно растаяла. Эвелин пристально оглядела меня с головы до ног, неохотно призналась себе, что да, мы знакомы, что я был у нее в гостях всего три недели назад, хотя теперь она об этом жалеет.
– Перри Стюарт, зачем вы здесь? – спросила она прокурорским тоном. – Не может быть, чтобы Робин вас ждал.
Тут в рамке двустворчатой двери на другом конце мраморного холла возник сам Робин. Он был весь какой-то замороженный – в нем совершенно не чувствовалось восторженного порыва хозяина навстречу долгожданному гостю.
– Ах да, – спокойно произнес он. – Перри Стюарт. Нет, я действительно ждал вас. Может, не сегодня, может, завтра, но ждал. Как вы сюда попали?
– На самолете, потом машиной, – ответил я. – "Британские авиамаршруты" и "Герц". А вы?
Он чуть заметно улыбнулся.
– "Американские авиалинии" и жена. Проходите.
Я вышел на середину холла и остановился точно под сияющей люстрой. Насколько я помнил, впереди находилась гостиная, за ней – веранда, с которой мы любовались закатом, а дальше – бассейн. По правую руку от меня находилась спальня, где я ночевал. Робин и Эвелин обитали в неизведанных областях слева от меня, там же находилась кухня площадью в квадратную милю и в дальнем конце – большая спальня, где поселили Криса.
– Ну так? – спросил Дарси.
У меня за спиной Эвелин взвела курок. Этот звук ни с чем не спутаешь.
– Не стреляй в него, – без особого пыла сказал Дарси. – Это было бы неразумно.
– Но разве не он… – возмутилась Эвелин.
– Он, он, – согласился Дарси. – Но от него мертвого нам будет мало толку.
На мне была новая белая рубашка, темно-серые брюки, но роскошный эдвардианский плащ остался в машине. В целом я выглядел примерно так же, как на ленче у Каспара Гарви.
И сам Робин, обыкновенный, невыразительный, пухлый и круглый, с сонными глазами за круглыми черными очками, которые делали его похожим на сову, – он тоже выглядел так, словно всю жизнь только тем и занимался, что выращивал дерн на продажу.
Я тихо стоял под люстрой и думал, что если я не рассчитал и у Робина не хватит любопытства оставить меня в живых, то я, значит, здорово промахнулся… После короткой, но напряженной паузы Робин обогнул меня и подошел к жене. Я невольно сглотнул, но мне все же удалось остаться неподвижным.
– Хм, – сказал он. – Спокоен под дулом пистолета, как всегда…
Он снова появился в моем поле зрения, на ходу вынимая патроны из пистолета.
– Интересно, о чем вы думаете, когда знаете, что любой миг может стать для вас последним? – спросил он, и видно было, что ему и впрямь интересно. – Я вот уже второй раз наблюдаю, как вы стоите вот так, неподвижно…
– Ни о чем не думаю, – признался я. – Каменею от страха.
Робин дернул уголком рта.
– Не похоже… Ну ладно. Хотите выпить?
Эвелин яростно замотала головой, но Робин не спеша направился в гостиную, где стояла бутылка шампанского с четырьмя хрустальными бокалами.
– Поскольку вы вчера вечером – или, точнее, уже сегодня – сбежали от меня в Лондоне, – сказал мне Робин, когда я подошел к столу, – мне, видимо, следует предположить, что вы приехали извиниться и вернуть мне то, что собирался отдать мне Крис?
Я пригубил шампанское. Хорошее, сухое, только газа многовато. Я поставил узкий бокал обратно на стол.
– Да нет, не думаю, – спокойно ответил я.
– Избавься от него! – потребовала Эвелин, глядя на часы.
Робин взглянул на свои, кивнул Эвелин:
– Ты права, дорогая, – и обратился ко мне: – Вы не могли бы зайти еще раз завтра? Примерно в это же время?
Это звучало как самое обычное, нормальное приглашение. Интересно, который из нас выглядит более искренним и при этом больше хитрит?
Эвелин поспешно проводила меня к двери. Выйдя, я обернулся. Робин смотрел мне в спину каменным взглядом. Что бы он ни намеревался мне сказать, при жене он этого говорить не станет.
Я вышел наружу, в теплую ночь. Дверь у меня за спиной захлопнулась. Я сел в свою наемную машину, отогнал ее к ближайшему супермаркету, припарковался на стоянке рядом с четырехзальным кинотеатром и прошелся пешочком обратно до дома Дарси.
На подъездной дорожке и над дверью теперь сияли фонари. Я спрятался в буйной зелени через дорогу и стал ждать. Возможно, я этих ожидаемых гостей не знаю, но, судя по реакции Эвелин, это не так.
Эвелин-В-Жемчугах разыграла превосходную сцену со своими часами, а Робин – с четырьмя приготовленными бокалами. Но это была лишь половина того, что мне нужно знать. Когда гости прибыли, Эвелин с Робином вышли на порог их встречать.
Гости оказались Майклом и Эми Форд. Их ни с кем не спутаешь. Эвелин с Робином бурно приветствовали их. Из длинной машины тихо выскользнул шофер в черной бейсболке и укрылся в кустах неподалеку от меня. Позднее он выбрался на мостовую и принялся расхаживать взад-вперед в полосатой тени пальм, охраняя своих хозяев, как и положено хорошему телохранителю.
Так что вся разница между им и мною состояла в том, что у него был пистолет, а у меня нет.
Шофер-телохранитель завершил очередной обход и остановился на дороге, перед воротами Дарси, точно напротив того места, где сидел я. В тусклом свете звезд он прислонился к дереву, закурил сигарету и там и остался на страже. В мою сторону тянулся аромат хорошего табака. Это было мое единственное развлечение за весь вечер.
Нам с ним пришлось прождать два с половиной часа. Наконец появились Майкл с Эми. Шофер мгновенно ожил, отворил задние дверцы машины, все сели и укатили. Я уже готов был встать, невзирая на затекшие мышцы, и подойти к Робину, который стоял в дверях и смотрел вслед своим гостям, но тут позади него появилась Эвелин, положила мужу руку на плечо и увлекла его в дом.
Огни в окнах погасли один за другим. Продолжало светиться только одно окно – видимо, спальня. Похоже, сегодня вечером поговорить с Робином наедине мне уже не удастся. Да, Эвелин сильно усложняет жизнь…
По ее милости я убил уйму времени, изучая форму листьев на близлежащих флоридских кустах. Зато я запомнил номер машины гостей. Номер, кстати, оказался флоридский. Почему-то меня это ничуть не удивило. Позднее я узнал, что для Майклa с Эми их хоромы на Большом Каймане были не более чем дачей. А постоянно они проживали в роскошном особняке к северу от Майами.
К тому времени, как я дошел до своей машины, припаркованной у кинотеатра, было уже поздно пытаться преследовать Майкла с Эми. Впрочем, мне был нужен только Робин. Я не знал, что Майкл с Эми не станут возвращаться к себе на Большой Кайман. Я отправился в мотельчик средней руки, расположенный в одном квартале от пляжа. Этот мотель показался мне достаточно безликим местом, где легко будет затеряться.
Устроившись в скупо обставленном, но довольно уютном номере, я написал длинное письмо Джет, изложив на бумаге все те нежные слова, которые в лицо ей высказать я бы не решился. Конечно, моя дорогая бабуля не раз ее предупреждала, что я уже три раза влюблялся, а потом бросал своих дам, но ведь Джет – она совсем другая! Как это объяснить? Девушка, которая способна влюбиться в паратуберкулез имени меня…
Телевизор у меня в комнате предрек короткую жизнь тропическому циклону Шейла, который сейчас находился в открытом море на 16 градусах северной широты и 79 градусах западной долготы и продолжал двигаться на северо-запад со скоростью десять миль в час. На несколько секунд на экране появилась карта со штормовым предупреждением месту, которое называется Розалинд-Бэнк.
Наутро в бедном Розалинд-Бэнке пошел дождь. Однако тропический циклон Шейла, хоть и набрал скорость ветра до шестидесяти миль в час, не проявлял серьезных признаков созревания и сменил направление. Теперь он двигался на север.
Я мысленно прикинул и определил, что тропический циклон Шейла находится сейчас примерно в шестистах милях к югу от Сэнд-Доллар-Бич. Так что, если Шейла будет по-прежнему двигаться на север, примерно через шестьдесят часов, то есть через двое с половиной суток, в четверг вечером, она обрушится на дом Дарси.
Но нет. Тропический циклон Шейла снова повернул на северо-запад, набрал скорость и заслужил звание урагана первой категории.
Если не считать купаний в Атлантическом океане, по-прежнему синем и безмятежном, большую часть следующего дня я посвятил изучению и составлению выписок из флоридской газеты, посвященной скачкам. Завершив свои труды, я сделал копию выписок и отправил их в Кенсингтон с курьером. Оставшуюся часть времени я занимался тем, что разбирался в своих вещах и своих выводах. Я еще успел поговорить по телефону с Уиллом из Центра оповещения об ураганах (Шейла росла не по дням, а по часам) и с Анвином – надо же было сказать ему "спасибо" за фотоаппарат.
У Анвина стоял автоответчик, который сообщил, что его нет дома. Однако с третьей попытки трубку все же снял сам Анвин. Он удивился, поздоровался, сказал, что очень рад, что мне удалось получить снимки из этого куска глины.
Я спросил о том дне, что Эми провела на Троксе, и узнал несколько новых непечатных слов. Будь он проклят, если еще хоть когда-нибудь хоть куда-нибудь повезет эту бабу! Да, она открывала сейф и закрывала его и никого другого даже близко не подпустила.
Я сделал ему одно предложение. Он внимательно выслушал, поцыкал своими желтыми зубами, поразмыслил и сказал, что это не проблема и что он мне позвонит.
Позвонил он с опозданием – мне давно уже следовало уйти из мотеля, – но задержка того стоила. Мы договорились на завтра. Оформление бумаг Анвин взял на себя.
– Спокойной ночи, Перри! – сказал он.
Я вернулся на Сэнд-Доллар-Бич и позвонил в дверь дома Робина Дарси.
На этот раз дверь мгновенно отворил сам Робин.
Он словно ждал меня. Робин неподвижно стоял на пороге. Свет из холла освещал его со спины, так что мне был виден лишь застывший силуэт.
Он выглядел если и не смертельно опасным, то, во всяком случае, угрожающим уж точно.
А что видел Робин? Свет из двери бил мне в лицо, и Робин мог вполне отчетливо разглядеть на фоне уличной темноты человека выше и моложе себя, человека, чье зрение было явно лучше, чем у самого Робина, но которому явно недоставало опыта и знаний…
Дарси не стал приглашать меня в дом. Он спросил:
– Куда вы дели письма Джорджа Лорикрофта?
Я ответил коротко:
– В Германию.
– Кому?
– Ну, если вы этого не знаете, – сказал я, – то я пошел домой.
Но тут у меня за спиной внезапно раздался торжествующий западноберкширский голос:
– Никуда ты не пойдешь, приятель! Стой и не дергайся! Чуешь эту хрень под ребрами? Это тебе не игрушка, она делает дырки в непослушных мальчиках!
– Да у вас их что, целый склад? – беспечным тоном сказал я Робину Дарси. За очками блеснуло нечто вроде предупреждения. Как бы то ни было, он развернулся на пятках, мотнул головой, приглашая меня следовать за собой, и бесшумно направился в своих фетровых шлепанцах через мраморный холл к отдаленной гостиной.
Мне не было нужды спрашивать, чьи это ботинки поскрипывают у меня за спиной и чьи босоножки цокают рядом, точно эхо каблучков Гленды Лорикрофт. Я и без того знал, что это Майкл и Эми Форд.
– Остановись и обернись! – скомандовал Майкл.
Я повиновался, успев мельком заметить тревогу на лице Дарси. Я вдруг вспомнил об аллигаторах, и это, честно говоря, было неприятно.
На Майкле были шорты длиной по колено, цвета хаки, и майка без рукавов, намеренно обнажающая накачанные бицепсы. Чуть кривоватые ноги, как всегда, создавали впечатление, что мускулистые плечи Майкла чересчур тяжелы для его колен, а мощная бычья шея не позволяла усомниться в том, что противостоять его силе бесполезно.
Тонкокостное, со впалыми щеками личико Эми расплылось в довольной улыбке. Она явно думала, что я полный идиот, раз попался в такую простецкую ловушку. Эми была в бежевых брючках и белой маечке, такой же, как у Майкла. И в руках у нее был точно такой же пистолет.
Не обращая внимания на пистолет, словно он был невидимым, я сердечно улыбнулся Эми и сказал:
– Привет, Эми! Как я рад вас видеть! Сколько ж мы уже не встречались? С той самой ночи, как я у вас ночевал, – помните, когда меня спасли с острова Трокс?
Я, собственно, не хотел сказать ничего особенного, – просто собирался завязать беседу, чтобы, так сказать, вложить шпаги в ножны. Но Эми нахмурилась и бросила, как отрезала:
– Не были вы ни на каком острове Трокс, зарубите это себе на носу!
Видимо, у меня на лице отразилось изумление, потому что Эми пояснила:
– Остров Трокс – мой, и все, что на нем находится, со времени урагана Один принадлежит мне, и только мне! Повторяю, вы там никогда не были! Вас, видимо, спасли с какого-то другого острова. Вы просто перепутали.
Майкл кивнул, не сводя с меня настороженного взгляда.
– Все, что есть на Троксе, принадлежит Эми, – сказал он. – Если вы там не бывали – а вы там, разумеется, никогда не бывали, – вы не имеете права претендовать на что бы то ни было из того, что там находится.
– Но Крис… – начал я.
– Ваш приятель Крис согласен с тем, что он там никогда не бывал.
"Да? А вот мой приятель Анвин может подтвердить противоположное", – подумал я, но решил вопрос о Троксе пока замять. Передо мной стояла куда более насущная проблема, требующая немедленного решения. Как бы мне все-таки поговорить с Дарси наедине, а?
"Майкл, Эми и Робин Дарси!" – подумал я. Дело начинало проясняться. Эти трое – наиболее активные члены компании, активные посредники. В эту группу входят по меньшей мере еще трое. Эвелин, тот парень, что вчера вечером исполнял обязанности охранника, – терпеливый, преданный и вооруженный. Шестым, вероятно, был тот пилот, что вел арендованный самолет, в котором меня увезли с Трокса с завязанными глазами.
Все они время от времени носят оружие, но Эвелин, с ее драгоценностями, самоуверенностью и склонностью к безапелляционным суждениям, пожалуй, более, чем кто бы то ни было, способна нажать на курок просто так, с бухты-барахты. Так что именно ее следует бояться больше всего.
Я развернулся в сторону гостиной, чтобы лучше видеть Майкла, и спросил:
– Из-за чего, собственно, весь этот шум? Что вам нужно?
– Письма на немецком.
– Какие письма? – спросил я.
Судя по всему, точно этого не знал даже Робин Дарси. Если бы Крис не рассказал ему о шуточке, которую он сыграл с Оливером Квигли, то остальные, возможно, и вовсе не узнали бы о существовании этих немецких писем.
Возможно… впрочем, в их неразберихе возможно все.
– Кому вы загнали эти письма? – осведомился Майкл.
"О черт!" – подумал я. И снова спросил:
– Какие письма?
– Ответьте ему, – посоветовал мне Дарси. – А то вам же хуже будет.
Я же думал о том, что наша беседа, если это можно назвать беседой, развивается весьма неплодотворно. Они хотят одного. Я – другого. Теперь моя очередь. Пора.
И я спросил у Эми:
– Кстати, как выступала ваша лошадь в субботу на Колдеровских скачках?
Я мог бы с тем же успехом метнуть гранату. По вытянутой руке Эми пробежала взрывная волна, и черная дырочка на конце дула уставилась в пол вместо моего пупка. Теперь я окончательно убедился, что Эми тоже использует ипподромы как места встречи с клиентами. Длинный список, отосланный мною в Кенсингтон, содержал места и даты скачек, в которых участвовали лошади Эми. Это служило ей прикрытием. Эти списки были одной из возможностей, требующих подтверждения. Я подумал, что теперь Джон Руперт и Призрак будут хотя бы знать, где искать.
Робин Дарси окаменел.
Майкл Форд развернул свои внушительные плечи.
Вошла Эвелин. Эвелин привела того самого шофера-телохранителя. Его никто не представил, но прочие обращались к нему "Арнольд". На нем уже не было бейсболки, и держался он не как работник, а как равный. Я бы его и не признал, если бы накануне не имел возможности изучать его в течение двух часов.
Арнольд был в черной рубашке, и под мышкой у него на сложной сбруе висела кобура.
Я родился и вырос в обществе, где носить оружие как-то не принято. У нас в Англии даже полицейские оружия не носят. Самому мне никогда прежде стрелять не приходилось, и я об этом ни капельки не жалел. Но сейчас, в доме Дарси, я чувствовал себя голым. Соваться с голыми руками в перестрелку – это прямой путь на кладбище.
Даже у Эвелин был пистолет – тот самый, вчерашний, и, видимо, заново заряженный. Атмосфера в комнате приближалась к точке кипения, но взывать к благоразумию хозяйки было бесполезно – она с ее пронзительным, угрожающим голосом только подольет масла в огонь.
Один лишь Робин Дарси, на данный момент безоружный, в тревоге пытался остудить пыл своих "коллег".
Однако воинственность Майкла Форда только нарастала. Он, похоже, сам себя накручивал. Он играл мышцами, как будто накачивал их только затем, чтобы иметь возможность набить кому-нибудь морду. Я понял, что означает выражение "рвется в драку". И принялся машинально соображать, как же мне надо себя вести, чтобы Майкл не видел во мне противника.
Однако Перри Стюарт, который носил величественный бабушкин плащ, почему-то не мог – или не желал – изображать смиренную овечку. Не знаю, что за вызов прочел Майкл на моем лице, но он только сильнее рассвирепел.
Эми, которая, похоже, видела своего супруга насквозь, явно решила поставить на фаворита, рассчитывая не просто выиграть, но и отбить у меня охоту впредь противоречить ему. Она улыбалась. "Ей нравится смотреть, как он дерется! – осознал я. – Ее это возбуждает! Окажись она в древнем Колизее, она была бы среди тех, кто требовал крови гладиаторов".
– Давай, Майкл! – подзуживала она. – Пусть выкладывает, куда он на самом деле девал те немецкие письма! Неужто ты позволишь ему уйти безнаказанным? Врежь ему как следует!
Никто из них – если не считать Робина Дарси – не проявлял ни малейшего желания обсуждать что-либо, в том числе и немецкие письма, не размахивая оружием. Похоже, сейчас они были просто не способны судить здраво. Они осыпали меня разнообразными угрозами (хотя об аллигаторах речи не было). И вот наконец внутренняя необузданность Майкла, подстегиваемая и разжигаемая криками и воплями прочих, прорвалась наружу, точно лавина: она постепенно набирала разбег, пока не обрушилась на меня всем своим весом.
Майкл Форд налетел на меня с кулаками и отшвырнул назад, прямиком на какой-то комод с весьма острыми углами. Его жена встретила этот подвиг восторженным возгласом.
Эвелин и Арнольд зааплодировали.
Один хозяин промолчал.
Я пытался остановить натиск Майкла, отчаянно тыкая кулаками куда попало, пинаясь и брыкаясь, но ему все это было нипочем. Он-то ведь был профессиональный боксер. Даже будь я в наилучшей форме, все равно бы мне не одолеть его в драке.
Майкл не спешил. Бил с толком, с расстановкой, давал мне прочувствовать каждый удар.