– Я приступаю к работе уверенно. У меня не было неудач и я не собираюсь их терпеть. Мне приходилось выполнять более сложную работу, чем эта.
– Это очень серьезная работа, – сказал Сейгель, пытаясь поймать взгляд этих глубоко запавших глаз, которые казались дырами в мозг. – Вам сильно повезет, если вы доберетесь до одного из них, не говоря уже об обоих.
Феррари подался вперед и улыбнулся. Зубы у него были большие, желтые и испорченные. Он напоминал Сейгелю злобную лошадь, протягивающую морду, чтобы укусить.
– Удача не при чем, – сказал Феррари. – Если бы я рассчитывал на нее, я бы никогда и ничего не добился. Я говорю вам: они оба умрут. Я гарантирую это. Я не надеюсь, что вы поверите мне на слово. Ждите и смотрите. Не забывайте, что я уже вам сказал: когда я берусь за работу, я ее делаю! У меня не было провалов и никогда не будет!
Слушая его, Голович почувствовал, как стало уменьшаться то тошнотворное напряжение, которое он испытывал с того момента, как узнал, что девушка и Вайнер в руках Конрада.
У него вдруг появилось предчувствие, что этот маленький ужасный человек спасет его королевство.
Глава 7
– Входи, Пол, – сказал Форест, отодвигая бумаги, которые лежали перед ним. – Садись. Какие новости?
Конрад сел и, вытаскивая из пачки сигарету, сказал:
– Тактика, наконец, сработала. Вайнер заговорил. Форест кивнул.
– Я так и думал, что он заговорит. Это была рискованная игра, и мы выглядели бы довольно глупо, если бы он согласился выйти на свободу под залог. Мне почему-то верилось, что у него не хватит самообладания выйти в этот холодный жестокий мир. А как девушка?
Конрад нахмурился.
– Она по-прежнему клянется, что никого не видела в Тупике, но, по крайней мере, не просится больше домой. Я думаю, она понимает, что ей надо прятаться, пока все это немного не остынет.
– Мы вернемся к ней попозже, – сказал Форест, беря сигару. Сорвав кольцо, он продолжал:
– Что же рассказал Вайнер?
– Он признался, что преследовал мисс Колеман. Он сказал, что убить ее приказал Сейгель. Но больше я ничего не могу из него выжать.
– Другими словами, он рассказал тебе достаточно, чтобы ты его держал здесь и охранял от опасности, но не больше.
– Примерно так. Он говорит, что ничего не знает о Маурере, что он человек Сейгеля, и даже не знает, что тот работает на Маурера. Он лжет, конечно, и я надеюсь убедить его рассказать всю правду. Я думаю, нам сейчас нет смысла брать Сейгеля. Нам нужен Маурер, и если мы арестуем Сейгеля, то сами свернем с главного пути.
Форес кивнул.
– Надо будет связать Сейгеля с Маурером, если мы хотим хоть как-нибудь использовать показания Вайнера.
Конрад нахмурился и стряхнул пепел в стеклянную пепельницу, стоящую на столе Фореста.
– Мне никак не удается заставить Вайнера поверить, что он у нас в безопасности, – раздраженно сказал он. – Он абсолютно убежден, что рано или поздно организация доберется до него.
Если бы я смог убедить его, что они не смогут до него добраться, я думаю, он раскололся бы.
– А он в безопасности. Пол? – спокойно спросил Форест. Конрад кивнул.
– Да. Я принял все меры предосторожности. К охотничьему домику, где я их обоих поместил, невозможно даже приблизиться. Вот почему я выбрал это место. К нему ведет только одна дорога. Она проходит по такой местности, на которой негде укрыться. Единственным другим путем является подъем над пропастью по высокой отвесной скале, там и муха не смогла бы взобраться. Но я и там поставил людей на тот случай, если кто-нибудь все же попытается подняться при помощи веревок и другого альпинистского снаряжения. Мисс Колеман и Вайнер не остаются одни ни на мгновение. Пока они в этом домике, они – в достаточной безопасности.
– И все же Вайнер считает, что банда его уничтожит?
– Он ведь думает, что никто из когда-либо приговоренных членов банды не оставался в живых и рука Маурера настигает повсюду. Как только мне удастся разубедить его в этом, он даст нам всю необходимую информацию.
– Честно говоря, я его не осуждаю за страх, – серьезно сказал Форест. – У Маурера есть неприятная привычка убивать людей, которые слишком много разговаривают. Ты принял во внимание чисто человеческие слабости своих людей, Пол?
– Конечно, – ответил тот. – Я позаботился о том, чтобы отобрать самых проверенных. Никто не дежурит в одиночку. С каждым все время находится напарник. Все они подчиняются сержанту О'Брайену – вы его хорошо знаете. Ему я могу доверять, как самому себе.
– Конечно, – согласился Форест, – я знаю О'Брайена много лет. Он – первоклассный полицейский. А как насчет отпусков? Нет ли опасности, что эти люди смогут проникнуть туда, когда у охраны будет выходной день?
– У них нет выходных дней, – возразил Конрад. – Я их предупредил, что пока не закончится работа, выходных не будет. Лишь трое могут покидать домик: Ван Рош, О'Брайен и я. Этим двоим я доверяю как себе.
– Ну что же, похоже, ты держишь ситуацию под контролем. В субботу или в воскресенье я подъеду туда.
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы туда приехали. Если бы мне только удалось убедить Вайнера, что он в безопасности!
– Может быть, он образумится. У нас есть немного времени. Следите за ним в оба. – Форест пододвинул стул так, чтобы можно было положить ногу на ногу. – А теперь расскажи мне о девушке.
– Она остается для меня загадкой, – ответил Конрад. – Черт меня побери, если я знаю, что с ней делать.
Форест, который не упускал ничего, был удивлен унылым тоном Конрада. Он быстро взглянул в его лицо и поразился его выражению. Встревоженный, он отвел взгляд. Почему вдруг изменился тон голоса Конрада, едва он заговорил о девушке? Большой судейский опыт научил его подозревать в любом случае связь между мужчиной и женщиной. Возможно и здесь что-то есть?
– Что ты имеешь в виду, Пол? – мягко спросил он. Конрад пожал плечами.
– Я абсолютно убежден, что она видела Маурера в Тупике. Почему она не признает этого? В конце концов своим молчанием она превращает себя в соучастницу преступления.
– Ты ей об этом напоминал?
Конрад поднял глаза и отвел взгляд от вопрошающего взгляда прокурора.
– Пока нет. Я думал, что это прозвучит так, будто я ей угрожаю. А она не из тех, кому можно пригрозить.
– Но все-таки ей нужно об этом сказать. Если у нас появится другое свидетельство того, что она видела Маурера и не признается в этом, ее молчание будет наказуемым.
– Я знаю, но я еще немного подожду, если вы не возражаете, – сказал Конрад. – Я все еще надеюсь, что смогу убедить ее заговорить. С момента встречи с Головичем она стала более контактной.
– Правда? В чем это выражается?
– Ну, она стала более дружелюбно относиться к нам, утратила свою заносчивость. Я думаю, что она постепенно приходит в себя.
Форест бесцельно передвинул стеклянное пресс-папье. Лицо его было бесстрастно. Унылый вид Конрада начинал его всерьез беспокоить.
– Мы же не можем держать ее вечно, – сказал он. – Ты понимаешь это?
– Да. В этом-то и кроется все дело. Единственная возможность для нее быть в действительности в безопасности, это признаться в том, что она видела Маурера. Тогда мы сможем взять его. А пока Маурер на свободе, она будет в безопасности только под нашей защитой.
– А она понимает это? Конрад пожал плечами.
– Думаю, да. Я ей довольно часто об этом говорил. – Он наклонился вперед и погасил сигарету. Довольно долго он смотрел на ковер. Форест украдкой наблюдал за ним. Наконец Конрад сказал:
– Но есть еще один вопрос, к которому я не знаю как подступиться. Может быть вы мне что-нибудь посоветуете?
– Ну, выкладывай, что там еще?
– Мне кажется, эти двое понравились друг другу. Скажу больше, я думаю, они влюблены.
– Какие двое? – резко спросил Форест.
Конрад беспомощно заерзал, выражение его лица стало еще мрачнее.
– Мисс Колеман и Вайнер.
– Влюблены друг в друга? – повторил пораженный Форест. – Да когда они успели? Конрад поднял глаза.
– Как люди вообще влюбляются? – спросил он спокойно. – Это одна из вещей, которая не может быть объяснима. Двое встречаются и затем что-то происходит.
– Ты уверен в этом?
– Почти уверен. Мисс Колеман вчера просила у меня разрешения поговорить с Вайнером. Пока мы не разрешали им встречаться, но мисс Филдинг, которая присматривает за девушкой, сказала, что мисс Колеман всегда наблюдает в окно за Вайнером, когда он выходит на прогулку во дворике, а от его охраны я слышал, что он тоже с нее глаз не сводит, когда она гуляет.
– Но это совсем не означает, что они влюблены друг в друга, – немного нетерпеливо сказал Форест. Конрад опять пожал плечами.
– Достаточно услышать, как они говорят друг о друге, чтобы понять, что они чувствуют. – Он вдруг вскочил и заходил по комнате. – Невероятно, как такая хорошенькая девушка могла влюбиться в такого крысенка, как Вайнер. В нем, ничего нет, и еще это жуткое родимое пятно. Оно изуродовало всю его жизнь. Я совершенно не понимаю, как она может испытывать какое-то чувство к такому человеку. Невероятно!
Форест поднял брови. "Неужели Конрад влюбился в эту девушку? – спросил он себя. – Он ведет себя как отвергнутый поклонник. Нет, не может быть". Форест был знаком с Дженни и был поражен ее красотой. Он подумал, что Конраду чертовски повезло, что он женился на такой веселой и обаятельной девушке.
– Может быть как раз из-за его прошлого и родимого пятна, – спокойно сказал он вслух. – Девушки – странные существа.
– Я тоже так подумал.
– Но какая во всем этом проблема. Пол? Какое нам дело до того, влюблены они или нет?
– Да, но позволять им встречаться или нет? Мисс Колеман спросила меня, нельзя ли ей совершить прогулку вместе с Вайнером.
– Я бы не разрешал. А ты как считаешь? Конрад продолжал мерить комнату шагами, – Все это не так просто, – сказал он медленно. – Мы не должны терять из виду главную цель. Мы хотим убедить девушку дать против Маурера показания. Если мы позволим ей разговаривать с Вайнером, есть шанс, что он заговорит о себе. Вполне возможно, что он даже может заговорить с ней о Маурере. Она обязательно захочет узнать, почему именно ему поручили ее убить.
Чтобы оправдать себя в ее глазах, он может рискнуть доверить ей какой-нибудь секрет организации. А это может привести к неожиданному результату. До сих пор она не верит ни одному моему слову. Она воображает, что я заинтересован лишь в том, чтобы заставить ее дать показания, и что я намеренно расписываю разные ужасы, чтобы повлиять на нее. Если же что-то дойдет до нее от Вайнера, может быть, тогда она поймет, в чем заключается ее дело. Я не знаю. Это весьма спорно, но я склоняюсь к тому, чтобы позволить им встречаться и разговаривать.
– Да, в этом что-то есть. Но, предположим, она станет еще упрямее? Он может ее убедить и дальше хранить молчание. Ты подумал об этом?
– Тогда она не выполнит своей задачи. Но, по крайней мере, она услышит от него самого то, что знает. Я ей уже рассказывал, что он согласился выполнить приказ убить ее.
– Ну, хорошо. Нам все равно нужно что-нибудь предпринимать. Мы не можем ее больше задерживать. Позволь им встречаться, но чтобы они были под постоянным наблюдением. Ни в коем случае нельзя им позволить удаляться вместе. Охрана должна быть на таком расстоянии, которое не позволяло бы слышать, о чем они говорят, но видеть их они должны постоянно.
– Хорошо, – сказал Конрад. – Ну, я думаю, это все. Я лучше вернусь назад.
– Есть еще один вопрос, который нам следует решить, – сказал Форест. – Почему эта девушка, если она действительно видела Маурера, не признается в этом. Вот это нужно выяснить, Пол.
– Причина очевидна: она боится Маурера. Форест покачал головой.
– Сомневаюсь. Девушка такого типа может знать о Маурере только то, что прочла в газетах. Конечно, его репутация чертовски плоха, но люди, которые узнают о репутации из газет, обычно не бывают по-настоящему убеждены, что он действительно так опасен, как их пытаются уверить газеты. Есть что-то более важное, чем страх, что заставляет ее молчать. Тебе не приходило в голову, что у нее могли быть собственные грешки и что она боится, как бы адвокаты Маурера не напомнили о них на суде?
– Не слишком ли это искусственный аргумент? – резко спросил Конрад.
Форест осторожно стряхнул пепел с сигары.
– Может быть и так, но мы ничего не знаем о ней. Что-то может быть. Может быть, она убежала из дома или, может быть, у нее есть муж, который ее разыскивает. Если она даст показания против Маурера, ее фотография появится по первых полосах всех газет страны. Возможно, она хочет избежать такой рекламы по личным мотивам и потому только молчит. Я думаю, что стоит покопаться в ее биографии.
– Да, возможно, это следует сделать, – вяло согласился Конрад.
Форест был теперь почти уверен, что девушка произвела большое впечатление на Конрада, и это открытие сильно удивило его. Как Конрад мог влюбиться в нее? – спрашивал он себя.
– Хорошо, значит копнем немного, – констатировал он. – Займешься этим сам, или предпочитаешь оставаться в домике? Конрад не колебался.
– Останусь в домике. Самое важное – обеспечить ее безопасность. Ответственность лежит на мне, и я должен быть там. Я пришлю Ван Роша. Он сможет сделать это здесь.
Теперь у Фореста уже не осталось никаких сомнений в том, что Конрад влюбился в Фрэнсис Колеман.
Он положил руки на стол и строго посмотрел в лицо Конрада.
– Что ты думаешь об этой девушке, Пол? Я имею в виду, как мужчина?
Конрад посмотрел на Фореста.
– При чем тут это? Какое имеет значение, что я думаю о ней? Смущенный прямым взглядом Конрада, Форест пожал своими мощными плечами.
– Да, ты совершенно прав. – Он погасил сигарету. – Мне не следовало спрашивать об этом. Ладно, вернемся к работе. Дашь мне знать, как будут развиваться события.
– Слушаюсь, – ответил Конрад и направился к двери. Когда он вышел, Форест мрачно уставился на бумаги на своем столе. Некоторое время он думал. Затем вдруг хмыкнул и решительно потянулся к пачке бумаг, ждущих его внимания.
Сержант О'Брайен сидел у кроватки и смотрел на сына. Его обычно гранитоподобное лицо было более мягким, что делало его моложе, в глазах был огонек, которого никогда не видели его коллеги, или его клиенты.
– Пора спать, малыш, – сказал он, – не то нам нагорит, когда твоя мать вернется домой.
Его сынишка, конопатый мальчишка лет семи, широко и открыто улыбнулся отцу.
– А ты мне расскажешь, как ты схватил Маленького Цезаря? – с надеждой поинтересовался он. – Это недолго, а маме мы не скажем.
О'Брайен сделал вид, что шокирован. Сын был самым дорогим для него в жизни. Мгновение он колебался между желанием рассказать старую историю еще раз, но было уже девять часов, а он пообещал жене, что ребенок будет спать в постели в восемь часов.
– Нельзя, сын, – сказал он серьезно. Не будем торговаться. Ты сказал, что будешь удовлетворен, если я расскажу тебе о Мингле. Уже поздно. Я расскажу о Маленьком Цезаре в следующий раз, когда будет время.
– Точно? – серьезно спросил сын.
– Да, а теперь спать. Если что-нибудь захочешь, позвонишь.
Но напрасно не звони.
– О'кей, папа, – сказал сын, смиряясь с неизбежным. Он уже научился, что спорить с отцом бесполезно. – До утра.
– Благослови Бог, сын.
– Благослови Бог, папа.
О'Брайен выключил свет и спустился вниз по лестнице в холл. В маленьком домике было тихо. Жена с матерью ушли в кино и вернутся только через час. Вымыть посуду, оставшуюся после ужина, или посмотреть матч по боксу? – подумал он. После непродолжительной борьбы с совестью победил бокс.
Он открыл дверь в гостиную и остановился, нахмурившись. Не забыл ли он, уходя, погасить свет? Он всегда заботился об этом. Но все-таки он вошел в комнату и закрыл дверь. Едва сделал три шага по направлению к телевизору и вдруг замер, почувствовав тревогу.
Он считался человеком со стальными нервами, но, несмотря на всю его смелость, сердце его учащенно забилось, когда он увидел маленькую фигурку в черном, сидящую в кресле.
Фигурка была в тени, и сначала О'Брайену показалось, что это ребенок, но затем он заметил ноги в черных замшевых башмаках, которые несколько дюймов не доставали до пола, и тощие голени с костлявыми щиколотками. В них было что-то взрослое и они не могли принадлежать ребенку.
Он вздрогнул, будто встретил привидение. Волосы на затылке зашевелились. Ему удалось взять себя в руки, и он сделал пару шагов вперед.
– Какого черта?… – зарычал было он, но резко прервался, когда блестящее дуло 38 калибра нацелилось на него.
– Хэлло, сержант, – сказал хриплый голос. – Сожалею, что пришлось напугать вас. Не совершайте необдуманных поступков. На таком расстоянии я вряд ли промахнусь.
О'Брайен почувствовал, как по лицу потек пот. Этот хриплый угрожающий голос мог принадлежать только одному человеку на свете. Много лет назад, когда О'Брайен служил полицейским патрульным в Нью-Йорке, он столкнулся однажды с Вито Феррари, и эту встречу запомнил навсегда. Иногда он даже видел Феррари во сне.
Он всмотрелся в кресло. Феррари поднял голову так, чтобы свет торшера осветил его лицо. Двое мужчин напряженно смотрели друг на друга.
– Я вижу, вы помните меня, сержант, – сказал Феррари.
– Что вы здесь делаете? – спросил О'Брайен, не трогаясь с места. Он знал, как смертельно опасен Феррари, и его первой мыслью было, что тот пришел убить его. Он не знал почему, но исполнитель синдиката никогда не наносил пустых визитов. Он наносил только деловые визиты.
– Садитесь, сержант, – сказал Феррари, указывая на кресло напротив, – я хочу с вами поговорить.
Тот сел. Он был рад приглашению, так как чувствовал, что ноги начинают сдавать. Он подумал о сынишке, спящем наверху, о жене, которая должна через час вернуться. Впервые за всю свою карьеру он понял, что работа полицейского может таить опасность не только для него самого, но и для семьи.
– Что вы делаете в Пасифик-Сити? – спросил он, стараясь, чтобы Феррари не заметил его страха. – Это же вне вашей сферы деятельности?
Феррари спрятал пистолет в плечевую кобуру под пиджаком. Но это не давало О'Брайену никакой надежды. Он знал, что Феррари успеет достать пистолет и убить его, прежде чем он сдвинется из кресла на несколько дюймов.
– Да, это вне сферы моей обычной деятельности, но я здесь по делу. Я приехал за Вайнером, – мягко сказал Феррари. Положив ногу на ногу, он покачивал крошечным ботинком.
О'Брайен встряхнулся и на какой-то момент опешил. Ему следовало сразу же подумать о Вайнере, когда он увидел Феррари.
– Тогда вам не повезло, – сказал он. – Вайнер недостижим.
– Недостижимых людей не бывает, – возразил Феррари. – Только наивные люди так думают. Лучше подскажите мне, как добраться до него.
О'Брайену была хорошо известна репутация Феррари. Он знал, что тот никогда не делал заявления, если не в состоянии был выполнить его.
– Какие основания у вас думать, что я собираюсь вам об этом рассказывать?
– А какие основания у вас думать, что вы мне этого не расскажете?
О'Брайен уставился на него, чувствуя, как меняется в лице. Его большие руки сжались в кулаки.