- Почему… - Тимур сноровисто забивал косяк, - а потому что такие лица, как у тебя, бывают только у бандитов или спецов. Бандитов я не боюсь, я и сам парень ничего, а вот со спецами мне лучше дела не иметь. Ну, представь себе - я достаю оковалок "плана", а в это время из-за ангаров выскакивают твои дружки с пушками и ксивами: руки в гору, контрольная закупка, вы арестованы и прочее. Мне оно надо?
- А если я все-таки спец, и сейчас скажу тебе: руки вверх, товарищ наркоторговец?
- Во-первых, я не торговец, а во-вторых, - Тимур усмехнулся, не переставая трудиться над папиросой, - ты вокруг погляди. И подумай, как ты будешь меня вязать на середине реки. Зажигалка есть?
- Правильно рассуждаешь, - сказал я, протягивая зажигалку, - береженого, как говорится, бог бережет.
- Вот и я говорю, - ответил Тимур и, глубоко затянувшись, передал мне косяк.
Следующие несколько минут прошли в полном молчании, прерываемом лишь потрескиванием косяка. Посмотрев друг на друга новыми глазами, мы рассмеялись без всякой причины, и Тимур спросил:
- Ну, как, ничего травка?
- Ничего, - я одобрительно кивнул, с трудом сдерживая идиотское хихиканье, - очень даже ничего. Азия?
- Не-е-е… - презрительно махнул рукой Тимур, - нам Азия ни к чему. Местная трава, выращивает тут один…
- Хорошо выращивает, однако, - сказал я, чувствуя, как с окружающим миром начинают происходить чудесные превращения.
Голубое небо стало еще более голубым, далекий лес на берегу превратился в волшебную чащобу, в которой наверняка бродили лешие и прочие кикиморы, вода зажурчала таинственно и красиво… В общем, трава была действительно высшего сорта.
Тимур нажал на кнопку, и оба "меркурия" снова ожили.
- Ну, - сказал он, - а теперь - с ветерком.
И "Ништяк" понесся по водной глади со скоростью никак не меньше сотни километров в час.
Почувствовав, что наступил сушняк, я достал из рюкзака большую бутылку минералки и, открыв ее, с наслаждением присосался к горлышку.
Напившись, я протянул минералку Тимуру, но он, помотав головой, отказался:
- Не, не хочу.
Я пожал плечами и, завинтив пробку, сунул бутылку обратно в рюкзак.
- А скажи, Миша, какое тебе место нужно? - спросил Тимур и, отпустив штурвал, достал сигареты.
Я заволновался и сказал:
- Ты, это… Штурвал держал бы!
- Не беспокойся, - засмеялся Тимур, - тут все так устроено, что если бросить штурвал, то катер сам идет прямо, как по ниточке, и никуда свернуть не хочет. Так куда тебя отвезти?
- Куда отвезти… - я тоже достал сигареты, - отвези меня, мил человек, в такое место, чтобы там было красиво и тихо. Чтобы берег был спокойный и дикий, и народу чтобы ни единой души… Чтобы большая вода текла мимо меня, и чтобы жизнь показалась мне прекрасной.
- Поня-а-тно… - протянул Тимур, - романтики захотелось.
- Вот-вот, - поддержал я его, - именно романтики. А то в последнее время никакой романтики - одни приключения. Причем такие, что не дай бог.
- Может, ты в розыске? - предположил Тимур.
- Нет, не в розыске, - я усмехнулся, - от розыска так не бегают.
- А как от розыска бегают? - ехидно спросил Тимур, снова берясь за штурвал и слегка подправляя курс.
Я посмотрел на него и сказал:
- А то ты сам не знаешь!
Тимур едва заметно улыбнулся и промолчал.
- Так вот, - я продолжил свои рассуждения насчет райского места, - хочу я пожить денька три на берегу этой реки. Естественно, в диком месте. Поразмышлять о жизни, навести порядок в своей голове…
- Понимаю, - Тимур кивнул.
- А раз понимаешь, то вези меня в такое место. А через три дня заберешь.
Я снова расстегнул рюкзак и достал оттуда рацию.
- Держи, - я протянул рацию Тимуру.
Он посмотрел на нее и спросил:
- Не боишься такую дорогую штуку чужому человеку отдавать?
- Нет, не боюсь, - ответил я, - а кроме того, без второй рации это просто кусок говна. Никому не нужный. Они еще на заводе только друг на друга настроены. Так что держи, будем, если что, связь держать.
- Положи на банку, - сказал Тимур.
Поскольку я после своих корабельных путешествий уже мог считать себя старым морским волком, то знал, что банка - это просто скамейка в лодке, и положил рацию, куда было сказано.
- Значит, отвезу я тебя… - Тимур закатил глаза к небу, - отвезу тебя… Все, знаю, куда отвезу. Место тихое и красивое.
- Вот и хорошо, - сказал я и поудобнее устроился в высоком кресле.
Ровная водная гладь летела навстречу, встречный ветер огибал нас где-то поверху, едва шевеля мои короткие волосы, и жизнь казалась мне прекрасной и беззаботной.
Часть первая
ИГРА В ПРЯТКИ
Глава первая
ТИМУР И ЕГО "НИШТЯК"
Я вылез из палатки и с хрустом потянулся. Солнце уже приподнялось над лесом, и над водой таял легкий парок.
Спустившись к реке, я вошел в воду и решительно упал лицом вперед. Мягкая теплая вода обняла меня, как говорится, до глубины души моей, и я почувствовал, как в меня вливается жизненная сила и щенячья радость бытия. Поднявшись на ноги, я начал энергично плескаться. Потом сбегал на берег, где на пенечке лежали туалетные принадлежности, схватил их и бегом вернулся в воду.
На свежем воздухе все приобрело совершенно другой вкус и запах.
Мыло пахло так, как много лет назад, когда я был мальчишкой, еще не курил и не сжигал вкусовые рецепторы пивом и водкой, а зубная паста неожиданно обрела праздничную радостную мятность, которой я давно уже не замечал. Наконец я почувствовал себя заново родившимся и, бессмысленно улыбаясь, вышел на берег.
Положив мыло, щетку и пасту на пенек, я сполоснул руки и, сняв с сучка мохнатое полотенце, растерся им докрасна. Это привело меня в такой восторг, что я встал на руки и сделал таким образом несколько шагов. Потом меня повело в сторону и, вывернувшись, я опустился на ноги, попав босой ступней прямо на сосновую шишку.
Легкая боль, которую я при этом испытал, напомнила, что в последний раз мне приходилось наступать на шишку босиком…
Не помню когда. Очень давно.
Тогда, когда моя жизнь была совсем другой.
Отогнав глупые мысли о безвозвратно ушедшей невинной юности, я оделся, достал из рюкзака консервы и занялся приготовлением завтрака.
Костер у меня был самый что ни на есть классический, с двумя закопченными рогульками по бокам и кривым сучком в качестве перекладины, на котором висел котелок.
Когда я затаривался в одном из универмагов Томска, меня почему-то потянуло на старину, и я не стал покупать дорогих деликатесов. Пачка чая со слоном, сахар-рафинад, несколько брикетов гречневой каши, военная тушенка в жестяных замасленных банках, хлеб, булка, сахар… Единственным, что я себе позволил как человек состоятельный, была палка твердой колбасы. Ну, и блок "Мальборо".
А в спортивном магазине я купил длиннющую складную удочку, которая в сложенном виде была не больше зонтика. Тут уж скупиться не годилось, и я взял самую дорогую, "навороченную". Ну, там, крючки-грузила всякие, поплавки, леска…
В общем, все, что нужно для рыбной ловли, а также складную лопатку и туристский топорик.
Палатка, которую предложил мне продавец, представляла собой одноместный круглый купол веселенькой расцветки. Что ж, взял я палатку эту модную, хотя поначалу рассчитывал на классическую, брезентовую, двускатную…
Вода в котелке закипела, и, сняв его с огня, я налил кипяток в алюминиевую пол-литровую кружку. Затем насыпал заварки и, пока чай настаивался, принялся за тушенку с черным хлебом. И разрази меня гром, если она в тот момент не была для меня вкуснее всех самых дорогих российских и заграничных деликатесов!
* * *
Знахарь сидел на камне, не успевшем остыть за теплую ночь, и курил, задумчиво пуская дым по ветру.
Вчера он поймал в Оби большую рыбу неизвестной ему породы, и теперь ее голова торчала на сучке, напоминая о его рыбацком подвиге. Остальное он съел на ужин, удивляясь тому, как это раньше он мог считать вкусной ту рыбу, что подавалась в валютных ресторанах.
Ему вспомнился тот вечер, когда, подчиняясь неожиданно захватившей его идее, он вскочил с шаткого пластикового стульчика на набережной Лейтенанта Шмидта, прыгнул в машину и, моля всех богов, чтобы Риты не оказалось в номере, полетел в гостиницу. Там он быстро собрал самые необходимые вещи, нацарапал записку и помчался куда глаза глядят. А глядели они в аэропорт, где Знахарь купил билет на первый попавшийся рейс в Сибирь. Рейс был в Томск, и это вполне устраивало беглеца.
И, уже сидя в провонявшем туалетным дезодорантом салоне ИЛ-86, он понял, что поступил совершенно правильно. Он бежал от той жизни, пружина которой закручивалась все сильнее и в конце концов могла разорвать его на кровавые клочки.
Он чувствовал себя как школьник, сбежавший с уроков, и радость ожидавшей где-то впереди свободы переполняла его. Для того, чтобы эта радость не перелилась через край, пришлось прибегнуть к испытанному средству, и стюардесса, получив от Знахаря пятьдесят долларов, принесла ему фляжку английского бренди.
Несколько успокоившись после двух рюмок, Знахарь стал обдумывать свои дальнейшие действия и, снова подозвав стюардессу, спросил:
- А в этом Томске река есть?
Стюардесса подняла брови и ответила:
- А как же! Великая русская река Обь рядом.
- Спасибо, девушка, - сказал Знахарь и величественным жестом отпустил ее.
Посмотрев ей вслед, он подумал, что соврал самым бессовестным образом, назвав ее девушкой. Но с другой стороны, если женщине не врать, то она станет еще большей стервой, чем была до того.
Великая русская река Обь вполне устраивала Знахаря.
С напряжением вспомнив географическую карту, он предположил, что Обь идет с самого севера России до самого юга. Или наоборот. Направление ее течения не играло никакой роли. По-настоящему важным было то, что, при такой протяженности, на берегу великой русской реки Оби наверняка найдется тихое и спокойное место вдали от цивилизации, которая не приносит людям ничего, кроме все усиливающейся головной боли. Особенно таким людям, как сам Знахарь.
Знахарь вздохнул, и тут сидевший справа от него солидный мужчина лет пятидесяти пяти, который рассеянно листал "Rolling Stone", сдержанно усмехнувшись, сказал:
- Что-то вы, молодой человек, вздыхаете тяжело, не по годам.
- Правда тяжело? - удивился Знахарь. - А я и не заметил.
- Да уж тяжеленько… - кивнул мужчина.
Он закрыл журнал, сунул его в сетку на спинке сиденья впереди и, повернувшись к Знахарю, сказал:
- Знаете, что? Я, как человек безусловно опытный и даже убеленный сединами, предлагаю вам свое общество на время полета. Лететь нам четыре часа, так что… А не заказать ли нам коньячку?
- Ваша правда, - решительно ответил Знахарь, - я и сам об этом подумывал, но пить одному… Как-то не с руки.
Он, конечно же, соврал, потому что пить ему приходилось во всех возможных ситуациях и компаниях, но этот мужчина чем-то располагал к себе, и Знахарь решил не кобениться, а нормально, по-мужски отдохнуть во время долгого перелета.
Делать все равно было нечего, а спать он не хотел.
- Вот и хорошо, - сказал мужчина, - девушка!
Проходившая между кресел стюардесса остановилась и с дежурной улыбкой посмотрела на него:
- Я вас слушаю.
- А принесите-ка нам, любезнейшая мадемуазель, коньячку. Причем не шкалик, а нормальную бутылку. Сами видите, тут шкаликов целая пригоршня понадобится.
- Лимон? Авокадо? - стюардесса была сама любезность.
Мужчина посмотрел на Знахаря:
- Вы что предпочитаете?
- Да мне как-то все равно, - Знахарь пожал плечами.
- Ну тогда лимон, - уверенно сказал мужчина, - старое, проверенное всегда лучше неизвестного нового. Это, конечно же, ни в коем случае не касается молодых и красивых девушек.
Стюардесса расцвела и, радостно подрагивая ягодицами, удалилась по проходу в сторону запасов коньяка.
- Меня зовут Виктор Ефимович Волжанин, - представился мужчина и слегка привстал.
- Очень приятно, - ответил Знахарь, - а меня…
Он чуть было не назвал свое настоящее имя - Константин Разин, но вовремя прикусил язык.
- А меня - Майкл Боткин.
- Майкл? Странно… - удивился мужчина, - Боткин - это еще понятно. Боткин, Сойкин, Малкин и Залкинд. Вы еврей?
- Нет, - теперь удивился Знахарь, - а что, похож?
- Абсолютно нет, - уверенно сказал Волжанин, - наверное, вы назвали свой псевдоним.
- Совершенно верно, - кивнул Знахарь, - и предпочитаю отзываться именно на это имя - Майкл.
- С удовольствием, Майкл, - покладисто ответил Волжанин, - а меня называйте Виктором. Это в разных важных местах я раздуваю щеки и называюсь Викто-ром Ефимовичем, а знакомство в воздухе, на высоте… скажем… восьми тысяч метров как-то сближает. Вы не находите, что тут мы в какой-то степени ближе к Богу?
- Это в смысле того, что тут у нас больше шансов быстренько встретиться с ним? - усмехнулся Знахарь.
- Ну, я же не это имел в виду, - засмеялся Волжанин.
В это время стюардесса принесла поднос с коньяком и нарезанным лимоном.
Поставив его на откидной столик перед Знахарем, она сделала едва заметный книксен и удалилась. Посмотрев ей вслед взором знатока породистых лошадей, Волжанин разочарованно вздохнул и сказал:
- А бабки у нее подгуляли…
Знахарю стало смешно, и он спросил:
- Вы случайно не коннозаводчик?
- Коннозаводчик? А что, интересная мысль…
Волжанин озадаченно посмотрел в пространство перед собой, потом весело взглянул на Знахаря и ответил:
- Нет, Майкл, я не коннозаводчик и даже не владелец автомастерской. Я простой коммерческий директор радиостанции.
- Ух ты! А что за станция? - спросил Знахарь, разливая коньяк по пластиковым мензуркам.
Волжанин приосанился и важно ответил:
- А станция, Майкл, не простая, а наоборот, любимая народом и уважаемая правителями.
- Случайно не "Голос Америки"? - ехидно поинтересовался Знахарь.
Волжанин расхохотался и сбросил важный вид.
- Нет, не "Голос". Все проще. "Радио Петроград" - "Русский Шансон". Слышали такую?
- А как же, - уважительно ответил Знахарь, - конечно, слышал! И всегда слушаю, если попадается. Вот так не знаешь, с кем летишь, а оказывается - такой интересный человек…
- Ну, я-то не очень интересный человек, - возразил Волжанин, - я простой чиновник, а вот те, кто у нас звучат - действительно заслуживают внимания.
- Согласен, - кивнул Знахарь, - вот за это мы и выпьем.
- За что - за это? - поинтересовался Волжанин, - за простого чиновника или за настоящих артистов из народа?
- А за то и за другое, чтобы никому обидно не было, - дипломатично ответил Знахарь.
- А вы, батенька, не так просты, как может показаться с первого взгляда, - Волжанин взял с подноса мензурку с коньяком, - ну, за радиовещание!
- Ага, - согласился Знахарь, - за него, родное!
Они выпили и Волжанин, кинув в рот тонкий пластик лимона, сладострастно сморщился:
- Крррасота!
Разжевав и проглотив лимон, он достал сигареты и, озабоченно посмотрев на табло, сказал:
- Тэкс… Табло. Не горит. Значит - можно курить.
- Надеюсь, - ответил Знахарь и тоже достал сигареты, - вообще-то мы ведь бизнес-классом летим, так что курить, наверное, всяко можно.
- Согласен, - кивнул Волжанин, - да, так о чем это я?
- А о радиовещании, - подсказал Знахарь.
- Ага. Так вот - мы, руководство радиостанции, решили расширить сферу вещания. Так сказать, распространить свои коварные щупальца на восток. В Сибирь. В частности, в Томск.
- Это хорошо, - кивнул Знахарь, - будем слушать.
- А куда вы денетесь, - коварно ухмыльнулся Волжанин, - кстати, может быть, по второй?
- Точно! - спохватился Знахарь, - простите, заболтался.
- Вот всегда вас, молодых, направлять приходится, - добродушно пожурил его Волжанин.
Знахарь изобразил некоторую виноватость и стал осторожно наливать коньяк в мензурки.
- Ну а вы сами, - спросил Волжанин, следя за его действиями, - вы на какой ниве подвизаетесь?
- Я-то… - Знахарь закончил разливать и взял свою мензурку, - я, пожалуй, на ниве мелкого и крупного бизнеса.
- Мелкого и крупного… - Волжанин посмотрел на Знахаря и выпил свой коньяк, - интересно, как это?
- Ну, например, ботиночные шнурки - мелкий бизнес? - Знахарь последовал его примеру.
- Пожалуй, да, - согласился Волжанин.
- А если их сорок два эшелона?
- Тогда, конечно, крупный. Но, по-моему, вы темните. Только не подумайте, что я хочу выведать ваши тайны и сгораю от любопытства. Я же не барышня!
- Это заметно сразу, - подтвердил Знахарь.
- Слава богу, - облегченно вздохнул Волжанин.
- Никаких особых тайн нет, - привычно соврал Знахарь, - так, берусь за что придется… Но, признаюсь, удача сопутствует мне.
- А это главное! - Волжанин поднял палец, - вот за удачу…
- И это правильно, - согласился Знахарь и взялся за бутылку.
Выпили по третьей.
- Вот теперь - другое дело, - сказал Волжанин и ослабил галстук.
- Согласен, - кивнул Знахарь и перестегнул брючный ремень на следующую дырку.
Выполнив эти несложные действия, способствовавшие достижению большего комфорта, оба снова закурили и несколько минут молчали. Потом Волжанин выпустил тонкую струйку дыма в потолок и сказал:
- А хотите, я расскажу вам о вас?
Знахарь удивился, но ответил:
- Было бы интересно…
- Ну, я не собираюсь развлекаться тут телепатией, - пояснил Волжанин, - однако некоторые способности к физиогномике имею.
Он хитро посмотрел на Знахаря и забормотал нараспев:
- А позолоти ручку, золотой мой, яхонтовый, расскажу что было, что будет, на чем душа успокоится.
- Сейчас, сейчас, - засуетился Знахарь и стал шарить по карманам.
Волжанин с улыбкой смотрел на него и молчал.
Наконец Знахарь нашел в кармане джинсов пятирублевую монету и, взглянув на Волжанина, спросил:
- Годится?
- Годится, серебряный мой, годится, перламутровый.
Взяв пятирублевку, Волжанин куснул ее металлокерамическим клыком и, удовлетворенно кивнув, бережно спрятал в карман.
- А был ты бедным студентом. Так?
- Ну, знаете ли, - Знахарь пожал плечами, - бедными студентами все были.
- А потом стал бедным врачом. Так?
- Вот это уже интересно, - Знахарь насторожился.
- Так или нет?
- Ну, так…
- А потом пиковая дама предала тебя. Это ничего, что я на ты?
- Нет, нет, ничего! Продолжайте, - Знахарь был заинтригован, - только она скорее на бубновую была похожа.