- О'кей, Полетта! - продолжал я. - А сейчас пойдем наверх. Там ты оденешься поприличнее, и мы с тобой кое-куда поедем, и не вздумай выкинуть какой-нибудь номер, потому что мне страшно не хотелось бы применять к тебе жесткие меры, подобные тем, какие по твоей милости пришлось испытать мне.
Она вздернула подбородок.
- А предположим, я откажусь поехать с тобой? Я - американская гражданка, у меня есть соответствующие права. Кроме того, у меня нет уверенности, что у тебя есть ордер на мой арест. Куда ты меня повезешь? Я хочу вызвать своего адвоката.
- Беби, - сказал я. - Ты начинаешь меня раздражать. Никакого ордера у меня, конечно, нет, но у меня есть сильные руки. И если ты будешь продолжать болтать чепуху, я разложу тебя у себя на коленях и высеку тысячу искр из той части твоего шасси, на которой ты в детстве каталась с горки. Поняла? А что касается адвоката, то по мне пусть хоть шестьсот адвокатов работают на тебя сверхурочно, обвязав мокрыми полотенцами свои котелки. Даже такая свора не выручит тебя из того переплета, в который ты попала. И поэтому, как говорила твоя мама, будь хорошей девочкой, а то я тебя как следует отшлепаю.
Я отвел ее наверх и подождал, пока она одевалась, поискал мексиканку, но она куда-то скрылась.
Полетта молчала и смотрела на меня волком. Ну, и Бог с ней. Когда она оделась, мы вышли из дома и сели в мою машину. Я застегнул на ней пару полицейских браслетов и привязал ее к заднему сиденью так, что она не могла двигаться.
Завел мотор, и мы поехали.
Пожалуй, надо будет ехать побыстрей, а то как бы дружки Луиса не нашли его. Тогда он сможет попытать- ся что-нибудь со мной сделать. Я бы, конечно, мог прихватить с собой и Луиса Даредо, но, вы сами понимаете, он - мексиканец, а я не хочу осложнять ситуацию. Обойдемся без него.
Я ехал с максимальной скоростью и вскоре добрался до места, где в кактусах без штанов лежал Луис. Я взглянул на Полетту. Она тоже увидела Луиса и, несмотря на то, что сама сидела в наручниках, рассмеялась. Парень действительно представлял собой потрясающее зрелище.
Дорога стала лучше, и мы вскоре выехали на шоссе, ведущее к Юме.
Взошло солнце. Я почувствовал себя более спокойным и снова запел песенку "Кактус Лизи", потому что, как я вам уже говорил, эта песенка мне очень нравится.
По-моему, до Юмы оставалось миль пятьдесят. Надо было как можно скорее добраться туда. Нужно срочно проверить там кое-что, потому что если та колоссальная идея, которая пришла мне в голову, имеет под собой основание, то моя работа закончится гораздо скорее, чем можно предполагать.
Я закурил и снова взглянул на Полетту. Она сидела, привалившись к спинке сиденья, а закованные в наручники руки покоились на коленях.
- Дай мне тоже сигарету, Лемми, - попросила она. Я прикурил еще одну сигарету и, откинувшись назад, сунул ей сигарету в губы.
- А знаешь, Лемми, - произнесла она через некоторое время, - тебе не кажется, что ты здорово рискуешь? Ведь ты арестовал меня как свидетельницу. А мне что-то неизвестен закон, по которому федеральный агент может надеть наручники американке, находящейся на мексиканской территории, только потому, что эта женщина, по мнению этого неквалифицированного агента, может дать важные свидетельские показания. Я точно знаю, что у тебя нет против меня обличающих улик. Я только свидетельница и все. Ты не можешь предъявить мне обвинение в том, что я пыталась тебя убить, потому что я имею право стрелять в любого мужчину, тайком пробравшегося в дом ночью. Да, Лемми, думаю, что я сумею устроить тебе кучу неприятностей.
Я взглянул на нее через плечо.
- Слушай, Полетта, сиди-ка ты там спокойно и брось болтать всякую чепуху. Я забрал тебя не как свидетельницу или что-то в этом роде. Поэтому прекрати разговоры о том, что ты со мной сделаешь. Ты жестоко ошибаешься, и мне будет очень жаль тебя, когда тебе придется разочароваться в этом.
- Хорошо, - ответила она. - Но если я не являюсь свидетельницей и если ты можешь забыть о том, что я стреляла в тебя, тогда позволь, милостивый государь, поинтересоваться, куда и зачем ты меня везешь?
- О'кей, ягодка моя! Сейчас я тебе скажу. Везу я тебя в Палм Спрингс, потому что так нужно. А когда мы туда приедем, я предъявлю тебе обвинение в убийстве. Я обвиняю тебя в убийстве Грэнворта Эймса в ночь на 12 января, - сказал я ей. - Ну, как тебе это нравится?
Глава 12
АРЕСТ ОДНОЙ ИЗ ДАМ
Когда я подъехал к дому Меттса в Палм Спрингсе, было уже одиннадцать часов вечера.
Полетта как будто немного успокоилась. Очевидно, у нее созрел план, как оставить меня в дураках.
Часа на полтора я сделал остановку в Юме. Позвонил оттуда Меттсу и рассказал ему кое-что о своих приключениях в Мексике. Так что он не будет особенно удивлен, когда я к нему заявлюсь. Кроме того, по телефону я урегулировал кое-какие дела с мексиканскими властями и с нашей конторой в Нью-Йорке. Потом я там немного отдохнул, дав Полетте тем самым возможность привести в порядок свой наряд и сделать прическу. Я не хотел оказаться в Палм Спрингсе засветло, чтобы кто-нибудь увидел Полетту. Я собирался пока держать ее в секрете.
В конце концов мы прибыли, и я передал ее Меттсу.
- Это Полетта Бенито, - заявил я ему. - Я обвиняю ее в преднамеренном убийстве Грэнворта Эймса. Я буду признателен тебе, если ты оставишь ее у себя в ожидании соответствующих документов из Нью-Йорка. Я думаю, что пребывание в одиночке в течение двух-трех дней принесет этой даме пользу. Она немного успокоится, настроится на более мирный лад и, может быть, заговорит.
- Что ж, о'кей! - согласился Меттс.
Он позвонил в полицию, чтобы прислали сержанта увести Полетту, и предупредил, что до получения других инструкций ее следует держать в полной изоляции.
Я взглянул на Полетту. Красивая все же она женщина! Как я вам уже сказал, она сделала в Юме прическу, на ней был изящный костюм. Что и говорить, красавица!
Она с достоинством обратилась ко мне.
- Очень хорошо, - сказала она. - Можешь поступать как считаешь нужным, Лемми, . Но, уверяю тебя, я устрою колоссальный скандал в Федеральном бюро. Кроме того, я настаиваю на вызове моего адвоката. Есть возражения? Или вы, мистер Кошен, собираетесь срочно переделать Конституцию Соединенных Штатов, так как в нынешнем виде она вас, очевидно, не устраивает?
- Нет, почему же, Полетта, я нисколько не возражаю против адвоката. Мистер Меттс пришлет вам завтра же утром самого лучшего в Палм Спрингсе. А что дальше? Конечно, вы будете красноречиво уверять, что это не вы убили Грэнворта Эймса. Что ж, валяйте, побеседуйте с законником. Только предупреждаю, никакого взятия на поруки, никаких сношений с внешним миром до тех пор, пока я не дам соответствующих указаний.
Она с независимым видом улыбнулась мне, показав свои очаровательные зубки.
Вошел полицейский, чтобы забрать ее, и остановился у двери.
- Оревуар, Лемми, - выкрикнула она. - Какой же ты, оказывается, паршивый легавый. Надеюсь, ты не думаешь, что я действительно влюбилась в тебя? А? - Она с издевкой смотрела на меня.
- Я? А я вообще никогда не думаю о женщинах, - огрызнулся я. - Пусть они сами думают обо мне. Что ж, до свидания, Полетта. Смотри, не делай ничего такого, о чем потом будешь сожалеть.
Полицейский увел ее.
Я рассказал Меттсу о ходе дела ровно столько, сколько считал нужным, а также поставил его в известность, как я собираюсь вести это дело дальше. Хороший парень Меттс, толковый, он сразу понял, что предлагаемый мною план - единственный способ добиться успеха. Поэтому он охотно согласился сделать все, о чем я его попросил.
В конце нашего разговора он передал мне телеграмму, полученную из Нью-Йорка.
Да, вот это здорово! Я ведь, кажется, говорил вам, что перед отъездом в Мексику я послал в нашу контору в Нью-Йорке телефонограмму. В ней я передал описание одежды, которая была на Генриетте Эймс вечером 12 января, когда она приезжала в Нью-Йорк на свидание с мужем. Я попросил также нашу контору проверить у горничной Мэри Дубинэ, действительно ли эта одежда была на Генриетте в тот вечер, и еще у ночного сторожа - так ли была одета женщина, которую он видел на пристани. И вот ответ.
"Относительно вашей телефонограммы тчк Горничная Мэри Дубинэ зпт в настоящее время работающая у миссис Влафорд зпт Нью-Йорк зпт подтвердила зпт что именно эту одежду она упаковала в чемодан миссис Генриетты Эймс зпт когда она выезжала из Хартфорда зпт Коннектикут тчк Джеймс Фаргал зпт ночной стороою на пристани Коттон Уорф зпт подтвердил зпт что именно эти шляпка и пальто были надеты на женщине зпт когда она выскочила из машины зпт которая после этого упала в Ист Ривер вместе с Грэнвортом Эймсом зпт сидевшим на переднем сиденье машины тчк".
Вот какой ответ я получил. Теперь мне совершенно ясна роль Генриетты в этом деле, и воображаю, как удивится эта прелестная дама, когда я в самом ближайшем будущем скажу ей кое-что, от чего у нее буквально голова пойдет кругом.
Уже двенадцать часов ночи. Мы с Меттсом обо всем договорились и выработали подробный план, что нам делать в будущем. Меттс спросил меня, действительно ли я серьезно говорил об адвокате для Полетты? Я ответил, что не возражаю, если ее делом займутся хоть двадцать пять адвокатов, потому что я уверен, что когда это дело будет завершено, ей уже ни один из них не понадобится.
Мы с ним выпили, я немного отдохнул и выехал на гасиенду Алтмира.
Великолепная ночь. По дороге я думал, как много событий произошло с тех пор, когда я ехал по этой дороге в первый раз. Жизнь - забавная штука, с какой бы стороны на нее ни взглянуть.
Вскоре я подъехал к закусочной, помните, в которой я уже раз побывал, она назвается "Горячие сосиски". Я зашел туда и заказал чашечку кофе. Обе красотки в белых куртках все еще продолжали обслуживать посетителей, а в углу сидела та самая толстая Анни, такая же пьяная, как и в первую нашу встречу. Она сидела за столом, тыкала вилкой в горячие сосиски и по ее лицу по-прежнему катились слезы.
Рыжая девушка взглянула на меня, и глаза ее засияли.
- А, мистер Кошен! - воскликнула она. - Как мы обрадовались, когда узнали, что вы сыщик. Мы хорошо помним, как вы приходили к нам в первый раз и нагородили тогда кучу всякой чепухи насчет того, что вы приехали из Мексики. Ой, какая, наверно, интересная работа у сыщиков!
Я выпил поданный кофе.
- Да, неплохая, милочка моя, и в то же время не такая уж она хорошая. Но, смотри, не шали, а то как бы я и до тебя не добрался.
Я бросил на нее довольно вызывающий взгляд.
- Да? - улыбаясь, сказала она. - Думаете, я буду возражать? Не так уж плохо быть арестованной таким симпатичным парнем, как вы.
- Возможно, радость моя, - согласился я. - Но если речь идет о тебе, то я предпочел бы употребить это в несколько ином духе. Ну, пока, красавица.
Я поехал дальше и по дороге все время думал о Генриетте. Незавидное у нее положение. Постоянно находиться на гасиенде под присмотром Перейры. Я вспомнил, как она на меня рассердилась тогда в полицейском участке, когда я попросил перечислить ее одежду и не разрешил ей курить. Каким нахалом я тогда ей показался. А вот после сегодняшней ночи Генриетта возненавидит меня окончательно. Ну, что ж, и раньше бывали случаи, когда женщины меня ненавидели…
Вскоре показалась гасиенда. Неоновый свет вывески чуть мерцал, у входа стояло всего несколько машин. Вероятно, у них сегодня был выходной день. Я поставил машину, вошел через главный вход и прямо в гардеробной наткнулся на Перейру, который любезничал с привратницей. Увидев меня, он приветливо обратился ко мне.
- Добрый вечер, сеньор Кошен, - приветствовал он. - Очень рад видеть вас вновь у нас. Здесь все спокойно, и если вы хотите видеть сеньору Эймс, то она наверху в игорном зале.
- Вот и отлично, - ответил я ему. - Ты оказался надежным парнем, Перейра, и думаю, что ты мне вскоре понадобишься еще для одного дела.
- Сеньор Кошен, все ваши друзья наверху, - продолжал он. - И Фернандес, и Мэлони, словом, все. И прошу вас, не платите за выпивку. Все, что вы здесь выпьете или скушаете, пойдет за счет фирмы.
Я пошел в танцевальный зал. Там почти никого не было. У оркестрантов был такой вид, какой бывает у всех музыкантов, когда их никто не слушает. Я прошел через зал и стал подниматься по лестнице на деревянный балкон.
Когда я поднялся на несколько ступенек, я вспомнил, что именно здесь я поднял серебряный шнурок от рубашки Сэйджерса. Я немного постоял молча, мысленно обещая Сэйджерсу достойно отомстить за него.
Потом я поднялся на второй этаж и вошел в игорный зал. Там было человек двенадцать. Фернандес, Мэлони и еще четыре парня сидели за главным столом и играли в покер. Остальные, включая и Генриетту, стояли вокруг стола и наблюдали за игрой.
Когда я вошел, Генриетта взглянула на меня. Я улыбнулся ей, но лицо ее как будто окаменело. Она демонстративно отвернулась.
- Так-так, Генриетта, - сказал я ей. - Вы что же, даже не хотите сказать "добрый вечер" своему старому другу Лемми?
- Я уже высказала вам все, что я о вас думаю, - ответила она с оскорбленным видом, - и буду вам очень благодарна, если вы воздержитесь от разговоров со мной. Я терпеть не могу вульгарных полицейских.
- Что ж, по мне и это "о'кей", беби, - сказал я. - Только, возможно, прежде чем я еще закончу это дело, вы возненавидите полицейских еще больше. На вашем месте, Генриетта, - продолжал я, - не стал бы так дерзить, а то ведь я могу и рассердиться.
Наступила тишина. Игра в покер прекратилась. Все уставились на меня и Генриетту. Мэлони вскочил со стула.
- Послушайте, Кошен, - выкрикнул он. - Я, конечно, понимаю, вы должны делать свою работу, но даже если вы являетесь федеральным агентом, это не значит, что вы можете грубить миссис Эймс.
- Да что ты говоришь, милок? - осадил я его. - Что ж, о'кей! Как вам будет угодно. Фернандес, - сказал я, - я хочу попросить тебя кое о чем. Спустись-ка, пожалуйста, вниз, там ты увидишь двух полицейских. Пригласи их сюда.
- О'кей! - с готовностью согласился Фернандес.
Он вышел из комнаты. Мэлони последовал за мной и с серьезным выражением лица обратился ко мне.
- Что случилось, Кошен? - спросил он. - Вы собираетесь здесь произвести арест?
- А ты как думал, Мэлони? - ответил я. - Это и есть моя работа: производить аресты. А зачем же, по-твоему, я здесь столько времени болтался, как не для того, чтобы, когда придет время, арестовать кого следует.
Он ничего не сказал, но вид у него был по-прежнему очень серьезным. Я достал сигарету и пока ее раскуривал, отворилась дверь, и вошли Фернандес, Перейра, а позади них двое полицейских, которые, как мы условились с Меттсом, дожидались внизу.
Атмосфера в комнате накалилась до предела. Все ожидали чего-то сверхъестественного. На лице Фернандеса играла злая усмешка. Он снова сел за стол и продолжал тасовать карты. Я повернулся к Генриетте.
- Миссис Генриетта Эймс, - обратился я к ней. - Я являюсь федеральным агентом и предъявляю вам обвинение в преднамеренном убийстве вашего мужа, Грэнворта Эймса, вечером 12 января сего года на пристани Коттон Уорф в Нью-Йорк Сити. Я также арестовываю вас по обвинению в попытке пустить в обращение фальшивые государственные облигации на сумму двести тысяч долларов. Я передаю вас начальнику полиции Палм Спрингса, который будет держать вас в тюрьме в ожидании соответствующего запроса из полицейского управления штата Нью-Йорк. - Я повернулся к полицейским. - О'кей, мальчики, можете забирать ее.
Генриетта не проронила ни слова, только побледнела, как смерть, и я видел, как дрожат ее губы. Мэлони выступил вперед и взял ее за руку. Потом повернулся ко мне.
- Слушайте, Кошен, это грубо, - сказал он. - Это неправильно. Я думал…
- Не надо, милок. Ты не мог ни о чем думать, так как тебе просто нечем думать. Но если ты уж такой герой, валяй, отправляйся с Генриеттой в Палм Спрингс.
- Благодарю вас, - сказал он поспешно. - Я с удовольствием это сделаю.
Он вышел вместе с Генриеттой в сопровождении полицейских.
Я обратился к Перейре,
- Мне нужно поговорить с тобой и с Фернандесом. Поэтому лучше закрой свое заведение, пускай все твои гости поскорей разойдутся.
Перейра, Фернандес и все остальные покинули, зал. Минуты через три-четыре снизу донесся шум отъезжающих автомобилей, гости уехали. Я подошел к буфету и налил себе бокал виски. Минут через десять вошел Перейра и сказал, что все уехали и что нам лучше пройти в его кабинет, там будет удобней разговаривать. Я последовал за ним в кабинет. Там уже сидел Фернандес с сигарой во рту. На столе перед ним стоял стакан с виски.
- Что ж, мистер Кошен, - сказал он. - Все вышло так, как я и предполагал. Я знал, что это сделала она.
Перейра подал мне сигарету и дал прикурить.
- По-моему, все сработано нами четко, - с гордостью заявил я. - С самого начала было совершенно ясно, что именно Генриетта была той женщиной, которая выскочила из машины Грэнворта и включила передачу, чтобы машина грохнулась в реку. Но до сегодняшнего вечера у меня не было доказательств этому. А сейчас я получил из Нью-Йорка телеграмму, в которой говорится, что горничная Мэри Дубинэ и ночной сторож с Коттон Уорф опознали ее одежду. Для меня этого вполне достаточно, и я считаю, что дело закончено.
- Вы полагаете, что она занималась и печатанием фальшивых облигаций? - спросил Фернандес.
- Нет, - ответил я. - Она не могла сама их печатать, это делал кто-то другой. Кто именно, мне пока неизвестно. Но когда я поговорю с ней в тюрьме завтра утром, у нее, вероятно, появится желание быть со мной несколько более откровенной, чем до сих пор.
Фернандес встал и налил себе еще один бокал виски. Наблюдая за ним, я видел, что парень до смерти доволен собой.
- А мне определенно жаль эту даму, - сокрушенно вздохнул он. - Она попала в ужасно неприятное положение, и, надо думать, ей будет очень трудно выкрутиться из него. Для этого надо иметь очень светлую голову.
- Вот это справедливые слова, - поддержал я его. - Но женщин вообще всегда трудно понять и разгадать. Да, между прочим, Фернандес, - продолжал я, - что это у тебя была за гениальная идея назвать себя Фернандесом и приехать сюда сразу после смерти Грэнворта Эймса?
Он взглянул на меня несколько растерянно.
- Надо же мне было что-нибудь делать, - ответил он. - Я и раньше встречался с Перейрой, когда примерно год тому назад привозил сюда Эймса. А Фернандесом я стал называть себя потому, что это имя звучит более красиво, чём Термигло.
Он довольно вызывающе посмотрел на меня.
- Вас еще что-нибудь интересует? - спросил он.
- Нет, - ответил я ему. - А в тот вечер, перед смертью Эймса, ты был выходной? Да?
- Совершенно верно, - подтвердил он. - У меня был выходной день. Ну и что из этого?
- Да так, ничего, - сказал я. - Просто я решил поинтересоваться, где ты был в это время. Вероятно, ты где-нибудь провел тот вечер, и, может быть, кто-нибудь тебя видел? Где?
Он засмеялся.
- Конечно, - сказал он. - Если вам это обязательно нужно знать, я могу сказать. С горничной Мэри ходил в кино. Я не знал, что вы потребуете от меня алиби.
- Речь здесь не идет об алиби, Фернандес, - успокоил я его. - Просто мне интересно знать, кто и где был в тот вечер.