Появился растерянный конвоир.
- Уведи подследственного и вызови врача, - приказал ему сержант. - А мы пока обыщем кабинет.
* * *
В течение двух месяцев после ареста Херувимова Коровиным никто не занимался. Его подлечили и подкормили в тюремном лазарете; он вновь почувствовал себя человеком. В начале апреля Коровина переодели в новую форму и доставили в кабинет Берии. Там находился Судоплатов.
- Ну что, Коровин, выглядишь неплохо, - заметил Берия и повернулся к Судоплатову: - А где его орден? Ведь он награжден орденом Красного Знамени?
- Не успели восстановить, Лаврентий Павлович, - ответил Судоплатов.
- Ладно, успеется! Короче, Коровин… Дело против тебя прекращено, - и Берия потряс толстой папкой. - Но в сейфе оно у меня полежит. Кстати, пометку эту видел? - И он ткнул пальцем в красные буквы на обложке дела: КРТД. - Контрреволюционная троцкистская деятельность… За такую пометку расстрел дают без разговоров. Чувствуешь? Цени!
И Берия запер дело в сейф.
- Судоплатов! Ты говорил, что Коровин владеет испанским языком и имеет опыт создания разведывательной сети? Это так, Коровин?
- Так точно, товарищ комиссар госбезопасности! - прошепелявил Коровин: выбитые зубы нарушили дикцию.
- Да я гляжу, у тебя с зубами непорядок! - нахмурился Берия. - Судоплатов! Ему срочно надо вставить зубы. И не стальные, а золотые! Преуспевающий испанский торговец не может иметь стальные зубы. Давай, пока ему будут делать зубы, введи его в курс дела. Времени очень мало!
* * *
Через месяц Коровин оказался в Мексике, где создал сеть агентуры для обеспечения операции по ликвидации Троцкого. Однако в этой операции его агентура не понадобилась: люди Эйтингона справились с работой. И в конце 1940 года Коровин вернулся в Москву. Ему поручили вычищать в Западной Белоруссии немецкую агентуру, засылаемую под видом беженцев. А с началом войны Коровин несколько раз ходил в рейды за линию фронта: организовывал партизанские отряды, выводил попавшие в окружение части. И он все время думал о последней просьбе Августа: найти его дочь Марту. Коровин пытался навести справки о ней по линии агентуры на бывшей польской территории, снова присоединенной к Германии, но узнал лишь одно: Марта Редлих в окрестностях Остероде не проживает.
Итак, в конце мая 1942 года Коровин снова оказался в кабинете народного комиссара внутренних дел генерального комиссара госбезопасности Берии. Явно предвиделось какое-то сложное задание.
Берия сразу перешел к делу.
- Есть очень любопытное сообщение от нашего агента, работающего в обеспечении железнодорожных перевозок в тылу группы армий "Центр". Немцы начали сооружение железнодорожной ветки, представляющей собой ответвление длиной около пятидесяти километров от железной дороги Брест-Барановичи. Вроде бы совершенно несущественная информация… если бы удалось получить точный ответ на вопрос: зачем немцам нужно строить в своем глубоком тылу дорогу, оканчивающуюся в лесистой и болотистой местности? Какие соображения есть по этому поводу?
- Возможно, заготовки леса для нужд армии… скажем, для строительства оборонительных сооружений, - предположил Судоплатов.
- А то им леса в ближнем тылу не хватает! - презрительно фыркнул Берия. - Кроме того, имеющиеся данные говорят о том, что немцы вовсе не собираются переходить в оборону, а наоборот, готовятся к активным наступательным операциям.
- Возможно, аэродром для дальней авиации, - выдвинул еще одно предположение Судоплатов и искоса взглянул на Коровина, явно давая тому возможность высказать версию, которая заинтересует Берию.
- А ты что, воды в рот набрал, Коровин? - обратился к нему Берия. - Есть мысли или ты только приказы выполнять можешь?
- Я думаю, товарищ Берия, что с учетом планируемых в этом году немцами широких наступательных операций там будет сооружен важный объект германского Верховного главнокомандования: центр связи или, возможно, даже ставка Верховного главнокомандования, - сказал Коровин.
- Во как, Судоплатов! - удовлетворенно отметил Берия. - Надо мыслить масштабно, как Коровин! Чем черт не шутит: может, и вправду туда сам Гитлер пожалует? Ну а если не Гитлер, а всего лишь центр связи, так все равно неплохо и по нему удар нанести! В общем, надо послать туда разведывательнодиверсионную группу во главе с опытным и умным человеком, который все сможет разведать, понять, грамотно спланировать и провести операцию. Как считаешь, Коровин справится?
- Я готов поручиться за него, - без колебаний заявил Судоплатов.
- А ты сам как думаешь, Коровин? - последовал следующий вопрос Берии.
- Я готов к выполнению любого задания в тылу врага, товарищ генеральный комиссар, - решительно ответил Коровин. - За последние девять месяцев я выполнил семь рейдов за линию фронта. Так что дело привычное.
- Тогда формируй группу, Коровин! - приказал Берия. - Судоплатов тебе поможет, обеспечит всем необходимым. Кто знает, вдруг ты и вправду нам Гитлера привезешь? - И он расхохотался.
Присутствовавшие чекисты сдержанно рассмеялись, оценивая шутку начальства.
Оборвав смех, Берия посмотрел на Коровина и вдруг сказал:
- Кстати, а что это ты все со "шпалами" капитанскими разгуливаешь? Я ведь еще вчера приказ подписал о присвоении капитану госбезопасности Коровину очередного звания "майор госбезопасности". Так что цепляй ромб в петлицу и отправляйся готовить группу. Рапорт о готовности жду через две недели.
Мы вышли в приемную, и Судоплатов сказал Коровину:
- Поздравляю, Володя, с очередным званием. Ну а если там немцы действительно затеяли что-то серьезное в этих болотах, то при удачном завершении операции второй ромб в петлицу вставишь. А старший майор госбезопасности соответствует армейскому генерал-майору. Тут уж тебе "проставиться" придется!
Они оба рассмеялись. Выйдя из приемной в коридор, Судоплатов вдруг посерьезнел и сказал:
- Помнишь, ты все справки наводил о Марте Редлих, проживавшей до войны в Польше? Мне удалось выяснить через нашего человека в Данциге… он лично съездил в поместье Редлихов и узнал вот что: в конце августа 1939 года в поместье приехал некий господин Франц Майер с письмом якобы от матери Марты, в котором она просила Марту приехать к ней в Белосток. Девушку без всяких колебаний отпустили с посланцем и они уехали.
- Но этого не может быть! - недоуменно воскликнул Коровин. - Ведь Магда Дорнер, в девичестве Редлих, погибла в феврале 1938 года в Испании под Теруэлем!
- Тем не менее сестра Магды уверяла, что узнала почерк сестры, - ответил Судоплатов. - Она также описала Франца Майера. Лет пятидесяти, рост примерно метр семьдесят пять, шатен с проседью, глаза карие, особых примет не отмечено. В общем, внешность абсолютно стандартная.
- Так, значит, Марта сейчас в Белостоке? - спросил Коровин.
- Нет, - ответил Судоплатов. - После воссоединения Белостокской области с Советской Белоруссией органы местной власти не зарегистрировали Марту Редлих или Франца Майера. Сам понимаешь: война, Белосток вначале оккупировали немцы… Возможно, что Марту, как дочь немецких революционеров, кто-то из местных коммунистов попытался спрятать от гитлеровцев. Или же Майер просто передумал ехать в Белосток. Так что будем надеяться, что она жива и здорова.
Глава 3
Генрих Герлиак
27 мая 1942 года
- Ты слышишь, Генрих? Это очень странно, но в кадрах гестапо СС-обершарфюрер Вильгельм Хедер никогда не числился.
- Как же это может быть? - спросил я. - Человека на фронт отправляют из гестапо, а он никогда не числился в кадрах РСХА. Это недоработка военного времени или какая-то ошибка?
- Нет, у нас не может быть недоработок! - категорически заявил Раймлинг. - Сколько работаю в кадрах, еще никогда такого не было.
- Тогда быстренько придумай мне объяснение, Эрих! - взмолился я. - Ну не обращаться же мне по этому вопросу лично к обергруппенфюреру Полю?!
- Если для тебя так важно, то можешь составить официальный запрос! - резко ответил Раймлинг. Он начал раздражаться: ведь я усомнился в образцовом порядке учета кадров. И я поспешил разрядить ситуацию.
- Ну представь, Эрих, когда я получу ответ! Через целую вечность! - примирительно заметил я. - А тут ведь наверняка можно получить ответ за пять минут. Ну, напрягись! Как такое могло получиться?
- Есть один вариант, - ответил после короткой паузы Раймлинг. - Если он не был сотрудником РСХА, а числился за IV управлением в качестве заключенного внутренней тюрьмы.
- О чем ты говоришь?! - поразился я. - Из внутренней тюрьмы человек может попасть либо в концлагерь, либо на тот свет - но никак не в спецподразделение СС!
- Ну почему же! - невозмутимо возразил Раймлинг. - Допустим, член СС совершает преступление и попадает в тюрьму. Он подлежит суду СС, но гестапо подозревает политические мотивы и тогда подследственного переводят в ведение гестапо, обычно в нашу внутреннюю тюрьму. Следствие не устанавливает политических мотивов в его преступлении, да и преступление по сути мелкое, на грани с проступком. Тогда его дело решается обычным приказом рейхсфюрера или его заместителей. Рейхсфюрер личным приказом отправляет его искупать вину на фронт - вот и все! Скорее всего, так оно и было. Поэтому человек попал на фронт из РСХА, хотя не состоял там на службе. Правдоподобная история?
- Довольно правдоподобная, - согласился я. - Но насколько она реальна?
- А это уж твое дело, разбираться дальше! - засмеялся Раймлинг.
- Спасибо, дружище! - поблагодарил я и положил трубку.
Итак, Раймлинг порекомендовал искать следы Хедера во внутренней тюрьме гестапо. Но как подобраться к тюремной картотеке? Внутренняя тюрьма находилась в ведении канцелярии IV управления. Но не обращаться же мне лично к Мюллеру или начальнику канцелярии СС-штурмбаннфюреру Пиперу!
Так, а как там поживает мой старый знакомый гауптштурмфюрер Краус? Надо бы его навестить.
* * *
Следующим утром я взял бутылку французского коньяка и направился в кабинет заместителя начальника внутренней тюрьмы РСХА СС-гаутштурмфюрера Эрнста Крауса.
Я знал Крауса еще в те времена, когда он был заместителем начальника охраны концлагеря Дахау: я часто заезжал туда, подбирая людей для работы по операции "Марьяж". Потом Крауса перевели в заместителем начальника внутренней тюрьмы на Принц Альбертштрассе, и он был рад встретить здесь земляков.
Краус оказался на месте и с удивлением воззрился на меня.
- Хайль Гитлер! - отсалютовал я ему бутылкой коньяка.
- Хайль, Генрих! - обрадовано заорал Краус, хлопая меня по плечам. - В цивильном костюме… Ты к нам в отпуск? Или снова работаешь в центральном аппарате?
- Нет, просто решил отдохнуть в одной из отдельных камер, - усмехнулся я. - Надо поправить нервы после фронта, а у тебя здесь тихо… и работают прекрасные массажисты.
Краус загоготал и от избытка чувств хлопнул меня по плечу. Он относился к категории жизнерадостных тюремщиков и любил веселые шутки. Правда, эти шутки не всегда нравились его подопечным.
- Для тебя подберу самую удобную и тихую камеру со всеми удобствами! - подмигнул он и покосился на бутылку.
- Ты сейчас свободен? - спросил я.
Вместо ответа Краус запер дверь кабинета и выставил на стол два стакана.
- Вы там, на фронте, наверное, думаете, что мы тут в тылу жируем и пьянствуем, - сказал Краус, наливая коньяк. - А ведь это не так, совсем не так. У нас тут по горло работы. А вот ты, я вижу, отличился в боях!
- Да, моему батальону пришлось туго, - ответил я, пригубив коньяк. - Поварился в Демянском котле вместе с дивизией Айке. Кстати, однажды вместе с пополнением ко мне прибыл парень из ваших… служил в охране внутренней тюрьмы.
- Да? - удивился Краус. - А ты ничего не путаешь? Из наших никого не отправляли на фронт. Как его звали?
- Хедер. Обершарфюрер Вильгельм Хедер, - ответил я.
Краус выпучил на меня глаза, потом расхохотался. Отсмеявшись, он сказал:
- Я отлично помню этого парня! Только он не служил в нашей охране. Я служил с ним в охране концлагеря Дахау. Он был тогда рядовым, СС-манн. А потом, когда формировалась дивизия "Тотенкопф", он попал служить туда.
- И ты его с тех пор не видел? - осведомился я.
- A-а… это самое интересное! - самодовольно воскликнул Краус, подливая коньяк в стаканы. - Забавная история, тебе стоит послушать! В общем, где-то в конце февраля к нам доставили заключенного из Дахау. Числился он непосредственно за Гейдрихом.
- Подожди, он же служил в дивизии "Мертвая голова", - напомнил я. - Как же он оказался в Дахау?
- А он сам мне поведал о своем горе - так просто цирк! - отозвался Краус, давясь от смеха. - В общем, этот бравый вояка чувствовал себя на фронте не в своей тарелке. И однажды обратился с рапортом о переводе его на службу обратно в охрану Дахау в связи с резким ухудшением здоровья. Рапорт попал к Айке, и тот отправил Хедера на медицинскую комиссию. Врачи написали в медицинском заключении, что Хедер абсолютно здоров. Айке прочитал заключение и собственноручно написал на рапорте: "Просьбу удовлетворить, отправить обратно в Дахау". И внизу в скобочках сделал маленькое примечание: "заключенным". И вот парень, как и хотел, оказался снова в Дахау - только по ту сторону колючей проволоки! Каково?!
И Краус, опрокинув в глотку щедрую порцию коньяка, радостно загоготал.
- Да, не повезло парню, - посочувствовал я.
- Еще бы! - жизнерадостно согласился Краус. - Ведь это не конкретный срок и даже не охранный арест! По личному приказу Айке и до особого распоряжения… Считай, пожизненное заключение!
- Да, но как он оказался здесь, во внутренней тюрьме гестапо? - вернул я Крауса к теме.
- Так я же сказал: его из Дахау вытащил сюда Гейдрих, - напомнил Краус. - Ведь он в тюрьме числился за ним.
- Странно, зачем он мог понадобиться Гейдриху? - удивился я.
- Ну, это уж я не знаю! - развел руками Краус. - Но сидел он у нас всего лишь пару недель. А потом приехал офицер от Гейдриха с предписанием об освобождении Хедера и отправке его в распоряжение Главного штаба СС. Его прямо в камере переодели в форму обершарфюрера и - больше я его не видел! Вот такая история.
* * *
Я выяснил, что хотел. Все указывало на то, что стрелял в меня именно Хедер. И стрелял он не просто так: он выполнял приказ Гейдриха. Почему Гейдриха? А зачем тогда Гейдриху понадобилось вытаскивать его из Дахау? А учитывая обстоятельства его заключения - фактически с того света. Но вот почему Гейдрих решил меня ликвидировать? И узнав о том, что Хедеру не удалось меня убить, обеспокоился и вызвал меня к себе в Прагу. Судя по всему, до Праги я бы не доехал…
Чем больше я думал над этим, тем больше приходил к выводу, что Гейдрих решил меня убрать по причине моей глубокой осведомленности в операции "Марьяж". Впрочем, не так важно - за что. Важен сам факт. И важнее всего: продолжат ли сейчас, после тяжелого ранения Гейдриха, охоту на меня? Судя по всему - продолжат. Тогда я весьма предусмотрительно отказался от заманчивого предложения Мюллера вернуться в центральный аппарат РСХА: в Берлине меня прикончить гораздо легче, чем на Востоке. Ну что же, придется послужить под командованием СС-группенфюрера фон дем Бах-Зелевски! Вот только зачем я понадобился Баху? А ведь понадобился, раз он посылал специальный запрос относительно меня. Впрочем, вряд ли Бах в сговоре с Гейдрихом: Гейдрих всегда предпочитал не афишировать свои темные делишки. А их у него было немало!
В любом случае, экстраординарное происшествие с Гейдрихом предоставило мне возможность выбора: перейти в аппарат гестапо или вернуться на Восток. Что я думал по этому поводу?
Для меня проблема заключалась в одном: где у меня больше шансов выжить?
И я пришел к выводу: для меня более всего безопасна служба во главе моего подразделения, где я могу взять под контроль ситуацию, нежели Берлин, где в любой момент мой труп могут найти в окрестных лесах или руинах разбомбленного дома. В последнем случае вряд ли даже начнут расследование: спишут все на очередную бомбежку. Итак, надо быстрее отправляться в распоряжение Баха!
* * *
Мне не пришлось долго ждать приказа: на следующий день я получил предписание, определяющее мою дальнейшую судьбу. В течение ближайших трех дней я должен был прибыть в Минск, в распоряжение Высшего Руководителя СС и полиции "Руссланд-Митте" СС-группенфюрера фон дем Бах-Зелевски.
Ближайший самолет на Восток вылетал завтра днем из Гатова, для меня и моих людей там уже были забронированы два места. Ну и славно! Предшествующие события показывали, что мягкий климат Рейха для меня более вреден, чем морозная Россия.
Я позвонил Лангену и уведомил его, что завтра жду их с Махером в Гатове в полной готовности.
- Россия? - упавшим голосом спросил Ланген.
- Разумеется! Вместе с нашим батальоном, - ответил я и повесил трубку. Я понимал, почему ему не хочется возвращаться в гибельную Россию, и хотел утешить его тем, что он окажется там вместе с боевыми товарищами.
Я не успел пошить новый мундир, но в ателье штаба СС мой старый знакомый портной Эрвин Гросс нашел готовый мундир, который за пару часов подогнал по фигуре.
- Рад вас видеть, господин майор! - расплылся в улыбке старик и, взглянув на петлицы, тут же поправился: - О, простите! Господин подполковник. Какой набор наград! Да вы герой! Похоже, в России вы зря времени не теряли? Надеюсь, в ледяных русских пустынях вам пригодились мои творения?
Перед отъездом в Россию я подогнал по фигуре у Гросса превосходное кожаное пальто, которое мне достал Гейнц. Гросс по своей инициативе сделал к нему теплую меховую подстежку на натуральной овчине и роскошный меховой воротник, а по образцу кепи СС модели 1934 года сшил мне великолепный кожаный головной убор с подкладкой из отличной цигейки. Пальто и кепи буквально спасли меня от ледяных объятий господина Мороза под Демянском. Я с благодарностью пожал руку старику и ответил:
- Дружище Эрвин! Твои творения - это чудо! Надеюсь, ты приведешь в соответствие с моей фигурой стандартный мундир, а то уже завтра днем я снова отправлюсь в Россию. Ведь мой старый мундир, как ты сам видишь, окопы и блиндажи успешно превратили в лохмотья.
- Безусловно, господин подполковник! - заверил старый портной. - Всего два часа - и вашему мундиру позавидует сам рейхсфюрер!
И действительно: через два часа я с удовольствием лицезрел в огромном зеркале примерочной подтянутого, убеленного сединами (и, что греха таить, украшенного заметной плешью), но молодцеватого СС-оберштурмбаннфюрера.
- Великолепно, Эрвин! - с восхищением отозвался я. - Ты действительно велик в своем деле.
- Все дело в том, господин подполковник, что у вас отличная фигура, - поскромничал Гросс.
Я расплатился с ним, добавив пакет с частью своего пайка, чем несказанно обрадовал старика: в условиях карточной системы жестянка с салями значила гораздо больше, чем бумажки рейхсмарок.