Я напрягся, пригнулся, схватился за ручку двери и почувствовал, как мои нервные окончания завязываются в узелки. Машина все так же вяло приближалась ко мне. И вот, и вот… И вот она доехала до черного лимузина, поравнялась с ним…
В полном соответствии со своим замыслом я выскочил за дверь - вжик!
Сбежал с крыльца - прыг-скок! Бросился взапуски по тротуару - топ-топ! И - ни единого пиф-паф.
К тому же, на этой улице было одностороннее движение. Черный лимузин не мог просто развернуться и погнаться за мной. Он должен был объехать весь квартал. Когда он это сделает, я, если повезет, уже буду сидеть в такси, несущемся на север.
Разумеется, в Нью-Йорке нет ни одного такси. Во всяком случае, когда оно вам нужно. То есть, конечно, их тут многие тысячи, но все они едут в парк. Такси мчались мимо меня косяками, колоннами, стаями, сворами, и вся эта чертова армада стремилась в порт, курятник, стойло. Я размахивал руками, как регулировщик на палубе авианосца, но все было без толку.
Наконец появилось такси, водитель которого, по-видимому, решил оттрубить две смены. Я прыгнул в машину и заорал:
- На север! Шевелитесь!
Водитель лениво направил такси на север. Мы доползли до первого светофора, который был красным, и остановились.
- Светофоры рассчитаны на скорость двадцать две мили в час, друг мой, - объявил водитель. - Так что, если не возражаете, с этой скоростью и будем шевелиться.
- Как скажете, - согласился я, пытаясь укрыться от окружающего мира и одновременно высмотреть черный лимузин. Лимузина я не увидел, и, надеюсь, лимузин не увидел меня. Не прошло и недели, как светофор засиял зеленым глазком, и мы поползли на север со скоростью двадцать две мили в час.
Я воспрянул духом, когда увидел, что следом за нами на Семьдесят восьмую улицу свернул только маленький серый "пежо", управляемый женщиной в громадной широкополой шляпке. Когда он миновал нас, я расплатился с водителем, вылез из такси, пересек тротуар и юркнул в дом.
Передо мной была запертая стеклянная дверь, а справа от нее на стене висел щит с именами и кнопками. Но как звали ту девицу? Я напрочь забыл ее имя.
Может, если прочесть все имена, нужное вспомнится само собой? Я повел пальцем вдоль столбца и углубился в чтение.
Смит? Возможно ли, что девицу звали Смит? Ну кому придет в голову назваться таким именем? И тем не менее, оно привлекло мое внимание. Да, кажется, я вспомнил, что девица сказала "Смит", когда давала мне свой адресочек.
Ну, что ж. Похоже, оставалось только одно - нажать на кнопку. Было уже десять минут десятого, и время шло.
Я надавил на кнопку с надписью "Смит, 3-Б", и спустя минуту забранная решеткой дырка в стене спросила голосом железной леди:
- Кто там?
- Фитч, - сообщил я решетке. - Фред Фитч.
Дверь зазудела. Я толкнул ее и очутился в длинном коридоре, построенном в тридцатые годы. В конце его виднелся лифт.
Он стоял на девятом этаже. Я нажал кнопку и принялся наблюдать, как загораются цифры, медленно сменяя друг друга в порядке убывания. Наконец засветилась единичка, и вскоре створки расползлись в стороны. Лифт прибыл.
Когда я вышел из кабины на третьем этаже, то увидел, что квартира 3-Б расположена по правую руку от меня. Я позвонил, дверь мгновенно открылась, и я увидел девицу из парка на Мэдисон-сквер, облаченную в красные мешковатые штаны и пеструю безрукавку. Она была босиком и держала в руке бокал, который холодно приветствовал меня перезвоном ледяных кубиков.
- Вы опоздали на десять минут, - сообщила девица.
- Из-за небольшой неприятности, - ответил я.
- Что ж, пришли - и ладно. Это - главное. Заходите же.
Я ступил в белоснежную прихожую, из которой мне была видна часть гостиной. Мисс Смит закрыла дверь и сказала:
- Знаете, вы принесли мне пятьдесят долларов.
- Что?
- Ладно, проходите, - пригласила она и зашагала по ковру в гостиную.
Мне оставалось лишь последовать за девицей. Войдя в комнату, она сказала кому-то невидимому:
- Плати, умник, ты проиграл.
Что-то было не так. Я опасливо шагнул в гостиную, готовый в любую секунду развернуться и дать деру.
Впрочем, бежать было бессмысленно. Райли поднял с дивана свои мощные телеса, поставил бокал на кофейный столик и очень сердито сказал:
- Ну-ка, объяснись, дурак безмозглый.
Глава 11
Объясниться? Да ему самому впору объясняться. Вскоре все мы по колено увязли в объяснениях: я рассказывал, как в меня стреляли, а Смит и Райли втолковывали Фитчу, зачем залучили его сюда.
Похоже, что мисс Смит, которую звали Карен, была подружкой Райли и действовала по его наущению. Очевидно, они обсуждали меня (при этой мысли у меня запылали уши), и Райли утверждал, что свалившееся мне в руки богатство наконец-то вынудит меня более осмотрительно общаться с незнакомцами. А Карен Смит заявляла, что сумеет перехитрить меня и как бедного затворника, и как богатого наследника. Райли сказал, что, если это и впрямь удастся (иными словами, если я так и останусь неисправимым простофилей), он хочет видеть ее успех собственными глазами. Короче, если Карен сумеет заманить меня вечером в свою квартиру, не сообщив мне никаких правдивых сведений, кроме имени и домашнего адреса, то Райли будет должен ей пятьдесят долларов. А не сумеет, значит, он получит столько же с нее.
Я поверил в эту дичь, поскольку то и дело становился объектом всевозможных пари. А вот Райли довольно долго не хотел верить, что в меня действительно стреляли. Когда он, наконец, с ворчанием принял эту истину, то пожелал узнать, почему я не заявил в полицию.
- Как тебе известно, я - не единственный в мире легавый, - сообщил он мне.
- Ты - единственный в мире легавый, с которым я знаком, - напомнил я ему. - К тому же, я все время тебе звонил, но тебя не было дома.
- И в конце концов ты решил прийти сюда.
- Но ведь мисс Смит сказала…
- Карен, - вставила мисс Смит и улыбнулась мне.
- Карен, - согласился я, улыбнувшись в ответ. - В парке она сказала, будто бы моя жизнь в опасности, и она знает, как мне действовать. Вот я и решил прийти и все выяснить.
Райли тяжко вздохнул и покачал головой.
- Давай кое-что допустим, Фред, - сказал он. - Давай допустим, что Карен - наводчица и в сговоре с людьми, которые стреляли в тебя. Что тогда? Тогда ты приходишь, а они тут как тут.
- Ну… - я беспомощно посмотрел на Карен. - Мне и невдомек, что такое могло быть. Она казалась совсем другой.
Карен рассмеялась.
- Спасибо, мистер Фитч. Большое спасибо.
- Фред, - поправил я ее.
- Фред, - согласилась она.
- Фред, - сказал Райли, - пойми, что именно легковерие то и дело доводит тебя до беды. Когда же, наконец, ты уразумеешь, что внешность обманчива?
- Иногда - нет.
- Когда это иногда?
Я не мог ответить на этот вопрос. К тому же, Райли немного злился на меня (наверное, отчасти - из-за того, что проспорил Карен полсотни долларов), поэтому на минуту-другую беседа прекратилась. Все ее участники старательно избегали смотреть друг на друга. Наконец Карен с деланной веселостью предложила:
- А давайте-ка выпьем. Вам что, Фред?
- Э… полагаю, шотландское виски.
- Со льдом?
- Да, пожалуйста.
Пока она возилась на кухне, гремя ледышницами, Райли сказал мне:
- Полагаю, ты не спросил, как его звать.
Я понятия не имел, о чем он.
- Кого?
- Мальчишку, - с легким раздражением ответил Райли. - Который сообщил тебе о выстрелах.
- Ах! Нет, он не представился. Мальчишка как мальчишка. Там их полно.
Райли опять вздохнул.
- Фред, - вкрадчиво молвил он, - можно я расскажу тебе, как ты должен был поступить?
- Да, уж будь любезен.
- Что ж, тогда слушай. Тебе следовало схватить мальчишку за шиворот, затащить в телефонную будку и позвонить в местный полицейский участок.
Мальчишка мог дать описание машины. Возможно, он даже рассмотрел сидевших в ней людей.
- Не думаю, - возразил я.
- Ах, не думаешь? В любом случае мальчишка был свидетелем. Ты звонишь в участок, приезжают полицейские, и ты им говоришь: "Этот ребенок утверждает, что в меня кто-то стрелял". Все очень просто.
- Тебя послушать, так и впрямь просто, - согласился я. - Но я не очень верил, что у меня получится.
- В это ты никогда не веришь, - сказал Райли, снова вздыхая и качая головой. - Ладно, мне надо позвонить. - Он тяжело поднялся на ноги. Полагаю, ты сообщил мне все подробности? Ничего не забыл? Может, номер машины?
- Чего ты на меня взъелся? В конце концов, это твоя работа, а не моя.
- Да, видит бог… - пробормотал Райли и отправился в другую комнату, где стоял телефон. Какое-то время я слышал, как он бубнит и мычит там, но потом с кухни вернулась Карен, мы сели и, дабы скоротать время в ожидании Райли, принялись обсуждать погоду, телевидение и иные интересные предметы.
И тут выяснилось, что мне очень нравится Карен Смит. Она была ошеломляюще хороша собой, а я привык считать, что с ошеломляюще красивыми девушками невозможно вести связную беседу при первой встрече (впрочем, это не их вина), но с Карен все было по-другому. Она держалась свободно, легко, шутливо, и я без труда расслабился в ее обществе, словно мы уже много лет были закадычными приятелями.
Однако вернувшийся Райли все испортил. Он был зол и раздражен ничуть не меньше, чем когда покидал комнату.
- Они хотят еще раз потолковать с тобой, - сообщил он мне, усаживаясь рядом с Карен на диван.
- Кто? - спросил я. - Те же сыщики?
- Вот именно. Позвони им с утра пораньше и условься о встрече.
- Непременно, - пообещал я.
- А еще тебе надо бы найти какое-нибудь временное жилище.
- Ты хочешь сказать, что мне не следует возвращаться домой?
- Они следят за твоей квартирой, - объяснил Райли. - Это же очевидно. Возможно, тебе удалось сбить их с толку. Стало быть, пусть все так и остается.
- Думаешь, мне стоило бы поселиться в гостинице?
- Лучше у кого-нибудь из друзей. У такого, о котором они не вспомнят.
- Если это будет друг, они обязательно о нем вспомнят.
- Хотите - оставайтесь тут, - предложила Карен. - На диване довольно удобно.
- О, нет, - ответил я. - Не хочу вас стеснять.
- Пустяки, - заверила она меня. - Места здесь гораздо больше, чем нужно, и нам не придется путаться друг у друга под ногами.
- Устроюсь в гостинице, - решил я. - Ничего страшного. Но все равно спасибо.
- Погоди, погоди, - встрял Райли. - Карен, ты уверена, что это удобно?
Она развела руками.
- А почему нет? Я весь день на работе, почти каждый вечер хожу на свидания. Квартира пустует едва ли не все время.
- Право же, я вам очень признателен, но…
- Замолчи, - велел мне Райли и, подавшись к Карен, спросил вполголоса: - Ты понимаешь, что это значит?
Она зарделась, улыбнулась, и я тотчас понял, что это значит. Карен посмотрела на Райли и смущенно промурлыкала:
- У тебя тоже есть квартира.
Я начинал испытывать чувство неловкости.
- Э… Я устроюсь в гостинице. Право же, мне лучше…
- Уж конечно, - Райли повернулся ко мне. - Слушай, Фред, во-первых, никто не знает, что ты знаком с Карен, значит, здесь тебя искать не станут. Во-вторых, ты уже тут, и, стало быть, тебе не придется светиться на улицах. В-третьих, здесь мы с Карен сможем приглядывать за тобой.
- Ты хочешь, чтобы я остался? - спросил я.
- Я не стал бы употреблять именно это слово, - ответил Райли. - Но я знаю, что так будет лучше всего. Поэтому оставайся.
Я посмотрел на Карен.
- Вы уверены?
- Будьте как дома, - пригласила она.
- Э… что ж, спасибо.
Карен встала.
- Налить вам еще?
- Да уж, пожалуй, - ответил я.
Глава 12
Те двое суток, что я провел в доме Карен, были едва ли не самой странной порой в моей жизни. Квартира у нее и правда была просторная, но даже просторное жилище делается тесным, когда в нем заводится второй обитатель. Поэтому поначалу моя жизнь там являла собой бесконечную череду неловкостей, оцепенений, расшаркиваний, смущенных топтаний в прихожей и обоюдных проявлений избыточной вежливости.
Неловкости начались сразу же, в субботу вечером, приблизительно через полчаса после того, как было решено, что я останусь. Райли и Карен принялись обмениваться пустыми взглядами, я начал ощущать себя то ли третьим лишним, то ли пятым колесом, то ли рыбьим зонтиком, и поэтому, когда Райли предложил Карен "немного прогуляться", я испытал не меньшее облегчение, чем они.
Разумеется, после их ухода меня охватило странное чувство, какое испытывает всякий человек, оставшийся один в незнакомой квартире, и я принялся робко исследовать комнаты, зажигая все светильники. Приблизительно час я потратил на бесплодные размышления о том, кто и почему убил дядюшку Мэтта и покусился на меня, и как так получилось, что спустя две недели полиция все еще не распутала дело. Когда мне стало по-настоящему тоскливо, я обшарил квартиру в поисках карандаша и бумаги, уселся в гостиной и начал составлять кроссворд, чем не занимался уже давно, со школьных лет. Когда мне было пятнадцать или шестнадцать, я продал довольно много этих штуковин всевозможным журналам, печатающим головоломки. До сих пор горжусь одной из лучших своих выдумок: "Мастер на все ноги, четыре буквы". Вскоре я забросил словоплетство и, немного посмотрев телевизор, около полуночи завалился на диван и заснул с гораздо меньшими усилиями, чем можно было ожидать.
В начале третьего меня разбудила Карен, которая вернулась домой малость навеселе и, пошатываясь, включила свет в гостиной, прежде чем успела вспомнить, что вообще-то у нее гость. Потом, коль скоро я все равно пробудился, а ей пришла охота поболтать, мы немного посидели и поточили лясы. Я - в трусах и одеяле, а Карен - в облегающем вязаном платье и чулках.
Разумеется, ей хотелось говорить главным образом о Райли: давно ли я его знаю, что о нем думаю, и так далее.
- Ничего не могу сделать, - призналась мне Карен. - Сначала этот мужчина вскружил мне голову, а потом я ее и вовсе потеряла.
Голова у нее определенно кружилась, но была на месте, и я спросил:
- А вы намерены… пожениться?
- Эх! - Карен махнула рукой и сделалась похожей на маску трагедии.
Я понял, что допустил оплошность, и попытался исправить положение, сказав:
- Да, я помню, как впервые увидел Райли в отделе борьбы с мошенничеством…
Но было слишком поздно: я уже дернул за веревочку, и мне, хотел я того или нет, пришлось выслушать извечную историю о горькой женской доле.
- Разве вы не знаете про Джека? - спросила меня Карен. Поскольку она была в подпитии, начало и конец каждой фразы у нее малость расплывались, зато середину она выговаривала с дивной четкостью. - Не знаете про его жену?
- Вы хотите сказать, что он уже женат? Сейчас?
- Они не живут вместе уже много-много-премного лет, - она взмахнула рукой, отгоняя призраков всех этих многих и многих лет. - Но не разведены.
- Карен подалась ко мне, рискуя упасть и опрокинуть кресло, и доверительно прошептала:
- Из-за вероисповедания.
- О! - выдохнул я. - Этого я не знал. Райли никогда не упоминал… Впрочем, полагаю, что и не стал бы… То есть, он не… э… Короче, у нас не было случая затронуть эту тему.
- Все из-за веры, - шепотом продолжала Карен. Она подмигнула мне и снова откинулась в кресле. - Вот я и сижу тут. Без ума от этого человека, а сделать ничего нельзя. Ничего нельзя сделать.
- Очень жаль, - сказал я. Что еще можно ответить на такую речь в два часа пополуночи, в чужой гостиной, когда тебя будит хлебнувшая лишку красавица? Которая, в придачу, принадлежит другому, а не тебе?
Мы поболтали еще немного, после чего Карен на нетвердых ногах отправилась спать, а я снова растянулся на диване и продрых (весьма чутко, но зато без сновидений) до семи утра, когда по всей округе залязгали мусорные баки.
Было воскресенье, и наши с Карен отношения вознеслись на невиданные доселе высоты неловкости. Казалось, я не мог и шагу ступить, не натолкнувшись на одевающуюся или раздевающуюся Карен, на умывающуюся Карен, на чешущуюся Карен, на Карен икающую. А она не могла переходить из комнаты в комнату, ибо всякий раз, открывая дверь, видела меня, успевшего либо натянуть, либо спустить только одну штанину.
Хотя, по большому счету, это дурацкое утро оказалось весьма удачным.
Часа через два мы с Карен настолько примелькались друг другу, что по молчаливому согласию попросту перестали расшаркиваться. Никаких тебе больше охов, никаких "прошу прощения", никаких поспешно прикрываемых дверей. Мы расслабились, притерлись, и вскоре неловкость исчезла сама собой.
После завтрака мы вместе составили перечень необходимых покупок. Я нуждался в уйме всякой всячины - от носков до зубной щетки, - и Карен разумно рассудила, что мне лучше не светиться. Поэтому по магазинам отправилась она. Пока Карен ходила, кто-то позвонил в дверь, но я не стал открывать. Однако звонки продолжались. Я знай себе не открывал. Наконец трезвон прекратился, а минуту спустя вернулась Карен в сопровождении Райли, который спросил меня:
- Ну, что с тобой теперь? Оглох?
- Просто решил не рисковать, - ответил я.
Райли хмыкнул.
Я спросил его, продвинулась ли полиция в расследовании дела, и как долго, по его мнению, я еще проторчу здесь. Райли ворчливо ответил, что, похоже, никто на всем белом свете никуда ни в чем не продвинулся, а я, по его мнению, застрял в квартире Карен на всю оставшуюся жизнь. Затем Райли ушел, прихватив с собой Карен (по его словам, они собирались на загородную прогулку), а меня бросив на произвол судьбы.
Квартира вновь была в моем полном распоряжении, и я слонялся по ней, скучая на всю катушку. Прочел "Космополитен", прочел поздравительные открытки в шкатулке, прочел ярлычки в аптечке. Включил телевизор и малость пощелкал клавишами, так и не найдя ничего занятного ни на одном из каналов.
Постоял у окна гостиной, любуясь окружавшими меня со всех сторон серыми кирпичными стенами и черными окнами, посмотрел вниз, на бетонированный двор и шеренгу помятых мусорных баков, посмотрел вверх, на треугольник серого неба над крышами, и завершил обозрение осмотром своего бледного отражения в стекле. Вскоре мне наскучила даже собственная физиономия, поэтому я отправился в спальню, открыл дверцы стенных шкафов и выдвинул ящики трюмо.
Не из любопытства, а просто от нечего делать. По моим понятиям, у Карен был очень большой гардероб. Наряды источали тонкий мускусный аромат духов, который вскоре вытеснил меня обратно в гостиную, в облюбованный мною угол, где я возобновил работу над кроссвордом, то и дело ловя себя на том, что норовлю составить его из слов, использовать которые мне не подобает.
Карен вернулась домой в половине второго ночи, она вошла в комнату в тот самый миг, когда я стаскивал штанину. Поскольку Райли с ней не было, поскольку я твердо и непоколебимо намеревался лечь спать, что бы ни случилось в этот час на планете, и поскольку мы больше не стеснялись друг друга, я преспокойно возобновил стаскивание штанины, после чего повесил свои брюки на спинку стула и спросил Карен:
- Ну, как дела?