5
Буров смутно помнил, что было ночью. Кажется, он отправился в магазин, когда допил все пиво. Продавщица, давно знавшая Бурова, привыкла упираться, пеняя на закон - после десяти никакого спиртного - и каждый раз сдаваться, помятуя, что перед ней полицейский. Возвращаясь, Буров упал, больно ушибив локоть и бедро, но пиво не разбил…
Утром его разбудил звонок телефона. Разлепляя затекшие веки и ощущая во рту вкус канализации, Буров увидел, что он опять спал в одежде. Телефон должен быть где-то здесь. Не без труда он нащупал телефон в левом кармане брюк. Дисплей показывал 9.51. Опять проспал, мысленно матюгнулся Буров. Кряхтя и постанывая, он с трудом сел - и лишь после этого ответил на звонок.
- Буров, слушаю…
- Здорова, это Митрошин. Можешь подойти?
Митрошин был криминалистом в ЭКО, которая, за неимением места в здании ОВД, ютилась в административном здании около рынка - вместе с санинспекцией и БЭП. Причина, по которой полицейские службы находились бог знает где, была все той же: в старом здании просто не было места. Поэтому БЭПовцы и эксперты больше всех ждали постройки нового большого здания для полиции Елецкого района.
Володи дома уже не было. Сегодня у него опять дневная смена, которая начинается в 8 утра. Похмелившись теплыми и тошнотворными остатками вчерашнего выдохшегося пива, Буров отправился к криминалистам. По пути ему позвонил Гензер.
- Буров, ты достал, - решительно заявил он, голос майора звенел в ухе Бурова, заставляя поморщиться. - Где шляешься? Опять с похмелья маешься или что? Ты хочешь, чтобы я начальству вопрос поставил…?
- Я в ЭКО, - перебил Буров майора. - Вчера наркоту им сдал на экспертизу, сейчас результаты забираю. Скоро буду.
- А развод? Ты на разводе раз в неделю показываешься, и то…
- Скоро буду, - буркнул Буров и отключился. На улице уже стояла жара. Бурова мутило, пока он шел по пеклу к приземистому зданию, где ютился экспертно-криминалистический отдел. Слава богу, у них царила прохлада - старенький кондиционер работал на полную мощность, на которую был способен.
- Это чистейший героин, высшей пробы, - заявил Митрошин. - Ты где эту наркоту взял, Буров?
- Что? - Буров был в таком состоянии, что с трудом соображал. - Высшей пробы…?
- Я такое качество в нашей деревне последний раз лет 10 назад видел. Помнишь, когда таможенники на вокзале наркоту тормознули? Не помнишь, наверное?
- Погоди. Ты серьезно?
- А то. Скорее всего, афганский. Они такой маркируют тремя девятками. "999". Буров, эту наркоту где угодно с руками оторвут. Больше всего меня поразило знаешь что? Без примесей, вообще, хотя ты мне принес чек с разовой дозой. У нас в городе все барыги бодяжат наркоту чем угодно… А тут - высококонцентрированный чистоган!
- Чего вам надо?
Нинка, проспавшись и придя в себя, выглядела растерянной, испуганной и забитой. Она ничего не помнила: когда вчера ее забирали из дома после обыска и изъятия наркотиков, ее таращило - по словам дежурных, в обезьяннике она до ночи бубнила что-то нечленораздельное.
- Что, Нина, оклемалась?
- Я… выпила вчера. Лишку.
- Выпила, ага. Ты же не в курсе. Пока ты бороздила просторы космоса, мы у тебя обыск провели. И кое-что нашли. В ящике стола.
Нинка побледнела, в глазах вспыхнул осмысленный страх.
- Это не мое.
- У тебя на крыше изъяли две дозы наркоты. Крупный размер. Не особо крупный, но пятерочку общего режима тебе нарисуют.
- Не мое это, сказала же! Это Барыги! Ну, Костика! Он у меня оставил, я даже не знала, что там!
Буров невольно ухмыльнулся.
- Не знала? Ты под таким приходом была… Нинка, ты дуру решила включить? То есть, не будет разговора, да?
- Какой разговор вам нужен? Наркота не моя, ничего не знаю!
- Да мне плевать, - Буров поднялся. - Следаку плевать. Прокурору плевать. И даже судье плевать. Всем плевать. Тогда топай по этапу. Лет через пять, если от тубика не загнешься, увидимся. Вставай.
Буров протянул руку, чтобы поднять ее со стула и отвести в обезьянник. Нинка вздрогнула.
- Стойте! Да подождите, э! А может, мы можем как-нибудь… ну, сами понимаете… типа договориться?
Буров вздохнул и присел на край стола, буравя ее взглядом. Взгляд у Бурова был натренированный, Нинка отвела глаза и нервно заерзала.
- Где Костик Барыга?
- Вам он нужен?
- Ты вопросом на вопрос отвечать собралась?
- Он уехал.
- Куда?
- Откуда я знаю? Вообще уехал. В смысле, из Елецка. Дня три назад, наверное… Да, три дня назад - прибежал ко мне, весь какой-то на измене. У меня кое-что из его шмотья валялось. Напихал все в рюкзак. Говорит, валить мне надо из города. Я его таким никогда не видела, очко у него играло как…
- Из-за чего?
Нинка пожала плечами.
- Он не говорил. Сказал только, что его ищет кто-то. Что они к нему домой уже приходили. И что… ну, надо драть когти, пока ему башку не вскрыли.
- Кто?
- Да откуда я знаю, - взмолилась Нинка. - Мы с ним трахаемся просто, он мне ширнуться дает, и все, в его дела я не лезу никогда! Кто-то ищет - ну ищет и ищет! А кто - меня думаете е… т?
Похоже было, что она говорила правду. Буров закурил.
- Тот герыч, который у тебя был. Две чеки. Откуда он?
- Откуда-откуда. Костик дал.
- Давно у него этот герыч?
Нинка поколебалась. Было видно, что она не желает и даже побаивается рассказывать все, но оставаться в ментуре ей хотелось еще меньше.
- Недели полторы, может, две… Ему по-дешевке загоняют. Он хвалился, довольный был, как будто ему косяк в ж… пу вставили. Типа герыч убойный, а отдают по-дешевке. Говорил, что кучу бабла теперь сможет поднять, если развернуться. Радовался. Дорадовался, б… дь…
- У кого Барыга закупается?
Нинка вздохнула с несчастным видом.
- Раньше у Рената Серого. Пока того мусора не закрыли… В смысле, ну, ваши.
- Не дурак.
- Что?
- А после того, как Рената закрыли? - видя, что Нинка колеблется, Буров надавил: - Слушай, или говори все, или иди нахрен отсюда. Мне до вечера с тобой нянчиться? У кого?
- Не знаю я, как его зовут, - пробурчала она. - Усатый такой, здоровый, с наколками на руках. Кавказец вроде какой-то. Армянин или еще кто, не знаю, не разбираюсь я. Видела его пару раз в пивнухе.
- В какой пивнухе?
- "Гамаюн". На Вокзальной, около ДК.
6
- Звонил ей вечером вчера. Половина одиннадцатого было, когда я звонил, прикидываешь? А она на улице. Веселая вся такая. Я, говорит, с подругами гуляю.
Володя хмыкнул, покосившись на хмурого Маржанова.
- Когда тебе 19 было, ты в половине одиннадцатого уже в кроватке был?
- Тебе смешно?
- Гулнар, на самом деле, чего ты панику разводишь?
Всю неделю они заступали в утреннюю смену. С восьми утра до четырех дня. Это была любимая смена у всего личного состава: с утра все спокойно, вызовов почти нет, почти никто не пьет и не куролесит, а еще весь вечер в твоем распоряжении. Но утром Крук пообещал, что с понедельника распорядок дежурств поменяется. Нужно было ценить момент.
- Чашкан, наряд 21, - прохрипела рация голосом Сушко. - Мы в гаражах на Орджоникидзе. Тут кажется кража. Кто-то заднюю стенку разобрал…
Володя выругался.
- Опять гараж. Мы же патрули усилили!
Но Маржанова сейчас интересовала лишь его личная жизнь.
- Алтушка сказала, что с подругами гуляет, - вещал он, словно не слыша ничего больше. - А знаешь, я слышал голоса… И пара голосов… Или она дружит с Кончитой Вурст, или это были пацаны. Я мужские голоса слышал.
Володя рассмеялся.
- Может, у нее подруга охрипла? Ну, знаешь, пива холодного перепила? - Маржанов стрельнул сердитым взглядом в Володю и промолчал, крутя баранку экипажа. Володя решил, что настала пора посочувствовать. - Ну не знаю. Может, Алтушка ревновать тебя заставляет?
- А чего меня заставлять? - изумился Маржанов. - Я итак к каждому столбу…!
- У вас разница в семь лет почти. Нашел бы себе девчонку постарше, проблем бы не было.
- Кто бы говорил, - проворчал Маржанов. - Нашел бы себе кого-нибудь не с работы и к кому можешь подойти, а не только мямлить и пялиться. Я про Веру, если ты не просек.
Володя миролюбиво вздохнул.
- Ладно. Один-один.
Он отвернулся к окну. Рация хрипела, Сушко докладывал дежурному обстановку: "В гараже банки побиты, соленья и стекло по всему полу, прием". Патрульная машина ползла по частному сектору, улица 8 Марта. По пыльной дорожке им навстречу шагала старушка, держа за руку девочку. Володя узнал ее по глазам. Маша Ярошенко. Девочка что-то увлеченно рассказывала бабушке.
Володя улыбнулся.
Снова захрипела рация:
- 18й, это Чашкан. Драка, угол Ленинградской и Победы. Ваш маршрут, прием.
- Принял, Чашкан, - бросил Маржанов в микрофон и дал газу. Набирая скорость и поднимая столб пыли, патрульная машина покатила на вызов.
"Гамаюн" располагался в одноэтажном здании довоенной постройки из красного кирпича в десятке метров от Дома культуры "Железнодорожник". Когда-то в строении располагалась администрация одной из привокзальных служб, но затем его пустили во все тяжкие: сначала отдали под ателье, затем под магазин - и вот теперь здесь размещалась убогая и тесная пивная с грязными пластиковыми столиками и мухами.
По роду службы Буров частенько бывал здесь. И хорошо знал хозяина этой дыры и по совместительству продавца - называть его барменом у опера не поворачивался язык. Прокуренный, серый, с гнилыми зубами, Агоев слушал радио. Голос диктора тихо бубнил из приемника на полке:
- Как сообщает гидрометцентр, жаркая погода продлится до конца недели, но затем резко ухудшится. Уже к выходным по всей территории области ожидаются дожди и грозы…
Агоев кисло скривился, увидев Бурова и Муртазина.
- Здрасте.
- И тебе не хворать, - согласился Буров. В пивной был лишь один посетитель - пенсионер в старом пиджачке попивал разливное пиво и самозабвенно грыз сушеную рыбу, не замечая ничего вокруг. - Не густо с клиентами, а?
- Так день еще.
- Вечером веселее? Может, нам вечерком заглянуть?
- Угостить вас чем-нибудь, товарищ капитан?
- Все еще бодяжишь пиво той самопальной фигней, которую тебе Нюрка толкает?
Агоев снова скривился, теперь нервно.
- Что вы! Нет, конечно. Лицензии на водку у меня нет, так что это и вообще незаконно.
- То есть, нет водки здесь? - Буров принюхался. - А запах какой-то стоит… Ты чувствуешь?
Буров обернулся к Муртазину. Тот охотно подыграл, тоже принявшись водить носом.
- Что-то есть такое. Как будто… Точно, водяра. Я этот запах где угодно различу.
- Беда с тобой, Агоев, - загрустил Буров. - И что мне делать? Участкового и БЭП вызывать?
- Товарищ капитан, да не наливаю я ничего! Если у меня и есть водка, то это, как его - для личного пользования, так сказать.
- С акцизами?
Агоев скривился еще больше, не зная, что сказать. Буров усмехнулся.
- Ладно, расслабься. Это будет наш маленький секрет, - тише опер продолжил: - Слушай, у тебя тут один человечек посидеть любит. Здоровый такой, усатый. С наколками. Вроде бы кавказского разлива. Кто такой?
- А, так вам не я нужен, - у Агоева как камень с души свалился. - Это Марсель.
- Марсель? Как город?
- Какой город?
- Что за Марсель?
Агоев задумчиво поковырял черным ногтем в гнилых зубах.
- Этот, как его… Авакян. Да он живет тут рядом, где-то на Герасимовской. Через два квартала прям. Вот и заходит по вечерам, пропустить кружечку-другую…
- … Порошкового пива с самопальной водярой, - хмыкнул Муртазин. Его Агоев не боялся, поэтому осмелился оскорбиться:
- Мне выживать надо! В "Железке" вон бар открыли, народ туда ходит. Что мне остается? Только грамотная ценовая политика. У меня дешевле в два раза. Поэтому и не закрылся еще.
- Успокойся, коммерс. Марсель с кем-нибудь общается здесь?
- Да его все тут знают. У меня только постоянные клиенты, вроде вон, Петровича, - Агоев кивнул на старика. Тот отсалютовал Агоеву и продолжил грызть рыбу. - Хотя последнее время он с Семеном что-то закорефанился.
- Что за Семен?
- Да работяга с железки. На вокзале работает. Ремонтная бригада или типа того. По вечерам мимо моего кафе идет, вот и заглядывает. По пути, так сказать.
- А как Семена зовут?
Агоев развел руками.
- Семен. Дальше не знаю. Все так и зовут - Семен.
- Шикарно, - проворчал Буров. Достав из кармана мятое фото Барыги, позаимствованное в квартире Нинки, показал. - А вот этот тут бывает?
- А, Костик? Ну так, иногда. Правда, редко совсем. Последний раз с бабой своей заходил. Наташка или Нинка, - Агоев покачал головой. - Между нами, кобыла кобылой, что он нашел в ней?
- Любовь зла. Еще раз Костика увидишь, звони мне, понял? - Буров положил на стойку визитку. Агоев опять скривился. Так он выражал половину эмоций из своего небогатого спектра.
- Товарищ капитан… Вы ж понимаете…
- Или ты звонишь мне, или я звоню участковому и в БЭП, - пожал плечами Буров. Скривившись, Агоев кивнул и спрятал визитку под столешницей. Буров, хмыкнув, направился к дверям. Встретившись глазами с пенсионером, он кивнул: - Счастливо, Петрович!
- Твое здоровье! - обрадовался Петрович, отсалютовал и продолжил обсасывать воблу.
7
- Анаша твоя?
- Дядь Гер…
- Анаша твоя? - повысил голос Буров. Пляскин сконфузился.
- Георгий Иваныч, ну там коробок же всего. Раскумариться с пацаном решили. Что такого-то? Это же не статья даже. За траву вроде штраф только, да?
- А деньги у тебя есть, на штраф?
- Найду. Можно сигаретку, дядь Гер?
Буров проигнорировал вопрос. Откинувшись на скрипучем стуле, он хмуро посмотрел в глаза Пляскин.
- За что мужика отоварили?
- Да он синий в г… но, вы его видели?
- Ты мои вопросы не слышишь или как, Сергей?
Пляскин вздохнул, всем видом стараясь показать, какой он несчастный.
- У этого алкаша двор заброшенный. Там забор сломан. Весь квартал у него там тусит. Ну, если надо оттянуться или там… Ну вы поняли. Мы там недавно курили. А этот вышел, полено какое-то схватил, давай орать, что еще раз увидит убьет… Как назло, трезвый оказался, козел.
- И за это ты его пинал посреди улицы? - процедил Буров. - За то, что он выгнал вас с собственного двора? Ты реально охерел уже?
- Дядь Гер, да он сам начал, вы у продавщицы спросите! - затараторил Пляскин, боясь, что Буров готов сменить милость на гнев. - Мы чисто за водичкой зашли, а он бухой уже, приперся, увидел нас и давай бычить. А, типа, говнюки, вот вы где! И давай нести всякую хрень. Козел… Ну, мы его подождали, чтоб поговорить…
- Поговорили?
Пляскин промолчал, но после паузы не выдержал.
- Дядь Гер, а типа это… что теперь?
Буров устало протер лицо.
- Ничего. Мужик попался нормальный. Если вы извинитесь, он готов не подавать заяву.
- Да я без бэ, дядь Гер! Хоть сейчас!
- Только слушай сюда, Сергей. Еще раз нарисуешься во дворе у мужика, или хоть как-то криво на него посмотришь - я лично тебя закрою, понял? Лет на пять минимум. По любому эпизоду из твоих подвигов, из которых я тебя каждый месяц, как дурак, вытаскиваю. Запомни мои слова.
- Конечно, конечно, без бэ! - закивал Пляскин, как китайский болванчик. - А это… что с травой-то…?
- Трава останется у меня. Считай, что экспертиза показала, что это табак. Ты накрошил табак в коробок, чтобы приколоться, понял меня?
- Так все и было, ага, врубился! - Пляскин сиял. - Спасибо, дядь Гер, выручили! Ну я это, тогда, типа могу идти?
Буров не мог скрыть неприязнь, с которой взглянул на парня. Не мог и не хотел.
- Сергей, твой отец умер. Когда-то я ему обещал заботиться о тебе. Это единственная причина, по которой я тебя вытаскиваю. Но это было в последний раз, понял меня? В следующий раз я и пальцем не пошевелю. Если ты не возьмешься за голову и не начнешь жить, как человек, тебе конец. А я могу сказать тебе, что с тобой будет лет через пять, через десять, через двадцать. На моих глазах такие, как ты, превращались в животных сто раз. Берись за голову, Сергей. В последний раз прошу.
Пляскин снова закивал. Пятясь к двери.
- Без базара, дядь Гер. Понял, врубился. Все, больше ни-ни. Отвечаю, дядь Гер.
Он врал. Буров этого не видел, вид у Пляскина был вполне искренний - он просто знал, что тот врал. Поэтому опер добавил:
- Иногда я думаю: хорошо, что твой батя не дожил. Хоть не увидел, в какое говно его сын превратился.
Буров склонился к бумагам, давая понять, что разговор окончен. Пляскин, помрачнев, выскользнул из двери. На душе у опера скребли кошки. Буров закурил. Безумно хотелось выпить. Но часы показывали только четыре часа дня…
…Четыре часа дня - конец их восьмичасовой смены. Переодевшись в раздевалке, Володя по традиции заглянул в дежурку. Но сегодня - узнать, кому передали материал на Пляскина. Оказалось, Вере. Володя даже обрадовался. Он поднялся на второй этаж, где в тесном коридорчике справа ютился следственный отдел - и наткнулся на Веру.
- О, а я тебя ищу. Привет.
- Виделись вроде.
- Нет, я бы запомнил.
Фраза вырвалась непроизвольно, мысленно Володя с досадой чертыхнулся. Вера улыбнулась.
- Ты меня искал?
- Да, мне в дежурке сказали, что материал на Пляскина тебе передали…
- На кого?
- Пляскин. Драка на Ленинградской.
- А, это, - кивнула Вера. - Хотели мне, потому что дежурный следователь на выезде. Но там все закончилось, не начавшись. Заявления не будет. Всех отпустили бы уже вроде.
- Как отпустили? Кто, ты?
- Нет, у меня бумажки опера забрали. Сказали, вроде бы давно по этим парням работают… А что?
- Кто из оперов? - напрягся Володя.
- Буров, кажется… - она запнулась. - Я слышала, это твой отец. Что-то не так?
Все не так. Но Вера была не при чем. Он улыбнулся ей, как мог. Получилось натянуто.
- Да нет, все в порядке. Спасибо за информацию.
Кивнув ей на прощанье, Володя быстро спустился вниз. Он был в ярости. Пляскин - конченное существо, отморозок. Даже сегодня: он избивал человека прямо на улице, средь бела дня, а потом нагло хамил ему, Володе - зная, что ему ничего за это не будет. Благодаря покровителю… Сукин сын, подумал он, молясь, чтобы отец не попался ему на глаза.
Отец не попался. В раздевалке все еще копался Маржанов, укладывая в сумку амуницию.
- Я оказывается штаны сегодня перепачкал, опять придется мать просить, чтобы постирала, - заворчал он, увидев напарника. - Ты еще не ушел?
- Гулнар, ты вчера предлагал посидеть где-нибудь?
- Ну?
- В силе?