Однако утро застало город парализованным. За ночь дождь перешел в снег, грянул мороз. Любой кусочек ровной поверхности от Тауэра до Вестминстера затянуло смертоносным покровом. Лишь немногие особо храбрые (или попросту глупые) торговцы рискнули вывести повозки на улицу, да и то, увидев, как скользят и разъезжаются копыта лошадей на предательском льду, сдались и повернули назад, не проехав и сотни ярдов.
Дарвин сидел в гостиной у Фолкнера. Их с полковником Поулом уговорили остаться на ночь, но сейчас доктора распирало от нетерпения. За завтраком его вдруг осенило. Все-таки существовал, существовал способ выследить Дариуша Шарани, и способ верный - если бы только Дарвин мог применить его на деле. Но вес и подагра словно сговорились против доктора!
В конце концов он отправился в комнату Флоренс Траструм на первом этаже и спросил девушку, не передаст ли она письмо Джеми Мерчисону. Горничная закуталась в шерстяную шаль, надела толстенное пальто и уродливые башмаки и отважно бросила вызов белой пустыне. Дарвин сидел у окна, считал чаек, примостившихся на покатой крыше, и гадал, что за инстинкт заставляет их улетать далеко в глубь побережья, едва северо-восточный ветер принесет зимние бури.
Примерно через полчаса вернулась запыхавшаяся Флоренс.
- Джеми займется этим сегодня же, - сказала она.
- Вы взволнованы. - Дарвин взял ее за руку. - Что случилось?
- Да… ничего. - Девушка устремила на него прямой взгляд ярко-синих глаз. - Ох, почему бы и нет? Вам я скажу. Джеми… сделал мне предложение.
- Вот оно что. А вы ответили?
- Сказала, что не знаю. Думаю, соглашусь.
Она ушла, оставив за собой запах теплой мокрой шерсти. Дарвин кивнул сам себе и продолжал наблюдать за чайками.
Мерчисон появился после полудня. Джозеф Фолкнер, Джейкоб Поул, Флоренс Траструм и сам Дарвин сидели в столовой за ленчем, состоявшим из холодной свинины, яблочного пюре, фарша с луком и шалфеем и горячей вареной моркови. Доктор оставил лакею четкие указания, так что молодого человека сразу же провели в комнату. Он даже снег с обуви стряхнуть не успел и нерешительно маячил на пороге.
- Достали? - жадно спросил Дарвин с набитым ртом.
- Достал. Как только я получил ваше письмо, сразу же отправился к торговцам.
- И узнали адрес?
- Узнал.
- Так какой же?
Мерчисон покосился на Джейкоба Фолкнера, нервно сглотнул и выдавил:
- Мне сообщили адрес, по которому доставляли ровно перечисленные вами товары. Но их доставляли сюда! В этот самый дом!
- Что?!
Дарвин уставился на Фолкнера. Тот лишь помотал головой.
- На меня можете не смотреть, Эразм. Я понятия не имею, о чем вы вообще говорите.
- В этот самый дом. - Дарвин осел в кресло и с минуту ошалело таращился невидящим взглядом в тарелку, а потом вдруг прикрыл глаза и глубоко вздохнул. - Вот оно что. Да, теперь-то я наконец вижу всю картину целиком. - Он поднялся. - Пойдемте. Пойдемте все.
Четверо остальных повлеклись следом. Дарвин повел их на заднюю половину дома. Перед закрытой дверью он на миг остановился, постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.
- Это же комната Ричарда! - запротестовала Флоренс.
- Да. Мистер Ричард, на счастье, в настоящий момент in absentia. Итак, посмотрим-посмотрим - и что мы увидим?
Дарвин уже стоял у письменного стола перед окном, хладнокровно выдвигая один за другим ящики и разглядывая их содержимое.
- Эразм, это уже немножечко чересчур, - шагнул к нему Фолкнер. - Ричард из старинной соммерсетской семьи, которую я глубоко уважаю, здесь живет в качестве гостя. И наблюдать, как в его комнате так бесцеремонно хозяйничают, а его личные вещи подвергаются столь…
Он умолк. Запустив руку в левый ящик секретера, Дарвин извлек оттуда большой сверкающий камень.
- Сердце Ахурамазды. - Доктор поднес рубин к лицу, ловя гранями свет из окна. - Хм. Джейкоб, что скажете? Это больше по вашей части, чем по моей.
Поул взял рубин и через две секунды с возмущенным фырканьем вернул его.
- Что за досада, после такой-то погони. Никакой это не бесценный рубин. И вообще не рубин. Всего-навсего стекляшка. Признаю, самого высокого качества и очень искусно огранена. Я бы не пожалел за нее шиллинга.
Дарвин вновь запустил руку в ящик.
- А вот и частица самого Стража. Борода. - В руке доктора болталась копна спутанных черных волос. - Что же до прочего, что осталось от Дариуша Шарани…
Он поглядел куда-то за спины Фолкнера и остальных зрителей.
- Входите, сэр, и предъявите права на вашу собственность. Мое поведение, несомненно, требует объяснений.
В дверях, белый как мел, стоял Ричард Кросс. Лицо его могло поспорить цветом с заносами снега на плечах черного пальто. По знаку Дарвина он вошел в комнату и тут же осел на узкую скамью перед окном.
Доктор несколько мгновений пристально глядел на молодого человека.
- Когда вы последний раз ели и пили? Кросс покачал головой.
- Вчера вечером? Сегодня утром? Простите, сэр, точно не помню.
- Это недопустимо. - Дарвин шагнул к Кроссу и жестом велел Джейкобу Поулу поддержать того с другой стороны. - Сейчас мы отправимся в столовую, сэр, и вы поедите. Я начну излагать гипотезы, а вы меня поправите, если сочтете нужным. Пока же молчите - ответы мне не нужны, да я на них и не рассчитываю. Затем, если уж так надо, вы все расскажете, однако первым делом должны поесть. Помните естественный закон мира, мистер Кросс. Ешь - или будешь съеден.
Ну и странно же смотрелась эта небольшая процессия! Джозеф Франклин и Флоренс Траструм шли впереди, причем хозяин дома то и дело оборачивался через плечо. Следом Дарвин с Поулом вели между собой Ричарда Кросса. Молодой человек брел точно зомби, не сопротивляясь, но и не выражая никакого желания идти. Замыкал шествие Джеми Мерчисон. На его простоватой физиономии застыла удивленная гримаса.
У двери в столовую Кросс наконец поднял голову и поглядел прямо в лицо Дарвину.
- Откуда вы знаете? Как вы могли узнать?
- Я знаю всего лишь часть. Многое домыслил. А во всем, что касается некого центрального звена, я настолько невежествен, что даже не представляю, о чем вас и спросить. - Дарвин направил Кросса к столу и кивнул Флоренс. Девушка положила на тарелку жареной свинины с морковью и плеснула в стакан пива с бренди. Доктор продолжал: - Зато я знаю, с чего начать. С искреннего заверения: мне не известно ни одного закона, который бы вы нарушили. Вы, Ричард Кросс, столь же невиновны, как и я или сидящий рядом с вами полковник.
Громкое хмыканье со стороны Джейкоба Поула дало понять - это не ахти какая гарантия. Но Дарвин не смутился.
- В правовом смысле вы совершенно безвинны. В моральном же плане, мистер Кросс, все куда как запутаннее. Вы пытались прислать помощь умирающему в тот миг, когда многие бы думали лишь о собственной шкуре. Это похвально. Но вы пали жертвой одной общечеловеческой слабости - той, коей слишком часто подвластен любой из нас. Мы стремимся доказать всему миру, какие мы умные и необыкновенные.
Кросс склонил голову в знак согласия, бросил еще один несчастный взгляд на Дарвина и, взяв вилку, наконец начал есть.
- Я и сам виновен в подобной слабости не меньше кого другого, - произнес Дарвин. - Как вы думаете, с чего начались собственные мои размышления по этому делу? С такой эгоистичной мысли, что дальше и ехать некуда. Я спросил себя - а кто вообще знал, что я, Эразм Дарвин, вчера находился в таверне "Голова вепря"? Ибо только тот мог вызвать меня на помощь в выставочный зал.
Флоренс Траструм, проявив безошибочное чутье, поставила перед доктором еще одну полную тарелку. Он принялся рассеянно подцеплять куски прямо пальцами, ни на мгновение не сводя глаз с лица Ричарда Кросса.
- Давайте же определим эту небольшую группку людей. Джозеф Фолкнер и Джейкоб Поул, разумеется, знали, где я, поскольку и сами были со мной. Мэри Роулингс тоже скорее всего знала. Джеми Мерчисон знал, но, поскольку он, как и полковник Поул, сидел со мной, когда прибежал посыльный, его из списка кандидатов можно вычеркнуть. Кто еще? Наверняка еще несколько человек - с одним непременным условием: из числа лиц, близких Джейкобу Поулу или Джозефу Фолкнеру. Только они могли знать, что днем мы встречаемся в "Голове вепря". Итак, круг возможных подозреваемых ограничен. Но далее одна лишь логика никуда не вела - я не мог указать на конкретного человека, будь то мужчина или женщина. Требовались дополнительные данные. Я надеялся обрести их, когда мы вчера вечером вернулись на выставку. И сперва мне казалось, я их обрел - наткнувшись на одежду Дариуша Шарани. Она могла вывести нас на него! Однако ищейки оказались бесполезны. Я вернулся сюда, в этот дом, - но только что на стену не лез от досады. - Дарвин погрозил пальцем Поулу. - Вы, Джейкоб, сумели-таки заронить в мою душу сомнение, предположив, будто поисковые псы беспомощны ночью и под землей.
Полковник пожал плечами.
- А я был прав, Эразм. Ничего-то они нам не сказали.
- Только потому, что мы задавали им неверный вопрос. Собака может ответить только на собачьем языке. Помните, как Том Триддлер отпустил псов? Они обнюхали одежду, завиляли хвостами и пришли в возбуждение. Только когда он снова на них прикрикнул и велел идти по следу, они растеряли весь пыл. И неудивительно! Они свое дело выполнили - и знали это. Бедняги ничуть не заслужили выговора от хозяина. Источник запаха находился прямо там - собственной персоной. - Дарвин кивнул на Ричарда Кросса. - Ищейки это знали, и сказали нам все, что могли. Не их вина, если мы не сумели расшифровать ответа.
- Но чего ради? - Джейкоб Поул угрюмо уставился на Дарвина. - Собачьи мысли читать я не мастак, так что на этот счет ничего не скажу, но какой во всем этом смысл? Фальшивые рубины, проклятия, переодевание, обман. И все же, Эразм, говорите что хотите, а на выставке все-таки умер человек. Вы, кажется, все время об этом забываете.
- Ничуть. Мы как раз к тому и подходим. - Дарвин облизал пальцы и кивнул через стол Ричарду Кроссу. - Сэр, я сумел восстановить общий ход событий. А теперь, думаю, пора и вам внести свою лепту. Помните, я не судья, мистер Фолкнер тоже. Но судья будет здесь - если мы сочтем необходимым его вызвать. Оставьте же вашу скрытность и говорите. Позвольте предварить вас одним только замечанием: исследовав хитроумное сооружение в пещерной реке под выставкой, я заподозрил, что необычные материалы для него куплены у местного торговца. И мы получили подтверждение тому. Сильно подозреваю, что на расписке о получении стоит ваше имя.
Ричард Кросс отложил вилку с ножом, обвел взглядом всех присутствующих и закусил губу.
- Я скажу. Однако после вчерашних ужасных событий я поклялся спасением души никогда не открывать ничего касательно одного аспекта всего этого дела. Все остальное доктор Дарвин уже сказал за меня. Я хотел доказать свой ум, удачно одурачив весь мир. Сами видите - у меня были возможности это сделать: метод собственного моего изобретения, способный лишить сил взрослого мужчину. Причем безвредный.
- Для здорового человека, - возразил Дарвин. - Но для человека с больным сердцем, как незадачливый вор…
- Я знаю это теперь - слишком поздно. - Кросс потер острый подбородок. - Я-то считал, что моя мистификация совершенно безобидна. Я бы одурачил весь этот гигантский город Сердцем Ахурамазды и демонстрацией могущества камня. А потом Дариуш Шарани исчез бы навсегда. Я вовсе не собирался хвастать успехом и признаваться в розыгрыше. Каким же я был глупцом!
- И вы брали у всех этих людей деньги, - заметила Флоренс Траструм.
Кросс кивнул.
- Брал. Но без единой мысли о личной выгоде. Доходы с выставки составляли совсем небольшую сумму, гораздо меньше той, во что мне это все обошлось, да и зрители разочарованными не уходили. Моя семья хорошо обеспечена. Не подведи погода, я бы уже сейчас находился на дороге домой, в Соммерсет. Я собирался сказать вам с мистером Фолкнером, что устал от жизни в Лондоне и предпочитаю покой Квантокских холмов.
- Было бы жаль, - тихонько промолвила Флоренс.
- Но граф Марбери! - впервые вмешался в разговор Джозеф Фолкнер, сидевший в самом конце стола. - И прочие, парализованные вашим "демоном"! С ними-то как? Ваше самозванство, даже переодевание в Дариуша Шарани - все это я еще понять могу. В конце концов, в декоративных костюмах и накладных бородах нет ничего нового. Но вы не сказали ничего, что пролило бы свет на подлинную загадку: как граф согласился вам подыгрывать? И почему тот человек вчера умер, едва дотронувшись до Сердца Ахурамазды? Вот что нам важно услышать.
Ричард Кросс опустил взгляд на скатерть и покачал головой.
- Я дал себе слово, что никогда не стану об этом рассказывать. И если смогу забыть об этом, то постараюсь забыть.
- Тогда мы зовем судью, и будь оно все проклято! - Фолкнер ударил кулаком по столу. - Вы не сказали самого главного - без него и остальное ничего не объясняет.
Кросс не поднял глаз.
- Да будет так, - пробормотал он наконец. - Да будет так.
Дарвин поднял измазанную в свином жире руку.
- Одну минутку, Джозеф. Погодите одну лишь минутку, прежде чем спешить навстречу медвежьим объятиям официального закона и правосудия. Мистер Кросс, я не призываю вас поступать против совести - всего-навсего прошу пойти со мной и послушать, что я скажу. Полковник Поул и мистер Фолкнер отправятся вместе с нами при условии, что пообещают молчать о том, что услышат.
- Вы мой гость, Эразм, а сами заставляете меня - в моем же собственном доме! - клясться в молчании! - Однако Фолкнер уже поднялся из-за стола и первым направился к двери. От порога он обернулся. - Флоренс, самая подходящая погода для горячего шоколада. Будь добра, распорядись и принеси нам, хорошо? - Он глянул на Дарвина и добавил: - Причем побольше.
В отделанном деревянными панелями кабинете было нетоплено, окна изнутри покрылись ледяными узорами. Фолкнер поежился, показал гостям на кресла, а сам уселся на мягкий диван.
- Не растопить ли камин, Эразм?
- Не думаю. Это ненадолго. Фолкнер потер руки.
- Тогда говорите скорей, пока мы все тут не окоченели.
- Не стану мешкать. - Дарвин повернулся к Ричарду Кроссу. - Начну с заявления, которое может считаться скорее личным мнением, чем неопровержимым фактом. Мало что в современной натурфилософии возбуждает в людях пытливых и любознательных такой интерес, как эксперименты ван Мушенбрука из Лейдена , фон Клейста из Померании , Бенджамина Франклина из Филадельфии и нашего соотечественника Джесса Рамсдена. Вы согласны?
- Вы все знаете! - Лицо Кросса стало еще бледнее, черные глаза расширились.
- Отнюдь. Знаю мало, хотя о многом догадываюсь. Однако позвольте рассказать вам одну вымышленную историю. Представим себе молодого человека, наделенного пылким и лихорадочным воображением и подлинным талантом исследователя. И вот он узнает об упомянутых мной открытиях. Явление электричества буквально завораживает его. Он читает великий труд мистера Франклина "Эксперименты и наблюдения", читает энциклопедическую "Историю электричества" мистера Джозефа Пристли. И, выражаясь в соответствующих терминах, его собственное воображение мгновенно начинает искриться. Он приступает к экспериментам - втайне, поскольку не уверен еще, куда заведет его эта прихоть.
- Доктор Дарвин, вы просто колдун! Откуда вы все это знаете?
- Он прав, Эразм, - поддержал Кросса полковник Поул. - Откуда вы, черт возьми, все это знаете?
- Я ничего не знаю доподлинно. Но произошедшие в этом доме события дают вполне достаточные резоны для подобного вывода. Взгляните. - Доктор наклонился к столу, взял янтарное пресс-папье и, энергично потерев его о свой груботканый сюртук, поднес к висящей на ручке кресла меховой шапке Джозефа Фолкнера. - Глядите, как шевелится мех, как волоски разлепляются, словно отстраняясь друг от друга. Это древнейший электрический эффект, известный еще древним грекам - собственно, само слово "электричество" происходит от их названия янтаря. Когда я услышал, что Флоренс Траструм говорила, будто кожей ощущает какое-то странное чувство, а волоски на руках и ногах у нее словно взъерошиваются, мысли мои невольно обратились к лейденским банкам и электрическому искрообразованию. Однако я отмел эту мысль как совершенно неуместную и далее на эту тему не думал. Затем вчера вечером я увидел подземелье, где находился, пусть и разломанный, apparati какого-то увлекающегося электричеством экспериментатора: медная проволока, железные прутья и свинцовые пластины. И все же я не провел никакой связи! Лишь сегодня, когда торговец сообщил, что товары поставляли в этот самый дом, мой мозг наконец осуществил необходимый синтез. Я вспомнил, как пахло в выставочном зале во время моего первого визита туда - в воздухе еще висел запах электрического разряда. Кроме того, я никак не мог найти рациональное объяснение неудачи ищеек - а точнее, по справедливости сказать, их успеха. Но кто бы подумал, что Дариуш Шарани вчера находился среди нас?
- Вы об этом подумали. - Ричард Кросс отчасти обрел самообладание. Теперь, когда его тайна была разоблачена, в молодом ученом словно бы проступил новый человек, более вдумчивый и фаталистично настроенный. - Все ваши предположения абсолютно верны. Позвольте же спросить, что вы хотите от меня теперь, зная все?
- Зная все? - Дарвин так и подскочил в кресле. - Послушайте, дружище, самого интересного-то я и не знаю: что у вас за машина такая, способная обезвредить вора и сделать его совершенно беспомощным? И как она работает? Вот что мне хотелось бы услышать, а не подробности о стеклянных рубинах, сценических чудесах и переодеваниях.
Кросс отвел глаза.
- Я дал себе клятву, что как раз этого не раскрою никогда и никому. Я уже натворил немало зла. Если правда выплывет на поверхность…
- Не выплывет. - Дарвин ерзал на кресле от нетерпения. - Во всяком случае, ни от меня, ни от Джейкоба, ни от Джозефа. Клянусь: все, что вы нам расскажете, дальше не пойдет. Даю вам слово - и как человек, и как врач.
- А все остальные?