После яркого света комнаты требовалось несколько секунд на то, чтобы привыкнуть к темноте. Дарвин вышел вслед за Маклареном и теперь стоял, подслеповато щурясь на склон холма, куда указывала группка людей перед домом. Наконец он разглядел троих горцев. Посередине, повиснув на плечах двоих из них, брел, спотыкаясь и ловя ртом воздух, Джейкоб Поул. Он кое-как добрался до Малькольма Макларена и, шатаясь, остановился перед ним.
- Да скажите вы вашим чертовым горцам - хоть убей, не понимают они простую английскую речь. Пошлите их обратно к заливу.
- Зачем? Доктор Дарвин беспокоился о вас, но вот вы здесь, целый и невредимый.
- Гогенгейм и Зумаль… - Поул схватился за бок и закашлялся. - В заливе, я не мог ничем помочь. Оба мертвы. Там, в воде.
Макларен отрывисто рявкнул какой-то приказ, и трое парней рысцой рванулись по тропинке. Поул устало оперся на плечи поддерживающих его горцев. Дарвин терпеливо ждал.
- А вы уверены? - наконец спросил он. - Помните, ведь уже было немало примеров, когда действия Гогенгейма оказывались совсем иными, чем казались с виду.
- Уверен. Уверен так же твердо, как и в том, что стою здесь перед вами. Я собственными глазами видел, как кобль разлетелся на куски. Видел изувеченного Гогенгейма и оба тела. - Полковник подался вперед, потирая лысую голову еще дрожащей от изнеможения рукой. - Корабль, который они обыскивали, оказался не галеоном! Я видел его - старая развалина с пустым трюмом. Вот за что они умерли. Не тот корабль. Что за конец!..
- Воистину конец, - промолвил Макларен, наблюдая за молчаливой процессией женщин, что вынесли бесчувственное тело из дома с черными ставнями и унесли прочь, к деревне. - И горький конец для всех. Гогенгейм явился сюда по собственной воле, но его смерть не входила в мои планы.
И он, склонив голову, побрел за женщинами.
- Не совсем конец, Малькольм Макларен. - Мрачный тон Дарвина заставил шотландца остановиться. - Нынче вечером на нас возложен еще один долг - в чем-то самый тягостный и скорбный из всех. Уделите мне еще десять минут, а потом следуйте за вашим повелителем.
- Хуже уже некуда, - буркнул Макларен, но все же повернулся и подошел туда, где стояли лицом друг к другу Дарвин и Поул. - Что еще-то?
- Гогенгейм. Он явился сюда незваным, и вы спрашивали зачем. Вы не пытались привлечь его сюда, а уж я тем паче. Он был загадкой для нас всех. Идемте со мной, и сейчас мы узнаем ответ на нее.
Доктор повел Поула и Макларена через покрытую дерном площадку к дому, где Гогенгейм жил со своим слугой.
Дверь была заперта, изнутри не пробивалось ни лучика света.
Шагнув к двери, Дарвин забарабанил по темному дереву. Не дождавшись ответа, он подал Макларену знак поднести лампу, которую тот держал, поближе и отворил дверь. Трое пришедших застыли на пороге.
- Кто здесь? - спросил из тьмы заспанный голос.
- Эразм Дарвин.
Взяв у Макларена лампу, доктор поднял ее и шагнул в дом, освещая комнату.
- Что вам надо?
Человек на кровати повернулся, сбросил одеяло и сел. Джейкоб Поул взглянул на него и отшатнулся, застонав от суеверного ужаса.
Перед ними сидел Гогенгейм. Туника и лоскутный плащ висели на кресле, но крючковатый нос, румяные щеки и быстрые черные глаза не допускали даже возможности ошибки.
- Не может быть, - пролепетал Поул. - Я же видел его мертвым не более десяти минут назад. Это невозможно! Я сам видел…
- Все очень даже возможно, - мягко возразил Дарвин. - Именно этого я и боялся. - Он нагнулся к человеку в постели, который тем временем более-менее проснулся и сердито взирал на вторжение. - Обман закончен. Гогенгейм - ибо по незнанию настоящего имени я вынужден по-прежнему называть вас старым, - мы принесли вам ужасную весть. В заливе произошло несчастье. Ваш брат погиб.
Красные щеки побелели, Гогенгейм резко вскочил с кровати.
- Вы лжете! Это какой-то подлый трюк! В ловушку поймать меня хотите?
Дарвин печально покачал головой.
- Это не обман и не ловушка. Если бы я мог сообщить вам об этом иначе, я бы так и сделал. Ваш брат и Зумаль только что погибли в Лох-Малкирке.
Стоявший перед ними человек несколько мгновений молча глядел на доктора, а потом с диким воплем выбежал из комнаты.
- Остановите его, - закричал Дарвин, когда Гогенгейм скрылся в ночи.
- Он опасен? - спросил Макларен.
- Только для себя самого. Велите своим людям догнать его и задержать до нашего появления.
Макларен подошел к двери и прокричал распоряжения вконец обалдевшим селянам, что еще ждали возле дома с черными ставнями. Трое из них помчались вверх по холму вдогонку за Гогенгеймом. Когда Макларен вернулся в комнату, Джейкоб Поул стоял, свесив голову и тяжело привалившись к стене.
- С ним все в порядке? - спросил шотландец.
- Дайте ему время. Он выбился из сил и перенес сильное потрясение.
- Со мной все в полном порядке, - выдохнул Поул. - Но я и понятия не имею, что тут происходит. Какой брат? Какой обман? Вы уверены, что знаете объяснение всей этой чертовщине?
- Полагаю, что да.
Дарвин прошелся по комнате, разглядывая сложенные вдоль стен ящики и коробки.
- Зачем эти люди приехали в Малкирк? - начал он, - Ответить легко. Искать галеон с сокровищем. Но есть вопросы и получше: как они попали сюда? Откуда узнали про галеон в заливе? Существует только один возможный ответ. Услышали от актеров, нанятых заманить меня сюда. Разве не очевидно, что и здесь мы имели дело с профессиональными актерами? Вы сами их видели и слышали. Вспомните все эти преувеличенные картинные жесты, вспомните, как они доставали предметы из ниоткуда. Их магия буквально кричала мне о бродячих фокусниках, неизменном аттракционе любой ярмарки или выставки по всей Англии.
- Но как вы узнали, что все их чудеса ненастоящие?
- Полковник, иначе это лежало бы вне сферы моих представлений о возможном. Куда как легче поверить в фокусы, в ловкость рук, одерживающую победу над зрением. Я быстро пришел к такому выводу, но предо мной встала-таки одна неразрешимая проблема. Как может один и тот же человек быть вот сейчас здесь - а уже через несколько часов в Инвернессе? Тут не поможет ни ловкость рук, ни прочие сценические штучки. Но примите за данность, что нельзя находиться в двух местах сразу, - и вы волей-неволей придете к самому что ни на есть простому выводу: значит, должно существовать двое людей, способных выдавать себя друг за друга. Подумайте, как неоценимо это для разнообразных театральных трюков, подумайте и о том, как практика помогает довести иллюзию до совершенства. Два брата - и Зумаль, связующее звено меж ними.
- У вас ведь нет никаких практических доказательств, - запротестовал Поул. - Ну, то есть подозрение - дело одно, но вот так смело переходить от подозрения к уверенности…
- Для этого требуется только уметь пользоваться глазами. Вы видели Гогенгейма в деревне. А на следующий день - на заливе. Однако в деревне он постоянно отдавал предпочтение левой руке - сами вспомните все его пассы в воздухе или как он вытаскивал из ниоткуда флаконы и снадобья. А в заливе вдруг сделайся праворуким: и лот бросал, и в лодке возился - все правой. Мы видели братьев, и, как часто встречается у близнецов, один из них был правшой, а второй - левшой.
Макларен кивнул.
- Я тоже обратил внимание, однако мне не хватило ума сделать выводы. А теперь один из них мертв, а второй…
- Познал горе, которое мне и вообразить трудно. Нужно найти его и попытаться привести хоть какие-то доводы, которые убедили бы его жить. Нельзя оставлять несчастного сегодня одного. С вашего позволения, я останусь здесь и, когда его приведут с залива, поговорю с ним - наедине.
- Хорошо же, тогда я пойду и проверю, удалось ли им его остановить.
Макларен тихо направился к двери.
- А вот вам и доказательство, - произнес Дарвин, вынимая из открытого сундука перед собой длинный плащ. - Видите потайные карманы и трубу, по которой их содержимое передается к рукам? Никакого сверхъестественного могущества, просто-напросто ловкость рук и обычная человеческая жажда наживы.
Макларен снова кивнул.
- Понимаю. И еще - когда вам удастся найти доводы за то, чтобы жить, сообщите заодно их и мне.
Он вышел. Джейкоб Поул поглядел на Дарвина.
- О чем это он? Почему ему вдруг жить не хочется?
- Сегодня он пережил тяжкое потрясение, но я за него не тревожусь: Малькольм Макларен человек мужественный, да и крепкий. Когда он оправится от нынешней скорби, для него начнется новая жизнь - и, уверен, лучше прежней.
Поул подошел к опустевшей кровати и со стоном опустился на нее.
- Скорее бы заканчивалась эта ночь. Хватит с меня всяческих волнений. Завтра непременно снова отправлюсь к заливу и отыщу настоящий галеон. - Глаза у него засверкали. - Если из всей этой неразберихи и выйдет что-нибудь путное, так уж верно - то самое сокровище.
Дарвин закашлялся.
- Боюсь, что нет. Никакого сокровища не существует и в помине - как и самого галеона. Это всего-навсего выдумка, при помощи которой нас сюда заманили.
- Что?! - Поул поднял голову. - Прах разбери, вы говорите мне, что мы проделали триста миль понапрасну? Что здесь нет никакого сокровища?
- Сокровища нет. Но мы приехали сюда не напрасно. - Теперь искры возбуждения разгорелись уже в глазах самого доктора. - Дьявол-то остался в заливе. Завтра пойдем туда и определим подлинную природу этого существа.
Джейкоб Поул, в свою очередь, закашлялся.
- Ах да, морской дьявол. Вы твердо решили изучать его?
- Безусловно. Ради этого я бы отправился и не за триста миль, а куда дальше.
- Знаете, доктор, я как раз хотел вам кое-что сказать. Понимаете, когда я выстрелил из пушки…
Полковник умолк. Что-то в выражении его лица подсказало Дарвину: запас плохих новостей на этот вечер еще не исчерпан.
СЕРДЦЕ АХУРАМАЗДЫ
Молодой человек в дорогом пальто небрежно прислонился к стене таверны, потягивая темный эль. Он украдкой прислушивался к разговору сидящей за столиком в углу троицы, но очень старался, чтобы объекты его любопытства ничего не заметили. Впрочем, мог бы и не стараться - они настолько увлеклись, что не обращали на окружающих никакого внимания.
Трудно было бы найти троих столь непохожих людей. Старшему уже давно перевалило за шестьдесят, однако его энергии и живости мог бы позавидовать человек и вдвое моложе. В пылу беседы он весь подался вперед и, дабы подчеркнуть свои слова и придать им выразительности, то постукивал ногтем по столу, то прищелкивал пальцами в воздухе. Вместо парика его высокую, совершенно лысую макушку венчала круглая меховая шапка.
Двое остальных являли собой отнюдь не столь радующее глаз зрелище. Джейкобу Поулу было около пятидесяти. Худоба его граничила с истощением, а желтоватый цвет кожи придавал лицу нездоровый вид. Сидел он прямо, точно кол проглотил. Эразм Дарвин, если это только возможно, производил еще более неприглядное впечатление. В свои сорок с небольшим он казался значительно старше из-за непомерной толщины, тройного подбородка и отсутствия передних зубов. Зато серые глаза глядели с одутловатого рябого лица терпеливо и мудро, а сейчас еще и лукаво поблескивали.
- Она очень умна. - Обладатель меховой шапки говорил с отчетливым, но трудно определимым акцентом. - Да и прехорошенькая. Любому было бы лестно пройтись с ней под ручку у всех на виду. Так что подумайте, Эразм, подумайте. Вы слишком давно вдовеете, возможно, пришла пора приискать себе новую жену.
- Л-легко вам судить - вы-то прочно женаты, пусть ваша супруга и проживает в другой стране. - Дарвин подал служанке знак принести еще горшочек бульона и блюдо копченостей. - Женитьба - серьезный шаг. Вот ответьте мне, Джозеф, а Джейкоба возьмем в свидетели: будь вы свободны, так ли уж мечтали бы связать себя с юной Мэри? Я сейчас не о постели, а о законном браке. Подумайте, Джозеф, подумайте. И месяца бы не прошло, как она вам всю жизнь вверх дном п-перевернула бы.
Легкое заикание свидетельствовало, что шутливая беседа весьма развлекает доктора.
- Боже упаси! - Энергичный пожилой джентльмен обвел собеседников взглядом. - Разумеется, уповаю на вас, Эразм, и на вас, Джейкоб, что до Мэри ни полслова об этом не долетит. Но в моем возрасте ты или уже как следует устроился в жизни - или вообще никогда толком не устроишься. К тому же Мэри Роулингс слишком молода для меня, - он вскинул руку, предупреждая возражения, - слишком молода в смысле женитьбы. Когда перевалишь за полвека, года становятся подобны поздним оранжерейным плодам, и услада их требует тщательного продумывания. Их так мало, что и покоиться им надлежит на подходящем блюде.
Он извлек из жилетного кармана прелюбопытнейшие очки, каждая линза которых была разделена горизонтальной чертой надвое, и глянул сквозь них на циферблат крошечных карманных часов.
- Мне чая больше не наливать. Еще пять минут - и все, пора уходить. Что же до Мэри, я слишком стар и слаб здоровьем, а у нее кровь молодая, горячая, мне за ней не угнаться.
Дородный доктор склонил голову набок и поглядел на него с новым выражением.
- А что вы, Джейкоб, думаете по этому поводу?
- Вы у нас эскулап, а не я, но все ж попробую. - Полковник Поул воззрился на старшего товарища так, словно видел его впервые. - Ну, Джозеф, с моей колокольни замечу, что вы кажетесь прямо-таки невероятно здоровым, крепким и энергичным.
- Ах, но ведь ни вы, ни доктор Дарвин толком меня не обследовали, - ухмыльнулся пожилой джентльмен. - Видели бы вы мою разрушенную печень и бедное иссохшее тело…
- Компетентному врачу это вовсе не обязательно. Весь ваш облик, все поведение буквально пышут здоровьем. - Дарвин развернулся со стулом так, чтобы обозревать помещение таверны. - Оглянитесь по сторонам, прочтите Книгу Природы. Взгляните, что отпечатано на каждом лице и каждом теле. Вон там у двери мы с ходу обнаруживаем сразу и зоб, и рахит, бок о бок.
- Ну нет, Эразм, так дело не пойдет, - проворчал полковник. - Это, черт возьми, я и сам вижу.
- Терпение, друзья мои, терпение. Мы начали с простейших случаев. Теперь глядите дальше, вдоль стойки. Перечисляю по порядку. С первым опять-таки все проще некуда: чахотка, промежуточная стадия. Второй здоров. Возьмем следующего, того отставного моряка в драной куртке. Что скажете?
Джозеф Фолкнер водрузил очки на нос и вгляделся потщательней.
- Не видя лица… гм-гм. По крайней мере тут у нас результат неумеренного потребления спиртного.
- Браво. Конечно, на эту мысль вас могли навести и полпинты джина у него в руке, но мы, безусловно, признаем тлетворный эффект злоупотребления горячительным. Что дальше?
- Трясучка?
- Нет. - Дарвин удовлетворенно покачал покрытой париком головой. - Это симптом, а не причина. Обратите внимание на то, как шатко бедолага ставит ноги и как неуверенно тянется к стакану. Перед вами третья стадия сифилиса.
- Вы уверены? - Фолкнер по-новому взглянул на отставного моряка.
- Абсолютно. Запущенный случай. Если бы вы видели его лицо, разрушительное действие болезни было бы совсем очевидно. Теперь взгляните-ка на следующего. Вон тот, в фиолетовой фланелевой крутке, который как раз глядит сюда и собирается уходить. Как насчет него, полковник?
Джейкоб Поул пожал плечами.
- Физиономия румяная, глаза ясные, сам дюжий и крепкий. Волосы густые и черные.
- Вполне справедливо. Но загляните поглубже. Ну, Джозеф, а вы что скажете?
- Да на первый взгляд здоров как бык. Но… - Фолкнер остановился.
- Ага! Сформулируйте свое "но". У вас превосходное чутье, Джозеф, а вот конкретных знаний ему в подпору не хватает. Друзья мои, чтобы вынести полноценный диагноз, мы должны заглянуть за внешние признаки вроде волос или сложения. - Едва речь зашла о медицине, из голоса Дарвина пропал даже намек на заикание. - Лучше обратите внимание, какого цвета губы этого человека - нет ли там синевы? Взгляните хорошенько на проступающие на висках вены, на осанку, на щеки - они ведь слегка сероватого оттенка. Взгляните, как напряженно он двигается, взгляните на утолщенные пальцы. Он страдает от серьезного и острого сердечного заболевания.
Сотрапезники доктора проводили черноволосого мужчину взглядом. Джозеф Фолкнер покачал головой и снял очки.
- Ну и ну! Вы серьезно?
- Совершенно серьезно. Этому человеку жить осталось не больше года.
- Дьявольщина! Не знай я, что в Лондоне вы совсем недавно, непременно решил бы, будто все эти люди - ваши пациенты. - Фолкнер развернулся. - Разве что вы подсказали, полковник Поул?..
- Не виновен, - возразил тот. - В жизни не видел ни одного из них.
- Тогда, Эразм, вам крупно повезло, что мы живем в век разума. Двести лет назад вас неминуемо сожгли бы за колдовство. А признайтесь, когда вы сталкиваетесь с такими обреченными, вас не тянет сообщить им об их недуге?
- Тянет. Но я всегда спрашиваю себя: а зачем? Будь этот человек одним из моих пациентов в Личфилде, причем состоятельным, я бы непременно обсудил с ним методы лечения и предложил бы изменить образ жизни. Но у вышедшего отсюда бедолаги нет подобной возможности. Он беден - видели его башмаки? - у него нет денег на лекарства. Пусть лучше живет в счастливом неведении. Открою я ему горькую правду, не открою - не пройдет и года, как он покинет этот мир.
Фолкнер поднялся из-за стола.
- А я должен покинуть эту таверну прямо сейчас. У меня назначена встреча за рекой, в Саутуорке. Итак, джентльмены, до вечера. Значит, в семь?
- Да, в семь мы вновь будем иметь удовольствие увидеться, - кивнул Дарвин, но не поднялся вслед своему другу. Тот застегнул плотное пальто и шагнул из таверны в промозглый сумрак февральского тумана, а доктор налил себе и Джейкобу Поулу еще бульона.
- Вы подразумеваете, - угрюмо вымолвил Поул, - что, будь я болен, вы бы мне ничего не сказали?
- В смысле, если бы не мог вам помочь? Тогда бы да, ничего не сказал. - Дарвин рассеянно проедал себе путь через целый поднос сыра и копченого окорока. - Много вам было бы радости знать, что вы стали жертвой какого-то неизлечимого недуга?
- Гм-м. Ну…
Полковника внезапно прервали. К столу подошел тот самый молодой человек, что все это время неуверенно мялся поодаль у стенки.
Похоже, Дарвин ничуть не удивился. Кивнув, он произнес с набитым ртом:
- А я все гадал, кто из нас троих вас так интересует. Правда, странно, что это оказался именно я, ведь я в этом городе почти ни с кем не знаком.
- Знаю, сэр. - Молодой человек вежливо поклонился Дарвину и Поулу, но явно чувствовал себя не в своей тарелке и нерешительно переминался с ноги на ногу. Он был без головного убора, русоволос и чисто выбрит, хотя, пожалуй, его цветущее свежее лицо еще не нуждалось в бритве. - И тем не менее я хочу поговорить именно с вами.
Он снова уныло покосился на Джейкоба Поула.
Дарвин оглядел его с головы до ног. Молодой человек был хорошо одет и ладно скроен, однако в нем ощущалась некоторая излишняя солидность, а открытая юношеская физиономия отнюдь не блистала умом.