– Наташа, ты пойми меня правильно. Я когда первый раз на этот курорт прилетела, была замужней женщиной. Я ведь сюда приехала отдыхать и спать ни с кем не собиралась. У меня тогда даже мыслей таких не было. Именно поэтому я и не брала с собой презервативы. Хоть и говорят, что их всегда в сумке держать нужно на всякий пожарный случай, но это не про меня, – возбужденно заговорила Татьяна. – Я своему мужу ни разу в жизни не изменила, да и не собиралась. Я ведь приехала сюда просто отдохнуть: солнце, море, легкий ветерок… На работе пахала, как лошадь, в две смены: все в дом тащила. Муж, конечно, у меня тоже работал, я ничего плохого про него не скажу. Он не лодырь, только особо не перетруждался, жалел себя, любимого. Муж все выходные на диване лежит, а я на нескольких работах пашу. Всю жизнь я все на себе тащила. Нам от его заработка ни жарко ни холодно было. Он сказал, что больше заработать не может – и все тут. Не убивать же его. Я раньше ему всегда говорила, что он может зарабатывать больше, просто не хочет. Муж обижался, я и перестала его попрекать. Он мне заявил, что звезд с неба не хватает, что ему на хлеб, масло деньги есть и больше не нужно. А я всегда понимала, что на хлебе с маслом далеко не уедешь, поэтому себя никогда не жалела, пахала как проклятая и в выходные, и будни. Конечно, боялась, что здоровье подорву, потому что понимала, какая на мне ответственность лежит. Я же три семьи тащила. Свою, своих родителей и родителей мужа. И вот, впервые в жизни, мой муж преподнес мне подарок: собственноручно заработал на поездку в Турцию. Поэтому о каких презервативах может быть речь? Сюда на отдых летела затюканная бытом и жизнью женщина, которая ни о каком сексе даже и не помышляла. Мне хотелось добраться до моря, упасть на лежак, слушать шум волн и ни о чем не думать.
Татьяна сделала несколько глотков виски с колой и продолжила:
– Не люблю виски с колой. Прямо бормотуха какая-то!
– Тут всегда так разбавляют. Да и напитки здесь все поддельные, самопальные. Уровень сервиса заметно упал. Обидно, конечно, когда ты приезжаешь на курорт, платишь немалые деньги и хочешь почувствовать себя человеком, а чувствуешь бесправным быдлом, которому подают бормотуху в плохо вымытых стаканах. Тут одна женщина так вчера ругалась! Она заказала колу. Ей принесли стакан, а там остатки айрана плавают. Это уже ни в какие ворота не лезет. Другой мужчина поднял скандал, потому что прямо на его глазах сок водой из-под крана разбавляли. А самое главное, что никто из обслуживающего персонала даже не извинился. Да уж, сервис в Турции с каждым годом ухудшается просто катастрофически, только цены растут. Если так и дальше будет, то наши сюда просто прекратят приезжать. Пусть в Европе подороже, но зато ты чувствуешь там себя человеком, к которому относятся с почтением и уважением.
Я замолчала и посмотрела на Таньку.
– Таня, извини, что перебила.
– Да ничего страшного. – Танька заглянула через мое плечо и сказала: – В конце бара Мустафа сидит, кофе пьет с ребятами из анимации. Девки табунами вокруг столика ходят, чуть ли не на колени ему садятся, но он на них внимания не обращает, все сюда смотрит.
– Пусть смотрит, только бы глаза не сломал. Таня, ну ты не договорила.
– А что договаривать? Как я до такой жизни докатилась? – улыбнулась Татьяна.
– До какой жизни?
– Что никогда в жизни не изменяла своему мужу, а приехала в Турцию и отдалась первому попавшемуся турку-массажисту прямо в массажной комнате, чуть ли не на массажном столе. Да еще и без памяти влюбилась, как девочка.
Татьяна замолчала и вновь занервничала:
– Понимаешь, я же, когда на массаж шла, даже подумать не могла о том, что вместо обычного сеанса массажа меня ожидает самый что ни на есть секс-массаж. И причем я ведь Халила сама захотела. Что-то на меня такое необъяснимое накатило – и все. Может, он на какие точки нажал? Со мной никогда раньше ничего подобного не случалось. Халил сам не ожидал от меня такого. Он вначале даже растерялся немного как-то, но меня уже было не остановить. О каких там презервативах могла идти речь? Мне в эту минуту было как-то не до этого. Да и Халила я застала в полной растерянности. По идее, он должен был об этом позаботиться, тем более у него, возможно, это с клиентками не в первый раз, и он должен понимать все нежелательные последствия случайного секса. У меня-то такое первый раз в жизни! Но ты знаешь, его в этой ситуации тоже оправдать можно. Он просто потерял голову. Мы оба ее потеряли. Нас обуревала такая неописуемая страсть, что просто не передать словами. А потом мы постоянно занимались любовью без всякой защиты. Какой смысл предохраняться, если у нас уже это произошло без всякого предохранения? Вот и сегодня мы тоже не защищались. Наташа, как и любая девушка, я в глубине души верю, что я у него одна-единственная, но после того, как ты просмотрела телефон Мустафы, что-то мне на душе как-то нехорошо стало. Наташа, как ты думаешь, персонал, который здесь работает, должен хоть какие-то анализы сдавать?
– По идее – да. Должны же у работников быть какие-то медицинские книжки. Ладно, Таня, давай не будем думать о плохом. Будем надеяться, что все обойдется.
– А как они сами-то не боятся?
Я пожала плечами:
– У них что, чувство страха отсутствует? Или у турок такой иммунитет, что их ничем не проберешь?
– Да обычный у них иммунитет, просто я слышала, что они выбирают, с кем спать. Девочкам, которые на всех вешаются, они культурно отказывают, ссылаясь на то, что им не хочется секса, что у них нет настроения, что им это не нужно и так далее. Обычно они предпочитают женщин замужних и с детьми. От таких мало вероятности что-то подцепить. Да и докучать своей любовью они потом вряд ли будут, ведь у них же семьи.
– Ты думаешь, что Халил стал со мной встречаться оттого, что я замужем? Но ведь он в тот момент даже понятия не имел – замужем я или нет. Он вообще обо мне ничего не знал.
– Я не имею в виду тебя лично. Я всего лишь делаю общие выводы.
Допив свою порцию виски, Таня подперла голову руками и с интересом спросила:
– Наташа, а что было бы, если бы ты его телефон не просмотрела?
– Я бы ничего не знала.
– Скажи, а ведь лучше ничего не знать? Лучше ходить в розовых очках?
– Сама не знаю. Я просто не была готова к тому, что увидела в телефоне. Наверно, лучше сразу снять розовые очки и посмотреть на любимого человека реальным взглядом. Намного больнее это делать через годы заблуждений.
– Знаешь, я сегодня тоже ночью у Халила телефон просмотрю. Выведу эту гадину на чистую воду.
– Таня, зачем тебе это надо? Только нервы трепать. Если ты веришь в свою сказку, то верь. Разбить ее ты всегда успеешь. А знаешь, как без этой сказки жить тяжело? Какая пустота и боль в душе… Волком выть хочется.
– Ты же сама только что сказала, что лучше розовые очки снять сразу.
– Ой, Танюха, не трави душу. Я уже сама не знаю, что плохо, а что хорошо.
– Да, в твоей ситуации все вообще скверно. Вот если бы этот гад тебе деньги вернул, то можно было бы спокойно уехать на родину.
– Да нет уже никаких денег.
– Будут. Пусть носом землю роет, а пятнашку возвращает. По теткам пусть своим наберет. Тебе же нужно домой возвращаться! – ударила кулаком по столу Татьяна, встала, с грохотом отодвинув свой стул, и посмотрела в сторону Мустафы.
– Таня, ты куда?
Но Таня уже не ответила на мой вопрос. Она пошла в направлении столика, за которым сидел Мустафа…
Глава 19
Услышав позади себя Танькины громкие разбирательства, я тут же подошла к ней, схватила ее за руку и попыталась оттащить от того столика, за которым сидел Мустафа.
– Таня, пошли.
– Пусть он твои бабки вернет, тогда уйдем. Почему ты из-за его вранья должна в тюрьму садиться?! – возмущалась Татьяна.
Увидев, что все отдыхающие, сидящие за столиками в баре, заинтересовались происходящим, Мустафа быстро встал со своего места и покинул пределы бара. Следом за ним ушли и другие аниматоры. Задержался лишь аниматор по имени Мербек, который попытался передразнить кричащую Татьяну и после этого язвительно произнес:
– А ну-ка, прекрати мешать туристам отдыхать, а то сдам в полицию. Это тебе курорт, а не базар. Ты из деревни, что ли, приехала? Семечками всю жизнь торговала и накопила себе на путевку.
– Сам ты с пальмы слез, обезьяна хренова, – прошипела Татьяна. – Сидел бы на ветках и ел свои бананы. Нет же, спустился для того, чтобы грабить наших девушек. Все вы тут мародеры хреновы! Своей обезьяньей любовью прикрываетесь и шерстите по чужим карманам.
Поняв, что Танька вряд ли остановится, Мербек вновь припугнул Татьяну полицией и, сказав, что ей придется заплатить штраф за нарушение общественного порядка, удалился в направлении главного ресторана.
– Таня, я тебя умоляю, прекрати, – я с силой потрясла свою подругу за плечи. – Ты посмотри, все уже оборачиваются в нашу сторону.
– Пусть смотрят, – с нескрываемой обидой в голосе сказала Татьяна.
Взяв свою подругу за руку, я привела ее к морю, посадила на лежак и села напротив.
– Таня, пожалуйста, прекрати меня позорить.
– Я за тебя заступаюсь, а ты говоришь, что я тебя позорю! – в сердцах прокричала Татьяна. – Ты хоть сама думаешь, как будешь жить дальше?! Не сможешь же ты постоянно жить в этом отеле. Если заинтересованные лица захотят тебя найти, то это не составит для них труда. Стоит лишь собрать кое-какую информацию и поднять списки всех туристов, вылетевших за пределы нашей необъятной родины. Ты что, не понимаешь, что тебя здесь найти – раз плюнуть?
– Понимаю.
– Да и возвращаться тебе нельзя. Тебя или на тот свет отправят, или в тюрьму посадят.
– А с чего ты взяла, что меня на тот свет отправят? – Я как-то испуганно посмотрела на Таню.
– С того, что если и кассета и твое письменное признание уже в милиции, то ты, по-любому, уже в розыске. Проще тебя убить, например, инсценировать несчастный случай. Дело тогда сразу закроют. Нет обвиняемого – и нет преступления. Что с мертвых-то спрашивать?
– Ты это серьезно говоришь? – Я ощутила, как от жуткого нервного напряжения мне не хватает воздуха.
– Серьезнее просто не может быть. Если тебя живой оставить и начать судебный процесс, то еще неизвестно, как ты себя поведешь. Если ты уже один раз людей кинула и с деньгами в Турцию удрала, то тебе уже нет никакой веры. Ты начнешь следствию говорить о том, что тебя угрозами заставили признаться в преступлении, что настоящая обвиняемая – это жена покойного. Да кому это надо? Если у вас изначально не сложились доверительные отношения и ты с людьми обошлась подобным образом, то пощады не жди. Ее не будет. Легче сделать так, чтобы тебе случайно кирпич на голову упал или чтобы ты в далекой Турции в море утонула. Наташа, если ты совсем недавно только боялась тюрьмы, то теперь тебе нужно бояться какого-нибудь несчастного случая.
Каждое Татьянино слово вселяло в меня неописуемый страх.
– Таня, а ведь вполне может быть, что ты права.
– Конечно, права. Если ты немного поразмыслишь, то придешь точно к такому же неутешительному выводу. Тем более, ты людям деньги должна, а отдавать нечем. Пятнашку Мустафа прямо из-под носа увел. Ты из-за него на такое дело пошла, на которое не решилась бы ни одна умная женщина в мире, а он – сволочь неблагодарная.
– А сволочь и не бывает благодарной. Ты сказала, что на это не пошла бы ни одна умная женщина, значит, я дура?
– Дура, – согласилась со мной Татьяна, потом тут же почувствовала себя неловко и извинилась: – Извини, но не стоило этого делать.
– А что уж об этом рассуждать, если дело сделано.
– Вот именно. Если ты задумала что-то сделать, то тебя невозможно остановить. Знаешь, а Мустафа мне сказал, что он ни про какую пятнашку не слышал, ничего о ней не знает, ни у кого ее не брал и никакого отношения к ней не имеет.
– Правильно. А что ты хотела от него услышать? Что он тебе должен рассказать про свою больную маму и про операцию? Это же сугубо личная тема. Таня, эти деньги уже в Стамбуле. Какой смысл требовать их у Мустафы, если у него денег нет?
– Все-таки ты веришь про операцию, – заметно сникла Татьяна.
– Верю. Не стоит устраивать скандал, а то у нас точно будут проблемы с полицией или с нас возьмут штраф.
– За что? За то, что мы хотим вернуть твои деньги? Это не у нас должны быть проблемы с полицией, а у Мустафы. Он же мошенник, а не мы. Ты с него ничего не поимела. Мало того, что из-за него ты несешь большие убытки, так еще и рискуешь своей жизнью. Что ж это за несправедливость такая!
– Мы в чужой стране, какая тут может быть справедливость?! Таня, пообещай мне, что ты больше не будешь устраивать шумные разбирательства по поводу присвоения Мустафой денег. Пойми, это нам ничего не даст.
– Если ты так настаиваешь, то не буду, – удрученно сказала Танька.
– Я тебя просто об этом прошу.
– Наташа, а что с тобой дальше-то будет? Что будет завтра?
– До завтра нужно еще дожить. Будет день – буду думать. По крайней мере, в Турции меня уже ничего не держит. Придется ехать домой.
– А дома-то что?
– А дома я буду думать, как выйти из сложившейся ситуации.
– Ты хочешь сказать, что ты что-то придумаешь?
– Пока не знаю.
Я посмотрела на часы и встала с лежака.
– Таня, мы с тобой все на свете пропустили. Уже ужин закончился. Ты сходи перекуси, а мне что-то есть не хочется. Потом дискотека: у тебя встреча с Халилом.
– А почему ты есть не хочешь? – забеспокоилась Танька.
– Не хочется. Аппетита нет.
– Нельзя же так себя мучить. Есть-то надо.
– Надо, но только не сегодня. Я в номер пойду. Мне хочется побыть в одиночестве и немного подумать.
– А ты уверена, что тебе сейчас поможет одиночество? – В Танькином голосе слышалось сомнение.
– Уверена.
– А может, тебе лучше побыть среди людей?
– Не сейчас.
– А на анимацию ты тоже не пойдешь?
– Нет.
– Говорят, там сегодня шоу хорошее.
– Не хочу смотреть, как на Мустафу девушки вешаются.
– Но ведь на анимации же они на него не вешаются.
– У меня такое чувство, что они на него везде вешаются.
Расставшись с Танькой у ресторана, я пошла в сторону своего бунгало и, открыв дверь номера, рухнула на кровать, подмяв под себя подушку.
Я попыталась понять, почему же мне постоянно не везет в любви. Я вспомнила всех моих мужчин. Много ли их было? Возможно, кто-то скажет, что много, а кто-то скажет, что мало. В каждого из них я была влюблена, верила в то, что наши отношения будут прочными и продолжительными. Но отношения в очередной раз рассыпались как карточный дом, образ любимого постепенно стирался из памяти, оставалась лишь какая-то непонятная грусть и сожаление. А ведь каждому из своих возлюбленных я дарила свое тепло и отдавала частичку своего сердца. Я была во власти собственных переживаний, иллюзий и грезила тем, что эти отношения даны мне свыше и я должна пронести их через всю свою жизнь.
А сегодня я в очередной раз поняла, что из моей жизни исчезла любовь. А ведь я была так близка к счастью… Неужели даже за совсем недолгое счастье обязательно наступает расплата? Жизнь стала опустевшей и потеряла свой смысл. Я подумала о том, что совсем недавно сказала мне Танька. Она сказала, что сейчас я должна бояться не только тюрьмы, но и несчастного случая. В Турции меня больше ничего не задерживало, и я не могла представить, как смогу вернуться на родину. То ли на меня наденут наручники прямо в аэропорту, то ли меня случайно собьет машина прямо у моего дома…
Приподняв свою голову с подушки, я посмотрела на букет роз, который Мустафа подарил мне в аэропорту и, открыв балконную дверь, выкинула их вниз. Глупо, конечно, но мне показалось, что таким образом я хоть как-то смогла отомстить Мустафе за мое оскорбленное самолюбие, за мою поруганную любовь и затоптанное мужскими ботинками чувство гордости.
Висящие на стене часы говорили о том, что уже закончилась анимация и началась дискотека. Подойдя к зеркалу, я посмотрела на свои припухшие веки и красные от слез глаза.
– Господи, мама родная, какая же я страшная! Я себя еще никогда такой не видела.
Танька говорила о несчастном случае, так зачем его ждать, когда его можно устроить самой? Подумав так, я тут же вышла из своего номера. Слезы по-прежнему текли по моим щекам. Мне показалось, что больше нечего ждать от жизни, что счастье прошло стороной и я слишком бессильна, чтобы справиться с навалившимися на меня неприятностями. Впереди – непонятная тьма, и мне действительно страшно делать шаг в бездну.
На дороге, ведущей к морю, я встретила Мербека, который, проходя мимо, посмотрел на меня подозрительным взглядом.
– Наташа, ты куда? – спросил он меня.
– Не твое дело!
Пройдя по длинному пирсу, я остановилась на небольшой площадке рядом с привязанным к столбу катером и посмотрела на воду. Мне вдруг стало необъяснимо жалко себя, своих родителей, у которых такая непутевая дочь.
– Наташа, ты что здесь делаешь?
Я оглянулась и увидела Мустафу.
– А ты что здесь делаешь? – в свою очередь спросила я.
– Ко мне Мербек подбежал и сказал, что ты топиться собралась.
– А с чего он взял, что я собралась топиться? У меня что, это на лбу написано? Слишком большая для тебя честь, – с вызовом ответила я, но потом смягчилась и сказала тихим голосом: – Хотя знаешь, если говорить честно, то меня посетила подобная мысль. Я ведь эти дурацкие деньги за тюрьму получила.
– За какую еще тюрьму?
– Обыкновенную. У вас же в Турции тоже есть тюрьмы. Я получила деньги взамен на то, что возьму на себя чужое преступление и отсижу за совсем другого человека.
– Это правда? – От услышанного Мустафа был в настоящем шоке.
– Правда.
– Ну ты даешь!
– Я ведь думала, что пока в Турции вместе с тобой останусь, а в России мне сейчас особо делать нечего. Но не судьба, видно. Так что, если я вернусь на родину, либо меня в тюрьму посадят, либо грохнут. Скорее всего, грохнут. Я кинула слишком серьезных людей, и они мне этого не простят. Вот такие дела, Мустафа. Ну что ты так на меня смотришь? Иди на дискотеку, танцуй. Там девчонок много. Сейчас как раз заезд такой хороший, веселый. Молодежи полно. Девчонки голодные, прямо в стаи сбиваются. А про меня забудь. Я сама виновата, что в эту историю влипла.
– А тебе не нужно возвращаться на родину, – взволнованно произнес Мустафа и сделал шаг навстречу.
– Почему?
– Потому что я хочу, чтобы ты осталась здесь вместе со мной. Я люблю тебя, Наташа.
– Не подходи ко мне!
– Наташа, я люблю тебя, – опять признался мне в любви Мустафа и вновь сделал шаг мне навстречу. – Я знаю, что ты тоже любишь меня. Нам незачем расставаться.
– А как же целая армия девушек?
– Целая армия девушек переключится на кого-нибудь другого из наших ребят. Наташа, иди ко мне.
– Нет.
Сделав шаг назад, я и сама не заметила, как моя нога соскользнула с деревянной площадки, и я моментально упала в воду. Мустафа прыгнул следом и поплыл вместе со мной к берегу. Заметивший нас полицейский, тщательно следящий за тем, чтобы никто не заходил в воду в ночное время, бросился к берегу и замахал руками. Мустафа крикнул ему что-то на своем языке, и через несколько минут мы уже смогли выбраться на берег, выжимая мокрую и соленую одежду.