Так вот, Мустафа в первый раз пришел ко мне в номер, а я даже не сомневалась – пускать мне его или не пускать. Я широко распахнула дверь и посмотрела на Мустафу глазами женщины, которая ждет неземной страсти. Когда Мустафа встал напротив меня, я заметно выпятила грудь и как-то по-детски сказала ему о том, что он мне сразу понравился, с того самого момента, как я в первый раз очутилась в этом отеле. Я так нервничала, словно именно здесь, в этом номере, сейчас решается вся моя судьба. Та ночь была полна незабываемой романтики, совсем как в кино и в книгах. Я смотрела на Мустафу и думала о том, что я никогда в жизни не спала с турецким мужчиной. Мне казалось, что у турков там все устроено совсем не так, как у наших российских мужчин. Видя мою робость, Мустафа сделал первый шаг: сказал, что я ему тоже очень сильно понравилась, что он сразу выделил меня среди всех туристок и по ночам представлял, когда же наконец мы займемся любовью. Он подошел поближе и поцеловал меня в губы. Это был настолько долгий и страстный поцелуй, что мне показалось, будто он длился целую вечность. А когда Мустафа одним движением повалил меня на кровать, я пришла в восторг от того, что вызываю у него такую сильную страсть. Мужчины, с которыми я была до Мустафы, были довольно пассивны, и мне всегда приходилось брать инициативу в свои руки. В этот же раз все было совсем по-другому. Я была скована, во мне сидел страх. Что-то не давало мне расслабиться и постоянно напоминало о том, что этот мужчина – турок. А затем Мустафа покрыл мое тело поцелуями, и я вся просто горела от возбуждения. Это был запредельный секс, после которого я лежала жутко уставшая и наслаждалась тем, как Мустафа массирует мне ступни. В ту ночь я испытала те наслаждения, которые были мне неведомы до сих пор. Словно я раньше спала, и вместе со мной спала моя чувственность, но появился страстный мужчина и, разбудив спящую красавицу, наглядно продемонстрировал ей, сколько же она потеряла и скольких ощущений она попросту не знала. Мустафа говорил мне такие ласковые и желанные слова, которые я всю жизнь мечтала услышать. В порыве страсти он называл меня то маленькой хулиганкой, то ярким, согревающим душу лучиком, то радужным праздником, но когда он назвал меня своей будущей женой, я вздрогнула и почувствовала сильное волнение. Мне никто и никогда в жизни не говорил такого в первую ночь. От наших русских мужчин не дождешься подобных слов даже после года знакомства, а тут – в первую ночь… Все, что говорил и делал Мустафа, доставляло мне поистине райское наслаждение. После этой ночи я поняла довольно странную вещь: я готова удовлетворять желания Мустафы в любое время дня и ночи. А еще я поняла, что я уже не могу без него жить.
Поцеловав трубку, я, назло всем своим неприятностям, улыбнулась и вполне уверенно произнесла:
– Мустафа, звони врачу и говори, чтобы маму готовили к операции. Я скоро приеду.
– Наташа, неужели ты достала эти деньги?
– Еще нет, но я достану их в самое ближайшее время.
– У тебя замечательная русская душа! Ты – настоящая женщина, и я очень сильно тебя люблю. Когда ты вылетаешь?
– В самое ближайшее время. Я позвоню.
Утром следующего дня я позвонила Татьяне и сказала ей о том, что я уезжаю в Турцию.
– Так быстро? – поразилась Татьяна. – Ты же только что из нее прилетела.
– Танечка, у моего любимого мама умирает. Я должна ей помочь.
– А ты уверена, что твой турецкий мачо тебя не разводит на деньги?
– Уверена. Пойми, такими вещами не шутят. Я повезу Мустафе пятнадцать тысяч долларов.
– Бог мой, неужели операция может столько стоить? – не веря своим ушам, спросила меня Татьяна.
– Смотря какая операция. Говорят, некоторые операции стоят еще больше. У меня знакомая летала в Турцию и сломала себе руку. В общем, ей там в больнице, в Кемере, обыкновенный гипс за сто семьдесят долларов наложили. Ты только вдумайся в эту сумму. Это же грабеж! А ты спрашиваешь, почему операция такая дорогая. А что там есть-то дешевое? Везде три шкуры дерут.
– Господи, Наталья, а где же ты такие деньги взяла?
– Продала бабушкин дом в деревне, – соврала я, не моргнув глазом.
– И родители тебе разрешили?
– Конечно разрешили, а куда они денутся?
– Наташа, какие же у тебя родители понятливые. Они ничего не имеют против того, что ты встречаешься с турком?
– Да я с ним уже не только встречаюсь. Я к нему сейчас надолго еду. Мы решили расписаться до того, как он закончит свой университет. В общем, Татьяна, я еду для того, чтобы замуж выйти. Как только его матери станет немного легче, мы сразу сыграем свадьбу.
– Ничего себе! И ты молчала! Поздравляю!
– Подожди, поздравлять еще рано.
– Наташа, я с тобой полечу. Мне мой Халил по пять сообщений в день шлет. Пишет, как любит, как тоскует и как медленно угасает, словно свеча.
– Но ведь ты же только прилетела?
– А ты сама тоже только прилетела.
– Я завтра утром в туристическую фирму еду. Заказываю путевку на самое ближайшее число в наш отель.
– Вместе поедем, – сказала Татьяна.
Ранним утром я достала бумажку с Ольгиным номером телефона и почувствовала, как мои руки задрожали.
– Успокойся, – сказала я сама себе. – Все будет хорошо. Ты приедешь с деньгами к своему любимому, поднимешь с постели его мать, и вся родня будет за это тебя любить всю жизнь. – Набрав номер Ольгиного телефона, я ощутила, в каком бешеном ритме бьется мое сердце, мне показалось, что оно может выскочить из груди.
– Алло! Оля, это Наташа, – мой голос предательски дрожал и выдавал мое состояние.
– Ах, Наташа! Я знала, что ты позвонишь.
Эта фраза привела меня в замешательство, а самоуверенность женщины – просто ошарашила, но я знала, что в моей ситуации будет лучше задвинуть свою гордость на задний план и пропустить все едкие и колкие замечания мимо ушей.
– Ольга, у тебя ничего не изменилось?
– У меня – нет. А у тебя, я смотрю, изменились взгляды на некоторые вещи. Если ты позвонила, значит, ты мне что-то хочешь сказать. Я думаю, ты хочешь дать мне положительный ответ, потому что если бы ответ был отрицательным, то ты бы порвала листок с номером телефона.
– Ты, как всегда, права. Я надеюсь, что у тех серьезных людей, которые стоят за твоей спиной, планы тоже не поменялись?
– Все остается в силе. Я же сказала, что мое предложение действует ровно две недели.
– Тогда я согласна, – проговорила я, словно во сне. – Сто пятьдесят тысяч долларов – и я добровольно сажусь в тюрьму.
Глава 9
Мое согласие произвело на Ольгу неизгладимое впечатление. В трубке воцарилась зловещая тишина, и мне показалось, что женщина потеряла дар речи.
– Ольга, ты меня слышишь?
– Слышу, – наконец заговорила Ольга.
– Тогда почему ты молчишь?
– Наташа, а тебе не кажется, что ты сошла с ума, запросив подобную сумму? Ты ее с потолка взяла?
– Оля, а тебе не кажется, что ты сошла с ума, когда предложила подобный план? Ты его тоже с потолка взяла? Только не вздумай торговаться – это моя окончательная цена.
– За что же ты хочешь получить такие деньги?
– За тюрьму, милая. За нее, родимую. За то, что я потеряю работу и исковеркаю свою судьбу. За то, что потом, всю оставшуюся жизнь, у меня будет клеймо на лбу: "зэчка". За то, что, когда я выйду, у меня будет справка об освобождении, и я вряд ли смогу устроиться на хорошо оплачиваемую работу и зажить нормальной жизнью. За то, что ко мне уже никогда не будет того отношения, которое было раньше, и за то, что мои будущие дети будут знать, что их мать сидела в тюрьме.
– Пожалуйста, не сгущай краски, – на том конце провода послышался Ольгин смех. – Прямо какие-то байки из склепа! Наташа, все намного проще, и не стоит все так усложнять. Я же тебе сказала о том, что на зоне ты будешь сидеть в шоколаде. Мой муж прикармливал эту зону. Так что там у тебя все будет полный о’кей.
– А нужен ли этот шоколад на зоне?
– Еще как нужен! Без него будешь сидеть в дерьме. И не стоит переживать, что после того, как ты освободишься, тебя никуда не возьмут на работу. Ерунда это все! Бухгалтером, может, тебя обратно и не возьмут в фирму, но других рабочих мест сейчас полно, поверь. Не в этой фирме бухгалтером будешь, так в другой. В конце концов, освоишь другую профессию, благо с этим сейчас проблем нет, так что особо не напрягайся. На крайний случай, я тебя всегда к себе домработницей возьму. Будешь у меня убирать квартиру или за загородным домом присматривать. Так что не переживай. Сто пятьдесят тысяч долларов это никак не стоит. Это стоит ровно сто.
Ольга говорила довольно жестко, дав мне понять, что ее цена окончательна и торг неуместен.
– Тогда ищи себе другую жертву, – сказала я точно таким же уверенным голосом. – Мне кажется, что ты не найдешь ни одного дурака, который сознательно сядет в тюрьму, даже если ты ему предложишь миллион долларов. Да в каком бы шоколаде человек ни отбывал свой срок, зона есть зона. И то, что ты сидишь в четырех стенах, уже наводит панический ужас. Ты понимаешь, что эти стены тебя не защищают. Они тебя прячут. Моя соседка по лестничной площадке сидела на зоне, и она рассказывала такие ужасы, что на голове волосы дыбом встают. Она вернулась домой вся больная, полуживая, с астмой, с гипертонией и с целым букетом других болезней. Она вернулась без зубов, потому что вода для питья была чересчур ржавая. Она постоянно чесалась до крови, и ее тело покрылось какими-то коростами и болячками. В помещении, где она спала, было ужасно сыро и душно, там нечем было дышать, по стенам стекала вода. Когда моя соседка отмотала свой срок и вернулась к себе домой, ее никто не узнал, в том числе соседи, прожившие с ней рядом не один год. Из пышущей здоровьем женщины она превратилась в обыкновенный скелет, только кожа да кости. Соседка и сама не знает, как дожила до конца срока, говорит, что она готовилась к самому худшему и что с ее подорванным здоровьем практически не было никаких шансов выжить.
– И к чему ты мне это говоришь? – недовольно спросила Ольга. – Зачем сравнивать, как сидела твоя знакомая и как будешь сидеть ты? Не беспокойся, ты коростами не покроешься и хронических болячек себе не наживешь. Ты даже домой приезжать будешь, так что для тебя зона не будет таким же кошмаром, как для других.
– Еще скажи, что она будет для меня курортом!
– Ну не курортом, ну просто такой временной неволей.
– Оля, моя цена – сто пятьдесят тысяч долларов. За сто пятьдесят тысяч я беру на себя убийство твоего мужа и его киллера. Это двойное убийство, и оно стоит намного дороже.
– Ну это же грабеж!
– Оля, ты достаточно состоятельная дама, и я думаю, что от твоего покойного мужа тебе осталось приличное состояние. Сто пятьдесят тысяч долларов для тебя не вопрос. На чем ты хочешь сэкономить? На судьбе другого человека, который вместо тебя идет за решетку?!
Видимо, моя последняя фраза задела Ольгу за живое, и она перебила меня на полуслове:
– Ты что несешь?! Ты хоть понимаешь, что ты несешь?! – прокричала она в телефонную трубку.
Но я не обратила на ее крик внимания и продолжила:
– Сто пятьдесят тысяч долларов гарантируют тебе тихую и спокойную жизнь. Ты будешь знать, что убийца твоего мужа наказан, что правоохранительные органы не будут больше тебя подозревать, и ты сможешь спокойно наслаждаться предоставленными тебе после смерти супруга благами. Не знаю, но мне кажется, что это не такая уж и большая сумма за спокойную и безопасную жизнь.
– Я согласна, – с трудом выдавила из себя Ольга.
– Тогда по рукам, – мой голос стал более оживленным, а в глубине души я ощутила свою победу. – Мне нужны гарантии, что меня не посадят за решетку на двадцать лет. Все-таки двойное убийство.
– Мое обещание – это и есть твои гарантии. Другого я ничего не могу тебе дать. Сама посуди, мы же не можем пойти с тобой в нотариальную контору. Ты должна мне довериться. Я заинтересована в том, чтобы ты освободилась как можно скорее. Может, я спать ночами не буду от того, что я засадила за решетку ни в чем не повинного человека. Может, меня совесть мучить будет?
Мне хотелось сказать все, что я думаю по поводу Ольгиной совести, но я не стала этого делать и подумала о том, что будет значительно лучше, если я оставлю свое мнение при себе и промолчу.
– Тогда нужно действовать как можно быстрее, – после непродолжительного молчания в трубке вновь послышался Ольгин голос.
– Мне нужно несколько дней для того, чтобы напоследок насладиться жизнью на свободе. У тебя деньги готовы? – Я не могла не задать вопрос, который волновал меня больше всего в данный момент.
– Готовы.
– Тогда встречаемся ровно через три дня и заключаем так называемую сделку.
– Для того, чтобы сполна насладиться жизнью, тебе нужно ровно три дня?
– Три дня, – ответила я.
– Хорошо. Время терпит.
– Ровно через три дня ты передаешь мне деньги в сумме ста пятидесяти тысяч долларов.
– Ты хочешь получить деньги наличными?
– Конечно, только наличными.
– Но ведь, если деньги будут лежать у тебя на счету, ты получишь хорошие проценты.
– Меня интересуют только наличные деньги, – сказала, как отрезала, я. – После того как я получу деньги, мы едем с тобой в любое кафе. Я звоню в милицию и делаю чистосердечное признание.
– Почему именно в кафе? – не поняла меня Ольга.
– Мне было бы намного приятнее сидеть за чашкой чая и ждать, когда за мной приедет милиция и наденет на меня наручники. Мне морально это намного проще.
– Так не пойдет, – не согласилась со мной недовольная Ольга. – Ровно через три дня мы действительно встречаемся с тобой в кафе. Ты пишешь письменное заявление, в котором чистосердечно раскаиваешься в совершенном тобой преступлении и подробно описываешь, как все произошло. После этого ты рассказываешь все то же самое вслух, а я снимаю тебя на видеокамеру. Дальше я передаю тебе деньги, ты их пересчитываешь. Я специально подберу нам кафе, в котором будет кабинка для особо важных персон, чтобы нас с тобой никто не беспокоил. После этого мы заезжаем в выбранное тобой место, где ты оставляешь полученные от меня деньги. Мы можем поехать к матери, к другим каким-то родственникам или просто в банк. Затем едем в отделение, где ты и сделаешь чистосердечное признание. Мне нужно, чтобы ты сделала его в отделении милиции, а не в каком-нибудь кафе.
– Тогда зачем ты будешь записывать мое признание на видеопленку?
– На всякий случай. Я же даю тебе немаленькие деньги.
– Оля, а почему ты считаешь, что вправе диктовать свои условия? Почему-то я должна тебе верить на слово, что буду сидеть в шоколаде и меня освободят ровно через два с половиной года, а ты не хочешь верить ни одному моему слову?
– Потому, что я рискую своими деньгами, – холодно ответила Ольга.
– А я рискую своей судьбою.
– Я плачу тебе за этот риск и даже готова выплатить нереальную, на мой взгляд, сумму, так теперь и ты пойди на мои условия. Если тебя все устраивает, то я звоню тебе ровно через три дня и говорю, в каком кафе пройдет встреча. Я настаиваю только на том, чтобы ты сделала чистосердечное признание в отделении милиции. Так мне готовить необходимую сумму или нет?
– Готовь, – глухо ответила я и прислушалась к учащенным ударам своего сердца.
– Тогда поздравляю! Ты сделала правильный выбор. Сто пятьдесят тысяч долларов на дороге не валяются, а два с половиной года тюрьмы – в шоколаде с постоянными поездками домой – не самое страшное испытание для женщины. А за эти три дня оторвись по полной. Походи по ночным клубам, погуляй по Москве, сходи на мужской стриптиз. В общем, отдохни по полной программе. И не забудь – ты должна мне безгранично довериться. Если между нами будет полное доверие, значит, у нас обязательно все получится. Я тебе не враг. Я – твой друг, который хочет оказать тебе финансовую поддержку. И не забывай про серьезных людей, которые стоят у меня за спиной.
– Это ты по поводу того, чтобы я не делала глупости? – перевела я Ольгину мысль на более понятный язык.
– Ты потрясающе сообразительна! До связи через три дня.
– До связи.
Сразу после разговора с Ольгой я поехала в туристическую фирму для того, чтобы купить себе путевку в Турцию. Решившая лететь вместе со мной в Турцию Татьяна стояла у входа в фирму и грустно смотрела куда-то вдаль.
– Танюша, привет, а ты что такая грустная?
Та вяло поздоровалась и махнула рукой.
– Что случилось-то?
– С родителями поругалась. Я же хотела сына с собой взять для того, чтобы его с Халилом познакомить, да родители не дали. Дело прямо до крика дошло! Я им объясняю, что это мой сын и мне самой решать, что с ним делать, так они такой скандал подняли и ребенка к себе увезли. А так хотелось малыша на море вывезти. Я мечтала его Халилу показать, ведь он в каждом сообщении про него спрашивает, беспокоится, просит поцеловать за него сынишку на ночь. Родители мне не могут простить того, что от меня муж ушел. Он им, гад такой, позвонил и пристыдил их: мол, кого они вырастили. Он сказал, что я – турецкая шлюха! Родители в шоке, ничего не хотят слушать о моей любви. Как узнали, что я хочу сына с собой взять, так горой встали, сказали что не отдадут своего единственного внука туркам. Мол, я не на отдых еду, а для любовных утех, при которых сыну нечего присутствовать. Они не понимают, что у нас с Халилом все очень серьезно, думают, что у меня временное помутнение рассудка. Это мой муж во всем виноват! Облил меня грязью, а они ему поверили.
Я осторожно взяла Таню за руку и спросила:
– Таня, а может, тебе вообще пока ехать не надо?
– Я должна ехать, – решительно сказала она. – Я уже на работе отпуск за свой счет взяла. Наташа, я должна его увидеть. Я без него умираю!
– Ну ты даешь!
Через несколько часов мы уже сидели в офисе туристической фирмы и наблюдали за тем, как приветливые сотрудницы ищут для нас подходящие путевки.
– Вы сможете вылететь не через три дня, а через пять? – Сидевшая напротив нас девушка оторвала свой взгляд от монитора компьютера.
– Это исключено, – спешно ответила я и ощутила такой сильный жар по всему телу, будто бы меня взяли и сунули в печку. – У вас же есть горящие путевки? Мы должны вылететь через три дня.
– К сожалению, запрашиваемый вами отель может принять вас только через пять дней. Сейчас ничего нет.