Оперуполномоченный уголовного розыска Сергей Никольский и его товарищи по 108-му отделению милиции хорошо известны сотням тысяч зрителей благодаря сериалу "На углу, у Патриарших...", с успехом идущему на телеэкранах. Ныне 108-е отделение милиции, расположенное рядом с Патриаршими прудами, - такой же символ, как 87-й полицейский участок, воспетый в полицейских романах Эда Макбейна.
Оперативники 108-го, сыскари МУРа, генералы Главка, высокопоставленные чиновники, известные политики, подпольные антиквары, мелкие мошенники, матерые убийцы, хищные красавицы, богатые бизнесмены... Загадочные преступления, милицейские будни и, конечно, любовь... В повести Анатолия Степанова и Эдуарда Хруцкого читатель встретится с уже полюбившимися по сериалу героями, которые поведут его по стремительным трассам лихо закрученного детективного сюжета.
Издается впервые.
Содержание:
-
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. - ТИХАЯ НОЧЬ. 1
-
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. - БРИЛЛИАНТОВАЯ ВДОВА. 8
-
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. - САМОУБИЙСТВО, или ШАНТАЖ. 15
-
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. - ХОЗЯЙКА ЮВЕЛИРНОЙ ЛАВКИ. 24
-
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. - СУББОТНИК. 31
-
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. - ПРЕМЬЕРА. 37
-
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. - "ГОЛУБЫЕ ДОРОГИ". 44
-
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. - РЕДКАЯ ПТИЦА. 52
Хруцкий Эдуард, Степанов Анатолий
На углу, у Патриарших...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ТИХАЯ НОЧЬ.
Телефон зазвонил резкой тревожной трелью. Впрочем, здесь любой телефонный звонок нес в себе заряд тревоги: от хорошей жизни люди сюда не звонили. Дежурный по отделению снял трубку.
- Милиция!
- Приезжайте скорее! - заверещал в мембране женский голос. - Убийство! Труп во дворе! Я, понимаешь, скребу дорожку…
- Адрес! - властно перебил собеседницу капитан Митрофанов. - Называйте адрес, где труп!
Она подчинилась. Милиционер быстро записал координаты злополучного двора.
- Кто обнаружил покойника? - спросил Митрофанов деловито.
- Дворничиха я местная, - отозвалась женщина. - Заступила на уборку, а тут, понимаешь…
- Дождитесь опергруппу! - приказал капитан не терпящим возражений тоном.
- Слушаюсь! - по-военному четко ответила дворничиха.
Несколько минут спустя из двора отделения, надсадно ревя сиреной, выскочил служебный УАЗ.
В поздних сумерках тихий московский двор был беспросветно черен. Фары милицейской машины, разворачивавшейся от въезда, осветили дворничиху, стоявшую у редких кустов так называемого садика.
Человек в потертой курточке - капитан Сергей Никольский - вышел из автомобиля и спросил:
- Где труп?
- Украли, товарищ начальник! - Немолодая толстая женщина в форменной желтой безрукавке поверх одежды недоуменно подняла плечи.
- Как украли? - спокойно поинтересовался Никольский. За годы работы в милиции он привык ничему не удивляться.
- Пошла вам звонить, вертаюсь, а его нет, - заторопилась дворничиха. - Чечены, наверное. Они своих всегда увозят.
- Увозят, говоришь? - механически откликнулся Никольский и включил свой сильный милицейский фонарь, осветив им место предполагаемого убийства. Все выглядело достаточно характерно: замятая человеческим телом слабая городская трава, непонятные темные пятна и хорошо заметная дорожка по еле заросшей земле - видимо, вероятного покойника действительно волокли.
- Донцов, пускай собаку! - приказал Сергей.
Овчарка сразу взяла след, резко натянула поводок и скрылась вместе с проводником за недалекими кустами.
Тем временем из парадного появился амбал в кожанке нараспашку, в несвежей рубашке, мятых джинсах и новых, дорогих, но ни разу не чищенных ботинках, с чемоданчиком в руке. Увидев милицейскую машину, малый замер, попятился и скрылся за дверью подъезда.
Овчарка вдруг остановилась возле одного из кустов и громко залаяла. Донцов склонился над ней, дернул носом и вдруг расхохотался.
- Ты чего? - вскинул голову Никольский.
- Шемяха! - радостно сообщил милиционер. - Он, скотина! Я сразу так и подумал, что он!
- Как догадался? - серьезно спросил Сергей.
- Чую по запаху, товарищ капитан. Хорошо накушался, - разглядывая неподвижное тело, отметил Донцов.
- Вот сволочь пьяная! - завопила дворничиха. - Из-за тебя, паразита, людей от дела оторвала!
И от злости хлестнула бесчувственного Шемяху метлой по заднице.
Амбал в кожанке, притаившийся в парадном, внимательно следил за происходящим. С милицией сейчас ему встречаться было нельзя.
- Лепилов, вызывай перевозку, - приказал между тем Никольский. Потом обернулся к дворничихе: - А ваше, простите, имя-отчество?
- Шакурова я, Рая, - почему-то застеснялась она.
- Большое спасибо, Рая. И просьба к вам: постойте здесь, пока не подойдет машина из вытрезвителя.
- Обязательно, товарищ начальник, покараулю, покараулю, чтобы шпана его, дурака, не ограбила.
- Не беспокойся, мамаша, его в вытрезвителе обчистят, - усмехнулся Лепилов: он отлично знал, что там произойдет.
Усевшись в машину, оперативники облегченно вздохнули. Тревога оказалась ложной, а значит, не надо проводить дознание, бегать по подъездам, опрашивая жильцов в надежде найти случайного свидетеля преступления, не надо писать длинные отчеты начальству и ожидать неминуемого нагоняя… Не будет и очередного "висяка". Вечер складывается пока удачно.
УАЗ медленно выкатился со двора.
Амбал, прятавшийся в подъезде, перевел дух. Он вышел из парадного и споро зашагал мимо садика. Но судьба сегодня была явно против него. Из темноты на него внезапно налетел не сумевший вовремя свернуть мальчишка-велосипедист.
Амбал выронил чемоданчик, отпрянул в сторону и выхватил нож. Потом, поняв, в чем дело, он злобно сплюнул:
- Ах ты, падла! - рявкнул он пацану. - Разуй глаза, сопляк, пока я тебе их не вырвал! Щенок чертов!
Мальчишка лежал на земле. Рядом валялся чемоданчик амбала: оттуда выпали подсвечники, бронзовые статуэтки и какие-то свертки.
Увидев обнаженный нож, пацан испугался.
- Ты чего, дядя? - пробормотал он, косясь на сверкающую сталь. - Нечаянно ведь я…
- Тихо, гаденыш! - сказал амбал, успокаиваясь. - А ну, собирай! - Он кивнул на разбросанные по асфальту вещи.
Ползая по земле, мальчишка принялся собирать их, затем уложил в чемоданчик, защелкнул замки. Встать он не решался.
Амбал взял чемоданчик, подумал, врезал пацану тяжелым башмаком по заднице и скрылся в темноте.
В дежурной части отделения милиции непрерывно трезвонили телефоны. Войдя с улицы, Сергей бросил капитану Митрофанову:
- Саша, отбой опергруппе города. Ложная тревога. Обычный алкаш.
- Никольский! - послышался начальственный рык.
- Здесь я, товарищ подполковник, здесь! - Сергей, пряча усмешку, обернулся на знакомый голос.
В дежурку спускался со второго этажа начальник отделения Беляков. Был он слегка грузен, но мундир придавал его рыхловатой фигуре значительность и столь необходимую при общении с подчиненными строгость. Подполковник очень хотел казаться грозным отцом-командиром. Но служившие под началом Белякова офицеры и сержанты знали: человек он вовсе не злой и от гнева высших чинов из главка всегда прикроет - конечно, если это не в ущерб самому себе. А суровый вид и голос громовержца - всего лишь поза, не более.
- Вижу, что ты здесь, - загрохотал Беляков. - Но в каком виде! Почему не в форме?!
- Она у меня дома, - пожал плечами Никольский.
- Рядом живешь! - Подполковник сменил гнев на милость. - Сходи, переоденься. Известно тебе, что сегодня у нас на территории? Прямо рядом с отделением?! - Он опять слегка завелся.
- Презентация, - фыркнул Сергей.
- А что такое презентация, знаешь? - продолжал Беляков таким тоном, будто пытался "расколоть" матерого рецидивиста.
- От слова "презент". Подарок. Халява. Пьянка за чужой счет, - Никольский едва сдерживал смех,
- Мне неважно, от какого это слова! - вновь загремел подполковник. - Мне важно, что на ней сам генерал Колесников будет! Не дай Бог, попадешься на глаза!
- Убьет? - лукаво поинтересовался Сергей.
- Хуже. Сколько я хлопотал, чтобы он тебе майора присвоил!.. А все без толку… - Беляков даже вздохнул.
- Не имеешь вида - ходи в капитанах, - подал голос дежурный.
- Правильно, - не заметив иронии, согласился Беляков. И вдруг, резко развернувшись в сторону, почти зарыдал: - Как ты несешь, как несешь, Черныш! Побьешь все к едрене фене! Пузом, пузом поддерживай!
Через дежурку, мягко и осторожно ступая, следовали к выходу два милиционера со здоровенными ящиками в руках. Провожая их глазами, подполковник весь напружинился, словно сам тащил ценный груз. Беляков расслабился, только когда сержанты вышли за дверь.
- Знаешь, почем кафель каминный мне обошелся? Пять долларов за штуку, - пожаловался он Никольскому.
- Трудно живется вам, товарищ подполковник, - с преувеличенной серьезностью посочувствовал Сергей.
- Язва ты, - заметил Беляков. - Ну, я отбываю. Убери, пожалуйста, от наших дверей свою развалюху.
- Почему?! - На сей раз шутливость Никольского как рукой сняло: он понятия не имел, куда ему перегнать собственную машину.
- Она позорит органы внутренних дел! - Важно изрек подполковник. Он направился к выходу, но остановился в дверях и отомстил сразу всем: - Спокойной ночи, ребятки! Благополучного дежурства… А на даче как хорошо сейчас!
Менты дружно вздохнули. Да, ночное дежурство - не подарок, до утра торчать в отделении - и то тяжело. Но это если обойдется без вызовов. Только ведь наверняка не обойдется. Не те времена нынче…
Сергей посмотрел в окно на отъезжающую машину начальника и сказал Митрофанову:
- Я отлучусь ненадолго.
- Переоденешься? - невинно полюбопытствовал капитан.
Никольский в ответ озорно сверкнул глазами: он умел ценить юмор, даже столь незатейливый.
По дороге домой Сергея охватила легкая грусть. Пуста, безлюдна была его родная улица, не то что раньше… Теперь здесь не гуляли, не прохаживались - лишь редкие прохожие, опасливо озираясь, торопились куда-то.
Навстречу Никольскому попалась привычная взгляду москвичка. Красивая, как молодая ведьма. Одетая в турецкий ширпотреб. С неподъемной сумкой. Нельзя было сказать, что она несла ее - она ее перла.
- Нинка, ты? - воскликнул Сергей, загораживая дорогу девушке.
Она остановилась, хмуро уставившись на Никольского.
- Неотразима! - восхитился Сергей
- Еще чего?.. - угрюмо буркнула Нинка, окидывая милиционера мрачным неприязненным взглядом.
- Просто хотел сказать, что рад тебя видеть. Очень рад. Замечательно выглядишь. А как упакована!
Он говорил почти искренне, откровенно любуясь женщиной. Даже губы Сергея растянулись в истинно голливудской улыбке, открыв ровные белые зубы. Нинка подумала и смягчилась.
- Я тоже хотела тебе сказать… Давно хотела… - почти нежно произнесла она и, оглянувшись по сторонам, поманила Сергея поближе. Он наклонился к ней, не гася улыбки, ожидая ответного комплимента. И тогда, подурнев от ненависти, она крикнула ему прямо в ухо:
- Чтоб ты сдох, гад ползучий! Тварь поганая! Чтоб тебе век бабы не иметь!
Потом отступила на шаг, чтобы полюбоваться произведенным впечатлением. Однако впечатления-то особого и не видать было. Не первый год Никольский работал в милиции и давным-давно привык к оскорблениям, зачастую так и сыпавшимся из уст его "клиентов".
- Ну, про бабу - перебор, Нинка. Возьми назад, - ответил Сергей беззлобно, даже продолжая улыбаться, но теперь несколько насмешливо.
- Это за мужика моего, который срок мотает - по твоей милости! - фыркнула Нинка, удивляясь в душе совершенно неадекватной, по ее мнению, реакции мента.
- А ты думала, я его на курорт отправлю за воровство? - Сергей лихо подмигнул девушке: мол, что ты, не понимаешь что ли, свои ведь люди…
Однако она его тона не приняла.
- Ничего, отольются тебе мои слезы! Ох, отольются! - почти выкрикнула Нинка с истерическим надрывом. Однако ясно было: истерика ее - на три четверти игра. Конечно, обида переполняет Нинку, но чтобы ненавидела - этого нет.
- Неужели? - усмехнулся Сергей.
- Ага, - убежденно подтвердила Нинка. Злость распирала ее. - Жена-то бросила? Бросила! И никто на такого не позарится. Попомни, зараза, глаз у меня дурной и слово верное!
- Жалко мне тебя, - тихо сказал Никольский. - Ей Богу.
Он сочувственно потрепал ее по плечу. Глаза женщины вдруг повлажнели. Резким движением она стряхнула с себя его руку, обошла Сергея, как столб обходят, и поперла свою неподъемную сумку дальше. Никольский проводил ее взглядом. "Эх, бабы… - подумал он. - Русские бабы… Всех ведь мер вы: и красивые, и добрые, и верные… А нормальных мужиков не хватает: либо подонки, либо пьянь да рвань… Вот и рада такая Нинка прилепиться хотя бы к уголовнику, к урке поганому, лишь бы был у нее свой мужик! Эх, Россия, Расея… Ни конца, ни спасения…"
Сергей встряхнулся, отгоняя тоску, и решительно зашагал вперед. Родной дом был уже близко. Вот и подъезд. Кошками пахнет, наскальная живопись на стенах… Заглянешь в такой парадняк мельком - и решишь безоговорочно: дикари здесь живут, не иначе. А вот поговоришь с этими "дикарями" - совершенно неожиданно обнаружишь в них и глубокую внутреннюю культуру, и образованность, и ум. Откуда что берется? Парадокс, однако…
Сергей возился с ключом, когда дверь напротив распахнулась и в ее проеме возникла весьма даже изящная женская фигурка. Без предисловий и без приветствия девушка заявила:
- Жду, жду, жду! Ты мне нужен, мент.
Сергей не спеша повернулся, расплылся в нарочито широкой улыбке и изобразил бурное ликование:
- Яночка, радость моя, Яночка, счастье мое! Ну, во-первых, здравствуй, а во-вторых, на хрена тебе понадобился мент?
- Есть серьезный разговор. - Яна не поддалась на игривые интонации.
- Ну, какой может быть серьезный разговор с представительницей бульварной прессы? - словно бы даже увещевая соседку, сказал Сергей и руками развел.
- Играем на равных: я - бульварная журналистка, а ты - продажный мент! - отбила она атаку.
- Тогда заходи, - решил Сергей и открыл дверь в свою квартиру. Она отличалась теплым старомосковским уютом. В прихожей по-доброму щетинились рогатые вешалки, отливали бронзой модернистские бра, многозначительно поблескивало огромное зеркало от пола до потолка, оправленное ореховой рамой. Все здесь говорило о любви хозяина к домашнему очагу, но и о чисто холостяцком неумении следить за бытом. Уют квартиры Никольского был уютом запустения.
На ходу снимая куртку, Сергей предложил Яне:
- Я душик приму, а ты кофейку приготовь.
- Обойдешься. Некогда мне за тобой ухаживать! - задиристо ответила девушка.
- Ну, Бог с тобой, золотая рыбка… - хмыкнул Никольский.
Они миновали прихожую. И столовая была хороша. Здесь гостей встречали мореного дуба буфет необъятных размеров, дубовый же на крутых мощных ногах круглый стол, шесть стульев вокруг него с резными спинками и мягкими сиденьями, неброские, но старомодно милые картины и картинки по стенам, а еще широченный диван с пристройками и полками. Конечно, все было заметно потерто, продавлено, поцарапано, но как-то мило, спокойно, уютно.
- Значит, не любишь меня? - с наигранной горечью произнес Сергей. - Верно сказала мне сегодня одна роковая женщина: кто на такого позарится?
- Никто, - раздраженно подтвердила Яна.
Сергей посмотрел на нее и, потеряв кураж, серьезно спросил:
- Слушай, а почему, в самом деле?..
- Потому что урод, - объяснила Яна. - Кость у тебя белая, а работа черная.
Сергей достал из буфета банку кофе и направился на кухню. Яна - за ним.
- Долго будешь меня конвоировать? - поинтересовался он.
- Пока не выслушаешь.
- Ладно, излагай. - Он налил в кофейник воды, поставил на плиту и включил газ.
- Ты мои репортажи смотришь? - агрессивно поинтересовалась девушка.
- Это про старушек в рваных башмаках, бродящих по замусоренной Москве?! - воодушевился Сергей. - Как же! Обязательно смотрю! Только их и смотрю, Яночка! Ничем другим вообще не занимаюсь!
- Не старайся, не достанешь, - осадила его Яна. - Месяца три назад у меня сюжет прошел о честном торговце. Видел?
- Во-первых, честных торговцев не бывает… - изрек Никольский, глядя на девушку глазами государственного обвинителя. - А во-вторых, это о недоучившемся студенте Димке, что ли, что кукушечкой у нас на углу в палатке сидит? Видел, видел. Не наврала про честного-то?
- Не наврала. Правда честный малый… - посерьезнела Яна. - А теперь на него наезжают.
- На всех наезжают, - пожал плечами Сергей.
- Ваши наезжают! - вдруг заорала Яна. - Родимые защитники из твоего отделения, гражданин капитан!
- В кои-то веки кофейку спокойно попить собрался… - вздохнул Сергей.
- Не судьба! - съязвила девушка.
- И переодеться мне надо…
- Ждешь кого-то?
- Ага. Презентацией зовут. Слыхала о таком звере?
- Слыхала! - Яна упорно не желала замечать ироничного тона Сергея. - После переоденешься! - непреклонно заявила она.
Никольский выключил газ и сказал с нарочитой безнадежной тоской в голосе:
- Ладно, пошли…
Войдя в палатку, Никольский в изумлении поинтересовался:
- Как ты в такой духоте сидишь?
- А я через окошечко дышу, - серьезно пояснил торговец Дима.
Все у него было в порядке: и холодильник для скоропортящихся продуктов, и маркированные ценники на всех товарах, и кассовый аппарат в рабочем состоянии. Душновато, конечно, но вонючего магазинного духа не ощущалось.
- Говори, Дима, - предложила Яна, усаживаясь на картонку с "Анкл Бене", - это капитан Никольский из нашего отделения.
- Я знаю, - не глядя на гостей, ответил Дима.
- Испугался, что ли? - зло спросил Сергей.
- Надоело пугаться. Так что - нет, не испугался. Веры вам пока нет… - Торговец совсем спрятал глаза.
- Я слушаю тебя, рассказывай! - Никольский стоял, не садился. Его слегка трясло. Не привык он к обвинениям в продажности и мздоимстве милиции. Сам никогда мзды не брал и коллег, ее берущих, ненавидел. А в выражении "честь мундира" главным считал слово "честь". Сколько уж лет стукнуло российской демократии, сколько уж лет все моральные ценности в грязь втоптаны, а капитан Никольский так и не привык, что потеряно многими милиционерами само понятие "честь". Не привык и не смирился.
- Каждую пятницу подъезжает ко мне на служебной машине ваш сержант, - начал излагать Дима. - Мордатый такой. Валентином зовут…
- Значит, и сегодня приезжал? - перебил Сергей.