42
Аре Дости не понадобилось звонить Аннике Карлссон, как только он проснулся во вторник утром. Она сама разбудила его.
– Вставай, Ара, – сказала Анника. – У меня есть немного новых картинок, которые я хотела бы показать тебе.
Час спустя он сидел в здании полиции Сольны. Она вручила ему еще пять сотен из денег, предназначенных для осведомителей, и попросила быть хорошим мальчиком. А потом передала его другому полицейскому.
– Это мой коллега Юхан Эк, – представила Анника Карлссон. – Он приготовил немного новых фотографий для тебя.
"Странный тип", – подумал Ара. Он никогда раньше не видел полицейского, выглядевшего и ведущего себя таким образом. Столь маленького и полного, в толстых очках, с добрыми глазами и неизменной дружелюбной улыбкой. Плюс с неторопливыми величественными жестами, с помощью которых пытался усилить и подчеркнуть все, что говорил.
– Рад встречи с тобой, Ара, – произнес Эк и протянул ему маленькую пухлую руку. Рукопожатие было сердечным и в меру крепким, просто знаком доверия и добрых намерений. – Садись, садись, – продолжил он и левой рукой показал на стул, который одновременно поставил перед экраном своего компьютера правой рукой.
Наверное, он из гражданского персонала, решил Ара, поскольку его новый знакомый ни капельки не походил на всех других полицейских, с кем он когда-либо встречался, и в результате четверть часа спустя, во второй раз всего за восемь часов увидев мужчину, чуть не попавшего ему под колеса, он без особых проблем снова покачал головой и перешел к следующей фотографии.
"Зачем рисковать за какую-то пятихатку. За такие деньги я уж точно не собираюсь свидетельствовать против него. Уже по внешнему виду ясно, что это за фрукт", – подумал Ара.
Через два часа все закончилось, и пусть Ара просмотрел еще сотню снимков и покачал головой по поводу каждого из них, тот, кто показывал их ему, все равно выглядел одинаково довольным.
– Мне жаль, – сказал Ара. – Но я не узнаю никого из них. Ни один не сработал, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Само собой, Ара, будь уверен, – кивнул Эк. – Но ты узнаешь его, как только увидишь снова, верно?
– Да-а, – ответил Ара и кивнул. – Я на сто… я почти уверен в этом.
– Ну, тогда, вполне возможно, у нас просто нет его фотографий, – предположил Эк, наклонившись и дружески похлопав таксиста по руке. – Подобное случается, да будет тебе известно. И достаточно часто. Если бы ты знал, насколько часто.
"Если бы он только не был таким приличным", – подумал Ара, кивая в ответ. Возможно, именно поэтому совесть проснулась в нем, он не сдержался и попытался хоть как-то загладить свою вину.
– А нельзя сделать фоторобот? – спросил Ара. – Из тех, какие показывают в передаче "Внимание розыск!".
– Забавно слышать от тебя такое, Ара, – усмехнулся Эк. – Именно это я и собирался предложить тебе. Мы посидим с тобой и составим его портрет.
– Да, – сказал Ара. – Я готов. Проблема только в том, что мне надо начинать работу через полчаса. А вот завтра до обеда без проблем. Тогда я буду свободен.
– Замечательно, просто замечательно, – закивал Юхан Эк с такой радостной миной, словно выиграл большой приз в лотерею. – Мы созвонимся завтра с утра.
43
Во вторник в двенадцать часов розыскная группа собралась на свою вторую встречу. Бекстрём поздоровался с собравшимися и, как только все перестали шуршать бумагами и двигать стулья, дал слово Петеру Ниеми. И тот для начала сообщил, что письменного заключения судмедэксперта придется подождать еще сутки.
Вскрытие оставило массу белых пятен, и эскулапу понадобилось провести новые исследования и все тщательно обдумать. Хотя его предварительный вывод о том, что адвокат Эрикссон умер в результате ударов тупым предметом по голове и шее, остался неизменным.
– Единственно я могу сообщить в данной связи, что мы уже получили результаты анализа крови, – констатировал Ниеми. – И наша жертва убийства явно успела приложиться к рюмке. Нет, он, конечно, не был пьян в стельку в момент смерти, но в любом случае далеко не трезв, поскольку в его крови обнаружили промиле алкоголя.
– Можно представить себе, – сказал Бекстрём и озабоченно покачал головой. – А как с его псиной? – "Интересно, она тоже выпила?"
Что касается собаки убитого, там все выглядело предельно ясным. Ее принадлежность Эрикссону также не вызывала ни малейшего сомнения. Маленький чип, спрятанный под кожей ротвейлера, позволил даже определить кличку.
– Его звали Джастис – "правосудие" по-английски, – сказал Ниеми с кривой усмешкой. – Кобель, шести лет. Я получил протокол от ветеринаров уже сегодня утром. Ему перерезали горло почти под самой нижней челюстью плюс захватили шейную артерию. И он умер от потери крови, менее чем за минуту. А поскольку наш преступник, судя по всему, стоял с собакой между ног и держал ее за шею снизу, когда орудовал ножом, форма раны указывает на то, что он был правшой. Он провел лезвием слева направо через горло, но сначала, похоже, ударил псину по спине. Несколько раз и с большой силой. У нее сломаны несколько позвонков и вдобавок трещина в тазовой кости. По словам делавшего вскрытие ветеринара, результатом, скорей всего, стал паралич задних лап. Именно поэтому, пожалуй, она позволила преступнику чуть ли не сидеть у нее на спине, когда он перерезал ей горло. Не самая маленькая собака, кстати. Она весила целых пятьдесят килограмм.
– Ужасно, когда так поступают с невинным животным, – перебила эксперта возмущенная Росита Андерссон-Трюгг. – Что за нелюдь могла сотворить подобное? И почему, собственно, нет ни слова об этом в нашем исходном заявлении о преступлении? На лицо издевательство над животным.
– Да, страшное дело, – согласился Бекстрём. – У тебя есть какие-то мысли о ноже? – продолжил он с целью заставить замолчать защитницу животных как можно быстрее.
"Надо поскорее поговорить с Хольт, так я избавлюсь от Роситы, баба ведь совсем чокнутая", – подумал он.
– Интересная штучка, – сказал Ниеми и покачал головой. – Судя по ране, он острый, очень острый. Кроме того, мне кажется, с двусторонней заточкой. С лезвием три сантиметра шириной и примерно десять длиной.
– Откуда ты это взял? – спросила Анника Карлссон удивленно. – Разве подобное можно узнать по ране? По-моему, у тебя просто разрез слева направо.
– Учись, пока я жив, – ответил Ниеми и улыбнулся. – Дело не в ране, если хочешь знать. Он вытер нож о шкуру собаки. С правой стороны вдоль лопатки, снизу вверх от коленного сустава в направлении спины, то есть собака тогда, возможно, уже была мертва и лежала на левом боку. Точно, как когда мы нашли ее, в общем. Судя по кровавому следу на шерсти, нож, таким образом, имел лезвие длиной примерно десять сантиметров и шириной, по меньшей мере, три. Что касается обоюдоострого, если тебе сейчас интересно, просто волоски подрезаны с двух сторон, когда он тащил его против шерсти.
– Вот как, – сказал Бекстрём и повторил: – Вот как.
"Да, парень явно не самый обычный финик, – подумал Бек-стрём. – Может, из усыновленных? Как вообще финикам позволяют усыновлять шведских детей?"
– А может, речь идет о выкидном ноже или стилете? – предположила Анника Карлссон. – Бандитам нравятся такие, и они часто обоюдоострые.
– Нет, вряд ли, – усомнился Ниеми, покачал головой и машинально погладил рукой подбородок, задумавшись на мгновение. – На мой взгляд, лезвие слишком широкое для них. Оно обоюдоострое, широкое и короткое. Не типичное для обычного стилета или выкидного ножа. Кроме того, он, похоже, сам не порезался, когда использовал его, а в моем мире это обычно означает, что у ножа есть крестовина перед лезвием или в любом случае хорошая, обеспечивающая надежный захват рукоятка.
– И каково же оружие, которым били собаку? – спросил Бек-стрём. – Что ты думаешь о нем?
"При чем здесь выкидной нож или стилет? – задал он себе вопрос. – Где я слышал это? Ладно, какая разница, разберемся".
– Длинное, круглое и твердое. Вероятно, то же самое, каким раскроили голову нашей жертве.
"Можно представить себе", – подумал Бекстрём и кивнул.
– У тебя есть еще что-нибудь?
На месте преступления они также обнаружили многое другое и отправили в Главную криминалистическую лабораторию для дальнейшей обработки. Следы обуви, отпечатки рук и пальцев, волосы, обрывки ткани и все иное, что всегда находили, когда убийство совершалось в помещении. И от чего чисто теоретически мог получиться какой-то толк, хотя большинство из этого, как выяснялось потом, не имело никакого отношения к делу.
Плюс три улики, выглядевшие многообещающими.
Старый носовой платок со следами крови и соплей, судя по запаху, содержавшее остатки кала и мочи диванное сиденье и, прежде всего, оставленный на двери лоджии кровавый след.
– Мы нашли его на самом краю с наружной стороны, – объяснил Ниеми. – Смазанное пятно, не особенно большое, но вполне достаточное, чтобы сделать анализ ДНК. Оно расположено примерно на дециметр ниже ручки, и, по-моему, его оставил тот, кого собака укусила за правую ногу, разорвав ему брюки и впившись зубами в бедро. Во всяком случае, если судить по положению пятна и с учетом рассказа таксиста, материалы допроса которого случайно попались мне на глаза. Оно находится примерно на высоте метра от пола на дверной коробке.
– Похоже, ты говоришь о нашем преступнике, – сказала Анника Карлссон, и это прозвучало скорее как констатация факта, чем как вопрос.
– Если он есть в регистре, считай дело закрыто, – сказал Стигсон, толком не сумев скрыть свой восторг, поскольку должен был пойти в отпуск после выходных, но Тойвонен переиграл это дело.
– Давайте не будем спешить, – предложил Ниеми. – Все выяснится. Фернандес отправил наши материалы в Линчёпинг сегодня утром. И мы попросили, прежде всего, заняться последним образцом. Надеюсь, ответ придет уже через несколько дней.
– У тебя все? – поинтересовался Бекстрём, с невинной миной откинувшись на спинку стула.
– Да, хотя, пожалуй, есть еще одно дело, – ответил Ниеми, улыбнулся и кивнул. – Воспользовавшись случаем, я хотел бы поблагодарить от себя лично и от моего коллеги Фернандеса нашего уважаемого руководителя розыска, который вчера вечером во время своего повторного визита на место преступления нашел револьвер, провороненный нами. Он лежал в цветочной вазе в прихожей на первом этаже, и единственное, что мы можем сказать в свою защиту, так это, что нашли бы его сами, если бы успели добраться туда. Плюс тот, кто спрятал его там, потом вернул на место цветы, из-за чего нам не удалось обнаружить его сразу.
– Ерунда, ерунда, – сказал Бекстрём и ухмыльнулся, заметив одобрительные кивки и удивленные лица сидевших за столом коллег.
– Судя по номеру, это револьвер Эрикссона, на который у него имелось разрешение. В барабане четыре патрона и две стреляные гильзы. И калибр сходится с пулями, найденными нами в потолке и диване на втором этаже. Я взял на себя смелость лично провести сравнение, прежде чем мы отправили их криминалистам. Пуля из спинки дивана хорошо сохранилась, и, на мой взгляд, она вне всякого сомнения вылетела из оружия Эрикссона.
– Замечательно, – сказал Бекстрём. – Сейчас мы сделаем перерыв на пять минут, а потом перейдем к другим и более важным вопросам.
44
Несмотря на возможность размять ноги большинство из розыскной группы предпочло остаться в комнате, и только пара самых заядлых курильщиков не уложилась в отведенное время. Бекстрём встречался с подобным ранее и прекрасно знал, в чем причина. Казалось, до преступника рукой подать, и всем не терпелось продолжить охоту. Нельзя верить в случайные совпадения, это знал любой нормальный специалист по расследованию убийств, а как раз в данном случае у них имелись два не зависящих друг от друга человека, которые в разные моменты времени видели серебристый "мерседес" в непосредственной близости к месту преступления.
– О’кей, – сказал Бекстрём. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но наш первый свидетель, соседка убитого, наблюдала указанную машину примерно в половине десятого вечера, что довольно хорошо сходится с моментом гибели Эрикссона. Ее сведения в какой-то мере подтверждают показания другого свидетеля, видевшего седовласого джентльмена, который сидел на лестнице перед домом адвоката при настежь распахнутой входной двери примерно в то же время. И даже если он не заметил ни серебристого мерса, ни белых картонных коробок и ни молодого, хорошо тренированного субъекта, я могу истолковать это так, что наши преступники как раз уносили оттуда ноги. Я правильно все понял?
Бекстрём кивнул Стигсону с целью получить подтверждение, и тот кивнул ему в ответ.
– Да, кроме того, нам не следует забывать, что, судя по тому, как наша свидетельница и таксист описали хорошо тренированную личность, речь вполне может идти об одном и том же человеке, – констатировал Стигсон. – Сведения относительно мужчины постарше с седыми волосами я тоже готов принять на веру, пусть только один свидетель видел его. Я имею в виду… кому придет в голову придумывать седого старика, оставляющего место убийства?
– Всякое бывает, – пожал плечами Бекстрём. – Это обычно выясняется в конце концов. Но давайте вернемся к таксисту, который сам дал знать о себе. Что мы знаем о нем? Мы там продвинулись куда-нибудь?
– Анника допрашивала его вчера, а я общался с ним сегодня утром, – сказал инспектор Юхан Эк, перелистывая свои записи.
– И какое мнение у нас о нем?
– Время в принципе не вызывает сомнения, принимая во внимание то, что его слова подтверждаются показаниями таксометра. На часах было примерно одиннадцать минут третьего ночи, а большей точности трудно желать. Именно тогда он чуть не наехал на человека, пересекавшего улицу как раз перед домом Эрикссона. Я поддерживаю Стигсона, кстати. Вполне возможно, речь идет о том же хорошо тренированном господине, которого наша свидетельница наблюдала около половины десятого вечера.
– Фотографии, он смотрел какие-нибудь фотографии? – спросил Бекстрём одновременно с тем, как почему-то бросил злой взгляд на коллегу Альма, по какой-то причине решившего сесть как можно дальше от руководителя расследования.
– Почти три сотни на данный момент, – констатировал Эк. – Он никого не узнал, однако.
– А парень не темнит ни с кем? – спросил Бекстрём.
– Не думаю, – ответил Юхан Эк и покачал головой. – Похоже, он вполне нормальный, за ним не числится никаких грехов. По моему впечатлению, он скорее горит желанием помочь нам.
– Ну пусть старается, – одобрил Бекстрём. – Дайте ему еще фотографий. Рано или поздно наше упорство будет вознаграждено. Тогда я хочу, чтобы мы…
– Я подумала еще об одном деле, – перебила его Росита Андерссон-Трюгг, одновременно, на всякий случай, махнув своей записной книжкой.
"Боже праведный!" – подумал Бекстрём и сказал:
– Я слушаю.
Росита Андерссон-Трюгг вспомнила о бедном ротвейлере, убитом самым бесчеловечным способом. К ее сожалению, она, пожалуй, оказалась единственной из всей розыскной группы, кто вообще озаботился им. И у нее имелось свое объяснение, почему никто из их свидетелей не узнал того, кого они искали, несмотря на уже показанную им массу фотографий, и пусть, судя по жестокости в отношении бедной собаки, подобные вещи были для него не в первой и даже приносили ему определенное удовольствие. Просто на такие деяния многие стражи закона сегодня еще смотрели сквозь пальцы, и поэтому данные на этого субъекта вполне могли отсутствовать в полицейских регистрах.
– Я услышал тебя, – сказал Бекстрём. – И как нам посту пить?
– Я считаю, самое время связаться с коллегами из отдела защиты животных. Они же создали собственные базы данных как раз таких садистов, и, по-моему, мы сможем найти его там.
– Замечательно, – поддержал Бекстрём. – Блестяще, – добавил он на всякий случай при мысли о том, к кому обращался. – Тогда ты займешься этим, Росита. Попроси их подобрать фотографии тех личностей из их регистров, которые способны перерезать горло собаке. Было бы замечательно, если бы ты смогла составить его психологический портрет. Поговори со специалистами из Государственной криминальной полиции. Они наверняка смогут помочь тебе. Это, похоже, просто жуткий тип.
– Я фактически уже начала…
– Замечательно, просто замечательно, – перебил ее Бекстрём. – Это будет твоим особым заданием. Бросай все другое и докладывай сразу же напрямую мне, как только к чему-нибудь придешь.
"Наконец я избавился от этой бабы", – подумал он.
– В остальном я хочу, чтобы вы, прежде всего, сосредоточились на мерсе, – продолжил Бекстрём. – Плюс постарайтесь идентифицировать личностей, которых видели наши свидетели. Ты, Надя, подберешь подходящий автомобиль для нас, а Эк получит данные на тех, кого мы сможем привязать к нему. Потом я хочу, чтобы вы снова прошлись по соседям Эрикссона и показали им фотографию такой машины. Мы ничего не теряем, поскольку эти данные, судя по всему, уже попали в Интернет. Поэтому нам надо тоже постараться во всю. Найти чертову тачку.
Не самая простая задача, если верить Наде, которая уже начала разбираться с этим делом с помощью всех баз данных, имевшихся в ее распоряжении. В радиусе ста километров от места преступления (что хорошо подходило по времени для случая, когда человек забыл что-то при первом визите и поэтому ему пришлось вернуться четыре часа спустя) находились три миллиона человек и почти два миллиона автомобилей, из которых почти тридцать тысяч были марки "Мерседес".
По этой причине она ввела определенные ограничения, обладавшие тем общим свойством, что могли использоваться в качестве критериев поиска в автомобильной базе данных и тем самым уменьшить число вариантов.
– Серебристый цвет, дорогая модель не старше пяти лет, – подвела итог Надя. – Речь идет примерно о четырехстах машинах в нашем радиусе. По меньшей мере, половина из них числится за прокатными фирмами, либо они лизинговые и служебные. Остальные находятся во владении частных лиц. Шесть зарегистрированы на владельцев, живущих на расстоянии километра от дома нашей жертвы.
– Хорошо, – сказал Бекстрём. – Постарайся не тратить времени даром. Скажи, если тебе понадобятся еще люди.
– Здесь все на мази, – сообщила Надя. – Мы с Анникой разговаривали об этом деле.
– О’кей, – одобрил Бекстрём. – Тогда мы закончим сейчас и попробуем немного продвинуться вперед, увидимся завтра в то же время, в том же месте. У меня есть еще одно дело, над которым я хочу, чтобы вы поразмыслили. И дали мне ответ до завтрашнего утра.
Адвоката Эрикссона убили примерно без четверти десять вечера. Объясните простому констеблю вроде меня, зачем преступникам понадобилось вернуться через целых четыре часа и перерезать горло его собаке, а вдобавок раскроить череп тому, кто был мертв уже черт знает сколько времени? Почему они настолько разозлились, что пошли на такой риск?
"Вам будет над чем поломать голову", – подумал Бекстрём. И единственными, у кого не вытянулись от удивления лица, были Петер Ниеми и Чико Фернандес. Никто из них ничего не сказал, они только кивнули в знак согласия.