- Какие могут быть условия?.. - теперь уже, похоже, искренне удивился Айрапетов. - Дал, разумеется, в долг, без всяких условий - ростовщичеством не занимаюсь, а в долг друзьям и знакомым никогда не отказываю, если имею деньги. Собственно, на ваших глазах уже нескольким людям одалживал… - удивление Айрапетова сменилось опять тревогой. - Почему вы задали вопрос об условиях? Мохов на меня что-то наговаривает?
- Пока затрудняюсь сказать, кто из вас на кого наговаривает, - Антон нахмурился и поглядел Игорю в глаза. - Может быть, очную ставку с Моховым хотите?
На этот раз Игорь молчал несколько минут, жадно курил затяжку за затяжкой. Искурив сигарету до самого фильтра, нервно раздавил о дно пепельницы окурок и, наконец, заговорил:
- Не надо никаких очных ставок. Мохов по-своему прав. Не буду скрывать. Когда он попросил у меня в долг, я сказал, что истратил все деньги на покупку золотых часов. Он стал клянчить, пришлось сунуть ему оставшиеся три пятерки. Вот тогда он и говорит: "Если завтра привезу десяток таких часиков, купишь?" Я посчитал, что это обычная алкогольная болтовня, и шутя ответил: "Привози, куплю". Каково же было мое удивление, когда в воскресенье утром Мохов на самом деле заявился ко мне на квартиру с золотыми часами… Я чуть не обмер, догадавшись, что они попали к нему сомнительным путем…
- Точнее говорите, - перебил Антон. - Вы догадались, что часы краденые?
- Нельзя сказать, что именно краденые, - уклонился от прямого ответа Айрапетов. - Но о том, что приобретены они далеко не честным путем, я, конечно, сообразил. Как раз это и сыграло роковую роль. Первым желанием было - взять Мохова за шиворот и свести куда следует. Однако тут же обожгла страшная мысль: "Ведь я в пивном баре заявил ему, что куплю часы, и тем самым вроде бы поощрил или… вдохновил его на преступление. Он же на первом допросе посадит меня в калошу, и нечем будет доказать, что я не верблюд", - взгляд Айрапетова стал умоляющим. - Произошла нелепая случайность. Мне говорили, что неразборчивость в знакомствах до добра не доведет. Теперь я все понимаю, но тогда, поверьте…
- Не могу, Игорь Владимирович, поверить, - сухо сказал Антон. - Давайте рассуждать. По имеющимся сведениям, вы встретились в пивном баре "Волна" с Моховым в субботу около пяти часов дня, а через час уже дали Бураевской из Новосибирска телеграмму с приглашением приехать. Если учесть, что после пяти часов ближайшая электричка отходит от райцентра в семь вечера, то телеграмму за вашей подписью давал кто-то другой, обеспечивая вам алиби. Значит, направляясь в райцентр, вы имели определенный план…
- Никаких планов не имел! Я не на электричке оттуда уехал! - почти выкрикнул Айрапетов. - Подвернулся какой-то частник на "Волге", и я глазом не успел моргнуть, как докатил до Новосибирска. В дороге вспомнил о Бураевской и сразу по приезде отправил ей телеграмму,
- Как это доказать?
- Докажу. Честное слово, докажу. На автозаправочной станции в райцентре частник хотел заправить бензином свою "Волгу" по государственному талону. Дежурная отобрала у него талон и записала номер машины. По этим сведениям нетрудно установить водителя и отыскать его для очной ставки со мною.
Лицо Айрапетова повеселело, словно он ухватился за спасительную соломинку. Антон некоторое время молчал, стараясь сообразить, к добру или худу вплелась в дело частная "Волга" и ее водитель.
- В этом мы разберемся, - сказал он и сразу же спросил: - Как по-вашему, Игорь Владимирович, связано ли отравление Лидии Ивановны Чурсиной с магазинной кражей?
Айрапетов ответил не сразу, пожал плечами.
- Трудный вопрос… Если судить по той дозе пахикарпина, которую, по вашим словам, приняла Лидочка, то она рассчитывала на верную смерть. С другой стороны… коль скоро врачами установлена беременность, то мотивы отравления могут быть совершенно иными. Медицина знает много примеров, когда страх предстоящего позора оказывался сильнее страха смерти.
Антон молча стал укладывать в папку протокольные листы. Айрапетов какое то время тревожно следил за его руками и вдруг спросил:
- Как можно сделать, чтобы эта грязная история до защиты диссертации не стала известна у меня на работе и в институте? Сколько это будет стоить?..
- Предлагаете взятку?
Игорь, словно загораживаясь, протянул перед собой руки:
- Упаси бог! Нельзя судить так прямолинейно. Я готов возместить причиненный магазину ущерб, отблагодарить любой суммой того, кто поможет мне выпутаться из совершенной мною глупости. Уверяю вас, я не преступник, не потерянный человек… Свою вину искуплю честным трудом. Я могу многое сделать для медицины, для человечества… - руки Айрапетова заметно дрожали, он смотрел на Антона умоляюще-преданным взглядом. - Ну, какая обществу будет польза оттого, что меня упрячут за решетку? Какая?!
"Вот еще один штрих ретуши стерся с твоего красивого портрета", - глядя на Айрапетова, подумал Антон.
- Обществу не нравятся люди, которые хотят жить за его счет, - с трудом сдерживая раздражение, проговорил он. - Так, кажется, Ильф с Петровым писали в свое время?..
- Меня арестуют? - почти шепотом спросил Айрапетов.
- В этом пока нет необходимости. Вы дали расписку о невыезде.
- Уже за это я вас должен отблагодарить.
- Знаете… - чуть было не сорвался Антон. - Вы лично мне ничего не должны, а я должен… установить истину без всяких компромиссов. Это мой служебный долг.
Солнечное утро предвещало жаркий день. До отправления электропоезда оставалось еще почти полчаса. Торопиться было некуда. Антон купил в киоске "Союзпечати" свежую газету, вышел на привокзальную площадь и, отыскав у цветочных газонов свободную скамейку, развернул газетный лист Облокотившись на простенький портфель с материалами проведенного расследования, он настолько увлекся чтением, что не сразу понял, что его кто-то окликнул. Удивленно поднял голову - в двух шагах, держа в руке черный внушительный портфель, стояла Евгения Петровна Айрапетова.
- Здравствуйте, Антон Игнатьевич, - вежливо поздоровалась она.
Антон, не поняв, откуда Айрапетова так неожиданно появилась, машинально поздоровался и огляделся. Поблизости не было ни души.
- Разрешите? - показав взглядом на скамейку, мило улыбнулась Евгения Петровна, не дожидаясь согласия, неторопливо села, поставила между собою и Антоном свой портфель и озабоченно проговорила: - Простите Игорька за вчерашнюю нерешительность.
- О чем вы? - не понял Антон.
- У вас есть личные сбережения? - вместо ответа задала вопрос Евгения Петровна.
Антон усмехнулся:
- С процентами сто один рубль ноль четыре копейки.
- Так я и предполагала. У сотрудников уголовного розыска не министерская зарплата, - Евгения Петровна положила холеную, окольцованную дорогим браслетом руку на свой лоснящийся портфель, который красовался рядом с потертым Антоновым портфельчиком, как новенькая автомашина "Волга" перед "Запорожцем" первого выпуска, и намекнула: - В нем пять тысяч. Почти столько получает артист за исполнение главной роли в односерийном фильме.
"А как вам нравится главная роль в уголовном деле за дачу взятки?" - чуть было не сорвалось с языка Антона, но, опасаясь, что неправильно понял Евгению Петровну, на всякий случай, он осторожно уточнил:
- Покупаете кота в мешке? Предлагаете обменяться содержимым портфелей?
Лицо Евгении Петровны ничуть не изменилось, будто речь шла не об уголовно наказуемой сделке, а о покупке, скажем, килограмма свежих фруктов.
- Зачем мне содержимое, - спокойно сказала она. - Вы поможете Игорьку выпутаться из нелепости, в которую втянули его матерые рецидивисты. Понимаете, у него защита диссертации на носу.
- Так сказать, услуга за услугу?.. - серьезно спросил Антон. - У вас, как погляжу, беспрекословная вера во власть денег.
- Боже!.. - театрально произнесла Евгения Петровна. - Кто в это не верит?
За время работы в уголовном розыске Антону приходилось сталкиваться с людьми, так или иначе предлагавшими взятки. Одни готовы были купить ящик коньяка, другие осторожно хвастались связями, с помощью которых могут достать что угодно, третьи, смущаясь и краснея, тонко намекали на деньги. Но всех их, как замечал Антон, мучила при этом боязнь, как бы и без того темные делишки еще больше не потемнели. Случалось и смешное. Как-то древняя старушка, решившая призвать к порядку выпивоху зятя, явилась в уголовный розыск с узелком сала. Узнав, что за подобное приношение можно попасть под суд, она чуть не лишилась языка, перепуганно крестясь, стала убеждать Антона, что "в ранешнее время" следователи и судьи даже и разговаривать не хотели с теми, кто приходил с пустыми руками.
Моложавая нарядная Евгения Петровна не походила на дореволюционную старушку. Евгения Петровна отлично знала; что причитается за подобную сделку, и тем не менее на ее лице Антон не мог уловить ни тени смущения, ни боязни. Предлагая взятку, она чувствовала себя хозяйкой положения и не сомневалась в успехе. Появилось почти непреодолимое желание привлечь ее к ответственности, но, будучи уже не новичком в уголовном розыске, Антон с досадой подумал, что в данной ситуации сделать это не так-то просто - Евгения Петровна не случайно выбрала место для своего преступного предложения с глазу на глаз, без свидетелей. И вдруг озорная мысль пришла Антону в голову.
- Знаете, Евгения Петровна, кроме пяти тысяч за роль, киноартист получает еще и солидный кусок славы, - с намеком сказал он. - Во всех киосках "Союзпечати" девушки нарасхват покупают цветные открытки с портретами артистов. А где, извините, вы увидите портрет сотрудника уголовного розыска, получившего пять тысяч? Где?.. Разве только в уголовном деле…
- А вы, оказывается, дока… - Евгения Петровна шутливо погрозила пальцем и обаятельно улыбнулась. - Что ж… прибросим на цветные портреты. Через час в портфеле будет десять тысяч.
Антон застенчиво потупился и тихо обронил:
- Двадцать…
- Чего?..
- Тысяч…
- Боже!.. - ошарашенно удивилась Евгения Петровна. - Куда вам столько?! Таких денег не платят даже кинозвездам.
- Зато портреты их на обложках журналов печатают и статьи вон какие приятные пишут.
- Вы серьезно?!
- Какие могут быть шутки. Мы не дети.
- Но у меня… У меня нет таких денег!
Антон нахмурился, пристально посмотрел Евгении Петровне в глаза и, отчетливо произнося каждое слово, проговорил:
- Вот и хорошо, что у вас нет таких денег. Евгения Петровна, как в немой сцене, недоумевающе смотрела на него. Когда он стал подниматься со скамейки, схватила за рукав. Испуганно, умоляюще заторопилась:
- Подождите… Подождите… Я дам мужу телеграмму. Он срочно продаст машину, продаст все, что можно, и я заплачу вам. Помогите спасти Игорька! Умоляю вас, подождите хотя бы сутки…
Антон посмотрел на часы, усмехнулся:
- К сожалению, электричка уходит через пятнадцать минут.
Осторожно отстранив Евгению Петровну, он подчеркнуто учтиво поклонился и, размахивая потертым своим портфелем, зашагал к вокзалу.
- Подождите! - с отчаянием крикнула Евгения Петровна.
Антон не оглянулся.
23. По всем инстанциям
Этот день, как обычно, Степан Степанович начал с ознакомления со сводкой происшествий. Ничего существенного за ночь не случилось, и Стуков, поговорив с дежурным по уголовному розыску об установившейся хорошей погоде и прочих житейских мелочах, направился в оперативно-технический отдел, куда накануне передал школьную тетрадку внука Веры Павловны - соседки Игоря Айрапетова - с целью сличения почерка, которым был заполнен бюллетень, связанный с криминальным абортом. Сотрудник, проводящий экспертизу, заверил, что к средине дня даст заключение.
Стуков не стал ему мешать преждевременными вопросами. Придя в свой кабинет, он первым делом достал из кармана пиджака пачку сигарет и закурил. Закашлявшись, подумал, что пора бы бросить курить, но не так-то легко будет избавиться от многолетней привычки - начинать рабочий день с сигареты. Поднявшись из-за стола, подошел к окну и открыл форточку. Устремившийся наружу поток воздуха потянул из кабинета сизые струйки табачного дыма. С улицы донесся привычный шум движущихся автомобилей, весело чирикали какие-то пташки, радующиеся приятной прохладе солнечного утра.
Зазвонил телефон. Степан Степанович неторопливо снял трубку и, не садясь за стол, ответил:
- Уголовный розыск. Стуков слушает.
- Привет старому чекисту, - раздался в трубке добродушный голос. - Не узнаешь?
- Михаил Максимович?.. - на всякий случай уточнил Стуков, признав по голосу известного в городе профессора медицины, с которым давно был дружен.
- Хорошо ли живется, милейший Степан Степанович?
- Слава богу, ничего, как говаривали в старину.
- Здоровье как?
- Скрипим помаленьку.
- У меня необычная просьба. Знаешь, какая?
- Скажешь, буду знать.
- Хотел сегодня, вот прямо сейчас, к тебе заехать, но времени свободного, будто назло… ни минуты! - голос в трубке вздохнул. - Один из моих знакомых попал в неприятную историю. Надо ему помочь…
- Скорая помощь - это по твоей, медицинской, части, - пошутил Стуков.
Профессор кашлянул, вроде бы замялся, словно раздумывал, как лучше начать изложение существа дела. Наконец заговорил:
- Понимаешь… Не хочу ручаться головой и давать легкомысленных заверений, но самым серьезным и убедительным образом прошу тебя помочь. Насколько мне известно, ты в курсе дела врача Айрапетова. Так вот, смею сообщить, что являюсь руководителем его научной работы и довольно хорошо знаю Игоря Владимировича не только как талантливого врача, но и как очень порядочного человека. Ради нашего с тобою многолетнего знакомства прошу поверить, что даю такую характеристику, не вступая в сделку со своей совестью.
- Вполне верю, Михаил Максимович. Что, Айрапетов жалуется на несправедливые действия уголовного розыска?
- Напротив, о вашей работе он самого высокого мнения.
- В чем же дело?
- Понимаешь, он рассказал мне о неприятности, в которую попал по воле нелепого случая.
- Ты на сто процентов уверен, что это именно нелепая случайность?
- Пусть не на все сто, но на девяносто девять!
- Иногда один процент бывает решающим.
- Согласен. Только в данном случае… Словом, Айрапетов не тот человек, чтобы сознательно связаться с преступниками. Помоги, пожалуйста, ему выпутаться из грязной истории. Надо спасти талантливого врача. Ведь вся следственная и судебная волокита может так сильно травмировать Игоря Владимировича, что он на какое-то время бросит научную работу.
- Каким же образом, любезный Михаил Максимович, можно помочь Айрапетову, если он, допустим, виновен в совершении преступления и должен по закону нести ответственность?
Профессор опять кашлянул, замялся.
- Я не допускаю мысли, что Игорь Владимирович виновен настолько, чтобы ему пришлось отвечать перед судом, и прошу не о том, чтобы обойти требования закона, а о том, чтобы ты самым тщательным образом разобрался в случившемся и помог доказать невиновность. Айрапетов хорошо разбирается в медицине, но не знает уголовных параграфов или статей, как они там у вас называются… По причине этого незнания может запутаться в дебрях уголовно-процессуальных положений.
- Перед тем, как передать собранные материалы в следственное отделение, каждый сотрудник уголовного розыска делает все возможное, чтобы двусмысленностей в этих материалах не было. Я - не исключение.
- Спасибо, Степан Степанович. Постараюсь все-таки сегодня к тебе приехать и побеседовать об этом деле поподробней.
- Пожалуйста, Михаил Максимович.
Стуков положил трубку и, нахмурившись, прикурил погасшую сигарету. Подобные разговоры он всегда принимал с неприязнью, каждый раз поражаясь той необъяснимой находчивости, с какой не в меру ловкие и пронырливые люди, попав в неприглядные истории, находят самые невероятные пути и знакомства, чтобы "повлиять" на сотрудника уголовного розыска, ведущего расследование. Как раз это, считал он, было и в сегодняшнем разговоре с профессором. Правда, Михаил Максимович, человек умный и порядочный, был далек от мысли предлагать сделку с совестью, но его просьба - помочь разобраться Айрапетову "в дебрях уголовно-процессуальных положений" - больно задела Степана Степановича. Создавалось впечатление, будто без этого влиятельного звонка старый сотрудник уголовного розыска мог спустя рукава отнестись к судьбе Айрапетова.
Несколько раз кряду затянувшись сигаретой, Стуков сел за стол и достал папку с текущими делами. Однако сосредоточиться за работой он не успел. В дверь решительно постучали, и в кабинет вошла взволнованная, модно одетая, дама. Едва взглянув на нее, Степан Степанович - со слов Бирюкова - узнал Евгению Петровну Айрапетову. Предчувствуя неприятный разговор, сухо предложил ей сесть. Стараясь не выказать своего раздраженного состояния, достал новую сигарету. Евгения Петровна устало опустилась на стул, бережно поставила к себе на колени черный внушительный портфель и, отрекомендовавшись, возбужденно заговорила:
- У меня к вам очень серьезное дело. Мой сын попал в нелепую катастрофу, и я, как мать, прошу выручить его из беды. Уверяю, Игорек ни в чем не виновен. Его запутали авантюристы. Он очень верит людям, он почти ребенок в понимании человеческих отношений…
- Простите, - осторожно перебил Степан Степанович. - Сколько лет вашему ребенку?
- Игорьку? Тридцать… - Евгения Петровна словно поперхнулась и тут же заволновалась пуще прежнего: - Да разве в возрасте дело! Игорек рос среди порядочных людей и в тридцать лет остался доверчивым, словно ребенок. Боже! У него защита диссертации на носу, и вдруг такое горе свалилось. Не представляю, что делать?.. Что делать?..
- Я знаком с вашим сыном и, мягко говоря, с его горем.
- Почему, "мягко говоря"? - насторожилась Евгения Петровна.
- Потому что Игорь Владимирович не производит впечатление недоросля. Это красивый, обаятельный, умный и очень сообразительный мужчина.
- Боже! Какой он мужчина! - Евгения Петровна страдальчески поморщилась. - Он даже женат не был ни разу, хотя другие в его возрасте…
Степан Степанович усмехнулся:
- Разве, чтобы стать мужчиной, непременно надо жениться?
- Вы неправильно меня поняли. Для матери ребенок даже в преклонном возрасте остается ребенком. Скажете, не так?
- Так, - Стуков наклонил голову, - с той лишь поправкой, что с достижением совершеннолетия "ребенок" уже начинает нести ответственность за свои поступки без участия матери.
Айрапетова растерянно уставилась на Степана Степановича, торопливо достала из портфеля носовой платок и вытерла внезапно появившиеся слезы. Какое-то время она помолчала, затем жалобно всхлипнула и тихо обронила:
- Если бы вы знали, какая сейчас творится буря в душе Игоря. У него уже нет сил бороться…
- Если он ни в чем не виновен, нет оснований волноваться…
- Но покой Игоря надо беречь! Мой сын - талантливый врач!
- Талантливости Игоря Владимировича, как врача, никто не отнимает.
- Разве это не главное? - Евгения Петровна нервно смяла в ладонях мокрый от слез платок. - Разве таких людей, как Игорь, можно чесать под одну гребенку с уголовниками?