Машина, в которой они находились, была выбрана за несколько секунд до выезда из пятидесяти синих полицейских седанов без опознавательных знаков, стоявших в ряд в гараже полицейского управления штата. Таким образом пытались предотвратить установку подслушивающих устройств, что можно было осуществить, если Виктория использует какую-нибудь машину больше одного раза. Она подозревала, что ради закрытия дела Джозеф Рина пойдет на все, даже на убийство. Судебное разбирательство должно было начаться через два дня, и Виктория навещала по вечерам свою тщательно законспирированную свидетельницу, чтобы подготовить ее к даче показаний.
В дипломате Виктории лежал желтый блокнот линованной бумаги, в котором ее аккуратным почерком были записаны тезисы для первого судебного заседания – неопровержимые, как ей казалось, доводы. Она намеревалась раскрыть глаза жюри присяжных на то, что собой представляет мафиозная семья Рина. Так сказать, в ретроспективе. Может быть, это поубавит спеси у красивого мерзавца с вьющимися черными волосами и превосходными белыми зубами.
Заниматься этим делом Виктории поручил окружной прокурор Гил Грин, потому что Хитрая Вики была популярна у журналистов и практически не проигрывала дел. Однако в процессе отбора двенадцати присяжных (на юридическом языке эта процедура называется "предварительная проверка допустимости лица в суд в качестве присяжного заседателя") возникли неожиданные трудности. Дело в том, что в штате Нью-Джерси для отбора присяжных используют "метод Донахью", когда в зале суда собирают всех кандидатов и представители обвинения и защиты задают свои вопросы каждому в присутствии остальных. Это рискованно, потому что можно вызвать недовольство кандидата, который впоследствии окажется в составе жюри. Выбор присяжных продолжался почти неделю, и уже были сформированы два полных списка. Виктория не без оснований полагала, что это жюри будет в основном поддерживать защиту. Большей частью кандидаты в состав жюри присяжных были малограмотными мужчинами из иммигрантов, которые, как она думала, к ней будут относиться настороженно и симпатизировать Джо Рина, который выбился из самых низов. Они полагали, что государство, которое она представляла, не сделало для них ничего хорошего. Вчера ей даже пришлось пойти на крайний шаг и использовать последнюю возможность для отвода кандидата без указания причины, чтобы исключить из списка присяжных двадцатипятилетнего сицилийца, по виду уличного хулигана, который, она была в этом почти уверена, собирался голосовать за оправдательный приговор.
Все шесть дней, пока шел отбор присяжных, Виктория нервничала. Зато адвокат Джерри Коуэн, казалось, был доволен. Вокруг него постоянно вертелись помощники, что-то нашептывали, подсовывали какие-то листки, бегали туда-сюда с поручениями. Во время опроса очередного кандидата Джерри кивал с умным видом, просматривал записки помощников, а затем решал, применить ли ему отвод без указания причины, отклонить кандидатуру по какому-либо конкретному основанию или принять. Виктория же была вынуждена полагаться только на интуицию. У нее был всего один помощник – Дэвид Франфурктер, но он не имел психологического образования.
Двадцатисемилетний Дэвид был правнуком знаменитого Франфурктера, члена Верховного суда США. Помощник прокурора штата был высокий и худощавый. На работе его прозвали Доджерс Дог из-за фамилии, а также потому, что он вырос в Лос-Анджелесе и любил кукурузные лепешки.
Виктория и Дэвид внимательно изучали списки кандидатов в жюри, пытаясь сделать правильный выбор. Она предпочитала женщин мужчинам, а также семейных представителей среднего класса, образованных, с детьми, которые увидели бы в Джо Танцоре не симпатичного негодяя, каким его представляла "желтая пресса", не романтического героя в костюме от Армани, а того, кем он был на самом деле. Очень ее беспокоили члены жюри, шедшие под номерами десять и двенадцать, – молодые парни, безработные, которые совершенно не соответствовали ее требованиям. Последнего кандидата в жюри должны были опрашивать завтра утром, и поскольку ее возможности отвести кандидатуру без указания причины были исчерпаны, вполне вероятно, что придется согласиться с включением его в список, кто бы он ни был.
Виктория очнулась от размышлений. Водитель-полицейский, кажется, его звали Элан, наконец-то удовлетворенно кивнул, включил фары и поехал обратно тем же путем. Сегодня во второй половине дня неожиданно разразилась сильная гроза, и теперь на горизонте вспыхивали зарницы, похожие на всполохи от артиллерийской канонады.
Десять минут спустя они въехали в подземный гараж, расположенный под "Трентонской башней". Виктория быстро прошагала мимо серого фургончика "эконолайн", не обратив на него особого внимания. Он казался пустым. Правда, окна в нем были затененные, но этого она не заметила.
Виктория вошла в рассчитанную на восемь человек кабину старого лифта фирмы "Отис" и нажала кнопку четырнадцатого этажа. Здание называлось "Трентонская башня" и было построено в середине пятидесятых. Она выбрала его из-за нескольких преимуществ с точки зрения безопасности. Во-первых, этажные площадки небольшие и их удобно охранять, во-вторых, только один лифт, в-третьих, здание было заселено очень мало, а четырнадцатый этаж вообще свободен, так что они были надежно отделены от остальных обитателей. К тому же старое пятнадцатиэтажное жилое здание примыкало к деловому району, поэтому по вечерам машин здесь было мало, а значит, встречи с Кэрол Сесник могли быть организованы без лишних хлопот.
Дверь лифта открылась на четырнадцатом этаже, и Виктория направилась в "спецквартиру", неся в руках дипломат, сумочку и складной саквояж для платьев. Ее приветствовали два полицейских в штатском. За последние две недели она проникалась к ним все большей симпатией. Тони Королло, высокий молчаливый итальянец. Он редко улыбался, но весь светился добротой. Румяный, веселый Бобби Маннинг, в школе увлекался футболом, был одним из лучших игроков. Его густые золотисто-каштановые волосы постоянно пребывали в живописном беспорядке.
– Добрый вечер, мисс Харт, – проговорили они почти одновременно. – Принесли нам что-нибудь?
Конечно, Виктория о них не забыла. По дороге сюда она остановилась у мини-маркета недалеко от своего дома купить для ребят сладостей и что-нибудь почитать. Она полезла в сумочку за журналами в глянцевых обложках.
– А что, хрустящих хлебцев "Нестле" не было? – с улыбкой спросил Бобби Маннинг.
Она нашарила в сумке упаковку булочек с сыром и протянула ему:
– Это самое лучшее, что мне удалось найти, Бобби.
Затем полицейские передвинули свои складные кресла в холл, поближе к запертой двери, ведущей в ту часть квартиры, где обитала Кэрол.
Виктория нашла Кэрол в выложенной белыми плитками ванной комнате, где та пыталась сделать себе новую прическу. Она только что сняла бигуди, и теперь ее мягкие каштановые волосы торчали во все стороны, как у французского пуделя. Личико приятное. Ничем особенным не примечательное, просто симпатичное. Она стояла перед зеркалом в комбинации и недовольно хмурила брови.
– Вики, я все испортила по глупости, – произнесла Кэрол, наморщив веснушчатый нос и не отрывая глаз от зеркала. – Получиться должно было вовсе не так.
Она протянула журнал "Очарование" и показала на фотографию модели, блондинки с удлиненным лицом. Прическа у нее была похожей, но локоны не вздыблены, как у Кэрол Сесник, а аккуратно зачесаны по бокам и сзади каскадом спадали на спину.
Кэрол надула губки.
– То, что у меня сейчас на голове, больше напоминает подушку, верно?
Виктория взяла расческу и принялась за работу.
– Поверни голову немного вправо, – потребовала она через пару минут, то и дело поглядывая на фотографию модели.
Им было чуть за тридцать, и Кэрол, и Виктории, фигуры у обеих стройные. Сейчас они отражались в большом зеркале ярко освещенной ванной комнаты. Что касается Виктории, то это была настоящая красавица – идеальная фигура, прекрасное, чуть скуластое лицо. Но своей внешности должного внимания она не уделяла, в одежде не гналась за модой и волосы стригла коротко, чтобы сэкономить время. По утрам Виктория вскакивала с постели, бежала под душ, потом вытирала волосы полотенцем и, сунув голову под сушилку, просматривала бумаги. Пятнадцать минут спустя она выходила из дома. Макияж минимальный, иногда вообще никакого. И все равно она была ослепительно красива той естественной красотой, которой не нужны никакие ухищрения. Ей уже делали предложения по крайней мере полдюжины нью-йоркских модельных агентств. Стройные, хорошо одетые мужчины, пахнущие дорогим лосьоном после бритья, иногда подходили прямо на улице и совали ей в руку карточки своих агентств с предложением позвонить. Разумеется, она не допускала мысли о том, чтобы менять профессию прокурора на такое недостойное занятие, несмотря на то, что предложения представителей известнейших в мире агентств ей льстили.
– Вот, – сказала Виктория, закрепляя справа заколкой волосы Кэрол.
– Не знаю, – сказала та, скептически изучая свое отражение в зеркале. – Мне кажется, я выгляжу глупо. Наверное, лицо слишком круглое, а прическа сейчас это подчеркивает.
– Может быть, не надо зачесывать волосы слишком высоко… давай отпустим немного здесь, а поднимем вот тут, – сказала Виктория, пригладив несколько выбившихся локонов. Она чувствовала себя немного не в своей тарелке, поскольку к собственной прическе интереса проявляла мало. Где уж тут давать советы по наведению красоты! Вот если бы понадобилось провести перекрестный допрос, это другое дело.
– Ты привезла платье! – воскликнула Кэрол, углядев наконец саквояж, который Виктория прислонила к шкафчику.
– Да. Гил Грин, когда увидел счет, чуть не обкакался. Но если Розе Лопес, свидетельнице по делу о наркотиках, разрешили купить для судебного заседания дорогущее голубое платье, то почему тебе нельзя? Ты тоже имеешь право. Тем более что твое, золотисто-коричневое, гораздо симпатичнее. – Она протянула Кэрол саквояж.
Драгоценная свидетельница расстегнула молнию, вытащила платье и моментально влезла в него.
– Ой, как мне нравится! Нравится, нравится… – затараторила она, подходя к зеркалу. – А тебе? – Она посмотрела на Викторию.
Та улыбнулась и обняла Кэрол.
– Девочка, да они все попадают с ног, как только тебя увидят.
Они простояли вот так, обнявшись, примерно с минуту, а то и больше. Ни дать ни взять настоящие подружки.
Болтовня болтовней, но Виктория не переставала восторгаться мужеством Кэрол. Подумать только, рисковать всем, даже жизнью, только потому, что это правильно, потому что так нужно! У Виктории Харт захватывало дух от одной только мысли о потрясающей жертве, на которую пошла Кэрол Сесник.
Расположившиеся на заднем сиденье серого фургончика "эконолайн" Томми Рина по прозвищу Два Раза и Тексако Филлипс согнулись над планом "Трентонской башни". Его добыли в Управлении по делам сооружений. Работающему на семью Рина хакеру удалось проникнуть в файлы смотрителя городских сооружений и перекачать все необходимое.
– Эти гребаные отопительные воздуховоды очень маленькие. Туда не влезешь. Ведь им, бля, уже по сорок лет, – сердито сказал Томми, разглядывая план и морщась от ужасного запаха, какой шел от Тексако. Томми знал, что это из-за анаболических стероидов. На переднем сиденье за рулем жевал зубочистку тощий Раста. Его тугие, торчащие в разные стороны косички были намазаны маслом и украшены бисером. Темная кожа не блестела, а была матовой.
Тексако Филлипс время от времени поглядывал в сторону Расты. Он все не мог взять в толк, зачем, черт возьми, Томми понадобился водитель, у которого вид, бля, хуже, чем у уличного подонка. Двадцать минут назад, когда Раста уходил отлить в сортир на заправочной станции, Тексако задал этот вопрос Томми.
Томми ухмыльнулся:
– Потому что он тарелка из "Макдональдса".
Тексако не знал, что, черт возьми, это значит, но усмешка знаменитого бандита была такой зловещей, что он заткнулся. Тексако приходилось иметь дело с Томми Рина, хотел он этого или нет, не было у него выбора, потому что Томми был старшим братом Джо Рина, который поручил им эту работу. И разумеется, командовал Томми. Он, как и его брат, Джо, был невысокий, тоже где-то метр семьдесят, но на этом сходство заканчивалось. Тридцативосьмилетний Джо Танцор был красавец. А чтобы выглядеть выше, ходил, чуть приподнимаясь на цыпочки. Эта привычка выработалась у него еще со школы, отсюда и это прозвище – Танцор. У Джо были красивые вьющиеся волосы и превосходные зубы, похожие на подушечки жевательной резинки "Чиклетс".
У Томми волосы были точно такие же, вьющиеся, но то ли росли как-то не так, то ли он зачесывал их неправильно. Рожа у него была обезьянья. Зубы такие же белые, как у брата, но торчали вперед. К тому же у Томми был неправильный плотоядный прикус. Глаза тоже голубые, как у Джо, но у того они были красивые и умные, а у Томми свинячьи. Он выглядел уродливой карикатурной копией младшего брата.
– Обвези нас вокруг квартала, хочу посмотреть на пожарный выход, – сказал Томми парню с Ямайки, показывая на обозначенную на плане дверь.
– Ага, мы ща наварим бабок, – невразумительно пробормотал балбес, заводя мотор фургончика и трогаясь.
– Почему ты, мать твою, не выльешь на себя немного одеколона? – спросил Томми Два Раза у Тексако, который не чувствовал своего запаха и потому не понял, о чем это говорит Томми.
Они молча сидели, пока фургончик, шурша шинами по влажному от дождя асфальту, объезжал квартал. Стекла в машине были подняты, и потому казалось, что в ней тесно и душно. Это из-за Тексако, который один занимал достаточно большое пространство. С ним постоянно было полно ручной клади, которую он, казалось, уже привык повсюду таскать с собой. Не будем пока уточнять, что это было. Тексако обладал своеобразным чувством юмора, которое осталось у него на уровне младших классов. Подавляющее большинство шуток из его коллекции сопровождалось непристойными звуками. Следует также упомянуть и его сексуальный аппетит, который не допускал никаких проволочек: на женщину он набрасывался немедленно, при первой же возможности. Сам он называл подобный метод занятия сексом "благородным". Ясное дело, такое поведение до добра не доводит. Тексако дважды арестовывали по обвинению в изнасиловании в те времена, когда он еще играл среднего полузащитника за "Патриотов Новой Англии". Он приглашал девушку на свидание, а дальше… сами понимаете. Правда, в обоих случаях ночью девушкам звонили и проводили соответствующую беседу, после чего они забирали из полиции свои заявления. В общем, благоухание, которое испускало тело Тексако, и само его присутствие в каком-нибудь помещении действовали на окружающих угнетающе.
– Демо, опусти ты, бля, это стекло, здесь воняет, – сказал Томми. Ямаец не отозвался, его руки крутили баранку. – Эй, ты что, оглох? Я с тобой разговариваю.
– Микки-Маус давно уже дома, а Доналд Дак все не трахнет никак, – пробормотал Демо, но все-таки опустил стекло. В машину заструился прохладный свежий воздух.
Тексако недовольно покачал головой. Ну и кретин. Расту звали Демо Уильямс. "Что за дерьмо эти люди! Надо же додуматься назвать ребенка Демо", – размышлял он, забывая, что родители его самого нарекли Тексако.
– Остановись здесь, – сказал Томми.
Ямаец остановил фургончик у тротуара, и Томми принялся изучать дверь пожарного выхода, затем начал перебирать ксерокопии плана здания.
– Значит, так, добираемся до старого кухонного лифта, поднимаемся наверх. Вот газовое оборудование. Наверное, если запустить эту чертову штуковину, она наделает много шума. Ладно… Как ты думаешь, я смогу влезть в эту гребаную коробку? – спросил Томми, посмотрев на Тексако. – А ты сможешь поднять ее на четырнадцатый этаж?
Тот кивнул, радуясь, что ему не предлагают залезать в кухонный лифт вместе с Томми. Лифт предназначался только для подачи блюд с одного этажа на другой.
– Тогда ладно, так и решим. Демо, ты остаешься здесь, мотор не глуши. А ты, Тексако, как только я замочу публику, поднимешься туда и займешься санобработкой. Идет? Ты услышишь, как они полетят вниз.
– Идет, – сказал Тексако, взглянув на стоящий рядом кожаный чемодан фирмы "Гуччи" со всем необходимым.
– Насчет гаража не знаю, – добавил Томми. – Насколько я понимаю, там никого нет, но ты меня подстрахуй. Не хочу, чтобы лифт доставил новую партию копов, когда я наверху начну мочить этих мудаков.
– Никто в лифте не поднимется, – заверил его Тексако.
Томми бросил на громилу пристальный взгляд, сверля его своими голубыми свинячьими глазками. Этот взгляд намекал, что Томми считает Тексако самым большим бездельником и придурком на земле. Этот взгляд был насыщен электричеством, а еще больше – крайней злобой. Таким, должно быть, был взгляд доисторической рептилии.
Вся операция должна была пройти быстро и чисто. Наемных уборщиков Томми решил не использовать. В некоторых фильмах прямо следом за киллерами идет бригада "специалистов по санобработке", которые убирают место преступления с помощью эффективных моющих средств, пылесосят ковры, в общем, устраняют все следы. Место преступления должно остаться стерильным – никаких отпечатков пальцев, ни пятен крови, ни единого волоска, ни единой ниточки. Однако насколько надежна бригада уборщиков? Тут стопроцентной гарантии не мог дать никто, потому что эта специальность в преступном мире новая. Поэтому Томми никогда услугами бригады уборщиков не пользовался. Он вообще предпочитал не оставлять в живых никого, кто мог бы его потом заложить. Исключение составлял Тексако, один из телохранителей брата. Томми знал, что рискует, но полагал, что этот здоровенный, накачанный стероидами урод достаточно смышлен, чтобы сообразить, что в случае чего он порежет его на куски.