Что касается неразрешимых загадок, то ими для местных правоохранительных органов остаются и семь заказных убийств, произошедших в Воскресенске за последние полгода. Для города с населением чуть более 80 тыс. жителей - цифра, согласитесь, весьма солидная. Но это не самая впечатляющая статистика. Из семи жертв заказных убийств пятеро проживали как раз в доме по улице Хлебникова, 9, население которого не превышает 40 человек. Иными словами, за последние полгода от руки киллера погиб каждый пятый взрослый житель престижного дома".
- Вот что, Вова, езжай прямо сейчас в Воскресенск и ставь всех на уши, - сказал Турецкий, дочитав статью.
- Так суббота же, - попытался робко возразить Ильин, - к тому же вечер.
- Самый подходящий момент ставить на уши охреневших бездельников и лоботрясов. Представляешь: ты подкатываешь на служебной "Волге" Генпрокуратуры к горотделу, а там все уже подняты по тревоге и во главе с начальником построены на крыльце для получения втыка. Шучу. В общем, давай двигай! Пока будешь ехать, втык им уже передадут.
Хмуренко. 10 апреля. 15.30
Под дверями кабинета сотрудника администрации президента Братишко ожидали пять человек. Все страшно спешили, поминутно поглядывали на часы, перебирали листы бумаги в своих папках и не произносили ни слова, как будто были друг с другом незнакомы. Хмуренко тоже видел их впервые, по крайней мере, никого не помнил. Его, разумеется, знали все, но, слава богу, с разговорами не лезли.
Спросить, что ли, кто крайний, с раздражением подумал он. И торчать здесь неохота, и не отойдешь. Народ у нас всюду, в любой очереди, одинаковый: что в Кремле, что в какой-нибудь дерьмовой забегаловке. Отойдешь, потом скажут: "Вас здесь не стояло!"
Он хотел прошмыгнуть одновременно со следующим посетителем, но толстозадый господин с "дипломатом" бесцеремонно оттер его плечом и захлопнул дверь перед самым носом. Остальные недоброжелательно покосились в его сторону, и первый в очереди прекратил вальяжно курсировать по коридору, заняв позицию у самой двери.
На каких уродов я работаю, подумал Хмуренко. Кому, в конце концов, нужно делать вид, что президент не ляпнул в очередной раз чушь, а сказал что-то глубокомысленное? Им или мне?! Мне как раз в сто раз проще и в сто раз полезней для рейтинга уделать его по полной программе. Кому вообще, по большому счету, нужно изображать, что он соображает на порядок лучше, чем говорит? И главное, кто кроме меня умеет это делать так, чтобы блевать не хотелось?!
Хмуренко все-таки протиснулся в кабинет вместе со следующим посетителем.
- Александр Сергеевич! - Братишко сделал вид, что ужасно рад его визиту, не ожидал и приятно удивлен. - Подождите, пожалуйста…
- Я посижу, - кивнул Хмуренко и быстро плюхнулся на стул возле двери, пока Братишко, чего доброго, не добавил: "В коридоре".
Пообщавшись полушепотом минут пятнадцать с посетителем, Братишко его выпроводил и занялся наконец Хмуренко.
- Это что-то, Александр Сергеевич! Это что-то! Давно такого не было. Со времен идеи образования союзного государства с Югославией.
- Есть идеи? - спросил Хмуренко, демонстративно поглядывая на часы, он прождал в общей сложности около часа и теперь действительно опаздывал.
Братишко не успел ответить: одновременно зазвонили сразу три телефона. Несколько секунд он колебался, какому отдать предпочтение, и выбрал зеленый.
- Ты что, первый раз в жизни компьютер видишь?! - закричал он в трубку, похоже не дослушав собеседника. - Если забыл, как называется фирма, но помнишь, как зовут руководителя, в Интернете находишь справочник предприятий СНГ, - он произнес по буквам название сайта, - вводишь имя и нажимаешь кнопку поиск! - Он швырнул трубку. - Никто ни хрена работать не умеет!
- Где в Интернете справочник предприятий СНГ? - переспросил Хмуренко.
Братишко еще раз произнес по буквам. Хмуренко записал адрес в блокнот.
- Спасибо! Так как насчет идей?
- Идея следующая: допустим, управляющий какого-нибудь швейцарского банка, где есть русские вклады, проворовался и дал взятку генеральным прокурорам Швейцарии и России, чтобы те возбудили дела против владельцев счетов. Все довольны: счета заморожены, вкладчики арестованы. Но генпрокурорам надо еще и прославиться, а Замятину - нагадить президенту. И опять все гениально раскладывается: управляющий банка дает нужные показания, а может, и фальсифицирует банковские документы. Скандал готов, покруче Моникагейта. Генпрокуроры начинают громкое расследование. Вести его можно долго. А там или ишак сдохнет…
- Очень хорошо. Но в таком виде я это озвучить не могу: обвинения против генпрокуроров весомые и конкретные, а основания для них слишком зыбкие. Какой-то гипотетический управляющий банка. Если я выйду с этим в эфир, будет только хуже - скандал разгорится еще сильнее. Надо же хотя бы отмыть факт! А до эфира всего несколько часов.
- Считайте, что он уже отмыт. Через двадцать минут информация появится в Рейтер без указания на источник. Можете ссылаться на Рейтер.
Хмуренко бегом добрался до машины, звонить Ладе ни из Кремля, ни с улицы он не решился: вокруг было полно народу, и каждый третий, узнав его, оборачивался.
- Садись за компьютер, бегом! - распорядился он, не ответив на ее вопрос о том, как съездил в Кремль.
- Сижу уже, - она громко постучала по клавишам, чтобы было слышно в трубке, - что дальше?
- Забирайся в Интернет, войди в справочник предприятий СНГ, - он назвал адрес сервера, - и ищи Глеба Евгеньевича. Ну? Нашла?! - спросил он через несколько секунд.
- Не так быстро, справочник еще не загрузился. И кроме того, словосочетания всякие бестолковые поисковые системы обычно не находят.
- А как же быть? - растерялся Хмуренко.
- Нужно искать "Глеба", а потом в результатах поиска - "Евгеньевича".
- Что ж ты раньше не додумалась в Интернете порыться, раз ты такая умная?
- Это Миша у нас умный, но вы сами приказали ничего ему не рассказывать. Между прочим, если помните, я предлагала его подключить, а вы отказались. И как выяснилось - правильно сделали.
- Куда он там встрял? - спросил Хмуренко раздраженно. - В такой момент не хватало еще сопли кому-то подтирать!
- Свидетеля по делу Замятина убили, Миша попался следователю под горячую руку, получил по голове и раскололся. Выложил все, что знал. Сейчас в Склифосовского с сотрясением мозга.
- Погоди, ему что, этот шизанутый Турецкий по котелку съездил?
- Да. Вернее, Миша пытался сбежать, а он подставил ему подножку, и Миша грохнулся головой об асфальт. Так он, во всяком случае, говорит.
- Раз говорит, - значит жить будет, - уверенно сказал Хмуренко. - Что с Глебом Евгеньевичем?
- По Москве одно предприятие: ООО "Данко", генеральный директор Фурманов Глеб Евгеньевич, основные виды деятельности: экспортные поставки нефти и нефтепродуктов…
- Звони! Я не отключаюсь.
Через минуту Лада доложила:
- Сегодня работают. Ехать к ним или нужна моя помощь к сегодняшнему эфиру?
- Не нужна. Скажи своему знакомому из "Прим-ТВ", чтобы возвращал пять тысяч сдачи за Глеба Евгеньевича.
Инара. Сентябрь 1971
- У вас было время подумать. Вы ничего не хотите добавить или, может быть, изменить в своих показаниях?
Пятый уже допрос… Предыдущие были похожи друг на друга как две капли воды. На этот раз что-то новенькое. То ли следователю надоело задавать одни и те же вопросы и выслушивать одни и те же ответы, то ли обнаружились какие-то новые обстоятельства.
- Нет.
- А зря. - Следователь покрутил в пальцах карандаш, постучал им по столу, по папке с делом, минуту помолчал, пристально глядя на Инару. - Замятин повел себя более благоразумно. Он свои показания изменил - знаете, дружба дружбой, а за содеянное отвечать нужно по всей строгости закона.
Инара смотрела в окно. Лицо следователя было непримечательным, и, кроме того, он постоянно пытался перехватить ее взгляд.
- Мне нечего добавить.
- Значит… - Следователь полистал папку и процитировал из протокола предыдущего допроса: - "Бармин оскорбил вас нецензурной бранью, ударил по лицу, и вы убежали в лес в надежде отыскать другую группу туристов или, может быть, местных жителей, чтобы позвать на помощь". Правильно?
- Да.
- И практически всю драку вы пропустили?
- Да, я вернулась, когда Сергей, то есть Бармин, был уже мертв.
- Но начало драки вы все-таки видели?
- Я уже говорила: да, видела.
- "Бармин начал первым"…
- Да, он слишком много выпил.
Следователь захлопнул папку, обошел стол и уселся на краешек стола перед Инарой.
- Мы допрашивали его родственников и сослуживцев. - Тон его изменился, стал каким-то вкрадчивым или, наоборот, ироничным. - Мы вообще проделали большую работу.
- Я догадываюсь.
- Так вот, его мать и еще старший лейтенант Новоселов, его сослуживец, однозначно утверждают, что Бармин примерно за неделю до смерти говорил, что собирается жениться. - Следователь выдержал эффектную паузу: - Догадываетесь на ком?
Вот вам и новые обстоятельства, усмехнулась про себя Инара и, глядя следователю прямо в глаза, ответила:
- Нет.
- Своей будущей супругой он называл вас, Инара Руслановна. Вы это можете как-то объяснить?
Инара пожала плечами с совершенно равнодушным лицом.
- Видимо, у него просто разыгралось воображение.
- То есть вы не встречались?
- Мы учились в одном классе, дружили в школе. Естественно, мы встречались.
- Нет, я имел в виду: ухаживал ли за вами Бармин, делал предложение выйти за него замуж, давали вы ему повод делать такие предложения?
Инара сыграла непонимание и обиду:
- Никаких предложений он мне не делал, а если собирался, то я об этом не знаю.
- А если бы сделал, что бы вы ответили? - хитро прищурившись, справился следователь.
- Какое это имеет значение?
- Может, и никакого. - Он встал со стола и вернулся на свое обычное место: - Но мне интересно.
- Отказала бы.
- Из-за Оласаева?
- Из-за Оласаева.
- А Замятин?
- Что "Замятин"?
- Замятин никаких чувств к вам не испытывал?
Неужели этот кретин исповедовался на допросе? Интересно, что он мог сказать. "Бармин с Оласаевым сохли по Инаре, а она без меня жить не могла, хотя на всякие там ухаживания у меня из-за огромной общественной нагрузки времени совершенно не остается". Так, что ли?
- Я не понимаю, а это какое отношение имеет к смерти Бармина и к следствию? - устало произнесла Инара.
- Может, и никакого, - как бы согласился следователь, - а может, и самое непосредственное. Позвольте уж мне решать. Итак, я спросил о Замятине.
Инара терпеливо объяснила:
- Замятин также мой одноклассник. Возможно, в школе они все по очереди за мной ухаживали, но это были чисто детские увлечения, которые давно прошли. На момент гибели Сергея ничего, кроме обычных приятельских отношений, меня ни с Замятиным, ни с Барминым не связывало.
- Понимаете, Инара, - он в очередной раз сменил тон, теперь уже на задушевно-отеческий, - это преступление во многом отличается от других. Вот, скажем, пьяный водитель сбил пешехода, рецидивист ограбил склад и убил сторожа, хулиганы напились и избили прохожего - все это насильственные преступления. Но расследуемое нами, в отличие от них, требует скрупулезного учета психологии участников. Любовный треугольник - это одно, четырехугольник - совсем другое, просто пара влюбленных без всяких желающих ее разбить - это совсем уже третье. Вот, например, Бармин, который, по его словам, вас любил и даже собирался на вас жениться, а по вашим словам, не давал никакого повода даже заподозрить его в каких-то чувствах. Я, девочка, много видел и влюбленных, и ревнивцев. - Он тяжко вздохнул и окончательно перешел на "ты". - Не верю я, что ты ничего не знала. Женщины всегда такое чувствуют. А если знала, чувствовала, почему не остановила его в самом начале? Раз он любил тебя, значит, послушался бы. И может, все были бы живы. Ты говоришь, испугалась. Предположим, но почему побежала в лес за какими-то незнакомыми людьми? Вас, в конце концов, было трое, даже самого невменяемого могли бы скрутить, связать и сдать в милицию. Могли же?
- Не знаю. Сергей сам был милиционером.
- Вот, правильно! - почему-то обрадовался следователь. - И хорошим, между прочим, оперативником, и начальство, и товарищи по службе отзываются о нем только положительно. Утверждают, что не мог он ударить девушку, даже незнакомую, даже при задержании, когда бывали поводы. И говорят, что не смог бы застрелить кого-нибудь, тем более друга, даже мысли такой не допускают!
- Но он же был пьян, - резонно возразила Инара.
- Да, - опять как бы согласился следователь. - Выпил, по утверждению Замятина, бутылку портвейна и два стакана водки. Так вот, судебно-медицинской экспертизой установлено, что водку он не пил, а вина выпил совсем немного, явно недостаточно, чтобы потерять над собой контроль.
- В чем вы пытаетесь меня убедить?
- Ни в чем. - Он засунул папку в стол, давая понять, что его дальнейшая речь не для протокола. - Я призываю тебя еще раз подумать над своими показаниями. Не нужно слепо выгораживать Оласаева только потому, что у вас были какие-то отношения. Я тебе вот что скажу. Следствием версия о самообороне не подтверждается, не выдерживает эта версия критики. А дальше думай сама.
- О чем?
- О себе, об Оласаеве, о покойном Бармине. Обвинять тебя в лжесвидетельстве я не намерен. Замятин уперся и твердит, что тебя там не было, других свидетелей у нас нет. Но ты все же подумай, может, ты все-таки что-то видела. И это совсем не обязательно навредит Оласаеву, может, наоборот, поможет.
- Я видела только то, о чем вам уже рассказала.
- Хорошо, - сдался следователь. - Завтра похороны, пойдешь, наверное. Но если что-то надумаешь, приходи. Если нет, дело мы скоро передадим в суд.
Следователю она не поверила, решила, просто пугает. Нарвался на жареный факт: как же, любовный треугольник. Только как это меняет картину преступления? А никак. Они все предусмотрели и все учли. Не могла просто так рухнуть версия о самообороне. Если только Замятин не испугался и не наплел чего-то невообразимого. Но пугаться ему, кажется, было нечего.
И все-таки она пошла к нему домой, пила кагор, слушала истории про улиток и раковины и уверения в том, что ничего фатального не происходит.
А на похоронах стало ясно, что все-таки происходит.
Шел дождь, но милиции было больше чем грязи. И когда седовласый милицейский полковник влез на холмик и, гневно потрясая фуражкой, произнес пламенную речь, Инара поняла: будет просто удивительно, если Мураду не дадут высшую меру.
- Сергей служил в органах внутренних дел всего год, но за этот год он проявил себя как смелый, решительный, стойкий и вместе с тем скромный боец. Его уважало командование, его любили товарищи, - плевался слюной оратор. - Его жизнь безвременно оборвал предательский удар в спину. Каждый из нас, выходя на боевое дежурство, не знает, вернется ли домой, потому что не перевелись еще в нашей прекрасной стране бандиты и отщепенцы. Но принять предательскую смерть от человека, который звался тебе другом, обидно, товарищи. Обидно и больно! Спи спокойно, дорогой товарищ. Суровая кара постигнет твоего убийцу. Он не уйдет от возмездия. В наших сердцах и в нашей памяти ты останешься навсегда.
Кто-кто, а этот седой полковник доподлинно знаком с результатами расследования, и если бы речь шла о пьяном дебоше, инициатором которого был Бармин, он бы говорил иначе. Они бы вообще сюда не пришли.
А вот Замятин и на самом деле не пришел. Хотя прекрасный повод толкнуть речугу, покрасоваться перед толпой.
Значит, все правда. Значит, следователь вытащил из Замятина все что хотел. Сергея таки сделают мучеником и безвинно пострадавшим. Теперь будет показательный процесс, Мурада объявят чудовищем и дадут максимальный срок.
Мать Сергея не плакала, смотрела то на сына, то на Инару, и Инаре от этих взглядов было не по себе. Конечно, Сергей рассказывал матери о своих планах, наверняка говорил и о ней. Не мог не говорить. Наверное, его мать теперь ее ненавидит. И, наверное, она права. А может, и нет. Инара не могла разобраться в своих чувствах. Она сама порой себя ненавидела.
Стоять там больше не было сил, и Инара ушла до окончания гражданской панихиды. Пойти и рассказать следователю все, как было на самом деле? Изменит ли это что-нибудь? Мурад уже стал козлом отпущения, и ему уже не помочь. Сдать Замятина? И что? Козлов отпущения станет двое.
В прокуратуру она не пошла.
Пошла домой и не успела закрыть дверь, как в нее постучали. На пороге стоял мрачный смуглый черноволосый незнакомый мужчина.
- Ты Инара? Я брат Мурада, Владлен. Нужно поговорить.
Инара впустила его в квартиру, проводила в столовую.
- Мне следователь сказал, что ты была его невестой.
- Мурада?
- Ну не следователя же! - не рассмеялся, обиделся.
- Нет, не была. - Только этого не хватало. Придуманный жених, теперь еще придуманные родственники. - Это для следствия Мурад так сказал, чтобы объяснить драку. Мы дружили еще со школы…
- Значит, ждать его ты не будешь?
Инара пожала плечами. Как-то над этим не задумывалась. Наверное, нет. Хотя, с другой стороны, если два года… За Замятина замуж она не собиралась, больше претендентов нет. Может, и стала бы ждать, если была бы уверена, что ему это нужно.
- Я из Москвы приехал, - понуро рассказывал Владлен. - Отец позвонил, я сразу все бросил. Адвоката ему нашли, самого лучшего. Как думаешь, можно его вытащить?
- Не знаю.
- Я Мурада как брата люблю, жизнь за него отдам, понимаешь?
Она согласно кивнула. Хотя как, интересно, по-другому можно любить брата?
- Пусть ты ему и не невеста, скажи на суде, что он не виноват.
- Меня не спросят, меня там не было… - Наверное, нехорошо лгать, но говорить правду нет смысла. Он ни за что не поймет, почему именно Мурад тащит воз обвинений один за всех. - Я ничего не видела.
- Ты все равно скажи! - потребовал Оласаев. - А этот ваш отличник Замятин, он все правильно скажет?
- Не знаю. - Инара устала от этой тягостной атмосферы, вначале похороны, потом этот гость. - Зачем вы пришли?
- Потому что я за брата боюсь. Адвокат говорит, не будет большого срока, а я не верю, адвокату лишь бы деньги платили. Ты мне скажи, что ему будет, ты же со следователем больше разговаривала, что он говорит?
- Ничего не говорит. Говорит, все решит суд.
- А на самом деле у него невеста была?
- Не знаю.
- Отец хотел с тобой говорить, пойдешь?
- Нет. Мне нечего ему сказать.
- Тогда я ухожу, - поднялся, подошел вплотную, заглянул в глаза, - только запомни, о чем я тебя просил. Помоги Мураду. Пожалуйста.