3
Заместитель начальника МУРа подполковник Яковлев не представлял свою жизнь без телевизора. На массивном сейфе в его кабинете тихо и беспрестанно мерцал экран маленького "Фотона".
Подполковник включал его, приходя на работу, и выключал в момент ухода со службы. Словом, "Фотон" отдыхал только по ночам, и то не всегда...
Пристрастие Яковлева к телевизору породило массу всяких анекдотов в кругу его коллег и друзей. Грязнов подозревал, что его друг – большой ребенок, и всячески старался помочь ему преодолеть затянувшееся детство. Сам начальник МУРа терпеть не мог телевизоры, а яковлевский "Фотон" он просто возненавидел. Подполковник это знал, но все равно забывал выключать телевизор, когда Грязнов по делу иногда заходил в его кабинет. Вообще-то "Фотон" находился в кабинете зама еще и потому, что сыграл определенную роль в раскрытии одного весьма запутанного преступления.
Несколько лет назад искали крупного мошенника, взявшего под фиктивные договора крупные кредиты в нескольких столичных банках. Про мошенника все было известно: в какой одежде ходит, под какой фамилией и даже где проживал. Но разыскать его не могли. Причем было известно, что из Москвы он никуда не уезжал. Вокзалы и аэропорты были перекрыты. Он мог выскользнуть из столицы, разве что сделав пластическую операцию.
Проверяли все притоны, где он мог быть. Поговаривали, что есть у этого Остапа сообщница, но толком никто ничего сказать не мог. Остап принципиально трудился в одиночку.
Сыскари уже придумывали всякие формулировки-оправдания. Помог "Фотон". Яковлев по обыкновению сидел за столом и время от времени поглядывал на экран. Транслировали эстрадный концерт. Камера оператора выхватывала из зала лица зрителей. Вдруг Яковлев увидел почти восторженное лицо Остапа. Муровец тут же, никому не сказав ни слова, помчался в концертный зал. Как человек нечуждый культуры, он позволил Остапу дослушать песню, но прежде наручниками приковал его запястье к своему.
Теперь, если кто хотел подшутить над пялящимся в телевизор подполковником, он просто спрашивал загадочным полушепотом: "А кто в розыске?"
Сегодня утро было обычным. Яковлев врубил "Фотон" и, сев за стол, стал разбирать бумаги. На экране какой-то специалист от космонавтики эмоционально восклицал:
– Что такое, господа! От космического корабля, извините, гайки отваливаются, а мы твердим: все нормально! Что нормального-то, господа!
Яковлев удивленно поднял брови. Как-то он действительно не очень расстроился, узнав об аварии на нашем космическом корабле, и даже плохое самочувствие капитана корабля его не потревожило. Прав этот парень, подумал Яковлев, что-то в нас сдвинулось.
Зазвонил телефон. Яковлев поднял трубку и услышал голос Федорова. Генерал-лейтенант весьма сухо поприветствовал его и спросил:
– Куда твой шеф делся? Все телефоны оборвал, но не могу его достать со вчерашнего вечера. Неужели ты не знаешь, где он может быть?
– Только что был тут и сказал, что поедет минут на пятнадцать в прокуратуру к Турецкому.
– Знаю я их пятнадцать минут! Ладно, прими человека, который к Грязнову придет!
– Слушаюсь! – сказал Яковлев и с грустью посмотрел на экран телевизора.
Вскоре раздался стук в дверь и в кабинет вошел Сергей Колобов.
– Здравствуйте Владимир Михайлович, – поприветствовал он подполковника.
– А я-то думаю, что за человек к нам пожалует, а это опять вы, Сергей Васильевич, – добродушно приветствовал его Яковлев. – Не нашли еще своего брата?
– К сожалению, нет, – нахмурился Колобов. – Поэтому я снова здесь. Я прочитал в "Московском комсомольце" статью о происшедшем на Ваганьковском кладбище. Честно говоря, я не очень в это верю – кому в наше время надо гробы выкапывать? Чертовщина какая-то!
– А если, например, сатанисты? – спросил Яковлев.
– Так Иванов же вроде ни разу про них ничего не снимал...
– Вот этого я не знаю, – пожал плечами подполковник.
– Нет, не снимал, – убежденно заявил Колобов. Он посмотрел на часы. – Послушайте, может, я не дождусь Грязнова. Не поможете ли вы мне?
– Смотря в чем.
– Видите ли, вчера, кажется, по радио и на ТВ просили помочь установить личность мужчины, убитого примерно месяц назад...
– Да, такое практикуется. А что? – спросил Яковлев.
– Некоторые приметы очень похожи на приметы моего брата...
– Я не советовал бы вам сильно обнадеживаться... хотя, извините, здесь это слово не совсем уместно, – заметил подполковник.
– Я понимаю и не обнадеживаю себя излишне. Не все-таки кое-что... Вот послушайте...
Колобов, по всей вероятности, успел записать сообщение на магнитофон, а затем переписал некоторые моменты в блокнот. Теперь он зачитал глуховатым голосом заинтересовавшие его приметы.
Уже с первых слов Колобова сыскарь сидел как на иголках. Дело в том, что гость говорил о приметах мужчины, обнаруженного в гробу, в котором, как раньше утверждалось, будто бы был захоронен Юрий Иванов.
Яковлев попросил Колобова подождать в приемной шефа, а сам сразу же позвонил Грязнову на пейджер.
4
В Наро-Фоминск поехали Турецкий, Грязнов, Яковлев, Колобов и два специалиста из московского бюро судмедэкспертиз. Местный судмедэксперт встретил московских гостей, улыбаясь и заглядывая в глаза.
– Что, выяснили, кого в гробик сунули? – настороженно спросил он.
Турецкий быстро оглянулся на Колобова и сухо сказал:
– Пока ничего сказать не могу, надо разобраться.
Медик торопливо засеменил за москвичами, торопливо объясняя на ходу:
– Мы тоже у себя объявили по радио и по кабельному телевидению. Пока никто не откликнулся. А тело хранить все труднее. Знаете, эти перемещения, перепады температур, все сказывается.
– Ничего, мы достаточно оснащены, чтобы и на этой стадии эффективно провести экспертизу, – успокоил его московский коллега.
Все вошли в помещение, уставленное металлическими столами. Колобов закашлялся.
Жутковато было смотреть на осмоленный сверху и синюшный ниже пояса труп. Но Колобов решительно подошел к краю стола и стал всматриваться в изуродованную огнем плоть.
– Можно его перевернуть? – обратился он к судмедэкспертам.
Те натянули резиновые перчатки и с помощью угрюмого, пахнущего водкой санитара перевернули труп. С мягким, омерзительным шлепком мертвое тело легло спиной вверх. Теперь стали видны черные трупные пятна на спине мертвеца.
Колобов наклонился, чтобы лучше видеть, но теперь уже приложил белоснежный носовой платок к лицу. Некоторое время присматривался, затем поднял глаза на стоящего наготове судмедэксперта.
– Вы не могли бы мне помочь? – попросил он.
– Да. В чем дело?
– Подскажите, нет ли в этом месте родимого пятна...
Длинный крепкий палец Колобова навис в нескольких сантиметрах от трупного пятна в том месте, где спина плавно переходит в ягодицу.
Медик послушно наклонился над телом, потрогал пальцами указанное место, подавил, потыкал.
– Вполне вероятно, – сказал он, торопливо отступая от стола. – Очень даже похоже, что пятно есть. Не помните, какая была величина пятна?
– Да с пятак, наверное.
– Тогда определенно пятно там имеется.
Колобов посмотрел на Грязнова, промолвил медленно и как будто растерянно:
– У него от рождения на этом месте родимое пятно было.
Грязнов кивнул, позвал местного милиционера и распорядился:
– Найдите понятых. Будем оформлять опознание.
Колобов подошел к Яковлеву и негромко спросил:
– Скажите, может быть, сохранились какие-нибудь личные вещи, одежда?
– Какие могут быть личные вещи у обгоревшего человека, которого уже хоронили?! Постарайтесь вспомнить индивидуальные особенности, что-нибудь, кроме родинки, например, переломы, может, какие были в детстве, – вздохнул Яковлев.
– Боже мой! – воскликнул Сергей Колобов, хлопнув себя ладонью по лбу. – Вспомнил, конечно, был перелом, но не в детстве, а когда брат ко мне в Германию приезжал в отпуск. У него был перелом указательного пальца на правой или левой руке, точно не помню.
– Это мы сейчас установим, – сказал доктор и кивнул своим помощникам.
Пока определяли, был ли перелом, Сергей Колобов рассказал муровцам, как Олег сломал палец.
– Я его в первый день повозил по магазинам, – вспоминал Колобов, – накупил всякого барахла и, зная, что он большой любитель "Битлов", подарил ему особенный брелок. Поднесешь его к губам, свистнешь и – звучит одна из битловских мелодий. Он с этим брелоком целый день, как ребенок, играл. Вечером, возвращаясь из бара, подъехали к дому, брат вылез из машины и рукой, в которой продолжал сжимать свой любимый брелок, как-то неловко захлопнул дверцу. Видимо, цепочка от брелока зацепилась за что-то, и брат прищемил палец. Так он весь отпуск и проходил с шиной на указательном пальце.
– Да, любовь к рок-музыке драматична, – глубокомысленно изрек Грязнов.
Вскоре судмедэксперты подтвердили, что на правой руке покойного указательный палец имеет следы сросшегося открытого перелома.
– Все. Можете оформлять протокол. Я уверен: это Олег. Я хорошо помню – тогда, в Германии... – Сергей Колобов замолчал и опустил голову. Видно было, как он сильно страдает.
Работники морга засуетились.
– А этого Иванова нашли? – спросил вдруг посуровевший Колобов. – А впрочем, неважно. Я его сам найду! – отрезал он.
На улице Яковлев обратился к Колобову:
– Извините, Сергей Васильевич, что в такой трудный для вас момент лезу с вопросами, но...
– Да что вы, спрашивайте, я отвечу на все ваши вопросы.
– Вы с покойным Константином Семеновым в Германии подружились?
Колобов удивленно взглянул на сыскаря. Он явно не ожидал такого вопроса.
– Так-так, товарищ подполковник, вам уже и про Семенова все известно. Ну да здесь никакой тайны нет. Что значит – подружились? Он был командиром полка, а я у него в подчиненных ходил. Потом, на гражданке, по иронии судьбы, он стал моим подчиненным – почти в том же качестве, в каком я у него был в армии. Жаль его. Хороший был мужик, честный, деловой, надежный. Погиб случайно. Бандиты, которых сейчас полно на наших магистралях, думали, что в фуре дорогостоящий ходовой товар везут. Перестреляли всех. А в фургон сунулись – там, кроме ящиков с кусками металла, ничего нет. Так глупо получилось. Жаль Константина. А что вас, собственно, Владимир Михайлович, заинтересовало в этом деле?
– Да знаете, Сергей Васильевич, те, как вы говорите, бандиты не очень-то на бандитов смахивают, хотя бы по экипировке и вооружению. Автоматики-то у них были той же системы, что и у охраны Президента. Стало быть, можно предположить, что владельцы этих автоматиков из Москвы на польскую границу приехали вашу фуру подкараулить. Потом, бой со спецназовцами они вели уж слишком грамотно для обычных бандитов: ушли, потеряв лишь одного боевика. Вот такие пироги. Вы бывший военный. Как это обстоятельство тогда вас не насторожило?
– Ну о чем вы говорите, Владимир Михайлович! Сейчас в бандиты и профессиональные военные, и спортсмены идут. Так что трудно судить...
Яковлев улыбнулся.
– Но все равно автоматики-то наши, московские. У обычных бандитов таких не могло быть. При такой жизни, может, через годок и появятся, но сейчас...
Колобов сделал вымученную гримасу и со вздохом спросил:
– Говорите уж прямо, что вы здесь усматриваете. А то я начну мямлить, а вы мне все больше не верить.
– Прямо так прямо. В этой фуре ведь мог быть какой-то другой груз, кроме кусков меди.
– А-а, вот оно что! – облегченно вздохнул Колобов. – Нет, Семенов, как я уже говорил, был честным офицером, а потом честным сотрудником моей фирмы. Левый груз он бы никогда не взял.
До этого молчавший и внимательно вслушивающийся в разговор Грязнов заметил:
– Хочется верить, что все российские офицеры честны, но вот недавно один немецкий журналист опубликовал статейку, а наша телекомпания, кстати "Спектр", ее прокомментировала. Так вот, один небезызвестный бывший начальник охраны Президента, по утверждению немецкого журналиста, "одалживал" своих людей у Службы безопасности Президента мафиозным синдикатам для охраны. Вот как! Диву даешься, откуда у немцев такая информация?
– Ей-богу, не знаю, что вам на это и ответить, – развел руками Колобов.
– Я к тому, Сергей Васильевич, что понятие честности в наше время в разных кругах общества трактуется по-разному, – философски изрек Грязнов.
– Успокойтесь, господа! – вступил в разговор Турецкий. – Нам пришлось жить в смутное время. Есть издержки, но далеко не все скурвились. Смею утверждать, что достаточно еще честных профессионалов, для которых существуют и законы морали.
В это время подошли московские судмедэксперты, сообщившие, что в результате сравнения данных судмедэкспертизы с медицинской картой Олега Колобова они сделали официальное заключение, подтверждающее факт: труп принадлежит именно Олегу Колобову.
– О чем задумался, Саня? – спросил Грязнов друга.
– О том, что сразу же по возвращении в Москву вцеплюсь в мадам Иванову мертвой хваткой. На сей раз мы явимся к ней без цветочков. Необходимо провести обыск в квартире. Арестовать ее или нет, покажет допрос... Сколько времени потеряли из-за этих нарофоминских... – в сердцах добавил следователь.
– Как бы еще московские не обнаружились, – озабоченно заключил Грязнов.
5
Но немедленно вцепиться в Ангелину Турецкому не удалось. Ее не оказалось ни дома, ни на службе. Грязнов пообещал другу в течение дня разыскать Иванову и доставить в кабинет следователя для допроса. Полдня он потратил на опрос сотрудников "Спектра", прежде чем узнал ее предположительное местонахождение. Он нашел подследственную в косметическом салоне "У Мери".
Ангелина сидела в кресле перед огромным зеркалом, а над ее головой колдовала мастер в хрустящем от крахмала халате.
Грязнов сунулся в женский зал, но дорогу ему преградила высокая блондинка со строгим, начальственным лицом.
– Вы куда, молодой человек? – сухо спросила она.
– Спасибо, конечно, за комплимент. Я к той дамочке, – полковник кивнул на Ангелину.
– Вам придется подождать, – спокойно ответила блондинка.
– Извините, гражданочка, но я не могу и не имею права ждать!
Он сунул оторопевшей блондинке муровское удостоверение и, ловко обогнув ее, подошел к Ангелине.
Иванова в шапке мыльной пены и с толстым слоем крема на лице неподвижно восседала в кресле.
Грязнов взял стул и подсел рядом.
– Ну вы прямо робот на колесах из таблеток аспирин-упса! – взял он шутливый тон.
– Что тебе надо? – грубо оборвала его Ангелина.
– А ты разве не знаешь? – притворно удивился он. – Тогда стройтесь, Ангелина!
– Что это значит?
– Это значит – встать и вытянуть ручки для заключения их в наручники, – также весело уточнил Грязнов.
– Что?! – выдохнула Ангелина.
– А то, что в этом деле, кроме вас, мадам, наручники надевать не на кого. По заключению судмедэкспертизы в гробу оказался мужчина по фамилии Колобов. Спеша к вам, я опережаю его решительного брата-близнеца от силы на полчаса. От того, кто первым найдет живого настоящего Юрия Иванова, зависит многое. Так что быстренько освобождай голову от пены и следуй за мной.
– Куда? – растерянно пробормотала Ангелина.
– В кабинет к Турецкому, – отрезал муровец.
– Сейчас, – раздалось из-под толщи крема и пены. – Подождите меня в предбаннике. Я быстро...
– Нет, мадам, – улыбнулся Грязнов. – От вас я с этой минуты ни на шаг не отойду. Во всяком случае, сегодня. Если вам не терпится сделать предупреждающий звонок начмеду Чижу, то вы вполне сможете это сделать из кабинета следователя.
Ангелина зло фыркнула и отдернула руку от сумочки, где лежал сотовый телефон.
В кабинет Турецкого Грязнов доставил мадам Иванову еще мокренькой.
– Гражданка Иванова, вы подозреваетесь в соучастии в убийстве Олега Колобова. Также вы должны нам разъяснить, что случилось с вашим мужем. Как выяснилось в ходе следствия, к его исчезновению вы имеете прямое отношение, – сурово начал Турецкий.
– Юра живой! – испуганно воскликнула Иванова.
– Тогда немедленно сообщите, где он скрывается, – наседал следователь.
– Но я этого действительно не знаю, – приходя в себя, тихо проговорила Ангелина. – Я же говорила, что его судьба после всего, что произошло, меня совершенно не интересует.
– Ты настоящая миледи из "Трех мушкетеров", – хмыкнул Грязнов. – Скажи хоть, что твой муженек собирался делать после, так сказать, собственной смерти?
– Он собирался сделать пластическую операцию и отвалить за границу.
– Насовсем? – спросил Турецкий.
– Как получится. Во всяком случае, если бы все прошло удачно, то на Западе у нас появился бы классный партнер, – мечтательно сощурилась Ангелина.
– У кого – у вас? – не понял следователь.
– У телекомпании "Спектр", разумеется.
– На телекомпанию вы со своим мужем давно наплевали, – вновь прервал ее Турецкий. – Я беседовал с вашими операторами и уяснил, что интересы коллектива телекомпании и ваши давно разошлись. Например, мне стало известно, что за месяц до своего исчезновения ваш муж ездил в командировку в Германию. Он взял с собой видеоаппаратуру, предназначенную для ведения скрытой съемки. Он даже консультировался на этот счет у своих сведущих коллег, так как у самого опыта не было, а свидетели ему были не нужны. Я также узнал, что никакого сногсшибательного видеоматериала телекомпания не получила. А сам продюсер после возвращения из Германии, по словам сослуживцев, стал нервным, раздражительным и почти не появлялся на работе.
Турецкий сделал паузу и резко спросил:
– Что за видеокассету привез ваш муж из Германии?
Ангелина после этих слов "важняка" побледнела и зло уставилась ему в глаза.
– Это вопрос к Юрке, а не ко мне! – взвизгнула она. – Он своими тайнами со мной не делился!
– Вы же только что обмолвились, что у вас на Западе мог появиться классный партнер, – не обращая внимание на ее истеричные выпады, продолжал Турецкий. – Вы сказали "у вас", а "не у него одного". Значит, вы тоже знали, за что вас может полюбить Запад. Не за эту ли кассету? Не эта ли кассета явилась причиной всех последних трагических событий, начиная с псевдопохорон Юрия Иванова?
– Оставьте меня в покое! – продолжала изображать истерику Ангелина. – Найдете Юрку, он вам все расскажет. Лучше, чтобы вы его нашли. Но если не вы, как мне сказал Грязнов, тогда его найдет Колобов. Так что хоть пеньком сову, хоть сову о пенек. Иванову, скорее всего, труба! Он сам во всем виноват. Вот пускай сам и расхлебывает. Я действительно не знаю, где Юрка, но я вам дам телефон человека, который вас к нему проводит.
Она продиктовала телефон начмеда нарофоминского дома отдыха Виктора Григорьевича Чижа.
Грязнов сделал вид, что не знает этого телефона, и записал его в свой блокнот.
– Значит, вы не хотите помочь следствию разобраться в данной криминальной ситуации? – строго спросил Турецкий.
– Куда уж больше помогать, даже на Юрку вас вывела! – запальчиво воскликнула Ангелина.
– Вы делаете большую ошибку, мадам, – поставил точку следователь.
– Что, я уже арестована? – с тревогой в голосе спросила Иванова.
– Пока нет, но это дело времени, – бросил Турецкий.