- Мне, по правде, двадцать семь, не так уж и мало, я выгляжу моложе своих лет, - ответила Нюта, - меня в университете все считали за младшую сестренку кого-нибудь из студентов или за профессорскую дочку, зашедшую в кампус посмотреть на взрослую жизнь… У меня даже проблемы были с сексом, парни принимали меня за малолетку, вы понимаете мой немецкий?
- Да-да, - рассеянно отвечал Фрицци.
- А ты не голубой? - спросила она вдруг, перейдя на немецкое "ду".
- А что? - вопросом на вопрос ответил Фрицци.
- Просто я подумала, не придется ли мне с тобой переспать, чтобы ты свел меня с Надей?
- А ты лесбиянка? - спросил Фрицци.
- Конечно, - ответила Нюта, улыбнувшись, - неужели ты не понял, с какой любовью я писала про моих героинь - Штефи и Клаудиу?
- Но ведь Надя Штайнер не лесбиянка, - возразил Фрицци.
- А это и не важно, - ответила Нюта, - мне не обязательно спать с моими героинями, мне необходимо их обожать…
Нюте нравилось мчаться по женевским улицам, сидя верхом на рычащем "кавасаки". Она обнимала Фрицци за его кожаную талию и робко выглядывала из-за его могучего плеча.
Мотоцикл буквально пролетал сквозь автомобильные пробки, пронизывая их в узких проемах между боковыми зеркалами заднего вида. И водители бесконечных "мерседесов", "опелей" и "пежо" только с завистливой улыбкой провожали этих нахалов на мотоцикле, которым никакая пробка не помеха!
- Это Анна Бах, а это Надя Штайнер…
Фрицци был воплощением швейцарской воспитанности.
Позади Нади, жуя свою бесконечную жвачку, покачивались на мысочках два выразительных бодигарда… И это здесь! В безопасной Женеве.
Не много ли для нее? Небось до встречи с Юсуфом и без телохранителей обходилась! Это наверное он их к ней приставил, - подумала Нюта.
- Мне бы хотелось побывать с вами на паре вечеринок, посмотреть, как вы отдыхаете, расслабляетесь, - сказала Нюта.
- А это как, это надо? - спросила Надя, посмотрев на Фрицци.
- Конечно, книга будет суперрекламой и для тебя, и для агентства, - кивнул Фрицци.
- Тогда о’кей, и нет проблем, - облегченно рассмеявшись, воскликнула Надя, - у нас тут как раз завтра вечеринка в "Swiss Cottage", это на улице Barthon, знаете?
- И там будет ваш друг? - спросила Нюта.
- Юсуф? - переспросила Надя. - Конечно, будет!
Все складывалось как нельзя лучше!
Вечером они встретились с Асуровым, и тот сказал ей, где будут лежать наркотики и видеокамера.
"У-у, козел. Так бы и прибила", - подумала про себя Нюта…
Вечеринку в "Swiss Cottage" устраивали по самому ничтожному поводу - по случаю выпуска рекламного буклета магазинов "Мерседес-Бенц", буклета, который издало агентство "Рив Гош", и где Надя снялась во всех видах, от самого благопристойного - в рекламе престижного представительского "лимузин-мерседеса", и до самого фривольного - в бикини, на глянцевом развороте, представляющем двухдверный кабриолет-купе с откинутым верхом…
- "Мерседес" заплатил кучу денег, - ворковала Надя, - их пиарщик еще шутил, что, к сожалению, у них нет в Штутгарте такой модели, чтобы я снялась топлесс…
- Ты снимешься без лифчика в моей новой "Феррари", - плотоядно улыбаясь, сказал Юсуф.
Он оглядел Нюту таким взглядом, как будто покупал наложницу в гарем.
- Американка? Писательница? Напиши книгу обо мне!
- А вы разве знаменитость?
- Кто? Я! - Юсуф даже задохнулся от такого возмутительного невежества. - Мой отец владеет половиной Татарстана, а когда Татарстан обретет независимость от России, он станет президентом…
- Да-а-а! А я и не знала! - с интересом протянула Нюта. - Значит, вы настоящий татарский шейх?
- Что-то вроде, - гордо ответил Юсуф. Дважды приносили шампанское.
- А это кто? - спросила Анна, кивнув на серьезного мужчину, обнимавшего Юсуфа за плечи и что-то шептавшего ему на ухо.
- Аслан, чеченец, - ответила Надя, - там в России война с Чечней, ты слышала?
- А какие у Юсуфа с ним дела, ведь Татарстан с Россией не воюет? - наивно спросила Нюта.
- Я в их дела не лезу, - ответила Надя, и взгляд ее приобрел напряженно-отсутствующее рассеянное выражение, потеряв осмысленность, как бывает при испуге или неприятных ассоциациях, - но у Аслана всегда можно хорошего коксу взять, - вдруг добавила Надя.
- Коксу? Снежку, что ли? - переспросила Нюта.
- Ну да, а что? Можно подумать, у вас в Америке вы все целочки, как Белоснежка диснеевская! - вскипела Надя. - Только в книжку свою, если и взаправду будешь писать, эти мои слова включать не надо, - добавила Надя и нервно захихикала…
"Во, блин! В самую точку попала! - подумала про себя Нюта и внутренне аж подпрыгнула от радости. - Наденька-то не дура коксу занюхать!"
- А смешно, Надя, Белоснежка… Бланш-Нэж, у Диснея прям как специально намек на снежок, правда? - примирительно и совсем по-дружески, дотронувшись до руки своей vis-a-vis, сказала Нюта.
Надя в ответ истерически засмеялась, откинув голову и закатывая взоры так, что оставались видны только белки глаз.
- А что до того, что целки мы там в Америке или нет, так давай пойдем в дамскую комнату, я тебя угощу, - сказала Нюта и сделала приглашающий жест рукой.
В дамской комнате Нюта продемонстрировала всю шпионскую ловкость рук. На стерильной поверхности туалетного столика, из одного пакетика она насыпала дорожку из данного ей Асуровым кокаина и тут же, скрытым, едва уловимым движением пальцев подменив пакетик, рядом настелила ручеек из безобидной смеси тонко натертого мела с сахарной пудрой.
- За неимением стодолларовой банкноты, - сказала Нюта, сворачивая в трубочку оранжевую бумажку достоинством в двести франков. И не дожидаясь, пока Надя выберет дорожку, Нюта ловко всосала в ноздри белую смесь сахара с мелом и выжидающе глядела на Надю…
- Ах, что жизнь артистки? - патетически воскликнула Надя. - Секс энд драгз, энд рок-н-ролл…
И с не меньшей ловкостью, чем только что продемонстрировала Нюта, Надя с громким присвистом всосала в себя белую смесь.
- Ну что, подруга, пойдем оторвемся по полной программе? - нервически захохотав, воскликнула она…
В просторной гостиной бубухала низкими частотами кислотная дискотека. Лупил по глазам стробоскоп, чернокожий ди-джей на помосте пилил пальцем свою заевшую пластинку.
Публика, простирая руки, в безумии закатывая глаза, дрожала мелкой дрожью, сотрясаемая дьявольским ритмом модного, экспортированного из Лондона, диск-жокея.
Надя протиснулась среди бившихся в пляске святого Витта тел и вся отдалась танцу, извиваясь, оглаживая руками свое длинное тонкое тело… Нюта встала рядом и тоже принялась трясти кудрями, но при этом ее глаза четко и пристально сканировали углы гостиной.
А вот и Юсуф с Асланом.
Юсуф дружески хлопнул Аслана по спине, как бы прощаясь, и стал протискиваться к танцующей в центре площадки Наде. Он взял ее за руку и что-то громко прокричал ей в ухо. Но сквозь бухание низких частот Нюте ничего расслышать не удалось.
Увлекаемая Юсуфом, Надя поймала Нюту за запястье и сквозь грохот дискотеки прокричала: - Пойдем, подруга, теперь я угощаю!
На лифте спустились в подземный гараж.
- А где твоя знаменитая "Феррари"? - спросила Нюта, когда Юсуф предложил девушкам забраться в просторное чрево длиннющего белого лимузина.
- А это корпоративное авто от "Рив Гош", - ответил Юсуф, - потому как в моей "Феррари" нам всем не поместиться…
Уселись напротив друг дружки, Юсуф с Надей и Нюта с Асланом.
Мужчины болтали о какой-то ерунде, о машинах, о профессиональном боксе, о сексе, о кокаине, а Надя все хохотала, картинно закидывая голову.
Нюта тоже смеялась, подыгрывая ситуации.
Аслан сделал четыре дорожки.
"Когда ее теперь сломает? - подумала Нюта про себя. - Там, в дамской комнате, она зверскую дозу занюхала, и теперь вот…"
Аслан положил Нюте руку на колено. Нюта не сбросила руку. Тогда он обнял ее за талию и принялся трогать ее грудь.
- А ты ведь не писательница, так ведь?
- Что? - не понимая, переспросила Нюта.
- Ты ведь не писательница? Ты ведь никогда не писала для издательства "Пингвин"? - вкрадчиво спрашивал Аслан, заглядывая ей в глаза. - Я ведь звонил в "Пингвин", и они сказали, что Анне Бах сорок лет… Тебе что, сорок лет? Ты так хорошо сохранилась, что нюхаешь и отсасываешь по полной?..
Теперь, лежа поверх одеяла в уютной комнатке в мансарде дома родителей Жиля, Анюта наслаждалась тем, что никуда не нужно торопиться.
Через полчаса ее ждут к обеду. Как это прекрасно!
Это не гостиничная свобода, где ты сама себе полная хозяйка, но и в то же время и до тебя никому нет никакого дела.
А тут… Какие они милые. И как прекрасно, наверное, жить в большой семье, будучи окруженной любовью и заботой.
Все последние месяцы Нюта, напротив, казалось бы, наслаждалась полной свободой - свободой ничем не ограниченной, кроме собственных страхов, что есть черта, за которую нельзя переходить, есть предел терпению ангела-хранителя, который до поры бережет-бережет, а в какой-нибудь момент отвернется или зазевается, и полетит Анюта в тартарары… Ведь все время ходит по самому краю.
По самому краю.
В Ахене, в доме Громбергов, потомков валлонских пастухов, что живут тихой зажиточной жизнью, в этой клинически беленькой спаленке Нюта вдруг почувствовала и радость, и зависть. Зависть к Жилю, что у него такое есть… Нет, не богатство - подумаешь, какая ерунда - самый средний европейский достаток! Но у него есть семья, где он настолько востребован и обласкан любовью, что любви его родных доставало даже на нее - на совершенно незнакомую им девушку…
И снизу через окно вновь раздается внешне грозное, но такое милое:
- Antoine, ne touche pas а за, je te dis de ne pas у toucher, Antoine, je vais me fвcher, tu va ktre puni! <Антуан, не трогай, не трогай этого, я тебе говорю не трогай, Антуан, я рассержусь, я накажу, наконец, кончится мое терпение!> - это тетя Жанна незлобливо прикрикивает на своего расшалившегося племянника…
Ее, Анюту, ждут внизу к обеду. Через двадцать минут.
Ах, как это хорошо! Как радостно и приятно ощущать себя частичкой клана, где не каждый за себя, но где и ты за всех, и все за тебя… И где когда по телевизору показывают футбол, то семейные спрашивают друг друга: как там наша команда?
Совсем не то, если футбол смотреть где-нибудь в лондонском пабе. Там вроде как тоже все пришли поболеть за одну команду, и зайди случайно в пивную чужак - ему и нос разобьют чего доброго, если своя команда проигрывает… Но там все совсем по-другому! Там после игры все выпьют еще по одной пинте "Гиннеса" или светлого лагер и разойдутся каждый по своим домам.
А здесь… А здесь все свои… Мама с папой, сестренка и брат…
И даже дяди, тети и кузены с кузинами - и те живут неподалеку, в соседних деревушках, двадцать минут на машине… Вот они - валлонские пастухи… На площадке перед домом стоят два новых "мерседеса", три гольфа, один поло, две "тойоты" и "мазда"…
Анюта снова задумалась о том, как близка она была к серьезным неприятностям буквально три дня тому назад! Какой же он дилетант и халявщик, этот Асуров! Дилетант и халявщик!
И Анюта еще раз вспомнила прочитанную недавно историю в каком-то немецком журнале, может, и в "Бильде", где приводились воспоминания сотрудника восточногерманской спецслужбы Штази о том, как совместно с русскими коллегами из КГБ они проводили операцию, целью которой было заполучить данные о новых разработках западногерманской фирмы. Кажется, "Сименса"… Но неважно! Русским, как рассказывал бывший сотрудник Штази, была нужна микросхема или прибор, разработанный инженерами "Сименса". И они требовали от коллег из Штази в сжатые сроки, за неделю, получить экземпляр прибора, который, кстати говоря, демонстрировался в тот год на выставке в Штутгарте. Сотрудники Штази просили месяц, де, необходимо завербовать новых агентов, подготовить операцию… Однако резидент русских сам решил показать немецким коллегам класс. Он явился на выставку, сунул руку в стенд, где стоял прибор и взял вожделенную микросхему… Все было сделано для того, чтобы не мудрствуя лукаво, посрамить аккуратных педантов-немчуру, проявив русскую лихость и кураж…
Но резидента взяли прямо в дверях с выставки… И выслали из Германии в двадцать четыре часа, так как числился он вторым атташе по культурным связям…
Вот и Асуров - такая же халява! О том, что Мамедов, хитрый татарин, своего сынка без гэбэшного присмотра фиг оставит - об этом Асуров и не подумал! А если и подумал, то решил: пусть завалится Нюта, а он, умный и лихой разработчик операций по новому рэкету, улизнет… Халявщик он и дилетант!
Нюта наконец встала, открыла свой чемодан… Что надеть к обеду?
Осмотрелась в комнатке. Ага, есть утюг! Надо погладить это темно-голубое платьице, и с белыми кроссовочками оно будет очень и очень хорошо! Не ходить же в джинсах с ее-то ножками!
Включила радио.
Диктор по-французски передавал местные новости. Говорили о проблемах коровьего бешенства и о том, что санитарная инспекция сейчас ожидает новых инструкций от правительства, а пока, а пока в Англии огнеметами сожжено почти семнадцать тысяч голов крупного рогатого скота, и страховые компании и "Банк Агриколь" пытаются успокоить бельгийских скотоводов… Фермеры в панике… Падают цены на говядину, и в то же самое время поднимаются цены на рыбу и мясо птицы… Объединенная Европа…
Нюта выключила приемник, надела платье, расчесала волосы перед зеркалом…
Тук-тук-тук…
- Анна! Тебя тут кто-то разыскал по нашему телефону!
Это Жиль, он вошел и с удивлением на лице подал Нюте трубку бескордового телефона… Она взяла ее…
- Але! - Это был Аслан.
- Анна? Мы тут неподалеку…
Не хочешь с нами встретиться?
Нам не хотелось бы беспокоить бельгийцев - они ведь тут совсем ни при чем…
Ай-ай-ай, нехорошая девочка! Заставила нас такой длинный путь ехать! Ай, нехорошо… Подходи одна без бельгийцев на остановку автобуса напротив мэрии, на главной площади в этой деревне. Там нас увидишь…
- Что-нибудь случилось? - спросил Жиль.
- Мне надо уезжать, прости…
Татьяна Ларина-Розен
Лос-Анджелес
1997
- Дамы и господа, мы приветствуем по четных гостей ежегодного губернаторского бала - бывшего губернатора штата Калифорния, экс-президента Соединенных Штатов Америки господина Рональда Рейгана и его супругу госпожу Нэнси Рейган, - нараспев, раскатистым голосом, усиленным киловаттами громкоговорителей, объявил почетный калифорниец Ричард Гир, который вместе с нестареющей Барброй Стрейзанд исполнял сегодня смешанную роль ведущего и мажордома.
- Плох уже старичок, - заметил Колин, - голова трясется, Паркинсон вплотную уже подступает.
- Да, - согласился с ним Рафалович и, перейдя вдруг на русский, на ухо Тане Розен пропел известные ей старые куплеты из Высоцкого: - "Вы не глядите, что Сережа все кивает, он соображает, он у нас все понимает…"
Таня прыснула, но тут же сделала серьезное лицо и легонько шлепнула Леню по руке.
- Нехорошо так про президентов…
Честь и хвала Колину, что именно он, узнав, что Леонида освободили из-под стражи, в Сет-Иль, в Канаде, где почти полгода тот содержался в качестве главного подозреваемого в убийстве Григория Орловского, именно он - Колин, испытывая комплекс вины и ответственности, - пригласил Леню в Лос-Анджелес отдохнуть после канадской каталажки и разбился в лепешку, чтобы Леонида включили в список приглашенных на губернаторский бал.
- О чем это вы там шепчетесь? - спросил Колин, хлопая очередному приветствию, объявляемому Барброй Стрейзанд.
- Так, русские реминисценции, - ответил Леонид.
- Ты погоди радоваться, - вставила Татьяна, - когда вашего-нашего первого россиянского вытащат на подобное шоу, лет через …дцать, у него и не так головка дергаться будет!
- А я вообще с той поры, как оказался на воле, всему радуюсь, - отпарировал Леонид, подхватывая очередной бокал с подноса, проносимого ливрейным лакеем.
- Эта девчонка-следователь, самоуверенная такая и напыщенная, она хоть извинилась? - спросил Колин, попыхивая сигарой и продолжая хлопать, зная, что его все время снимают десятком фото - и видео-камер.
- Мы с ней потом почти подружились, - сказал Леонид, допив вино и ища глазами лакея с подносом, чтобы отдать пустой бокал, - она мне сказала потом, что с самого начала не верила в мою виновность.
- Это они всегда так, все полицейские, когда проколются, потом никогда не признают своей ошибки, никогда, но ты не переживай, наслаждайся жизнью и радуйся… Этой твоей канадской полицейской никогда не попасть на губернаторский бал, разве на вечеринку к мэру деревни Сет-Иль, куда местная знать припрется в джинсах и где под французскую помесь из кантри и дурного шансона, под скрипочку и банджо примется отплясывать, притопывая как у себя в Провансе или Бордо…
- Ты злой, - сказала Колину Таня.
- Я не злой, я адекватный, - ответил Колин.
- Добрые жалеют бедных людей, когда те радуются своим бедняцким глупостям, а ты не адекватен, ты высокомерен, - сказала Татьяна с улыбкой.
- Прощаю только за то, что парфеткам прощают все, - сказал Колин, попыхивая сигарой.
- Парфетка не терпит множественного числа, парфетт - жамэ плюрель, - отпарировала Татьяна, хлопая очередному приветствию.
Зал встречал мэра Нью-Йорка Джулио Каприани вместе с супругой.
- Ну-ну, ладно-ладно, - примирительно запричитал Колин, - вот увидишь, сегодня все будут наперебой искать случая пообщаться с тобой, каждый калифорнийский хлюст-потаскун сочтет за честь потанцевать с нашей парфеткой.
И Колин был прав.
При всей своей эгоцентричности он понимал, что кино не делается в одиночку, что не будь рядом с ним замечательных партнеров - никакими экстра-талантами не добился бы он того, что фильм "Красные рыцари Андреевского флага" продвигался бы теперь сразу по шести номинациям!
Колин не успел пригласить свою спутницу на танец. Как раз в тот момент, когда он открыл рот, собираясь это сделать, рядом выросла могучая фигура Арчибальда Шварцендрэггера.
- Вы не будете против, если я приглашу вашу даму?
- Дама сама вольна решить, с кем она хочет потанцевать, - церемонно ответил Фитцсиммонс. Он сам не знал почему, но ему хотелось, чтобы Татьяна дала этой горе мускулов от ворот поворот. Однако она согласилась. Вложила свою ладонь в железную лапу терминатора.
"Арчибальд не танцует. Он даже ходит с трудом", - вспомнилась Тане строчка из сборника русских хитов. Диск принес Факноумо, которого она в приступе ностальгии по Родине, каковые редко, но все-таки случались, попросила купить для нее какой-нибудь русскоязычной музыки. И он притаранил пеструю пластинку "Рашен пуперхит". На девяносто процентов она состояла из песенок в три аккорда с туповатым текстом, где рифмовались любовь и морковь, грусть - ну и пусть, прощай - не скучай, уехал - наехал, целуй - балуй и тому подобное. Создавалось впечатление, что словарный запас модных нынче в России поэтов-песенников не богаче, чем у пресловутой Эллочки-людоедки. Можно только подивиться, как умело выстраивают они из десятка заученных рифм новые комбинации для очередного шлягера.
Например:
Ушла любовь, жую морковь.
Изводит грусть, ну и пусть.
Скажу прощай и не скучай.