Больше мы, если не ошибаюсь, ни о чем не разговаривали с ним. Представьте себе, доктор Ватсон, как я обрадовался этому неожиданному дару фортуны, который свалился на меня. Я всю ночь промечтал о своем будущем благополучии, а на другой день отправился в Бирмингем; я выбрал поезд пораньше, чтобы быть на месте еще до назначенного мне часа. Вещи свои я оставил в гостинице на Нью-стрит, а сам пошел по адресу, оставленному мне.
На место я пришел на четверть часа раньше условленного времени; я думал, что это все равно. Дом под номером 126 весь был занят торговыми помещениями и конторами. Я принялся читать их названия одно за другим, но конторы Франко-Мидлендской компании скобяных изделий тут не было. Я остановился и стал размышлять, что бы это значило и зачем эти люди обратились ко мне? Возможно, что надо мной хотели посмеяться; я уже совсем было собрался уходить, как ко мне подошел какой-то человек. Лицом и голосом он был очень похож на моего вчерашнего гостя, только этот был начисто выбрит, и волосы у него были более светлого цвета.
– Вы мистер Холл Пайкрофт? – спросил он.
– Да, – ответил я.
– А! Я вас ждал, но вы пришли немного раньше назначенного часа. Сегодня утром я получил от моего брата письмо. Он очень вас хвалит.
– Я искал вас и читал названия контор в то время, когда вы подошли, – сказал я.
– На нашей конторе нет еще вывески, – ответил он, – мы устроились здесь только на время. Идите за мной, нам надо потолковать о подробностях.
Я последовал за ним по лестнице наверх и очутился в маленькой, совершенно лишенной мебели и неубранной комнате. Я думал увидеть здесь нечто совершенно иное, то есть целый ряд длинных столов с сидящими за ними многочисленными конторщиками, как обыкновенно бывает в конторах, и поэтому с большим изумлением глядел на маленький стол, два стула и шкаф, составлявшие всю обстановку этой комнаты.
– Не надо огорчаться, мистер Пайкрофт, – произнес мой спутник, заметив мое вытянувшееся от удивления лицо, – и Рим ведь не в один день выстроился. Наша компания слишком богата для того, чтобы обращать много внимания на мелочи и заботиться о внешности. Будьте любезны, сядьте и дайте мне письмо моего брата.
Я исполнил его желание, и он внимательно прочел письмо.
– Вы произвели на моего брата, Артура, по-видимому, очень хорошее впечатление несмотря на то, что он судит о людях очень строго. Правда, мы с ним несколько различно смотрим на вещи, но на этот раз я хочу последовать его совету. Пожалуйста, считайте себя поступившим на место.
– В чем будут заключаться мои обязанности? – спросил я.
– Со временем вы должны будете заведовать нашим большим отделением в Париже, но временно вам придется остаться недели на две в Бирмингеме, где вы будете нам очень полезны.
– Каким образом?
Вместо ответа он вытащил из шкафа большую красную книгу.
– Это справочник Парижа, – сказал он, – здесь находятся названия всех торговых домов и фирм. Я попрошу вас взять книгу с собой и выписать адреса всех тех, кто может нам пригодиться в нашем деле. Это для меня чрезвычайно важно.
– Но ведь у вас есть, наверное, уже готовые списки адресов фирм? – спросил я.
– Нам они не подходят. Эти списки составлены по иной системе, нежели наши. Здесь, в этой книге, вы к тому же найдете мои инструкции, которыми должны будете руководствоваться, приступая к работе. Я должен иметь эти списки в понедельник к полудню. До свидания, мистер Пайкрофт. Будьте только прилежным и аккуратным, и вы скоро заметите, как хорошо и выгодно работать в нашей компании.
Я отправился обратно в гостиницу с большой книгой, которую нес под мышкой, и с тяжелыми сомнениями в сердце. С одной стороны, я был рад, что окончательно устроился на месте и получил сто фунтов, с другой – меня мучили сомнения. Вид пустой конторы, полное отсутствие служащих произвели на меня неприятное впечатление, и я невольно задумался. Меня терзали сомнения относительно имущественного положения моих нанимателей. Но делать было нечего: я получил деньги и так или иначе должен был работать. Я принялся за работу и писал не покладая рук все воскресенье. В понедельник я дошел только до буквы "Н". Я пошел к своему хозяину, которого нашел в той же самой пустой комнате, и получил отсрочку до среды. Но среда настала, а моя работа все еще не кончена. Только в пятницу, то есть вчера, я окончил ее и явился к Гарри Пиннеру.
– Очень вам благодарен, – сказал он. – Меня беспокоит, не слишком ли я утомил вас работой? Но этот список был необходим для меня.
– Я потрудился-таки над ним, – заметил я.
– Ну, а теперь, – сказал он, – я попрошу написать мне другой такой же список.
– Очень хорошо.
– Завтра вечером, часов так около семи, зайдите снова ко мне и покажите, что вы успели сделать. Только, пожалуйста, не очень уж утомляйте себя. Вам принесут несомненную пользу несколько часов, проведенных в мюзик-холле.
Сказав это, он засмеялся, и я, к великому своему удивлению, увидел, что в его втором переднем зубе с левой стороны сверкнула плохо сделанная золотая пломба.
Шерлок Холмс с видом величайшего удовольствия потер себе руки, а я глядел на нашего клиента, ровно ничего не понимая.
– Вы, вероятно, удивлены, доктор Ватсон, – сказал он, – но вы не знаете, в чем тут дело. А дело в том, что когда в Лондоне я другому Пиннеру, брату этого, сказал, что не стану писать к Моусону, то он тоже засмеялся, и в его переднем зубе, совершенно так же, как и у этого, я увидел золотую пломбу. Тут я сравнил голоса обоих братьев, их фигуры и подумал, что если оставить в стороне то, что свободно можно изменить бритвой, то нетрудно прийти к убеждению, что это одно и то же лицо.
Разумеется, бывают случаи очень большого сходства между братьями, но нельзя же допустить такое совпадение, что у обоих запломбирован один и тот же зуб.
Я вышел от него на улицу, чувствуя, что в голове моей что-то неладно, точно в ней туман. Вернулся я в гостиницу и первым делом окатил себе голову холодной водой из крана, чтобы несколько освежить ее. После этого я начал размышлять над своим приключением. Для чего отослал он меня из Лондона в Бирмингем с письмом от себя к самому себе? Зачем выехал туда сам? Все это было мне крайне непонятно. Как я ни старался объяснить себе это дело, но ничего не вышло, и тогда я надумал обратиться к мистеру Шерлоку Холмсу. У меня только и было времени, чтобы добраться до города ночным поездом, увидеться с ним и просить вас обоих отправиться вместе со мной в Бирмингем.
Конторщик маклера окончил свой удивительный рассказ. Мы молчали некоторое время. Холмс откинулся на подушке и искоса взглянул на меня. Лицо его было довольное, но серьезное. Он был похож на знатока, которому предложили оценить вино и который сделал первый глоток.
– Неплохо задумано, Ватсон, не так ли? – заметил Холмс. – Есть моменты в этом деле, которые привлекают меня. Я думаю, что было бы отлично устроить нам свидание с мистером Пиннером в его временной конторе Франко-Мидлендской компании скобяных изделий.
– А как мы устроим это? – спросил я.
– О! Это очень легко, – живо воскликнул мистер Холл Пайкрофт, – Я ему скажу, что вы мои друзья и просите работы. Вполне естественно, что я приведу вас к нему как к руководителю фирмы, в которой служу сам.
– Отлично! Идет! – воскликнул Шерлок. – Мне доставит очень большое удовольствие знакомство с этим джентльменом, я постараюсь проникнуть в его тайну. Мне крайне любопытно, какие из ваших качеств, мой друг, оценивает он так дорого? Или может случиться, что…
Холмс замолчал и начал глядеть в окно, и до самой станции он не произнес более ни одного слова.
Было семь часов вечера, когда мы по Корпорейшн-стрит дошли до конторы названной компании.
– Нам незачем приходить раньше назначенного времени, – сказал нам наш клиент. – Он и в контору-то является только для того, чтобы посмотреть, там ли я, а в остальное время контора пустует.
– Это говорит о многом, – заметил Холмс.
– Я так и знал! – воскликнул конторщик. – Вот он идет впереди нас.
И он указал нам на человека небольшого роста, белокурого, прилично одетого, который шел по противоположному тротуару. Мы видели, как он, поравнявшись с газетчиком, купил у него вечерний номер газеты и, сжав его в руке, исчез в дверях конторы.
– Это он! – воскликнул Холл Пайкрофт, – Теперь он уже, наверное, находится в своей конторе. Идемте со мной, мне хочется как можно скорее покончить с этим делом.
Мы последовали за ним, поднялись по лестнице на пятый этаж и очутились перед полуоткрытой дверью. Наш клиент постучал в нее.
– Войдите, – послышался чей-то голос. Мы вошли в пустую комнату, которую описал нам в своем рассказе Холл Пайкрофт. У единственного стола сидел господин, которого мы только что видели на улице, и читал газету. Он поднял голову при нашем приходе, и я увидел на его лице выражение печали, даже более нежели печали, это был ужас, какой люди испытывают редко. На бледном как полотно лице дико блуждали глаза, а на лбу выступил крупными каплями холодный пот. Он глядел на своего конторщика, точно видел его в первый раз, а по выражению лица последнего я понял, что он еще не видал никогда своего хозяина в таком состоянии.
– Вам нездоровится, мистер Пиннер? – спросил он.
– Да, я болен, – отвечал тот, делая усилия, чтобы овладеть собой. Он провел языком по губам и продолжал: – Кто эти джентльмены, которые пришли с вами?
– Один из этих господ – мистер Харрис из Бермондси, а другой – мистер Прайс, здешний, – ответил без малейшего смущения Пайкрофт. – Это мои хорошие друзья и опытные служащие. В настоящее время они не имеют занятий и надеются, что вы устроите их в нашей компании.
– Весьма возможно! Весьма возможно! – воскликнул мистер Пиннер, стараясь улыбнуться. – Да, мне нужны люди, и, по всей вероятности, я дам вам занятие. А какова ваша специальность, мистер Харрис?
– Я счетовод, – ответил Холмс.
– А! Да, вы нам пригодитесь. А вы, мистер Прайс?
– Конторщик, – ответил я.
– Я надеюсь, что и для вас найдется у нас работа. Как только это дело выяснится окончательно, я тотчас же извещу вас, а пока прошу вас, оставьте меня одного! Бога ради, оставьте меня.
Эти слова вырвались у него как будто невольно. Точно он не выдержал той роли, какую старался изо всех сил играть.
Мы с Холмсом переглянулись, а Холл Пайкрофт подошел поближе к столу.
– Вы забыли, мистер Пиннер, что я пришел сюда в это время по вашему приказанию… – сказал он.
– Разумеется, мистер Пайкрофт, разумеется, – ответил тот уже значительно более спокойным тоном. – Вы немного подождите меня здесь, да и ваши друзья пусть также подождут. Через три минуты, самое большее, я буду к вашим услугам. Простите, что я злоупотребляю вашим терпением.
Он встал, чрезвычайно вежливо раскланялся с нами, а затем скрылся за дверью, ведущей в следующую комнату, и запер ее за собой.
– Что делать? – прошептал Холмс. – Как бы он не улизнул от нас.
– Невозможно, – ответил Пайкрофт.
– Почему?
– Эта дверь выходит в смежную комнату.
– А выхода из нее нет?
– Нет.
– Она меблирована?
– Еще вчера она была совершенно пуста.
– В таком случае что же он делает там? Этого я что-то никак не могу понять. Если когда-либо человек испытал сильнейший ужас, так это мистер Пиннер. Но что же напугало его до такой степени?
– Он подозревает, что мы сыщики, – заметил я.
– Это возможно, – согласился Пайкрофт.
Но Холмс покачал головой.
– Он был уже страшно бледен в то время, когда мы вошли в комнату, – сказал он, – весьма возможно, что…
Его слова были прерваны сильным стуком, донесшимся из соседней комнаты.
– Какого дьявола он стучит в свою же дверь? – воскликнул конторщик.
Вдруг в соседней комнате снова раздался тяжелый стук. Мы с изумлением смотрели на запертую дверь.
Случайно обернувшись в сторону Холмса, я увидел, что он сделался серьезен и черты его лица выражали крайнее возбуждение. Из-за запертой двери в эту минуту послышалось тихое бульканье, затем раздался хрип, и кто-то быстро забарабанил по какому-то деревянному предмету.
Шерлок Холмс быстро кинулся к двери и толкнул ее. Но дверь оказалась запертой изнутри. Следуя его примеру, мы подбежали к двери и также навалились на нее изо всех сил. Сначала затрещала одна петля, потом другая, и дверь с треском отворилась. Мы кинулись в комнату.
Она была пуста.
Впрочем, это только показалось нам с первого взгляда. В углу была еще дверь. Холмс распахнул ее.
На полу валялись сюртук и жилет, а за дверью на вбитом в стенку крюке, на своих собственных подтяжках висел управляющий Франко-Мидлендской компанией скобяных изделий. Колени его были согнуты, голова склонена набок, а каблуки сапог стукались о дверь. Это и был стук, который мы слышали во время нашего разговора.
В одну минуту я был уже подле него, обхватил его поперек тела и приподнял кверху. Холмс и Пайкрофт бросились помогать и быстро освободили его от петли. А минуту спустя он лежал на полу в другой комнате, куда мы его вынесли. Лицо его было совершенно серого цвета. Губы от прилива крови побагровели. Он представлял ужасное зрелище.
– Чтобы думаете о нем, Ватсон? – спросил Холмс.
Я наклонился над ним и принялся его внимательно осматривать. Пульс бился слабо и прерывисто, дыхание было едва-едва заметно, но ресницы вдруг дрогнули, и сквозь них мелькнул белок глаз.
– Он чуть не умер, – сказал я, – но думаю, что опасность уже миновала. Откройте окно и дайте воды.
Я расстегнул ему воротник и плеснул в лицо холодной водой. Затем в течение долгого времени делал ему искусственное дыхание, пока он не сделал глубокий вздох.
– Ну, теперь это только вопрос времени, – сказал я, наконец отходя от него.
Холмс опустил голову на грудь и, засунув руки в карманы, стоял возле стола.
– Я думаю, что мы должны дать знать о случившемся в полицию, – сказал он, – но мне хотелось бы сначала расспросить его, чтобы окончательно выяснить дело.
– Все это крайне таинственно, – произнес Холл Пайкрофт, почесывая затылок. – Для чего я понадобился им, и зачем они вызвали меня сюда?
– Да ну? А мне так все совершенно ясно, – ответил Холмс с оттенком нетерпения в голосе. – Одного только я не могу понять: что заставило его решиться на самоубийство?
– Значит, все остальное вам ясно?
– Насколько правильно я могу судить, да. А вы что скажете, Ватсон?
Я пожал плечами.
– Я должен сознаться, что ровно ничего не понимаю, – сказал я.
– О! Если вы подумаете немножко, то сразу придете к заключению, что дело велось к одному концу.
– А именно?
– Все сводится к двум точкам. Первая, это заставить Пайкрофта дать письменное согласие, что он желает поступить на место в эту несуществующую компанию. Разве вы не понимаете, для какой цели им понадобилось это?
– Говорю откровенно, не понимаю, – сознался я.
– Да ведь это же так просто и ясно. При заключении подобных условий обыкновенно не прибегают к бумаге, и все дело кончается устной сделкой, так что здесь мы видим исключение, хотя не знаем причины его. Следовательно, мой молодой друг, им понадобился образчик вашего почерка, в этом и заключается вся штука.
– Но зачем же?
– Зачем? Совершенно верно: зачем? Когда мы на этот вопрос ответим, то наша маленькая задача будет решена. Зачем? Кому-то понадобилось научиться подделывать ваш почерк, и вот он таким образом добыл образчик вашего письма. А теперь обратимся ко второму пункту, и вы увидите, что он разрешает некоторым образом и первый. Вы ведь не забыли, что Пиннер не хотел, чтобы вы отказались от предложенного вам места. Ему нужно было оставить управляющего этой известной фирмой в уверенности, что в понедельник к нему на службу поступит новый конторщик, мистер Холл Пайкрофт.
– Боже мой! – воскликнул наш клиент, – каким же я оказался глупцом!
– Вы сейчас поймете, для чего им понадобился ваш почерк. Предположите, что на ваше место поступает служащий, почерк которого совершенно не похож на тот, которым было написано ваше письмо с просьбой о месте. И проделка была бы тотчас же открыта. А так он, не торопясь, спокойно успел изучить ваш почерк, сам оставаясь в полной безопасности, потому что, как я полагаю, никто из служащих вас там не видел?
– Ни единая душа, – простонал Холл Пайкрофт.
– Очень хорошо. Ну-с, затем ясно, что им было крайне необходимо держать вас в заблуждении и не дать вам возможности случайно встретиться с кем-нибудь, кто мог бы вам сказать, что у Моусона служит ваш двойник. Вот вам и выдали хороший аванс и отправили сюда, позаботившись дать и работу, которая помешала бы вам вернуться в Лондон и испортить им их игру. Все это в достаточной мере ясно.
– С какой же целью он выдавал себя за своего брата?
– Ну, это совершенно ясно. Очевидно, что их – двое. Один взялся разыграть вашу роль конторщика у Моусона, а другой изображал из себя вашего хозяина. Он побоялся, конечно, замешать в дело третье лицо, что было бы небезопасно. Вот он и приложил, насколько мог, все старания к тому, чтобы изменить свою наружность, рассчитывая, что вас не удивит фамильное сходство братьев. Но вам помог счастливый случай в виде золотой пломбы, без которой вы и не догадались бы ни о какой хитрости.
Холл Пайкрофт потряс в воздухе кулаками.
– Боже мой! – воскликнул он, – но что же тогда этот другой Холл Пайкрофт, пока меня дурачили, делал в конторе Моусона? Что нам делать, мистер Холмс? Что нам теперь делать?
– Мы должны телеграфировать Моусону.
– Но у них в субботу контора закрывается в двенадцать часов.
– Это неважно, вероятно, там находится кто-нибудь из сторожей или служащих…
– Ах, да. Там всегда находится дежурный. Ведь в конторе хранится очень много ценностей, я слышал об этом в Сити.
– Очень хорошо. Итак, мы телеграфируем ему и узнаем, все ли там благополучно и служит ли там конторщик с вашим именем. Это все очень понятно и ясно, но вот что мне совершенно неясно, так это то, почему один из этих жуликов, увидев нас, взял да и повесился.
– Газета! – хриплым голосом произнес позади нас кто-то.
Человек сидел теперь бледный и перепуганный, по глазам его было видно, что сознание к нему возвращается. Он нервно тер широкую красную полосу, которая образовалась на его шее.
– Газета? Разумеется! – воскликнул Холмс в сильнейшем возбуждении. – Какой же я был идиот! Я позабыл про газету, а между тем я уверен, что в ней-то и заключается весь секрет.
Он схватил со стола листок, и крик торжества сорвался с его губ.
– Взгляните-ка, Ватсон! – закричал он, – это лондонская газета, вечерний выпуск "Ивнинг стандарт".
Здесь все, что нам нужно. Смотрите вот это: "Преступление в Сити. Убийство в конторе "Моусон и Вильямс". Покушение на грандиозный грабеж. Поимка преступника". Дорогой Ватсон, прочтите, пожалуйста, нам это вслух.
Статья была помещена на видном месте. Очевидно, это было важным известием в тот день. Вот что было в ней написано: