* * *
Старыгину удалось побеседовать с дежурной Лидией Александровной только на следующий день. Она уже полностью пришла в себя и была полна праведного негодования.
- Нет, вы подумайте! - возмущалась она. -С ножом на картину! На мировой шедевр! А как она его пронесла мимо поста охраны на входе в музей, хотелось бы знать? Я Легову прямой вопрос задала, чего уж теперь стесняться!
- И что он ответил? - усмехаясь, спросил Старыгин.
Он не любил начальника службы безопасности Евгения Ивановича Легова и не считал нужным это скрывать, поскольку тому были веские основания.
Нельзя сказать, что раньше их отношения были безоблачными, Евгений Иванович был не таким человеком, чтобы общаться со всеми запанибрата. Хоть внешность у него была самая безобидная - небольшого роста, круглая лысая голова покоится прямо на плечах, настолько коротка шея, маленькие детские ручки… Но каждый, кто хоть раз заглянул в глаза Легову, сразу понимал, что перед ним человек решительный, который твердо знает, чего хочет, и использует любые средства, чтобы достигнуть своей цели.
Менее года назад Старыгин имел несчастье в этом убедиться. Сейчас он вздрогнул, как будто повеяло холодом. Да не из окна, выходившего на набережную Невы, где синее неяркое, словно вылинявшее, апрельское небо отражалось в воде, не полностью освобожденной ото льда, а из глубины веков. Он вспомнил тот кошмар, в котором находился десять дней, когда из Эрмитажа пропала одна из картин Леонардо да Винчи бесценная "Мадонна Литта". До сих пор Старыгин не понимает, как удалось сохранить все в тайне те несколько дней, пока искали картину. Но Легов тогда повел себя далеко не лучшим образом <См, роман Н. Александровой "Ад да Винчи". СПб., 2005.> …
- Да что он ответил! - махнула рукой Лидия Александровна. - Сказать-то нечего! Плохо работает охрана, вот что я скажу! Ну стоит у них контур этот на входе, так все подряд идут - и ни у кого не звенит. Тут уж если кто пулемет понесет или прямо на танке поедет, тогда может трезвон начнется. А на ключи, к примеру, не реагирует прибор.., я раз пошла через тот вход с ключами, так хоть бы что! Так и с ножом - протащила она его как-то. А могла ведь и баллончик с кислотой пронести. Как представлю - мороз по коже.
Старыгин согласно кивнул, вспоминая, как в аэропорту такой же контур срабатывает от ключей, мобильных телефонов, даже от металлических набоек на обуви, а в Париже его долго не хотели пускать в часовню Сен-Шапель, потому что за подкладкой кармана оказалась фольга от жевательной резинки.
- Одно слово - безобразие у нас творится! в запале продолжала служительница. - Три года назад, помните, картину украли из отдела французской живописи?
- Помню, "Бассейн в гареме", - ответил Старыгин, - среди бела дня вынесли, и до сих пор не нашли ее, ни слуху ни духу…
- Вот когда я про ту картину упомянула, как начал Легов на меня орать! - призналась служительница. - Вы, говорит, свои обязанности не выполняете, на работе спите. И за свою, говорит, преступную халатность вы еще ответите перед руководством. Я говорю - хорошенькая история, я, пожилая женщина, все-таки заметила неладное и хоть что-то предотвратила, а ваш-то охранник куда смотрел? А с этим, Легов отвечает, я сам разберусь, вы не вмешивайтесь не в свое дело.
- Хам какой! - не выдержал Старыгин.
- Вот-вот. И я тогда очень на него рассердилась и не показала ему вот это, - Лидия Александровна огляделась по сторонам, хотя в комнате кроме них никого не было, и достала из кармана сложенную вчетверо желтоватую бумажку.
Еще раз оглянувшись, она расправила бумажку, и Старыгин удивленно ахнул. Перед ним был схематичный рисунок "Ночного дозора". Фигуры на переднем плане были обведены контурами, причем не просто так - палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек… Нет, рисунок был сделан вполне профессионально, чья-то твердая рука одним уверенным росчерком карандаша изобразила две центральные фигуры - капитана и лейтенанта, за ними рослого, плечистого знаменосца, еще одного импозантного стрелка с мушкетом слева, что на картине изображен в красном, затем силуэт девочки, чья фигурка видна из-за мужчины в красном костюме, а справа от лейтенанта, почти в самом углу картины контур стрелка в шляпе с пышным белым воротником. И еще слева силуэт бравого сержанта с алебардой и в каске. Всего Старыгин насчитал на рисунке восемь силуэтов. Каждый был обозначен своим номером, но номера эти шли не по порядку - от одного до восьми, а вразбивку - третий, девятый, двенадцатый.., двадцатый… Один номер был неразборчив - не то 13, не то 15.
- Что это? - сам того не сознавая, Старыгин понизил голос. - Откуда это у вас?
- Вы не представляете! - прошептала в ответ Лидия Александровна. - Как только началась вся эта суматоха, то есть когда охранник ту маньячку скрутил, все бросились к картине. А меня ноги не держат, я так и села на пол. И вдруг подходит ко мне один мужчина, подняться помог, на стул бережно усадил, спросил, как себя чувствую. Я отдышалась немножко - ничего, говорю, спасибо вам, все в порядке. А он тогда сует мне эту бумажку-это, говорит, у той несчастной из кармана выпало, когда вы с ней боролись. Я взяла машинально, а пока развернула бумажку - его и след простыл.
- Не нашли его среди публики потом?
- Куда там! Понабежала охрана, всех нас как свидетелей опросили наскоро, потом посетителей отпустили, а со мной уже Легов стал разговаривать - ну, про это вы знаете. Только того мужчины среди посетителей уже не было.
- А как он выглядел? - сам не зная зачем, продолжал спрашивать Старыгин.
- Прилично, - твердо ответила служительница, - средних лет, с бородкой, одет аккуратно во что-то красное - не то свитер, не то куртка.., не помню. Наверное, решил уйти, чтобы потом на допросы не таскали, вот и отдал мне бумагу эту.
- А вы?
- А я так на Легова рассердилась, что вначале про бумажку эту и забыла совсем! - призналась Лидия Александровна. - А потом уж вернулась, можно, говорю? А он как рявкнет - не мешайте работать! Не видите - я занят! Вы, говорит, не одна у меня на очереди! Ну, я и пошла себе. А потом как раз это случилось, та женщина из окна выбросилась… Ну ясно, ненормальная… И думаю, что какая теперь разница? Ну зарисовала эта сумасшедшая схему себе на бумажке, кто знает, что у таких в голове творится? Все равно ведь ее уж и нет на свете? И картину, кажется, не сильно повредили. А к Легову я больше ни за что не пойду, мне уже и так хватило! Он теперь злющий такой - еще бы, неприятности будут, не уследил…
- Ну ладно, я этот рисуночек возьму, мало ли пригодится… - пробормотал Старыгин, свертывая бумагу.
- Попрошусь в какой-нибудь зал поспокойнее, - горестно вздохнула Лидия Александровна, - сил больше нету. В мои-то годы такие переживания!
Она была уже в том возрасте, когда женщина, вспоминая о годах, не ждет немедленных многословных уверений в том, что она еще достаточно молода, и прекрасно выглядит, посему Дмитрий Алексеевич распрощался.
* * *
Однако странный рисунок не давал ему покоя. Хорошо бы, конечно, побеседовать с Леговым, узнать, что говорила та сумасшедшая перед смертью, возможно, это прояснит кое-что. В одном Старыгин был уверен: этот вовсе не она сделала рисунок. У преступницы при жизни явно были проблемы с психикой - неуравновешенность, неумение сосредоточиться, мысли расплываются, руки трясутся… Здесь же чувствовалась твердая рука профессионала.
Запищал мобильный телефон - это Старыгина искала секретарь замдиректора Эрмитажа.
В кабинете он застал неугомонную Агнессу Игоревну. И снова в уголке тихонько пристроился Крестовоздвиженский.
- Дмитрий Алексеевич, - немного помолчав, обратился к нему замдиректора, крупный, необыкновенно полный мужчина, - мы вот тут посоветовались…
Чувствовалось, что слова даются ему с трудом. Старыгин сразу же заподозрил неладное. Когда начальство мнется и вздыхает, ничего хорошего не жди! Либо поручат какую-нибудь срочную, муторную работу, либо ушлют в такую глубинку, что и телефонной связи там нету.
- Просто не знаю, как начать! - рассердился замдиректора. - Агнесса Игоревна, вечно вы меня втягиваете в авантюры!
- Дмитрий Алексеевич, голубчик! - Агнесса отмахнулась от начальства и ринулась в атаку. - Дорогой вы мой! Поезжайте в Чехию!
- Да что я там потерял? - от неожиданности Старыгин высказался не слишком вежливо.
- Не вы, а мы! - пылко воскликнула Агнесса. -Мы все потеряли! Картину Рембрандта!
- Ну-у, - Старыгин отвернулся и махнул рукой.
- Дима, я ведь серьезно. Ведь у вас еще виза действует, с тех пор как вы в Прагу ездили на конгресс, так? А я уже звонила Мирославу Пеште, он готов вас принять. Хотя вам, в общем-то, к нему и не надо, потому что Пешта обещал познакомить вас с доктором Абстом, это как раз тот человек, который хорошо знаком с русским коллекционером, который приобрел ту голландскую картину. Дима, ну, пока суть да дело, вы бы разузнали кое-что приватно, а?
- Но позвольте, ведь будет официальное расследование, я-то тут при чем?
- А при том, что в прошлом году… - запальчиво начала Агнесса Игоревна, но ее прервал замдиректора:
- Успокойтесь, и хватит бесполезных разговоров! Мы не можем никого заставлять! И вообще, идея эта была неверной! Пускай все идет своим чередом - завтра приедет представитель страховой компании, они будут проводить расследование, а вы…
- А у меня вообще отпуск! - брякнул Старыгин.
- Просто сердце разрывается! - вздохнула Агнесса Игоревна. - Видно, пропала картина совсем. Какой позор для музея!
* * *
Поднявшись в мансарду, Черный Человек толкнул дверь мастерской и вошел внутрь.
Мейстер Рембрандт с мрачным лицом стоял перед огромным полотном и, прикрыв ладонью левый глаз, смотрел на фигуру в левом углу. Ученик, молодой Ламберт ван Домер, растирал краски.
- Здесь не хватает черного! - проговорил посетитель вместо приветствия.
- Вы думаете? - Рембрандт покосился на него. - А на мой взгляд, эта сторона и без того темновата!
- Попомните мое слово - со временем эта картина станет куда темнее! Гораздо темнее, словно дело происходит глубокой ночью. Впрочем, я пришел не для дискуссии о колорите вашей картины.
- Да? - язвительно осведомился Рембрандт. - А для чего же? Все, что вы говорили мне в прошлые свои визиты, было, прямо скажем, не слишком разумно!
- Каждый судит в меру своего разума. Попросите вашего ученика на какое-то время покинуть нас…
- Зачем это? - Рембрандт подозрительно окинул фигуру гостя. - У меня нет от него тайн!
- Вы ошибаетесь, - Черный Человек усмехнулся. - Вы что, рассказываете молодому ван Домеру и о ваших делишках с иностранными торговцами, которым тайно сбываете кое-какие работы, чтобы деньги не попали к вашим кредиторам?
- Ламберт, выйди! - торопливо проговорил художник. - Пойди к Гертджи, может быть, ей нужна помощь!
- Ей безусловно нужна помощь! - подхватил гость. - Правда, я думаю, что гораздо охотнее она приняла бы вашу помощь, а не молодого господина ван Домера…
Едва дверь мансарды захлопнулась за учеником, Рембрандт повернулся к гостю:
- Откуда вы прознали про те картины? Чего вы от меня хотите - денег?
- Нет! - Черный Человек усмехнулся одними губами. - Деньги мне не нужны! В отличие от вас. Ведь у вас, мейстер ван Рейн, большие долги, не правда ли? И за дом выплачено меньше половины цены.., так что невинную шутку с иностранными покупателями вполне можно понять. Понять и простить.
- Что вам нужно? - повторил художник.
- Я ведь вам уже говорил.., для начала мне нужно, чтобы вы поместили мое лицо на этой картине.
Он подошел к групповому портрету роты амстердамских стрелков, прищурился и показал в самую середину холста.
- Допустим, где-нибудь здесь!
- Почему вы не пришли пораньше? - поморщился Рембрандт. - В начале работы я легко вписал бы вас в композицию. И взял бы недорого - те же сто гульденов, что с остальных…
- Господа стрелки не считают, что сто гульденов - это такие уж маленькие деньги! - усмехнулся Черный Человек. - Они думают, что могли бы за свои гульдены получить нечто большее.
- Они ничего не понимают! - Рембрандт вспыхнул и отошел к окну. - Это будет прекрасная картина, каких еще не бывало!
- Я же не спорю с вами, - примирительным тоном проговорил посетитель. - И я готов заплатить куда больше, чем господа стрелки. Что вы скажете, например, о пяти сотнях? А раньше прийти к вам я не мог, я был занят.., в очень далеких краях.
- Пятьсот гульденов? - художник оживился и внимательно пригляделся к заказчику. -Что ж, за пятьсот гульденов я мог бы несколько переменить композицию…
Произнеся эти слова, он неожиданно растерялся.
Лицо заказчика было каким-то странным. Он, опытнейший и прекраснейший портретист, неожиданно понял, что не может ухватить его черты. Они были какими-то ускользающими, неуловимыми. Казалось, у этого человека вовсе нет лица, или, наоборот, у него сотни, тысячи лиц, ежесекундно меняющихся, приходящих на смену одно другому. При этом лицо странного посетителя не было живым, подвижным.., наоборот, в иные минуты оно казалось застывшей мертвой маской.
- Не беспокойтесь о внешнем сходстве, мейстер ван Рейн, успокоил его заказчик, как будто прочел мысли художника. - Оно проявится само, так или иначе. Больше того, вы можете поместить меня в тени, за спинами у других персонажей, так чтобы виден был один глаз или небольшая часть лица…
- И вы все равно заплатите мне пятьсот гульденов? - недоверчиво спросил художник.
- Непременно! - Черный Человек приложил руку к груди. - Непременно заплачу! Правда, у меня будет к вам еще одна просьба.., совсем небольшая, незначительная…
- Вот как? - глаза Рембрандта подозрительно сверкнули. - Так я и подозревал! Что же это за просьба?
Заказчик приблизился к художнику, взял его под локоть и что-то убедительно зашептал в самое ухо.
* * *
Сказать, что Старыгин был не в самых лучших отношениях с Евгением Ивановичем Леговым, значило бы не сказать ничего.
Когда в Эрмитаже случилось невероятное происшествие, связанное с "Мадонной Литта" великого Леонардо, Легов попытался сделать из Старыгина козла отпущения. Дмитрию Алексеевичу пришлось тогда бежать, и только блестяще распутав ту загадку, он смог снять с себя обвинение.
Но не преодолеть неприязнь Легова.
Впрочем, это чувство было взаимным.
И сейчас, направляясь к кабинету начальника службы безопасности, Старыгин испытывал не слишком приятные чувства.
Перед входом в кабинет Легова нервно курил высокий светловолосый парень. Старыгин узнал в нем того охранника, который задержал покушавшуюся на "Ночной дозор" маньячку.
- Шеф занят? - спросил Старыгин, показав глазами на массивную дверь кабинета.
Парень округлил глаза, загасил сигарету и вполголоса проговорил:
- Не ходите к нему сейчас! Он там в таком состоянии, что запросто может убить. Об меня сейчас чуть дорогую китайскую вазу не расколошматил.
- А что такое? - Старыгин приостановился: Легов и в спокойном состоянии не вызывал у него симпатии.
- Вы что - ничего не слышали? - охранник опасливо покосился на дверь и перешел на шепот:
- У него подозреваемая в окно выбросилась!
- Да знаю я! - Старыгин попятился и махнул рукой. - Уж весь город, наверное, знает!
- Между прочим, это я ее задержал, а шеф не придумал ничего лучше, чем оставить ее одну в кабинете! Психолог, блин! Думал, она там дозреет, как помидор на грядке, и все ему выложит. Ну, она дозрела.., и в окно сиганула!
Парень нервно закурил новую сигарету и с интересом взглянул на Старыгина:
- А я вас знаю! Это ведь вы тогда шефа на место поставили, когда с "Мадонной" неприятность вышла!
- Было дело… - неохотно признался Старыгин.
- Я вам одну вещь хочу показать, - парень снова перешел на заговорщический шепот и отошел от кабинета начальника к столу, над которым ярко светило бронзовое бра. - Сейчас это дело у нас заберут, тут ведь насильственная смерть, так что милиция будет заниматься.., но вот это вас точно заинтересует!
Он выложил на стол несколько больших фотографий.
Старыгин наклонился над столом и невольно вздрогнул.
На всех фотографиях была мертвая женщина, в нелепой, противоестественной позе разметавшаяся на тротуаре. Ноги и руки ее были так неестественно вывернуты, как будто это был не человек, а сломанная кукла. Под мертвым телом растеклось большое темное пятно.
- Господи! - проговорил Старыгин. - Это.., это она?
- Да, - довольно спокойно подтвердил охранник. - Но я вам хотел показать вот что… - он отложил одну из фотографий и концом шариковой ручки показал на правую руку погибшей. - Посмотрите, это она нарисовала прежде чем умереть…
Около правой руки на асфальте был криво нацарапан какой-то значок, что-то вроде вписанной в круг звезды.
- Это действительно нарисовала она? - спросил Старыгин, с трудом справившись со своим голосом.
- Конечно, - подтвердил парень. - Нарисовала собственной кровью. Палец еще двигался, когда к ней подошли. И он был в крови.
- Господи! - повторил Старыгин.
- Значит, это было что-то очень важное… парень склонился над фотографией, напряг глаза. - Я думал, может быть, вы знаете, что это за значок…
Старыгин сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, затем достал из кармана любимую старинную лупу и поднес ее к снимку.
На асфальте был начерчен круг со вписанной в него шестиконечной звездой.
- Так я и думал…
- Что это? - заинтересованно спросил охранник.
- Это - символ, обозначающий колесо судьбы, - проговорил Старыгин, складывая лупу. -Один из старших, или как их называют, мажорных арканов таро.
- Таро? - разочарованно протянул охранник. -Это ведь вроде такие карты?
- Таро, или тарок, - это не только карты, это сложная система символов, которой около пяти тысяч лет. Эта система, по одним воззрениям, восходит к Древнему Египту, по другим - ее автором является легендарный основатель алхимии Гермес Трисмегист, или трижды величайший…
- В общем, сектанты какие-то! - вздохнул парень. - От этой публики вечно жди неприятностей!
Старыгин неопределенно хмыкнул и распростился с охранником.
Желание общаться с Леговым, и до того не слишком горячее, окончательно прошло, особенно учитывая состояние заместителя по безопасности. Зато после разговора с охранником Старыгин захотел увидеться со своей старинной знакомой, работающей в одном из отделов Эрмитажа.
Пройдя по узкому служебному коридору, он поднялся по лестнице на третий этаж и оказался перед высокой дверью с медной табличкой "Кабинет рукописей".
Старыгин позвонил, и через полминуты за дверью послышались торопливые, немного неровные шаги.
Дверь отворилась, и на пороге появилась невысокая сутулая женщина лет сорока. Увидев Старыгина, она радостно улыбнулась, и ее бесцветное невыразительное лицо неожиданно преобразилось.