Нынче все покупается и продается, так почему не скрасить скучную, полуголодную жизнь солдатиков и их командиров такой козырной мздой? Нам не нужны тайны, о которых знают все, кому не лень, за рубежом, но которые недоступны нашим гражданам из-за косности бывших парторгов, этих уникальных и живучих, как тараканы, приспособленцев, до сих пор продолжающих хранить штамп на все случаи жизни с надписью "НЕЛЬЗЯ".
Вблизи здания и сооружения имели еще более запущенный вид, нежели когда я наблюдал их через бинокль.
То, что в оптику гляделось невинными пятнышками на стенах, превратилось в проплешины от обвалившейся штукатурки.
Металлические фермы и эстакады, казавшиеся ажурными и стройными, вблизи представляли собой переплетение немыслимо ржавых элементов конструкций, готовых вот-вот рухнуть на землю. А мозаичный зеленый ковер, устилавший плац, оказался сорной травой и мелкими кустиками, взломавшими потрескавшийся и вздыбившийся асфальт.
Нас завели в сторожку и оставили в пустующей комнате без окон. Это было пределом моих мечтаний в создавшейся ситуации. Мне край нужно было пошептаться с Каролиной и Зосимой, чтобы на грядущем допросе придерживаться какой-то одной версии.
Пока мы шли под конвоем, такой возможности я был лишен. Нам не разрешали даже чихнуть. В какой-то момент, не выдержав большого внутреннего напряжения, Каролина попыталась заговорить с одним из парней, но тут же получила пинок, от которого у нее едва дух не отшибло.
Сторожка и впрямь содержалась в отменном состоянии. Даже в нежилом помещении, куда нас определили, пол был покрашен, а стены побелены. Мебели в комнате не оказалось, и мы уселись прямо на пол.
– Иво, кто эти люди? – спросила Каролина немного надтреснутым от волнения голосом.
– Не знаю, – ответил я громко. – Какие-то военные. Хорошо, что мы все-таки выбрались из леса. Надо же так заплутать… – Я перешел на шепот: – Сидите тихо и слушайте. Придвиньтесь поближе. В комнате могут быть микрофоны. Слушайте и запоминайте: мы пошли в лес на пикник, попали в трясину, еле выбрались, потеряли ружье и съестные припасы, заблудились. В общем, почти так, как на самом деле. Это чтобы не завраться. Держитесь за эту версию руками и ногами!
– Дык, это понятно… – Зосима изо всех сил старался держаться с достоинством.
– Деньги нашли? – спросил я Каролину – все так же шепотом.
– Нет, – ответила она, касаясь губами моего уха; это было очень приятное ощущение. – Деньги в нагрудном кармане комбинезона. Они там не искали.
– Постеснялись, – ухмыльнулся я в темноту. – Придется нам раскошелиться – дать взятку, чтобы нас отпустили.
– Нам?
– Извини, не так выразился, – тебе. Ты у нас будешь выступать в качестве богатенького Буратино.
– Мне сейчас хочется быть не Буратино, а черепахой Тортиллой. Залезть бы в ее панцирь, лечь где-нибудь на дно тихого пруда и чтобы глаза мои не видели подлых и злобных Карабасов.
– Да ты, оказывается, романтическая натура. Никогда бы не подумал.
– Перестань шутить! Мне не до шуток.
– Все, умолкаю. И прошу вас, друзья: успокойтесь и будьте предельно сосредоточенными. Будьте естественными и не забывайте ни на миг, что мы самые обычные граждане, забредшие сюда в силу обстоятельств.
Каролина прижалась ко мне потеснее (я и не подумал возражать), а Зосима шумно вздохнул. Больше говорить было не о чем. Каждый остался наедине со своими мыслями.
Мне вдруг показалось, что в наступившей тишине я отчетливо слышу, как моя жизнь, словно вода из ладоней, по капле утекает в вечность. Это было пронзительное чувство, сродни прозрению. Я вдруг понял, что все наши ухищрения ни к чему не приведут и нас отсюда живыми не выпустят.
Глава 33
Допрос состоялся ближе к вечеру. Нас повели скопом, что несколько упрощало ситуацию. Мы прошли по узкому коридору десять шагов (здание сторожки на поверку оказалось совсем не маленьким) и очутились в просторной светлой комнате, напичканной электроникой. Похоже, это был главный пульт.
Я смотрел и глазам не верил: весь периметр комплекса был оснащен видеокамерами, и на дорогих современных мониторах была видна каждая травинка, каждый камешек местности. Увидел я и ту гряду, за которой мы прятались, когда рассматривали неожиданно возникшее на нашем пути препятствие. Похоже, нас заметили уже на подходе и выслали группу захвата.
Кроме мониторов внешнего обзора, в комнате находился большой стенд, расцвеченный мигающими индикаторами. Я лишь сокрушенно вздохнул: да, эта "контора" была весьма серьезным объектом.
Оказывается, окрестности комплекса были напичканы еще и разнообразными датчиками. А это значило, что охрана, дежурившая на пульте, могла заметить даже зайца, решившего пощипать травку в охраняемой зоне.
Так что же, черт возьми, скрывают эти полуразрушенные здания!? Секрет должен быть просто глобального характера, если судить по уровню оснащенности и подготовке охраны.
Глядя на дорогую импортную аппаратуру, я все больше и больше утверждался во мнении, что мы попали в руки не военных, а какой-то коммерческой структуры. Очень богатой структуры. Все охранные мероприятия были проведены с поистине купеческим размахом. В деньгах явно не скупились.
В помещении, кроме дежурного оператора, не отводившего глаз от мерцающих экранов, находились еще четверо: два здоровенных бугая, которые привели нас, и еще двое, в гражданской одежде. Первый из них, с холодным непроницаемым лицом и светло-голубыми зенками, стоял у окна, скрестив руки на груди.
Второй, постарше, с квадратным лицом и длинными, гладко зачесанными назад рыжими волосами, сидел в неудобном креслице возле небольшого письменного стола, на котором лежали все изъятые у нас вещи и документы. Он смотрел на нас с каким-то странным, брезгливым любопытством, – будто перед ним были не нормальные люди, а уродцы.
– Кто вы? – спросил он каким-то ржавым голосом.
Зосима и Каролина переглянулись, и обратили свои взоры на меня – мол, давай, старшой, отдувайся за всех.
Но я отвечать не торопился, пристально рассматривая рыжего. Он нетерпеливо забарабанил по столу короткими толстыми пальцами, покрытыми жесткими волосами медного цвета.
– Вы что, глухонемые!? – В его голосе явно слышалось раздражение.
– Нет. Мы нормальные, – ответил я спокойно. – И нам хочется знать, почему нас задержали.
– Здесь вопросы задаю я, – отрубил рыжий. – И не сильно петушитесь, иначе вас быстро приведут в чувство.
Повторяю вопрос: кто вы и как здесь оказались?
Стоявшие позади нас неподвижные, как каменные столбы, здоровяки зашевелились. Я не стал нагнетать ситуацию, – мало ли что взбредет в голову этим дуболомам – и поторопился ответить:
– Мы деревенские… – Я назвал деревню. – Пошли в лес за грибами, ну и, ясное дело, хотелось отдохнуть, расслабиться на природе, и заблудились. Неделю бродим. Попали в болото, еле выбрались. Рюкзак с продуктами и ружье потеряли в трясине. Обувь прохудилась, одежда в клочья… Места тут какие-то дикие.
Хорошо, на вас вышли. Третий день во рту не было даже крошки. Думали, каюк…
Я "лепил горбатого", смешиваю правду с ложью. Историю с грибами я придумал на ходу, вспомнив, что они составляли наш основной рацион, да и насчет вынужденной голодовки несколько расцветил события.
Мы и впрямь недоедали, но не настолько, чтобы откинуть копыта. Этой многословной ложью я пытался заставить наших тюремщиков думать, будто мы настолько ослабли, что не в силах оказать им даже малейшего сопротивления.
– Ты лжешь, – безапелляционно перебил меня рыжий.
– Простите, не понял… – Я изобразил искреннее недоумение. – Зачем мне лгать? По-моему, наш внешний вид подтверждает мои слова.
– Он подтверждает лишь то, что вы хитры и изворотливы. – Он взял в руки паспорта – мой и Каролины;
Зосима документов не имел. – Ответь на простой вопрос: кто, отправляясь в лес, который находится в двух шагах от деревни, берет с собой документы?
Этот рыжий сукин сын ударил не в бровь, а в глаз. Паспорта и впрямь не очень вписывались в изложенную мной версию. А они еще не знают о двадцати тысячах долларов, которые хранятся в большом кармане на груди Каролины…
– Я беру… и моя подруга.– Мне хотелось выглядеть невинным, как младенец. – Мы ведь дачники.
Документы нельзя оставлять, где попадя. Замок на двери хлипкий, а народ у нас, сами знаете, какой…
Неровен час, обворуют, – как тогда быть? Сейчас без паспорта и шагу нельзя ступить, милиция на вокзалах проверки устраивает. Упрячут в кутузку для выяснения личности, – и кукарекай там до новых веников.
– Логично, – вынужден был согласиться рыжий. – А ты, дед, почему не носишь с собой паспорт?
Зосима, который выглядел словно с креста снятый, тоскливо ответил:
– Дык, мы что, мы люди маленькие, и годы, конечно… Мы местные, никуда не ездим, зачем нам пачпорт в лесу?
– И то верно. Ты у них вроде проводника?
– Ага. Проводники мы…
Если Зосима играл, то он был просто великолепен. Глядя на него, мне сразу вспомнились рассказы Чехова.
Мой приятель будто сошел к нам прямо из книжных страниц. Он смотрелся старым недоумком.
– А скажи дед, ты этих двоих хорошо знаешь? Только не ври! Иначе пожалеешь. И смотри мне в глаза!
– Зачем нам врать? Каждое лето в деревне отдыхают. Их знают все деревенские. Спросите…
– Спросим. – Рыжий перевел взгляд на Каролину. – А что скажет дама?
Каролина непринужденно пожала плечами и ответила:
– Что я могу сказать? Мне говорить нечего, вам уже все доложили. Может, вы все-таки нас покормите? У меня сейчас все мысли о еде.
– Покормим… чуть позже. А для начала скажи, почему вы сюда пришли, и кто вас послал?
– Здрасьте, я ваша тетя. Мне что, нужно выступать в качестве попугая? Вам ведь уже все рассказали.
– Не дерзи, красотка, – вдруг продал голос тот, что стоял у окна. – Ты не в кабаке, а мы не твои кавалеры.
Кто вас послал, отвечай!
Голубоглазый смотрел на Каролину с беспощадной холодной злобой. Садист, ей-ей, садист, мелькнуло у меня в голове. С ним нужно держаться повежливей. Хорошо бы подсказать это Каролине…
Но девушка уже закусила удила.
– Не надо на меня кричать! Кто послал, кто послал… Вы что тут, в лесу, сбрендили!? Выловили заблудившихся дачников и устраиваете сцену допроса в гестапо. Не имеете права! Я…
Голубоглазый перебил ее на полуслове:
– Закрой ей пасть, Чех, – приказал он резким тоном.
Один из стоявших позади нас охранников рывком за плечо развернул Каролину к себе лицом и нанес ей короткий удар в солнечное сплетение. Девушка упала бы на пол, как подкошенная, но он схватил ее за шкирку и усадил на стул.
– Ты что делаешь, гад!? – возопил я в страшном негодовании и бросился на Чеха.
И получил то, что ожидал. Второй охранник провел великолепный удар в челюсть, и я улетел по инерции в дальний угол. Я надеялся, что все выглядело весьма правдоподобно. Главное, чтобы охранник не понял, почему от легкого касания кулаком пленник запорхал, как птичка.
Я интуитивно рассчитал траекторию удара и вовремя сумел погасить его силу. Все получилось как в боевике, когда артисты изображают драку: в момент удара один из партнеров отталкивается от земли и прыгает, поэтому легкая оплеуха превращается в пинок немыслимой мощи, отбрасывающий притворщика на приличное расстояние.
Своим безрассудным поступком я выполнял две задачи. Первая, и главная, – они должны поверить на все сто, что в единоборствах я полный дилетант и вообще слабак. А вторая, попутная, подтверждала мои амурные отношения с Каролиной. Разве истинный кавалер останется спокойным, когда избивают его девушку?
Для понта я полежал с минуту в "нокауте", пока мне на голову не вылили кувшин воды. Когда я встал, пошатываясь, на ноги, Каролина уже дышала свободно, но была очень бледна. Она смотрела на меня с жалостью и состраданием.
– Надеюсь, теперь вам всем понятно, кто тут может качать права, – насмешливо сказал рыжий.
– Что тут непонятного, – ответил я и, болезненно морщась, потрогал челюсть. – Таким кулачищем и убить недолго…
– Слышишь, Чех, клиент в восхищении, – сказал рыжий, растягивая полные, неестественно красные, губы в гнусной улыбке. – Теперь он обещает быть паинькой.
Охранники заржали. Только на лице голубоглазого не дрогнул ни единый мускул; он глядел на нас холодно и оценивающе – как естествоиспытатель, перед тем, как препарировать лягушку.
– А теперь говори: кто вас послал? – Рыжий смотрел на меня змеем подколодным.
– Гражданин начальник, как на духу говорю, – заблудились мы! – С плаксивой миной на лице, я умоляюще прижал ладони к груди. – Честное слово!
– Интеллигенция… – снисходительно бросил рыжий и посмотрел на голубоглазого. – Ну, что скажешь?
– Думаю, они не лгут. А если я все же ошибаюсь… то какая нам разница?
Они понимающе переглянулись.
– Ты прав, – сказал рыжий, снова неприятно осклабившись. – Никакой разницы. Чех, прикажи, чтобы их накормили.
– Бу сделано. А что потом?
– По обычной схеме, – небрежно бросил через плечо голубоглазый, вместе с рыжим направляясь к выходу. – Вертолет заправили?
– Еще утром.
– Пусть летун будет наготове. И чтобы он был трезвым! Иначе я из него отбивную сделаю.
– Тогда придется запереть его в боксе.
Охранники и дежурный оператор рассмеялись.
– Делай с ним, что хочешь. Хоть к столбу привяжи. Сегодня или завтра должен прибыть босс, нас уже предупредили. Поэтому вертолет могут затребовать в любой момент. Так что объясни тому остолопу, чем может закончиться неподчинение приказам.
– Нет проблем…
Они ушли. Нас отвели в то же самое помещение, где мы находились до допроса, и принесли поесть. Нам дали наваристый суп с мясом, по две котлеты с картофельным пюре, салат из капусты и огурцов, апельсиновый сок и буханку хлеба.
Упрашивать нас не пришлось, и вскоре все тарелки показали дно. Остатки хлеба мы рассовали по карманам – по моему приказу. Когда забирали грязную посуду, я попросил закурить. Нам дали начатую пачку "Примы" с фильтром и спички.
Я курил и размышлял. После допроса наши тюремщики стали мне не нравиться еще больше. Мы попали в очень опасный переплет, если судить по тому, что я увидел и услышал.
Во-первых, почему на допрос нас повели не поодиночке, а всей командой? Непрофессионализм, или?..
Скорее, "или". Им было совершенно безразлично, кто мы и что собой представляем. По большому счету, их интересовал всего лишь один единственный вопрос: не стало ли известно кому-нибудь постороннему о существовании секретного комплекса?
А во-вторых, меня очень смутили намеки, которыми обменивались рыжий и голубоглазый. Что означали слова "по обычной схеме"? Нас намереваются отпустить подобру-поздорову? Не похоже. Хотят пустить в расход? Вряд ли. А иначе зачем тратить на нас продукты и кормить обедом?
Прибывает босс… Может, эти мелкие шавки намереваются показать нас своему высокому начальству? Не исключено. Но и не факт. На кой ляд большому боссу какие-то бродяги?
Перебирая разные варианты, я все больше и больше утверждался в мысли, что свободы нам не видать. Мне не очень представлялось, зачем мы им нужны (а что это так, я теперь был абсолютно уверен) и какая участь нам уготована, но в любом случае на наших жизнях они поставили крест.
Не нужно быть очень опытным физиономистом, чтобы суметь прочитать циничное безразличие и расчетливую жестокость на лицах тех, кто нас допрашивал. Мы являлись для них ничем, мусором. Но мусором, все-таки представляющим некоторую ценность. Какую именно?
Мне не нужен был ответ на этот вопрос. Попавшему на сковородку карасю все равно, под каким соусом его подадут к столу.
Я лихорадочно соображал, как нам сбежать. И мысленно корил себя за нерешительность, проявленную во время нашего пленения. Гляди, все и обошлось бы. Фактор внезапности дает определенные преимущества.
Ведь те, кто нас задерживал, понимали, что никакие мы им не противники. Они даже представить не могли, что безоружные старик, девушка и парень способны оказать сопротивление трем мордоворотам с автоматами в руках.
А я упустил отличный момент. Осел! И что теперь? Ждать дальнейшего развития событий? Как бы не так!
Нужно рисковать. Мне вовсе не хотелось продолжить знакомство с нашими очень несимпатичными тюремщиками. Можно только представить, какой сволочью является их босс…
Я придвинулся поближе к своим друзьям и начал излагать им план побега. Время шло. Где-то снаружи залаял пес, потом что-то громыхнуло, – будто на лист железа упустили кувалду, затем проехала грузовая машина… Но нам было не до внешних раздражителей. Мы решали свою судьбу.
Глава 34
Все без исключения планы плохи тем, что практически никогда и ничто не идет так, как задумано. Если это строительство, то планируемый срок сдачи объекта и смету можно совершенно спокойно умножать на коэффициент полтора. Это как минимум.
Если это спецоперация, то можно не сомневаться, что группу десантируют не там, где нужно, связь окажется "засвеченной", а радист-шифровальщик сломает ногу. И тогда элементарно простое задание превращается в головоломку, кроссворд, который почти невозможно решить теоретически в штабных условиях, не говоря уже о благополучном завершении мероприятия на практике, когда времени в обрез.
Ну, а что касается планов побега, то здесь и вовсе все находится в области предположений, смешанных с фантастикой и упованиями на удачу. Самым дерзким хрестоматийным побегам обычно сопутствовало головотяпство тюремщиков и масса других, совершенно невероятных факторов.
По моему уразумению, учесть их во время планирования способен только полный идиот, абсолютно не способный к логическому мышлению. Умному человеку такое просто не может взбрести в голову, потому как он точно знает, что это абсурдно.
Так получилось и с нашим планом, казалось бы продуманным до мелочей. Хотя и в нем было много всяких "авось" и "предположим". Впрочем, все по порядку.
Ближе к вечеру раздался шум мотора, и винтокрылая машина улетела; наверное, встречать босса. Примерно через полчаса дверь нашего узилища отворилась, и в помещение вошли уже знакомые нам охранники.
С ними был и незнакомый человек в штатском. Точнее, в халате, очень похожем на медицинский, только светло-серого цвета.
Похоже, это и впрямь был доктор, потому что в кармане его халата торчал фонендоскоп. Он был немногословен, сухощав, деловит и черен, как галка. Разговаривал доктор с неуловимым акцентом и чересчур правильно, чтобы быть славянином. Иностранец? Что ему тут делать, в такой глухомани?
– На что жалуетесь? – спрашивал он, как это обычно делают врачи. – Откройте рот, покажите язык. Хорошо, хорошо… А теперь я вас послушаю. Так нужно, это формальности. Нет, не раздевайтесь. Отличное сердце…
– Это врач сказал мне, прежде чем заняться Зосимой. – Сколько вам лет? – спросил он Зосиму; и, получив ответ, с непонятным удовлетворением сказал: – Просто не верится. Отличный экземпляр. Вам можно позавидовать…
Наученные горьким опытом, мы терпеливо, а главное, молча перенесли процедуру осмотра. Доктор ушел.
Нас вывели из сторожки, и мы направились мимо зданий барачного типа к маячившему вдалеке арочному сооружению, похожему на вход в метро.