* * *
Был начальником одного райотдела полковник по фамилии Сороковой. Много он от этой фамилии натерпелся.
В управление КГБ пришло новое пополнение. Распределили молодых офицеров по службам и отделам. Самым престижным, безусловно, было попасть в аппарат управления. Это вам не на "земле" работать.
У некоторых от такого назначения просто голова кружилась.
Так было и с опером, о котором рассказ. По молодой глупости шибко важным себя чувствовал, пока спесь не сбили…
Надо ему было позвонить в райотдел, где Сороковой начальником.
Набрал номер и попал прямо на хозяина.
- Сороковой слушает! - отвечает начальник.
- Соедини, сороковой, меня с начальником райотдела, - отвечает опер.
- Да, вас Сороковой слушает! - вежливо повторяет тот.
- Слушай, сороковой, ты мне дашь начальника или нет? - уже кипятится опер. - Или я тебя…
- Я в десятый раз повторяю: Сороковой слушает! - уже рычит в трубку полковник.
- Да мне плевать, что ты слушаешь! - вышел из терпения опер. - Мне начальник нужен!
- Я вам сказал, что Сороковой слушает, - уже и трубка от злости раскалилась.
- Я тебе не Ёся Кобзон, чтобы меня слушать! - рассвирепел опер. - Начальника давай!
- Вам что, сто раз повторять, что Сороковой слушает! - вышел из терпения тот.
- Идиот! - перешел на личности опер.
- Сам болван! - вторит ему Сороковой и бросил трубку.
Вот так и поговорили. Потом-то разобрались, а все-таки хуже нет, когда фамилия - числительное.
Ну, так и носите…
Молодой опер должен задержать старого еврея-валютчика.
- Гражданин, предъявите документы! - обращается он к валютчику.
- А вы кто? - смотрит поверх очков старик.
Опер гордо достает красную книжечку с золотым тиснением "КГБ".
- Это что? - продолжает удивляться еврей.
- Вы что, читать не умеете?
- Умею, но что здесь написано? - поднимает очки и читает: - "Владельцу удостоверения разрешено хранение и ношение оружия". Ну, так храните и носите… Я-то здесь при чем?
Бактериологическая война, или Загадка природы
Мой приятель и коллега (назовем его Александр Николаевич) был срочно командирован в богоспасаемый городок Н-ск. Дело в том, что из Н-ска были отправлены в несколько московских организаций и посольств анонимные письма антисоветского клеветнического содержания, в которых члены Политбюро назывались "клопами-кровососами".
Александр Николаевич вернулся в Москву потрясенный и поведал мне историю, которую с возможной точностью постараюсь вам передать.
* * *
Городок Н-ск - малюсенький, не на каждой карте его найдешь. Домишки по самые окна в землю вросли. Заборы латаные-перелатанные, кое-где завалившиеся. Вместо водопровода - колонки, газ в баллонах. Глухомань, одним словом.
Но был в центре этого населенного пункта дом. Вроде ничем не знаменитый. Дом прочный, кирпичный и белой известью усердно в несколько слоев выкрашен. Так его и звали - "Белый дом". А в том доме располагалось СИЗО - следственный изолятор.
Жуткая слава о СИЗО ходила. И причиной тому были клопы, совершенно необычные. Породистые такие, здоровенные, словно жуки майские, голодные и прожорливые, словно крокодилы нильские.
Попадет в СИЗО хулиган или мелкий воришка, мучения такие примет, что готов потом клясться на Уголовном кодексе, что залетел сюда в последний раз, что впредь будет по струнке ходить, лишь бы не попадаться, лишь бы эти зверюги кровь из него больше не сосали.
Санэпидемстанцию возглавлял некий доктор Минкин, желчный, высохший мужчина с козлиной бородкой-клинышком а-ля Троцкий, в шляпе и при пенсне.
Первый секретарь горкома на отчетной партийной конференции сурово критиковал Минкина:
- От трудящихся поступает много жалоб на клопов в СИЗО. Дошло до того, что в обком пишут и бросают тень. - Помахал в воздухе кулаком. - С этой плесенью писучей мы еще разберемся со всей партийной решимостью, покажем кузькину мать! (В зале бурные аплодисменты.) Но зачем всяким пидорасам давать козыри, а? (В зале аплодисменты и хохот.) А если эти писаки в ООН просигнализируют, что тогда? - Попил воды и продолжил: - Но с другой стороны, эти клопы унижают достоинство советского человека, временно оказавшегося в СИЗО, и наносят физический и моральный урон. При этом товарищ Минкин хоть и обрабатывает СИЗО, но делает это очень плохо. Клопы моментально возрождаются из пепла… как эта самая, ну, как ее, э, ну, Жанна д'Арк! Товарищ Минкин, вы обязаны прислушаться к голосу критики, улучшить качество и уменьшить количество до минимума, чтобы заткнуть глотки буржуазных клеветников на нашу советскую действительность. (Бурные, долго не смолкающие аплодисменты. Кто-то от восторга чувств кричит: "Да здравствует товарищ первый секретарь! Ура, товарищи!" По залу прокатилось: "Ура! Ура!")
Минкин взял ответное слово, в котором благодарил за указанные недостатки и твердо заверил, что покончит с клопами. Он так и сказал:
- Товарищи! Это мой партийный долг, мы поставим преграду гадам, пьющим кровь!
Начальник гормилиции по фамилии Волкодав, человек широкоплечий, румяный и решительный, уроженец Н-ска, двадцать шесть лет служивший в органах и слывший толковым человеком, а теперь находившийся в президиуме, скептически улыбнулся:
- Александр Абрамович, ты сначала выведи, а потом хвались. И не забывай: по району мы имеем самые замечательные цифры по искоренению преступности в процентном отношении. И травишь ты не столько клопов, сколько находящихся в СИЗО задержанных!
Минкин замахал руками:
- Я с вами не желаю тут дискуссий. - И вгорячах неосмотрительно добавил: - Если я не переведу клопов, я… я положу свой партбилет на стол.
Все делегаты вздрогнули, секретарь недоуменно посмотрел на оратора:
- Что ж, товарищ Минкин, мы запомним ваше обещание! А если клопов не выведите, то мы сами отберем ваш билет.
Откровенно говоря, в глубине души секретарь не был против клопов в СИЗО, поскольку они помогали улучшать показатели.
* * *
Минкин серьезно принялся за дело. Он отправил в райцентр своего племянника Леву Минкина, который тоже трудился на ниве эпидемиологии. Тот из райцентра привез мешок дуста и новейший заграничный препарат, который достал по блату, - два ящика бутылок с какой-то жидкостью и этикеткой с черепом и костями.
Это была очень неприятная жидкость. Даже местные алкаши, когда стянули бутылку, пить не решились, а одного, сильно понюхавшего, стошнило чем-то зеленым.
Серьезная заявка на победу над насекомыми была сделана.
Двое сидельцев СИЗО, к своей неописуемой радости, были отпущены под подписку до утра по домам.
Санитарные сотрудники нацепили на себя противогазы и балахоны. Они сыпали по всем щелям дустом, сверху мазали из бутылок с черепами и затем этот бутерброд лакировали керосином. Сдохших клопов сметали веником в совок и швыряли в костер, в котором трупы кровососов весело трещали.
Начальник милиции Волкодав стоял в некотором отдалении, ироническая улыбка играла на его мужественном челе.
Окрестный народ зажимал носы и говорил.
- Тут не только клопы, тут не всякий человек выдержит. Немец, к примеру, помрет обязательно. Или американский агрессор.
Минкин-старший ходил счастливый, потирал потные ладошки и, не зная автора глубокой мысли, гроссировал:
- Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики!
Волкодав усмехался и ничего не говорил.
* * *
Минкин рано радовался, ибо когда утром приволокли в СИЗО временно амнистированных и, разумеется, в стельку пьяных заключенных, те после пяти минут пребывания в следственном изоляторе начали вопить так, словно на них бросились голодные тигры:
- Караул, клопы, клопы жрут! Отпустите на поруки трудового коллектива! Больше не будем!
Волкодав ходил счастливый и приговаривал:
- Рано, рано из СИЗО нарушителей выпускать! Ночку еще переночуйте, а там, если вас полностью, до скелета, не сожрут, подумаем, посмотрим на ваше поведение! Другой раз безобразничать не станете и сюда не захотите…
Минкин был озадачен до потери рассудка: "Откуда снова появились клопы, если он их всех только что вытравил собственноручно?"
Ночью Минкину снились клопы размером с больших жирных крыс.
* * *
Время бежало, СИЗО не пустовал. Люди в противогазах клопов морили беспощадно, но - чудо! - вопреки усилиям Минкина, изолятор продолжал кишеть этими беспощадными животными.
Паразитам было все нипочем. После обработки они исчезали на несколько часов, вымирали, как мамонты на морозе, а потом тут же возникали снова и ползали днем и ночью голодными стадами, жертву с нетерпением ожидаючи.
Минкин кусал ногти и нервно дергал головой:
- Это странно! Прямо загадка какая-то, вроде Бермудского треугольника, только наоборот: там корабли исчезают, а тут таинственно клопы появляются.
Волкодав нахально усмехался:
- Минкин, приготовься с партбилетом расстаться!
Минкин сердито зыркал глазами на милиционера:
- Ваша ирония здесь неуместна!
Зато Минкин-юниор дал полезный совет:
- Дядя, почему бы вам не написать об этом таинственном явлении диссертацию? На этих клопах можно иметь научную степень и хороший гешефт.
* * *
Надо признать: главный эпидемиолог Н-ска был человеком изобретательным. Он давно мечтал об ученой карьере в Москве или хотя бы в Ленинграде. Совет Минкина-юниора пришелся кстати.
Две недели, в перерывах между обработками СИЗО, этот муж царапал что-то на бумаге. И вот наконец он завершил ученую статью, которую назвал "Загадка эпидемиологического самовоспроизведения паразитирующего полужесткокрылого насекомого, обитающего исключительно в СИЗО города Н-ска".
Статью Минкин отправил ценной бандеролью в Академию наук СССР, что на Ленинском проспекте в Москве, а копию для публикации - в толстый журнал "Наука и жизнь". В каждую бандероль в небольшом конверте он положил по несколько засушенных особей особенно крупных размеров и обещал присылать еще, если клопы мичуринского размера понадобятся для научных целей.
И стал товарищ Минкин с нетерпением ждать ответа.
* * *
Клопиная загадка города Н-ска, возможно, оставалась бы для всех тайной за семью печатями, если бы в этот славный город, бурливший страстями, не прибыл московский чекист.
Александр Николаевич опросил местное население и штатных осведомителей. Уже на следующий день пребывания в Н-ске московский чекист, человек бывалый, арестовал преступника, вероятней всего, писавшего клеветнические письма в Москву.
Вы, конечно, можете-таки удивляться, но серьезное подозрение пало на Минкина-младшего, который наслушался по радио вражьих голосов.
Юниор был допрошен и, несмотря на улики, держался нагло, таращил глаза и пёр в несознанку. У Александра Николаевича не было веских доказательств, и дело шло к тому, чтобы освободить подозреваемого на свободу.
На допросе присутствовал начальник гормилиции Волкодав. Он с презрением посмотрел на Минкина-младшего и с улыбкой негромко сказал:
- Ты зря, Лева, запираешься! Ведь я тебя посажу в СИЗО, и ты сразу расколешься до своей тощей задницы.
Подозреваемый смертельно побледнел и крикнул:
- Не имеете права! Отправьте меня в Москву и там допрашивайте, сколько вам влезет… Я хочу в Лефортово.
Милиционер закурил "Казбек" и соболезнующе произнес:
- Понимаю тебя, друг сердечный! В Лефортово все хотят, только Лефортово тебя не хочет. Тебе легче в Лефортовском изоляторе месяц отсидеть, чем одну ночь в СИЗО родного города. Ну, признавайся, ты клеветнические письма печатными буквами царапал? - и на всякий случай погрозил пальцем. - Предупреждаю: на бумаге остались твои отпечатки пальцев.
Минкин гордо подбородок вскинул:
- Я не желаю с душителями свободы говорить!
- Тогда приятных сновидений в СИЗО! Прапорщик, замкни его! - Повернулся к гостю из Москвы. - Через два-три часа будет проситься на допрос, во всем признается, наглая морда! Пойдемте, Александр Николаевич, перекусим.
* * *
Начальник милиции порезал помидор, положил соленых груздей, из холодильника достал бутылку и разлил по стаканам. Сидят, выпивают, говорят о том сем.
Вдруг милиционер за чем-то в шкаф полез. Открывает дверцу, и у моего приятеля мурашки по телу побежали. Стоит там, рядом с пустыми стаканами, огромная банка (на пять литров) из-под импортного повидла. Внутри банки что-то темно-бурое, жуткое, шевелящееся, набитое по самую марлю, которой завязана банка.
- Что такое? - с ужасом спрашивает Александр Николаевич.
Волкодав замялся, не хочется отвечать на щекотливый вопрос, да куда от родного КГБ денешься? Вздохнул милиционер и как на допросе с пристрастием всю правду выложил:
- Это генетический фонд, - отвечает. - Клопы это. Я объявил местной преступности бактериологическую войну. Заметил я, что больше всего боятся преступники не мордобоя, не сроков (тут они все герои!), а встречи с этими кровожадными насекомыми. Каждый, кто попадает ко мне в СИЗО, до конца жизни их запомнит. Начальников да следователей много, и все они люди, со своими слабостями и недостатками. А вот мои животные - алчны и беспощадны, как разбушевавшаяся мать-природа. Уверен, нигде в мире нет таких клопов. Хищники кровожадные, а не клопы. Сам не пойму, почему они у меня такими громадными рождаются, загадка природы, ей-богу. Кусаются лютей, нежели собаки бродячие. Этот придурок Минкин-старший даже в письмах моих клопов в засушенном виде в Академию наук отправляет, карьеру на моих питомцах сделать желает. Ах, аферист брыластый! Бандероли я, понятно, задержал. Ответа он будет ждать до второго пришествия. И племяша вырастил - урода! Ну вот, Минкин со своими бабами вытравят клопов, а я проветрю помещения и скорей свежую порцию несу, чтоб СИЗО не пустовало. Никто об этом не знает, даже жене не говорю. И вы, пожалуйста, тайну мою сохраните. Ведь я на благо общества стараюсь, с преступностью борюсь и людей перевоспитываю, коммунистическую мораль прививаю.
Приятель, как и все чекисты, гуманный и сообразительный, полюбопытствовал:
- Так чтобы клопы не разбежались или с голода не подохли, им приходится срочно пищу доставлять?
Милиционер задумчиво почесал за ухом, снова глубоко вздохнул:
- Нет, от чекистов никуда не скроешься, сквозь землю все видите! Конечно, приходится о пищевом довольствии беспокоиться, срочно поставлять. Да у нас тут каждый день что-нибудь случается: или муж свою бабу измордует, или на дискотеке кто нахулиганит, или ночью в винный магазин заберутся. Так что с питанием для моих питомцев дело налажено. В день поступления свежих, как их там Минкин обзывает, полужесткокрылых, обязательно пищу поставим: и клопам хорошо, и воспитательный момент соблюден. Узнай о моих методических находках Макаренко, он бы свою "Педагогическую поэму" заново переписал бы, потому как моя педагогика куда доходчивей. Сами сегодня убедитесь.
В этот момент в дверь раздался стук, на пороге стоял прапорщик:
- Товарищ подполковник, задержанный Лев Израилевич Минкин на допрос просится, обещает во всем повиниться…
* * *
Оба Минкины были наказаны. Лева получил по статье 70 УК РСФСР за клеветнические измышления, порочащие советский государственный строй, шесть лет лагерей строгого режима и был отправлен в Мордовию на станцию Потьма, а его дядя-эпидемиолог выложил партийный билет и вскоре с горя спился.
Волкодава, как инициативного работника, хотели перевести в Московское УКГБ, но он развел руками и извиняющимся тоном произнес:
- А на кого я своих питомцев оставлю? Погибнут без заботы, - и кивнул на шкаф, где банка с клопами стояла. - Нет, друзья, за лестное предложение спасибо, но мы, как известно, несем ответственность за тех, кого приручили.