Савелию Говоркову с детства претила несправедливость. Но волею судьбы он оказался втянут в мафиозную группировку и попал за решетку по ложному обвинению. Любимая предала, лучший друг убит... И вот Бешеный - так прозвали Савелия в колонии, бежит, чтобы отомстить обидчикам...
Виктор Доценко
Срок для Бешеного
ПРИБЫТИЕ В ЗОНУ
Кумачовый плакат на побелевшем от изморози фронтоне здания вокзала небольшого городка гласил: "Вся власть принадлежит народу!"
Было раннее утро. Московский пассажирский еще медленно катил, сопя и лязгая тормозами, по первому пути, когда, пробежав по пустынному перрону, отряд автоматчиков оцепил место предполагаемой остановки последнего вагона. Три немецкие овчарки, подрагивая густой шерстью, застыли, точно в ожидании привычной команды: "догнать, схватить, сбить с ног, загрызть".
Заиндевелый вагон, похожий на почтовый, мертво глядя непроницаемыми окнами, замер, громыхнув, в кругу оцепления. Высокий сухопарый капитан устремился к распахнувшейся двери навстречу соскочившему со ступенек молоденькому лейтенанту, за которым появился двухметровый сержант с огромной кипой папок.
- Что-то много! - ответив на приветствие и хмуро кивнув на папки, бросил капитан. - Машин-то всего три… Опять как сельдей в бочки напихивать придется, - тяжело вздохнул он.
- Начнем, пожалуй? - спросил лейтенант.
- Давай, давай, лейтенант! - нетерпеливо буркнул капитан, переминаясь с ноги на ногу. - Больше часа ждем: заморозили совсем!
Пожав плечами, лейтенант взял у сержанта верхнюю папку и выкрикнул:
- Альп-боев! - Лащу тут же передал капитану. В тамбуре солдат, под стать сержанту, такой же здоровенный, зычно крикнув "Есть!", подтолкнул к выходу черноволосого паренька лет двадцати, который тонким голоском с восточным акцентом отрапортовал:
- Алл Акбарович, тысяча дзаятьсот шсстдэсэт восмой, стата сто Басмой, част второй, сам лат!
После чего он спустился на перрон, завел руки за спину и встал на место, указанное капитаном.
- Ты, чурка! Впервые замужем, что ли? Быстро на корточки! - зло приказал тот.
- Букреев! - продолжил перекличку лейтенант.
- Владимир Юрьевич, тысяча девятьсот пятидесятый, статья сто шестая, часть третья, шесть лет строгого режима, - вяло ответил пересыльный в кожаном пальто и опустился на перрон рядом с Альитбаевым.
- Сухонов!
- Валерий Юсупович, девяносто третья прим, девять лет!
- Не понял? - рявкнул капитан.
- Валерий Юсупович, девяносто третья прим, девять лет! - спокойно, не повышая голоса, повторил мужчина лет пятидесяти.
- Ты чего, еть твою мать, забыл, как отвечать нужно? Может, напомнить? - обозлился капитан.
- Ты, начальник, меня на репетэ не бери и маму мою оставь в покое: не с сявкой базаришь! - Сверкнув фиксой, Сухонов прищурил глаза и взглянул на капитана в упор.
Перехватив недобрый взгляд, капитан, не отводя глаз, выдержал паузу, соображая, как реагировать на явную дерзость, потом взглянул в карточку пересыльного и, решив не связываться, подчеркнуто вежливо произнес:
- Сухонов!
- Валерий Юсупович, тридцать седьмой, девяносто третья прим, девять…
- Вот так! Займите свое место… - удовлетворенно кивнул капитан.
- Говорков! - выкрикнул лейтенант.
- Савелий Кузьмич, тысяча девятьсот шестьдесят пятого, восемьдесят восьмая, часть вторая, девять лет строгого, - громко, но безразлично ответил кряжистый, крепко сколоченный парень, укутанный в синее байковое одеяло, чуть прикрывающее наручники.
Заметив его, капитан внимательно изучил его карточку и тихо бросил:
- Смотри у меня, паря: не советую… пристрелю на месте!
Пропустив мимо ушей слова капитана, Савелий Говорков скользнул равнодушным взглядом по случайным прохожим, глазеющим на происходящее через оцепление автоматчиков, поправил сползающее одеяло и занял место в сидячем строю.
- Никитчук!..
Перекличка шла своим чередом. Стоял конец ноября, и утро выдалось на редкость морозное. Осужденные же были одеты так, будто сошлись из разных времен года: летние курточки и пиджаки, пальто и легкие плащи, меховые полушубка и ватники.
Парень, закутанный в байковое одеяло, привлекал к себе внимание окружающих не только странной экипировкой и наручниками, но и всем своим невозмутимым, внушительным видом. Он как изваяние сидел на корточках, ни с кем не общаясь. Взгляд его голубых глаз был тяжелым и совершенно отсутствующим, словно все, происходившее вокруг, не имело к нему никакого отношения…
Получив, наконец, все дела, капитан сложил часть их в простой черный мешок, другую - в толстый портфель и передал все сержанту. Потом медленно обошел сидящих на корточках людей, приговаривая:
- Вы приехали в благословенный край, и закон для вас сейчас - Я! Все команды выполнять только бегом! Шаг влево, шаг вправо - считаю за побег, и стреляем без предупреждения… Ясно?!
Оглядев сидячий строй, он остановился взглядом на парне в одеяле и скомандовал:
- Первая группа - встать!.. За мной - марш!.. Осужденных погрузили в три закрытые спецмашины, прозванные в народе "воронками" или "черными Марусями". Колонна двинулась в путь и уже через несколько километров оказалась в тайге.
В машинах действительно было тесно, так что некоторым пришлось стоять согнувшись. На ухабах трясло - негромкая дружная ругань отмечала каждую выбоину.
Внутри было немногим теплее, чем на воздухе, и Савелий Говорков зябко кутался в одеяло. Наручники с него сняли. Притиснутый в угол, он смотрел прямо и безучастно.
Худой парень со шрамом через весь нос толкнул в бок соседа Савелия:
- Слышь, Каленый, ты же в 174-й хате парился?
- Ну? - мрачно отозвался Каленый. Его неестественно красное лицо оправдывало кличку.
- Значит, Студента к вам кинули?
- Ну?.. Это какого?
- Весь прикинутый такой… по фирме… Капустой еще башлял…
- Ну? - нахмурился Каленый, не понимая, куда клонит незнакомец со шрамом.
- Лапти гну!.. Тоже ведь за валюту парится… А этот, - он кивнул, кривясь, на Савелия, - в одном одеялке… Ощипали, что ль?
- Метлу-то придержи! - не поворачиваясь к нему, внятно проговорил Говорков. - Расшлепался…
Глазки парня со шрамом грозно блеснули: что позволяет себе этот фраер с валютной статьей? Но тут машину тряхнуло на очередном ухабе - тесная полутьма выдохнула отборный мат, однако Савелий расслышал шепот краснолицего:
- Не вяжись, я с ним в трюме парился… Видел, менты, его везде в браслетах таскают?.. Побздехивают, как бы носы им снова не порасквасил…
Машину вновь тряхнуло, и Савелий перехватил краем глаза Каленого, шептавшего на ухо парню со шрамом:
- Одно слово: бешеный! И кликуха такая…
Ехали долго, молчали, вдруг тишину нарушил чей-то голос:
- Что, братва, может, покурим?
- Я тебе покурю! - тут же отозвался молоденький солдат за решетчатой перегородкой. - Потерпишь…
- Слушай, начальник, куда нас кинут? - решив "пообщаться", спросил парень со шрамом.
Солдат, покосившись на спящего сержанта, нехотя обрезал:
- Не разговаривать!
- Не будь фраером! Чего секреты разводишь? - протянул тот, но солдат демонстративно отвернулся и стал смотреть в окно. Тогда парень со шрамом решил подначить его.
- Хотя чего я тебя спрашиваю: первогодок… - ухмыльнулся он. - Был бы дед, может, и доверили бы, а так… Не знаешь, так и скажи, а то темнишь - "не разговаривать".
- Это я-то не знаю? - обиделся солдат. - Ошибаешься, на пятерку вас, вот! - с достоинством заявил он.
Одобрительный смех смутил солдата: провел его парень со шрамом. Он покачал головой, хотел что-то сказать, но только махнул рукой.
- Да ты не серчай, начальник, сейчас приедем и сами узнаем этот "секрет"… Кроме пятерки, здесь еще зоны есть: тройка, семерка, десятка…
- Старые сведения, - усмехнулся солдат. - Закрыли десятку, там теперь семнадцатая, женская…
- Бабская? Ништяк! Может, заочницу словлю? Может, адресок подкинешь?
- Зачем тебе заочницы? На пятерке своих Маш хватает! - рассмеялся словоохотливый "начальник".
- Не-е-ет, - с серьезной миной протянул парень, - завязал я с этим делом наглухо!
- Узлом, что ли? Чего так?
- За СПИД слыхал? Страшная штука, говорят… Хуже проказы: гниет человек изнутри и не знаете том… А все лидеры!
- Лапу?
- Вот тебе и ну! Так что прекращай!
- Чего прекращай?
- Чего, чего… С педерастами, говорю, прекращай баловаться! В машине загоготали.
- Чтобы я? Да никогда в жизни! - не на шутку обиделся солдат. - У нас и баб для этого хватает…
- Много вы их видите…
- Хватает, свобода - все-таки не зона!
- Распустил хвост… Один человек, умный, между прочим, сказал, что весь мир делится на тех, кто временно за решеткой, и тех, кто временно на свободе!
Дружный хохот опять взорвал тишину тайги. С пустых елок посыпался снег.
- Хорош! Развеселились… - рассердился конвойный. - Как бы там ни говорил твой "умный человек", но пока ты за решеткой, а не я…
- Это как посмотреть, - парень серьезно пожал плечами. - Я вот смотрю отсюда и вижу тебя… за решеткой… Кто-то истерично хохотнул.
- Может, еще и поменяться предложишь? - съехидничал солдат.
- Нет, - чуть помедлив, ответил парень со шрамом. - Мне и здесь хорошо! Да и чем мы отличаемся, если подумать? Одевают, кормят почти одинаково, и у вас и у нас срок обозначен…
- Скорей бы отслужить… - угрюмо вздохнул солдат.
- Во дает! Только начал и уже - скорей!
- Девять месяцев осталось! - буркнул он обидчиво.
- Девять? А чего ж такой молодой?
- А черт его знает! Такой уродился…
- Видать, и не бреешься еще?
- Не растет! - Он как бы начал оправдываться, но спохватился и покосился на дремавшего рядом сержанта. - Ладно, поболтали, будет!
- Как скажешь, командир… Тишина продолжалась недолго.
- Пятерка - ништяк! - бросил парень со шрамом. - Парился когда-то там…
- Лесоповал? - спросил молоденький паренек, сидящий напротив.
- Во, ляпнул! Лесоповал на семерке. Здесь мебельная фабрика, сувенирка по дереву и по металлу, механический цех, ящики еще колотят - для снарядов… Что еще? Да, швейка своя: джинсы мастрячат… В этот момент машина остановилась.
- Вроде дома?! - обрадовался краснолицый.
ПЕРЕД ВАХТОЙ
"Воронки" остановились напротив двухэтажного кирпичного здания с башней. В ней находился пункт наблюдения и контроля связи с вышками, раскиданными по периметру колонии. В обе стороны от здания протянулся высокий деревянный частокол с рядами колючей проволоки. А вот она - мечта каждого заключенного, - вахта: проходная, выпускающая на волю, украшенная выцветшим плакатом: "Честный труд - путь к досрочному освобождению!".
Безмятежную тишину нет-нет да и нарушал противный клацающий звук - вызов-ответ охранника с вышки, - никуда от него не деться… Из проходной вышла полная женщина в добротном пальто. Следом за ней шагал капитан, сопровождавший этап.
- Пятнадцать, значит? - спросила, поморщившись, женщина. - Собирай теперь их…
- Ну что вы, товарищ майор! Я их еще на станции рассортировал… Наши в той машине. - Капитан взмахнул рукой, и крайний "воронок" сразу подъехал к воротам грязно-синего цвета. Капитан подошел и громко постучал.
Издав противный скрежет, ворота медленно распахнулись, и оттуда показались трое: капитан с красной повязкой на рукаве, на которой крупными буквами было написано - ДПНК (дежурный помощник начальника колонии), прапорщик с повязкой НВН (начальник войскового наряда) и дежурный прапорщик.
- Привет, Сана! - Дежурный помощник начальника колонии с улыбкой похлопал капитана по плечу.
- Все к нам?
- Нет, только пятнадцать! Остальные - на семерку!
- С ними поедешь?
- Да… Отвезу и сегодня же вернусь: забегай вечерком… Сообразим что-нибудь… Ну что, начнем?
- Сейчас. - Дежурный помощник начальника колонии поморщился. - Может, в нарды перекинемся?
- С часочек если, - взглянув на часы, неуверенно ответил капитан.
- Не переживай, подождут… - У дежурного явно улучшилось настроение. - Давай. Им все равно до понедельника в зону не выйти…
- Гепеуленко! - крикнул капитан.
- Опухаю, товарищ капитан! - тут же отозвался сержант, распахнув боковую дверь машины.
Автоматчики и проводники с собаками, стоящие полукругом, прекратили переминаться с ноги на ногу и напряженно уставились на машину.
- Ну и фамилия у твоего сержанта! - хмыкнул дежурный помощник.
- В роте его так и зовут: Гепеу, - улыбнулся капитан.
Сержант снял замок с решетчатой двери, отгораживающей арестованных от конвоя, и хмуро пробасил с украинским акцентом:
- По един, зараз, выходь! Руки взад! Новоприбывших завели в открытые ворота, которые сразу же закрылись за ними со знакомым скрежетом.
Люди оказались в своеобразном тамбуре: перед ними были еще одни, такие же огромные ворота, ведущие на территорию зоны. Вскоре эти ворота распахнулись с не менее отвратительным визгом, чем первые.
- Смазать не могут, суки! Аж но зуб заныл! - зло буркнул Сухонов, тот, что позволил себе возразить капитану на перроне, и уставился на шедшего к ним прапорщика-азербайджанца.
- Жюлик, мэнэ слюшай!.. - приказал прапорщик, выговаривая слова со страшным акцентом. - Водный вещ ест? Или запрещенный… суда ложи…
- А что нельзя-то? - спросил молодой парень, глупо улыбаясь.
- Чо те надо? - ткнул его в бок краснолицый. - Куда лезешь?.. Веди в зону, начальник, задубели совсем!..
- Стой, молчи! - сердито оборвал прапорщик. - Ты говорит, кода я сказать… Не можно: дэнги, часы, ноджик, наркотик… - Заметив парня в кожаном пальто, подошел, пощупал: - Продаваешь?
- Сколько? - подмигнул тот.
- Пят пакет чай! - для верности прапорщик растопырил пальцы на руке.
- Плюс сотню! - подхватил парень.
- Рубелей?
- Нет, копеек! - хмыкнул он.
- Ана сгниет, когда на вола видишь…
- Пусть! Но месту, за полтора кеге чая?.. Не баран же я!
- Кито баран?.. Идет на шмон! - разозлившись, прапорщик начал подталкивать всех к месту обыска у ворот, где стояли трое прапорщиков, одетых в синие халаты. Наиболее ершистые этапники матерно огрызались…
Прапорщики производили обыск привычно быстро, профессионально. Выворачивали мешки, рюкзаки, откладывая в сторону то, что считали "неположенным" в зоне: спортивные костюмы, кроссовки, свитера… Если что-то из вещей им нравилось, предлагали отдать им, а некоторым, наиболее строптивым, вещи резали, рвали. Однако так поступали не со всеми: "опытным" и "грамотным" составляли опись, копию вручали владельцу, отобранные же вещи отправляли в камеру хранения, на вещевой склад.
Изрядно облегченные после обыска, вновь прибывшие вышли в зону, и прапорщик-азербайджанец подвел их к входу на вахту.
- Стоит злее! - бросил он. С того места, где они стояли, был виден огромный плац, на котором проводились дневные и вечерние проверки спецконтингента. Вокруг плаца располагались семь двухэтажных бараков, где по отрядам жили заключенные. Тут же разместилось и несколько одноэтажных строений: столовая-клуб, дом быта (с парикмахерской, баней, сапожной мастерской, столяркой и вещевым складом), санчасть. Несколько на отшибе находился административный корпус (со штабом, магазином зоны и нарядной). Все строения, кроме магазина и штрафного изолятора - ШИЗО, были деревянными…
Новоприбывшим ждать пришлось долго. Многие, стараясь согреться, мчали пританцовывать, хлопать себя по бокам. Савелий стоял почти неподвижно, лишь изредка переступал ногами в яловых сапогах. Ресницы и брови его, покрытые инеем, поблескивали на ярком зимнем солнце. Губы, посиневшие от холода, были крепко сжаты.
- Они чо, падлы, заморозить нас решили?! - сплюнул парень с красным лицом.
Наконец из проходной вышел начальник войскового наряда и заглянул в список.
- Букреев! - вызвал он. - Заходи!.. Приготовиться Сухонову…
- Ты булками шевели: мы давно уже готовы! - перебил его дерзкий Сухонов.
Прапорщик бросил на него недовольный взгляд, но ушел, ничего не сказав…
Вызванный отсутствовал долго. "Если так с каждым будут возиться - больше часа проторчим!" - подумал Савелий.
- С такими темпами нас можно будет на больничку отправлять сразу после знакомства! - словно подслушав его мысли, заметил тучный мужчина, похлопывая себя по бокам…
Когда очередь дошла до Савелия Говоркова, он настолько замерз, что губы одеревенели и не слушались. Войдя в комнату дежурного помощника начальника колонии и закинув одеяло на плечо. Говорков остановился перед внушительным облезлым столом с устаревшим переговорным устройством.
Начальник войскового наряда, стоя в дверях, наблюдал за тем, как дежурный помощник играл в нарды с капитаном, привезшим этапников.
Невозмутимо бросив кости, дежурный помощник передвинул фишки на доске и медленно поднял на Савелия красное, по всему видно - с похмелья, лицо.
- На пляж собрался, что ли - ехидно усмехнулся он и повернулся к капитану. - У нас вроде тепло, а, Саго?
- Точно… Тридцать два градуса… минус! - серьезно подхватил тот и рассмеялся.
Савелий посмотрел на него, как смотрят на больного.
- А я думал, сорок градусов… вчерашнего… - спокойно сказал он, подошел к батарее отопления и не спеша, словно в гостях, начал отогревать озябшие руки.
Не выдержав, начальник войскового наряда прыснул в кулак. Видимо, именно это больше всего задело двух капитанов.
- Ты погляди на него!.. Ты что, у тещи на блинах? - возмутился капитан.
- Встать! Встать, как положено! - взвизгнул дежурный помощник начальника колонии.
- Не орите… - бросил Савелий, однако выпрямился и негромко, но четко доложил, будто отвечая на вопрос: - Говорков Савелий Кузьмич, шестьдесят пятый, статья восемьдесят восьмая, часть вторая, девять лет строгого режима…
- Валютчик, а гонору на сто сорок шестую… - съехидничал капитан.
- Мальчишка! Да я тебя… ты у меня… Сгною! - задыхаясь от злости, бессвязно выкрикивал дежурный помощник начальника колонии. - Я же тебя с говном… Куда ты лезешь? Мальчишка…
- Афанасьич! Взгляни-ка… - капитан ткнул пальцем в дело Савелия.
- Вот как? Он, оказывается, еще и нарушитель режима!.. - пробежав запись в карточке Говоркова, обрадовано воскликнул тот. - У нас четырнадцатая камера свободна? - спросил он начальника войскового наряда.
- Свободна… но там… - прапорщик поморщился, напоминая о чем-то.
- Ничего, за два дня не околеет! - зло усмехнулся дежурный помощник. - Пусть мозги чуть-чуть проветрит… В наручники его!..
- До понедельника в них сидеть будешь… - мстительно бросил он Савелию, который никак не отреагировал на эти угрозы. - В одиночке! И в наручниках… Здесь тебе не Бутырка: обломаем быстро…
После "знакомства" всех привели в кирпичное приземистое строение с длинным коридором, по обе стороны которого тянулись многочисленные двери камер.
- Слушай, начальник, это что же, мы в ШИЗО давиться будем? - спросил неугомонный Сухонов.