"БЫТ" ЖИЛОЙ ЗОНЫ
Жизнь брала свое, и Говорков вроде бы даже начал привыкать к однообразной лагерной жизни: работа, иногда небольшой отдых за книгой, телевизором, потом сон, и так каждый День… Но иногда происходило что-то такое, чего он более всего боялся: по капельке набиралась, искала выхода, но не находила какая-то сила.
Как-то на фабрике отключилась электроэнергия, произошла авария на подстанции, и всех работающие загнали в жилую зону по баракам (жилая зона имела автономную электростанцию - не очень мощный движок, которого хватало на освещение периметра зоны и жилых помещений). Провалявшись пару часов на кровати (завхоз все-таки изменился к нему и снова перевел на нижнее место), Савелий попытался читать, но мысли жужжали, роились, словно пчелы, хотелось выплеснуть их кому-нибудь, но идти к Кошке не хотелось, а другого человека не было…
В отличие от Савелия свободные от работки довольные этим обстоятельством заключенные занимались кто чем: зашивали, штопали свою одежду, писали письма, варили чифир… В проходе напротив Савелия двое играли в шахматы. Играли молча, сосредоточенно. Из-за того, что в секции тусовались почти все живущие, было сравнительно тепло, и один из партнеров, обнажившись по пояс, сверкал многочисленными наколками на туберкулезном теле. У напарника позиция была явно лучше, достаточно было взглянуть на его довольную скуластую физиономию.
Вокруг играющих столпились несколько любопытных и молчаливо, без комментариев, следили за игрой. Комментировать в местах лишения свободы очень опасно, тем более когда играют "под интерес": есть реальная опасность пострадать, и не только физически… Проигравший может потребовать от подсказавшего оплатить свой проигрыш…
Сначала игра шла нормально, без эксцессов, но, проиграв одну за другой две партии удачливому сопернику, тот, что с наколками, все больше нервничал, и в какой-то момент ему показалось, что один из зрителей, приятель его соперника и такой же молодой, как он, подает знаки.
- Слышь, свали отсюда, земляк! - угрюмо бросил он ему.
- Я что, мешаю тебе? Я же сижу молча, не подсказываю, - попытался спокойно пояснить тот.
- Не подсказываешь? А чего рожи корчишь? Маяки даешь? Сказал - свали, значит, свали!
- Ты еще укажи, где мне стоять можно, а где нельзя! - усмехнулся парень.
- Ты чего, кобыла, пасть разеваешь? - разъяренно вскочил с места тот, что с наколками.
- Что ты, Сиплый, запретного хапнул, что ли, - улыбнулся спокойно парень, - или спал плохо?
- Запретного сейчас ты хапнешь! - Сиплый неожиданно выбросил правую руку в лицо парню, потом еще раз и еще. Коротко вскрикнув, тот попытался прикрыться от него, обхватив руками лицо, на котором появилась кровь. Но Сиплый, озверевший от проигрышей, бил в незащищенные места. Однако настырный парень терпеливо выдерживал его удары и не собирался отступать. Выбрав момент, он ухватился руками за кровать третьего яруса и обеими ногами ударил Сиплого в грудь… Тот опрокинулся на кровать, сбив на пол шахматную доску, но сразу вскочил и схватил табуретку… Взревел с отборным матом и взметнул над головой табуреткой, случайно задев кровать Савелия. До этого момента он лежал спокойно, безразлично наблюдая за стычкой, но едва она коснулась его, внятно бросил, чуть приподнявшись на локте:
- А ну, хорош!.. Распылились тут… Надо друг другу морды поразбивать - валите на улицу… - с угрозой проговорил он. - Или мне встать, - успокоить?
Сиплый хотел было что-то возразить, но, перехватив жесткий взгляд Савелия, нехотя опустил табуретку на место и начал восстанавливать партию, словно ничего не произошло, но все-таки процедил парню:
- Проиграю - платить будешь ты!
- Посмотрим!.. - отозвался тот, стирая платком кровь с лица. Любопытные, с интересом наблюдавшие за дракой, разошлись и продолжили прерванные занятия…
- Привет, дружок! - услышал Савелий голос Кашки. - Киснешь?
- Да так… Чего еще делать?
- Хочешь, чифирнем?
- Где достал?
- С крытки подогнали! - усмехнулся тот. - На свиданке был, а сегодня Зелинский дежурил… Удалось вынести… И чего ты с ним не ладишь? Он явно неравнодушен к тебе!
- Точно, неравнодушен, так любит, что скушать готов!..
- А он, между прочим, тоже афганец!
- Не пойдет афганец сюда работать! - зло проговорил Савелий. - Не может он быть афганцем!..
- Не скажи, Говорок! Разные бывают обстоятельства, поверь… Я на свиданке случайно услышал…
- А к тебе кто приезжал, жена?
- Жена? - Кошка нахмурился. - Нет, мать… Маманя… Всяких вкусностей навезла: жалко, что только двое суток… - Он начал вытаскивать из карманов Шоколадные конфеты, кусок сервелата, открытую банку икры, лимон, три головки чеснока и три пирожка. - С вареньем и с мясом… Сама пекла…
- Я уж и забыл вкус всех этих продуктов… - радостно воскликнул Савелий, потирая руки. - Попируем сейчас… Как тебе удалось все это пронести…
- Я ж говорил… Ну не суетись: это все тебе! Я нахавался там по макушку… Не думай, себе тоже оставил…
- А может, составишь компанию?
- Нет, а чифирну с удовольствием… На свиданке какой чифир: с одной стороны - завались, а с другой - не с кем, пару раз чифирнул, и никакого удовольствия…
- Вообще-то пора завязывать с ним, мотор посадить можно…
- Твой мотор? - усмехнулся Кошка. - Да твоего мотора на троих хватит… Или пошаливает?
- Да нет пока, но все-таки…
- Короче, Склифосовский, не выдумывай! В этот момент от играющих в шахматы вновь послышался шум: Сиплый, как видно, снова проигрывал и решил выместить злобу на парне, с которым уже схватывался.
- Ну все, кобыла, я тебя предупреждал! - заревел он, вскочил с кровати, опрокидывая табурет с шахматной партией, вцепился в парня. На этот раз парень не стал ожидать его ударов, а сам неожиданно пнул Сиплого в пах коленом. Согнувшись пополам, тот упал на пол и начал кататься, подвывая то ли от боли, то ли от злости. Его приятели, сидевшие в разных углах барака, мгновенно подскочили к парню и сбили его с ног.
- Что, снова вам неймется? - недовольно рыкнул на них Савелий.
Зыркнув на него, те подхватили молодого парня под руки и потащили к выходу. Сиплый быстро вскочил с полу и бросился вслед за ними.
- Ты что, Савелий? - нахмурился Кошка.
- Надоели они все! - выдохнул он. - Днями и ночами не вылезал, бы с промки… Покалечат парня-то… - сказал он неожиданно, но каким-то безразлично бесцветным голосом.
- Да плюнь ты на него: видно, давно нарывался сам… Так что, будем чифирить или варить не хочешь?..
- Как это не хочу?.. Конечно, хочу! - Савелий вытащил из тумбочки пол-литровую банту, достал из потайного места кипятильник и пошел в умывалку, где стояли розетки. Неожиданно ему навстречу оттуда повалили зеки.
- Что, свет вырубили? - спросил он одного.
- Да нет, Бешен… - замялся тот. - Но ты лучше не ходи туда…
- Что? - нахмурился Савелий, однако того уже и след простыл.
Савелий пожал плечами и двинулся вперед. Не дойдя до дверей умывалки, он услышал шум и приглушенные стоны и сразу догадался, что там происходит разборка с тем молодым парнем но то, что ему довелось увидеть, даже близко не приближалось к его догадкам…
Трое приятелей Сиплого крепко держали молодого парня, лицо которого было залито кровью, а Сиплый, видно, совершенно потерял контроль над собой: остервенело бил его ногами и кулаками куда ни попадя. Парень потерял сознание и обмяк в руках державших.
- Может, хватит с него, Сиплый? - неуверенно проговорил один из державших - здоровенный бугай лет тридцатое добродушным лицом.
- Что, жалко подлюку стало? - зло бросил Сиплый. - А Малыша тебе Не жалко, которого он уряднику сдал? Не жалко, что он теперь в шестиместке парится? - Было заметно, что Сиплый сам себя заводит. - Нет! Этот козел должен стать петушком! Пусть кукарекает, а не стучит!
Он подал знак державшим парня приятелям, и те быстро повернули безвольное тело парня задом к Сиплому, который тут же сорвал с него брюки.
- А вы сомневались! - довольно рассмеялся Сиплый. - Смотрите, какая попочка! - Он похлопал по розовым ягодицам, затем нежно погладил их, плотоядно улыбаясь. Его руки стали нервно подрагивать, глаза налились страстным возбуждением. - Ух ты, мой петушочек… Сейчас в твою попочку войдет твой дружочек… - Он уже тяжело дышал: было видно, что сейчас его хоть убей, но он не откажется от задуманного. - Сейчас, сейчас загоню тебе кожаный шприц под кожу… Будет немного больно - он у меня с шарами, - но ты терпи…
Он расстегнул брюки и вытащил наружу свой член, который был уже в состоянии боевой готовности. Достаточно больших размеров, он был очень уродлив: весь покрыт буграми от шаров, с наколкой "везде пролезу". Сиплый наклонился, плюнул парню в задницу, затем раздвинул ягодицы и с силой вогнал в него свой член. Парень дернулся, закричал от боли, приходя в сознание.
- Что ты делаешь, сволочь?! Сука позорная!.. Ты же не жилец больше на этом свете!.. - Он начал извиваться всем телом, пытаясь вырваться, но держали его крепко. На пол потекла кровь.
- Чо вы смотрите? - взревел вдруг Сиплый. - Чижик, сунь ему в рот! Может, ему понравится… - Он заржал, довольный своей шуткой, продолжая качать, словно поршнем, своим членом.
Чижик, державший парня за плечи, возбужденный происходящим, быстро обнажил свой член, обхватил парня руками за уши и сунул ему в рот. Тот попытался Сжать челюсти, но тут получил такие удары по бокам и голове, что моментально обмяк и уже ничего не соображал…
- А что, ты прав, Сиплый, очень профессионально чмокает, - осклабился Чижик, входя во все больший экстаз… Неожиданно заметил стоящего у входа Савелия, который то ли оцепенел от происходящего, то ли ему было настолько безразлично, что он просто ожидал, когда закончится этот бардак и ему можно будет спокойно сварить чифир…
- А, Бешеный! - хрипло выдавил Чижик - очень хоо-рошо… - громко добавил он, дернулся пару раз и брезгливо кивнул на парня. - Может, и ты ему навалишь на зуб? А, Бешеный?
Савелий хмуро взглянул на него, потом на Сиплого, выкрикивающего в экстазе:
- Хорошо, бля, буду, хорошо!.. А-а-а… Обхватив за бедра парня так, что ободрал кожу ногтями. Сиплый с силой вогнал член до конца… Парень вновь застонал. Сиплый выдернул из него обмякшую плоть, обтер о рубашку парня его кровь, заправил в брюки и бросил тому, кто предлагал остановить избиение:
- Ну что, теперь твоя очередь, Кучерявый! А может, действительно ты, Бешеный? А?
- Я свой член не на помойке нашел! - хмуро обрезал Савелий, подошел к полке, поставил банку с водой и воткнул кипятильник.
- Мне что-то тоже расхотелось… - неуверенно протянул Кучерявый, и они выпустили парня из рук. Он кулем свалился на плиточный пол и не шевелился.
- Слушай, Сиплый, ты случайно своей балдой не проткнул печень? - разгоготался неожиданно Чижик.
- Вишь, не шевелится…
- Ага, я. - ухмыльнулся Сиплый. - А может, и ты через горло легкие задел… Ладно, пошли отсюда: мужикам чифир варить надо.
Когда Савелий засыпал чай в кипящую банку, парень очнулся, огляделся вокруг, заметил Савелия, и в его глазах была такая ненависть, что Савелий подумал. "Это добром не кончится…" Парень медленно встал с пола, натянул брюки и, пошатываясь, словно пьяный, вышел из умывалки…
Когда Савелий принес чифир, Кошка разглядывал какой-то журнал.
- Тебя только за смертью посылать! - полусердито сказал он.
- Там этого молодого опустили… - неожиданно для себя ответил Савелий.
- Ну и что? Брось ты, сами разберутся… Все тебя спросить хочу: за что тебя окрестили?
- Быть беде… - не выйдя еще из своих мыслей, сказал Савелий взглянул на Кошку. - Слушай, дружан, за что тебя окрестили? Все забываю спросить. Кошка заливисто заржал на всю секцию.
- Ну, Ты даешь, Савка! - Он стер улыбку, внимательно посмотрел на Савелия, понял, что тот действительно не слышал его вопроса, махнул рукой. - Ладно… Помнишь, я тебе говорил за второго помощника? Неплохой человек… - Кошка криво усмехнулся, - этот "неплохой" человек заколебал меня сноси простотой!.. Повадился ко мне, котяра, сначала ужиком: "Не можешь ли ты, Кешенька, дать мне косточек для моего песика?" Жалко, что ли? Раз дал, другой… "У меня праздник завтра, а в магазин не поспеваю, не дашь ли чего-нибудь вкусненького…" Вот падаль! И пошло, и поехало, начал приходить как к себе на кухню: то одно возьмет, то другое… А тут тралим, тралим, и все впустую. Скоро возвращаться, а плана нет… Да еще шторм… - Он тяжело вздохнул.
- Сам не знаю, как умудрился поскользнуться… Перелом… Слава, богу, закрытый, - он снова улыбнулся. - Поскользнулся, упал, закрытый перелом. Очнулся - гипс… Меня - в кровать, а температура под сорок, врач в панику…
- Это Данилыч-то в панику?
- Списался Данилыч - инфаркт… А новый только из института, зеленый совсем: гангрена, кричит, начинается, резать надо… Я, естественно, ни в какую! Меня в ближайший порт, на самолет и в Москву… Оказалось воспаление легких… Совпало так… Отлежался три месяца, вставать начал на костылях и в порт, ребят встречать… Смотрю, что-то не так: косятся, цедят сквозь зубы… Короче, эта мразь, когда я его от кухни отшил, пригрозив, что доложу капитану, решил воспользоваться моим несчастьем… Рапорт, ревизия, небольшая недостача, собрание, и главным обличителем был, как ты думаешь, кто?
- Неужели Касымов?
- Ага, он самый, "неплохой" человека Тут-то я не сдержался: весь костыль об него обломал… Двести шестая, часть вторая, три года… Жаль, что костыль легким оказался… А жена? Жена бросила меня… Сразу после суда… Ладно, банкуй!.. Хочешь, еще кого позови.
- Кривой, - крикнул Савелий, - иди хапни с нами индюхи!..
Когда они уже заканчивали чифирять, в спальную вошел завхоз, поманил пальцем Лариску и что-то сказал ему. Тот радостно улыбнулся, подскочил к ярусу, где лежал молодой парень, опущенный в умывалке, подхватил его постель и перенес в "девичий" угол на свободную кровать.
И вновь Савелий подумал, что это происшествие так просто не кончится… И на этот раз его интуиция не подвела: наутро Сиплого нашли мертвым в своей постели, а Чижик еще дышал, и его быстро отправили в больничку, где он спокойно и тихо умер через несколько часов… Их обоих проткнул насквозь заточенным электродом обиженный паренек и под самое утро пошел на вахту сдаваться… Его с зоны убрали, провели следствие, на которое вызывали и Савелия: кто-то доложил, что он был во время насилия в умывалке, однако паренек заявил, что его там не было, а Савелий молчал и ничего не подписывал и не говорил… И от него постепенно отстали: нужно было делать план, и за него вступился мастер, а потом и начальник цеха…
СНОВА ЗЕЛИНСКИЙ
Хоть и долгая зима в этих местах, но и она начала сдавать свои позиции: в воздухе запахло весной, нет-нет да и зажурчат под ярким солнцем ручьи, весело переговариваясь на языке природы. То здесь, то там заслышится звонкая капель. Все больше освобождались от снега асфальтовые дорожки между жилыми бараками.
Гораздо теплее стало и в жилых секциях, многие даже ходили в майках.
В один из таких дней Савелий решил не оставаться на вторую смену и немного отдохнуть. Сходил на ужин, прилег перед фильмом на кровать, но сон так сморил его, что Савелий даже не услышал крика дневального:
- Атас! Менты!
Не разбудила его и начавшаяся суета в бараке. Одни прятали то, что считали опасным оставлять для глаз администрации, другие соскакивали с кроватей и быстро поправляли их. Третьи, кто поблатнее, "не суетились", продолжая нахально лежать в одежде на кроватях.
В дверях появился капитан Зелинский, с ним двое солдат. Появление замкомроты Зелинского, не "кума" или "режимника" говорило о том, что этот "шмон" не "по наколке", то есть не по доносу, а "нормальный", по графику…
Двигаясь по проходу, проверяющие быстро подходили к тумбочке, переворачивали в ней все, что можно и нельзя, прощупывали одеяло, подушку, матрац и шли дальше.
В огромный полиэтиленовый, мешок складывали запрещенные с их точки зрения, вещи, самодельные кипятильники, снова появлявшиеся у зеков едва ли не сразу же после окончания "шмона". "Дело ментов шмонать, а дело зеков прятать так, чтобы не нашли", - говорили заключенные. Отбирались фломастеры, тушь, чтобы никто не "накалывался". Можно подумать, что это могло кого-то остановить: зеки выдумывали всевозможные приспособления и смеси при желании сделать "наколку" - даже "автоматы для наколки" из механических бритв, а как заменитель туши использовали жженую резину, разведенную в обыкновенной воде. Спортивные тапочки и костюмы, чай, всевозможные полоски железа, используемые для нарезания хлеба, - все конфисковывалось, но тщательнее всего "шмонщики" искали деньги…
Капитан Зелинский, не обращая внимания на заключенных, лежавших на кроватях в одежде, остановился перед спящим Савелием и крикнул:
- Осужденный Говорков, почему спите в одежде? Но Савелий его не слышал.
- Кому спишь?.. - грубо ругнулся солдат-азербайджанец и затряс кровать.
На этот раз Савелий открыл глаза и поглядел на капитана ничего не соображающим взглядом.
- Встать! - взвизгнул тот, пораженный его наглостью.
- Чего орешь? - бросил Савелий, протирая глаза.
- Что? - Капитан схватил его за руку, намереваясь поднять с кровати, но не смог даже ее разогнуть.
- Руки! - тихо процедил Савелий и настолько недвусмысленно посмотрел на него, что тот выпустил его руку и даже сделал шаг назад.
Савелий спокойно встал, сунул шапку в рукав телогрейки, положил ее под подушку, выпрямился, и в упор посмотрел на Зелинского.
- Ты что? Ты что буравишь? - наконец опомнился тот. - Да я тебя сгною… Да я… в ШИЗО…
Не реагируя на его вспышку, Савелий наклонился, сунул сапоги за тумбочку, надел тапочки, затем повернулся к капитану:
- Чего уставился? Веди…
Молчавшие и внимательно наблюдавшие за происходящим зеки не выдержали, кто-то прыснул, чем вконец вывел из себя капитана.
- Руки назад! Пшел на вахту!.. - приказал он.
В комнате дежурного помощника начальника колонии Зелинский написал рапорт, пухленький майор, дежуривший в этот день, быстро прочитал его, покачал головой:
- В какую камеру пойдешь?
- Все равно.
- Все равно! - передразнил майор. - Вот брошу тебя сейчас к "девкам", будет тебе "все равно"!
- Другую хату придется поганить! - угрюмо заявил Савелий. - Как пробки повылетают оттуда…
- Ишь какой смелый! - усмехнулся Зелинский. - А ты его, Игнатьевич, в третью…
- А что, это мысль! - Довольный майор пометил в постановлении и повернулся к пожилому прапорщику. - Ты пообедал, Федор Федорович?
- Перекусил малость…
- Отведи-ка его… в третью!
- К блатным? - вздохнул тот.
- К блатным! - подхватил раздраженный Зелинский. - Может, они уму-разуму научат!
- Руки назад! - тихо приказал прапорщик Савелию и укоризненно посмотрел на Зелинского. - Пошли!..