* * *
Олег просто не видел никого, кроме Аринки – самой чудесной и красивой! Он с утра бродил по городу, думая только об этом моменте – когда подойдёт к консерватории и встретит её. Даже телохранитель, приставленный отцом к нему, скоро просто вылетел у него из головы.
Отец вновь заговорил об охране для него сразу после страшной гибели Кости, и на этот раз Олег не стал отказываться. Он понимал – так отцу будет спокойнее. Сам же он продолжал думать, что обе смерти – Инги и Кости, – так невероятно трагически совпали по времени, но каждая сама по себе случайна. Да, он говорил подполковнику Кандаурову о некоторых своих сомнениях относительно поведения двоюродного брата. Но каким бы ни был Константин, он был, в конце концов, живым человеком! Это звучит парадоксально сейчас, когда Костя мёртв, но всё равно это так. Мог он и напиться вусмерть по неизвестным Олегу причинам, и на пьяную голову погнать автомобиль по бездорожью. Да, наверное Викентий Владимирович был прав, когда говорил об этом во вчерашнем разговоре.
Олег видел, что отец что-то скрывает от него, знает что-то, дающее ему повод думать об убийствах. Костя, похоже, тоже знал. Что ж, очень может быть, что отец оказался замешанным в большой игре с большими деньгами! Олег всё-таки три года изучал финансовую науку, да и вообще с детства жил в семье банкира – ему ли не представлять, какие страсти стоят за большими деньгами. Когда бурлят такие денежные потоки, захлебнуться в них не долго, жизнь человеческая может показаться ничтожной и ничего не стоящей. Да, это так! И всё же молодой человек не мог представить, что и мачеху, и брата убили. Так не хотелось ему об этом думать. Гораздо спокойнее согласиться с тем, что обе смерти – естественные трагедии. Ведь это утверждают не просто люди, а специалисты! И всё же на телохранителя Олег согласился – пусть ходит. Но больше полагался на свои силы: и себя, и свою девушку он защитить сумеет!
Они с Ариной виделись каждый день. Олег готов был не расставаться с ней, но девушка училась – заканчивала первый курс консерватории, скоро сессия, нужно было усиленно готовиться.
– Давай я куплю пианино или даже рояль, сегодня же! – предложил ей Олег. – Поставлю у себя в гостиной, будешь играть, а я рядом сидеть и нотные странички переворачивать. Хоть целый день!
– А у меня сидеть, как я понимаю, ты не хочешь? – Она посмотрела на него с лёгкой улыбкой. – И ты прав, у меня ты будешь себя неловко чувствовать.
Семья Аринки жила в двухкомнатной квартире, помимо отца и матери – ещё её старший брат с женой. Старинный рояль занимал половину одной комнаты, но был гордостью семьи, в которой играли все: мать – преподаватель музыкальной школы, отец – учитель химии и брат – студент-физик.
– Не огорчайся, дорогой, – девушка взяла его под руку и прижалась щекой к плечу. – Я буду играть дома, на своём любимом рояле, одна. Но тебе в утешение скажу: тебе предстоит долгие годы слушать вечерами мою игру и дремать под классическую музыку.
Как легко ему было с ней, как с самим собой! Она говорила ему прямо обо всём, что думает и чувствует. Так же откровенно, как в ту самую первую встречу. Никогда он не встречал ещё такой девчонки – она не боялась показаться смешной, наивной, глупенькой, слишком влюблённой! Она не подстраивалась под его взгляды и мнения – всегда говорила то, что думает. Но очень часто, почти всегда, их мнения совпадали. И это не было наигранной раскрепощенностью, игрой в современную девушку без комплексов! Это просто была она, Аринка – естественная и открытая.
За два года в английском студенческом Кембридже Олег навидался раскованных европейских девушек, и не только англичанок. Это был общепринятый стиль – девочки часто брали на себя инициативу знакомства и скорой близости. Первая его подружка Кристл работала официанткой в кафе там же, в их студенческом городке. Она была на два года старше его, но это он узнал позже – выглядела девушка этакой Дюймовочкой: миниатюрная, с восторженно распахнутыми голубыми глазами и светлыми кудряшками, разбросанными по плечам. Она притягивала взгляды парней, как магнитом, и Олег тоже не мог не смотреть на неё. Порхала между столиков, разнося заказы, весело отвечая на шутки. Кристл сама подошла к Олегу, спросила:
– Говорят, ты русский? Вот интересно! У меня никогда не было русского бой-френда. Хочу попробовать! Ты не против? Я закончу сегодня рано, в девять часов, встретишь меня?
Они жили вместе месяца четыре. Олег ночевал у Кристл: в доме её родителей у неё был отдельный вход – наружная лестница на второй этаж. Ходили в кино, в ночные диско-клубы, выезжали с приятелями на пикники. А потом Кристл присмотрела себе египтянина.
– Ты не будешь на меня обижаться? – сказала она Олегу. – Мне ужасно хочется переспать с ним, у меня никогда ещё не было египтянина. Может быть он – потомок фараона! Я бы могла с вами двумя жить, но я ведь тебя знаю, ты такой моралист и не согласишься!
Она была такой непосредственной, так простодушно смотрела на него… Олег не обиделся, он и сам уже подумывал расстаться с Кристл, но боялся показаться ей подлецом. Его телу было хорошо с ней, но он очень скоро стал невыносимо скучать и тяготиться этой примитивной девушкой. И уж конечно он не стал объяснять ей, что нынешние жители страны под названием Египет не имеют ничего общего с древними египтянами.
С Вирджинией он встретился на втором курсе – она перешла в Кембридж из другого университета, стала учиться с ним в одной группе. Высокая шатенка в очках с дымчатыми стёклами, девушка сразу показалась ему умной, интеллектуальной, сдержанной. Олег какое-то время просто поглядывал на неё и ловил встречные взгляды. Потом они вместе оказались в дискуссионном клубе, сели рядом и ушли вместе. Джини, как и Олег, жила в общежитии, поэтому Олег снял на месяц номер в местном отеле, потом оставил его за собой ещё на месяц… Эта девушка оказалась не просто страстной и неутомимой в искусстве любви: она ещё стремилась быть лидером в сексе. Олег не противился. С одной стороны – зачем же обижать девушку? А с другой… В этом деле абсолютного лидера не бывает: подчиняясь женщине, мужчина в какой-то момент вдруг замечает, что уже именно он диктует и ритм, и позу, и стоны страсти…
Обе девушки были с ним откровенны во всём. Кристл, например, с увлечением рассказывала ему о своих прежних парнях – их постельных пристрастиях и анатомическом строении тела. В самый интимный момент она могла засмеяться и воскликнуть:
– О, Питер делал то же самое! – Или: – У тебя получается это лучше, чем у Майка!
Когда Олег, ещё в начале их встреч, сказал ей, что его не очень интересуют прежние кавалеры Кристл, она удивилась и тут же нашла этому объяснение:
– Ты русский, потому такой недемократичный и зажатый! Боишься признаться сам себе, сексуально раскрепоститься. Но я помогу тебе, не бойся!
Олег не стал её ни в чём разубеждать, понял – это бесполезно. Джини была умнее, тоньше, но тоже убеждена, что у Олега есть "русские комплексы". Она прямо говорила ему, что собирается сделать карьеру, используя мужчин – "их животные инстинкты".
– У меня сейчас период приобретения сексуального опыта, – обсуждала она с ним свои дальнейшие планы. – И теоретический, и практический. Когда я встречу того, с кем рядом смогу высоко подняться, я должна быть во всеоружии. Мой мужчина должен быть без ума и от моего ума, и от моего тела.
Она рассуждала об этом с деловитой откровенностью, считая, что Олег её понимает и поддерживает. Когда же он сказал Джини, что чувствует себя несколько униженным в качестве предмета её самосовершенствования, она заявила:
– Вот-вот, это твой русский комплекс: "униженный и оскорблённый"! Если бы я не читала Достоевского, я бы не поняла тебя. Эти ваши душевные смятения, поиски смысла жизни – это очень интересно для психологии. Но в реальном мире чувства должны подчиняться разуму.
Джини, кстати, не раз бравировала своим знанием русской литературы – она искренне хотела сделать приятное Олегу. Ему же было смешно слушать её рассуждения: они были как две капли воды похожи на сентенции других "знатоков" русской литературы. И, как у всех здесь на западе, эти знания ограничивались двумя-тремя книгами лишь двух писателей – Достоевского и Толстого.
Джини тоже хотела помочь Олегу стать раскрепощённым европейским человеком. Он принял правила игры, но уже не пытался пробиться к её душе.
К душе Аринки ему не нужно было пробиваться. "Слияние душ и сердец!" – до их встречи Олег назвал бы подобную фразу банальной, теперь же он часто мысленно повторял её и понимал глубинный смысл. С этой девочкой он был близок так, как ни с одной из своих интимных подруг. У них с Аринкой не было физической близости, и Олегу почему-то не хотелось это форсировать. Просто он знал – всё у них будет, и непременно на всю жизнь!.. Но на другой день после страшной гибели Кости, оставшись наедине, они обнялись, и в тот же миг Олег понял: ни он, ни она не хотят больше разжимать объятия!
В доме никого не было. Отец со вчерашнего дня, как поехал на место аварии, так домой не возвращался. Олег держал с ним связь по телефону и знал, что тот был в морге, в управлении милиции, в пожарной лаборатории, а ночевал дома у подполковника Кандаурова. Под утро он всё же заскочил ненадолго, принял ванну, переоделся и сообщил Олегу, что приставил к нему телохранителя. Олег не стал возражать – видел, как плохо отцу. Потом Барков вновь уехал в прокуратуру, где завели дело о расследовании несчастного случая.
Олег тоже чувствовал себя подавленно. Что с того, что он не любил особенно Костю! Тот был его братом, единственным, кстати. Внезапная его гибель легла тяжестью на сердце молодого человека. Он не ездил с отцом к месту гибели Кости, не мог себя заставить. И теперь, когда вместе с девушкой зашёл в пустую квартиру, вдруг как-то по особенному ощутил её тишину и пространство. Да, Костя здесь не жил, но бывал часто. Теперь уже не будет – никогда… Он поднял глаза на Арину, хотел сказать ей что-то, но вместо этого вдруг обнял – сильно и неожиданно страстно, словно ища в объятиях этой хрупкой девушки защиту и успокоение.
Потом Аринка ему сказала:
– Ты, Олежка, когда обнял меня, я сразу поняла, как тебе плохо, жутко, одиноко. И поняла, что словами не смогу объяснить, что все твои несчастья – и мои тоже. Да разве словами скажешь! А теперь ты и сам это понимаешь, без слов… Правда ведь?
А он и теперь не нашёл слов – потянулся к ней, стал целовать, а голова кружилась от нежности. И только одна мысль крутилась: "Господи, я ведь у неё первый мужчина! Как это прекрасно – быть первым…"
Всё произошло только вчера. Теперь, когда Аринка вышла из двери консерватории, оглянулась, увидела его и, улыбаясь, побежала навстречу, Олег просто смотрел на неё и был счастлив. Он не думал ничего такого: вот, мол, идёт единственная на свете девушка, которую я люблю… Ему не нужно было об этом думать: ощущение того, что он счастлив, жило в нём каждый миг – со вчерашнего дня. Случайно, краем глаза увидев в стороне своего телохранителя, о котором он совсем забыл, Олег чуть было не махнул ему рукой – уходи! И правда: жизнь так хороша, даже не смотря на несчастные случаи! Какая же тут может быть опасность?..
Глава 27
Бампер лежал, закинув руки за голову, не спал. В комнатах родителей и сестры было тихо, темно – ещё бы, третий час ночи! Из окна, распахнутого настежь, тянуло прохладным ветерком, захотелось курить, и он, не вставая, зажёг сигарету, затянулся. Хорошо, что у него была эта комната, своя, и он никому не мешал. Вообще-то квартира у них двухкомнатная, но когда дети подросли и физически развитый юноша стал тяготиться соседством младшей сестры, и от этого злиться, родители решили переделать кухню в ещё одну комнату. Газовую плиту переставили в коридор, благо он был довольно большим, и получилось отлично – по отдельной комнате сыну и дочери.
… Девочку по имени Арина он почти что боготворил. Если бы его спросили – почему? – Бампер вряд ли смог объяснить. Однако это было совершенно точное чувство: ведь она, по сути, вдохнула в него дух, дала цель в жизни. Хотя сама даже не подозревала об этом. Всё произошло давно, в детстве, когда Бампера ещё звали Сашей Сокóлиным, когда Аринке было десять, а ему тринадцать лет.
В то лето, как и все предыдущие школьные годы, родители отправили его отдыхать в пионерский лагерь. Лагерь был заводским, одним из лучших в городе. Сашка любил здесь бывать, возвращался каждый год, как домой. В лесу, на большой огороженной территории, стояли двухэтажные каменные и одноэтажные деревянные корпуса. Младшие отряды занимали каменные, а старшие – деревянные домики, в большой шумной столовой кормили четыре раза, да так, что домой ребята возвращались, прибавив в весе. Вообще в лагере было интересно: устраивались праздники, спортивные соревнования, походы, военная игра "Зарница", вечерами часто разжигали большой костёр на поляне и пели песни под баян одного из пионервожатых… Интересно-то, интересно, но только всё это придумывали для них взрослые – воспитатели и пионервожатые. И только все вместе, самому ни на речку не пойди, ни в лес, к старым окопам, где, может быть, если порыться, можно найти патроны. Когда Сашка был помоложе, он спокойно принимал эту дисциплину, а в тот год что-то ему очень скучно было, тем более что "Зарницу", которую он любил больше всего, почему-то отменили.
Саша был в самом старшем отряде и девочку из среднего отряда заметил только потому, что она всё время ходила с книжкой. Сам он книг не любил, читал только то, что задавали по школьной программе, да и то – так, чтобы только ответить кое-как и забыть. Скукота жуткая! Но на книгу этой девчонки обратил внимание: она оставила её на минуту на скамейке, а он проходил мимо. На обложке были нарисованы два индейца с перьями в волосах, плывущие по реке на лодке, и ещё какой-то человек, наверное охотник – в куртке с бахромой и длинным ружьём. Он поднял ружьё над головой и грозил им другим дикарям, догонявшим их на другой лодке… Сашка видел фильмы об индейцах, они ему нравились. Он засмотрелся на картинку, а в это время девочка подошла, спросила:
– Ты читал эту книгу? "Последний из могикан"?
Он дёрнул плечом, сказал небрежно:
– Не-а!
И пошёл прочь. Но через два дня увидел девочку на той же скамейке, читающую. Она тоже заметила его, подняла книгу обложкой к нему. Там тоже были нарисованы индейцы и охотник, но картинка была другая. И название – "Следопыт". Девчонка улыбалась ему, но он быстро отвернулся и побежал к своим ребятам. А потом случилось так, что его чуть не выгнали из лагеря.
Когда он выходил из столовой после обеда, к нему подбежал Мишка, мальчишка из деревни совсем недалеко от лагеря. Деревенские приходили сюда, когда в лагерь к ребятам приезжали артисты или циркачи с концертами, и уж конечно вечерами, когда на летней киноплощадке крутили фильмы. Мишка как-то сел в кино на скамье рядом с Сашей, вместе хохотали, глядя на экран, разговорились. И потом уже Мишка и другие деревенские ребята, когда приходили, всегда старались сесть рядом с Сашей. Они рассказали ему, что у них отличная футбольная команда, они готовятся к игре с командой из другого района – на областное первенство "Кожаный мяч". Та команда сильная, прошлогодний чемпион, но ребята думают её этот раз обыграть. Сашке это было очень интересно, он сам играл в юношеском футбольном клубе, был лучшим нападающим. Он деревенским футболистам дал несколько толковых советов, и те смотрели на него с уважением. И вот теперь Мишка схватил его за рукав, оттащил в сторону и быстро заговорил:
– Сашок, пацаны прислали меня, чтоб тебя просить! Выручай! У нас Серёга заболел – утром увезли в больницу аппендицит вырезать! Представляешь? Через час игра! Вылетим в трубу без нападающего!
Серёга был у них единственным нападающим, замены ему не было, и Сашка отлично представлял, как будет трудно команде. А он уже болел за этот деревенский "Факел"! Ему ужасно хотелось прямо сейчас побежать следом за Мишкой, выйти на поле…
– У нас сейчас "мёртвый час", – сказал он растеряно. – Попробуй, уйди!
– Давай у твоего вожатого отпросимся? Я ему всё объясню!
– Нет, – Сашка покачал головой. – Он назло не отпустит!
Со своим пионервожатым он уже несколько раз ссорился, и тот грозился, что пойдёт к директору, добьётся отчисления из лагеря. Говорить такому всё, как есть – гиблое дело!
– Так что же, не пойдёшь? – У Мишки даже голос от огорчения сорвался. – Эх, пацаны так надеялись!
– Пойду! – Глаза у Сашки загорелись возбуждённо. – Плевать я хотел! Вот только подожди немного: сейчас нас всех уложат в постельки, вожатый немного подождёт и смоется – он сам в это время на свидалку бегает к воспитательнице из младшего отряда! А я сразу бегом к вам! Успею, вы ждите, форму мне приготовьте…
Вообщем, матч "Факел" выиграл, три мяча забил именно он, Сашка! Но как только игра окончилась – помчался в лагерь, там ведь уже целый час прошёл после сна, и уж конечно его хватились! Он как раз бежал мимо здания пионерского театра, когда увидел пионервожатого и директора лагеря – они быстро шли, директор хмурился, а вожатый что-то говорил, размахивая руками. У Сашки сжалось сердце, он, съёжившись, отскочил за угол дома. И тут увидел на открытой веранде ту самую девочку из среднего отряда. Этот раз у неё в руках была не книжка, а какая-то цветная бумага и ножницы. Она, похоже, сразу поняла, что у Сашки дело плохо: он, испуганный, прижимался к стене, а за углом уже раздавались близкие голоса двух человек.
– Иди сюда, – позвала она. – Быстро! И молчи, я что-нибудь придумаю.
Он ничего не понял, но инстинктивно перескочил через резную ограду веранды, и девчонка как раз успела сунуть ему в руки бумагу и ножницы. В это время показались директор и вожатый, оба тут же остановились. После нескольких секунд замешательства вожатый воскликнул:
– Вот он! Соколин, ты где был? Как ты смел самовольно уйти с "мёртвого часа"? И потом? Все тебя ищут! Да за такое из лагеря надо выгонять!
Директор хмуро молчал, но явно ждал ответа. Сашка стоял бледный и, сам того не замечая, резал ножницами бумагу. Он не знал, что сказать, и, казалось ему, пауза длится целый час. Но тут раздался спокойный голос девочки:
– Виктор Васильевич, но вы же сами разрешили мне взять себе в помощники кого я захочу! Вот я и попросила этого мальчика, Соколина. Я же одна не успеваю!
– Да, да! – Директор как-то даже обрадовано повернулся к вожатому. – Арине Антоновой поручено начать готовить декорации к нашему балу-маскараду, я разрешил ей набрать себе команду помощников и работать даже во время "мёртвого часа". Это верно… А что, этот мальчик хорошо рисует?
– Очень хорошо! – уверенно подтвердила девочка.
– Но почему мне ничего не сказали? – воскликнул вожатый уже не так уверенно, но сердито. – Я бегаю повсюду, ищу!
– А вас не было на месте, когда за мной пришли! – сказал злорадно Сашка, уже пришедший в себя. И увидел, как вожатый вдруг густо покраснел, а директор посмотрел на него подозрительно:
– Да, в самом деле, Николай, где вы были? Впрочем, мы это обсудим… Работайте ребята, чтоб всё было хорошо!