Энид Бредли вскинула голову и уставилась в пересечение стены и потолка над головой Флетча. Заговорила медленно.
– Потому-то я и приняла вас сегодня, мистер Флетчер. Теперь я убеждена в вашей невиновности... вы не хотели причинить нам боль. Боюсь, мы оба стали жертвами жестокости кого-то третьего.
– Почему он это сделал, миссис Бредли?
– Чарли – очень нервный, суетливый человек. Я уже говорила, все экстраординарное выводит его из себя. Он просто обожал, буквально поклонялся моему мужу. Мог смеяться весь вечер над далеко не остроумной шуткой Тома. О смерти Тома я старалась никому не говорить. Не сообщала в газеты. Даже не заказывала службу в церкви. Возможно, напрасно. Если бы я пошла самым прямым путем, не было бы и вашей статьи в "Ньюс-Трибюн". Видите ли, я возглавила компанию лишь на время отсутствия Тома. Никто не сомневался, что он вернется. А потом Томас умер. Я не знала, что и делать. Слава Господи, у меня осталась Франсина. Она так мне помогла, – Энид вновь принялась разглядывать свои колени. – Именно она предложила, чтобы я сообщила о смерти Тома не всем сразу, но каждому по отдельности. Так я и поступила. Причем несколько месяцев, до осени, вообще никому ни о чем не говорила. Тем самым я надеялась смягчить удар, который могло вызвать известие о кончине Тома. Я не думаю, что Чарли примирился со смертью моего мужа. Он не видел, как Том умирал, поэтому он не верит, что Том умер.
– Кто такая Франсина?
– Сестра Тома. Живет в Нью-Йорке. Они с Томом души друг в друге не чаяли.
– Миссис Бредли, что за служебные записки показывал мне Чарлз Блейн.
– Если вы видели служебные записки, подписанные моим мужем, мистер Флетчер, значит, вам подсунули подделки. Другого объяснения я не нахожу. Раз или два в разговоре со мной Чарли отозвался о Томасе, как о живом, в настоящем времени. Тогда я подумала, что он просто оговорился. А после публикации вашей статьи... в среду... я, наконец, все поняла. У Чарли, должно быть, случился нервный срыв. А потому в четверг утром я вызвала Чарли к себе и сказала ему, что Том уже с год как умер. После чего отправила его с женой в длительный отпуск.
– В Мексику.
– Они поехали туда? О, да, я знаю, что они и раньше отдавали предпочтение Мексике. Когда он вернется, будем разбираться. Если он действительно решился на подлог... Ну, не знаю. У вас нет копий этих служебных записок, мистер Флетчер?
– Нет.
– Жаль. Сами видите, я не знаю, что и делать. Все очень запутано.
– Вы намерены и дальше руководить компанией, миссис Бредли?
– Нет! Упаси Бог! – на ее лице отразился ужас.
– Вы продаете компанию?
– Нет. По отношению к детям это было бы несправедливо. Франсина приедет сюда, как только уладит все свои дела в Нью-Йорке. Она куда умнее меня, знаете ли. С Томом они очень схожи. Мне всегда казалось, что они и мыслят одинаково. Она у нас деловая женщина, – Энид Бредли рассеянно оглядела комнату. – Франсина приедет через полтора-два месяца.
Наступила неловкая пауза.
– Даже не знаю, что и сказать, – прервал молчание Флетч.
– Не надо ничего говорить. Я вижу, вы не хотели причинить нам вреда. Так уж получилось, что вы попали к человеку, временно тронувшемуся умом. Вы же не могли этого знать. Если хотите, я позвоню вашему главному редактору. Скажу ему о нашем разговоре. Расскажу о Чарли, о его собачьей привязанности к моему мужу...
– Большое вам спасибо, но толку от вашего звонка не будет. Я и так прославился тем, что процитировал человека, уже отошедшего в мир иной. И об этом будут помнить до конца моих дней.
– Мистер Флетчер, чем я могу вам помочь? Репортеры много не зарабатывают, это я знаю, а теперь вас еще и уволили. Боюсь, в этом есть и наша вина. Мне следовало предугадать, что Чарли Блейн тронется рассудком.
– Спасибо за предложение, но мне ничего не надо. Позвольте поблагодарить вас за то, что приняли меня, несмотря на сложившиеся обстоятельства.
– Все это очень печально.
Энид Бредли поднялась и проводила Флетча до двери. Более они не обменялись ни словом.
ГЛАВА 14
– Холодного пива, – заказал Флетч. – Если оно у вас есть.
Бармен "Девятнадцатой лунки" <Лунка – углубление в земле, куда нужно закатить мяч при игре в гольф.>, так назывался бар в Саутортском загородном клубе, поначалу хотел спросить, а как тот попал на территорию клуба, но передумал, налил в кружку пива и поставил ее перед Флетчем.
– Благодарю, – улыбнулся Флетч.
Во время турнира незнакомцы в клубе так и кишели: многие участники приезжали с болельщиками.
В дальнем конце бара, у окон, выходящих на поле для гольфа, толпились небрежно одетые, громко разговаривающие между собой мужчины. За столиками сидели две пары, одевшиеся к обеду.
– Пеббл-Бич, – вещал один из мужчин. – Никто не верит тому, как я сыграл в Пеббл-Бич. Даже я теперь этому не верю!
Говорили они по одному и все разом, сопровождая чуть ли не каждую фразу взрывами хохота. Флетч потягивал пиво.
Кружка его почти опустела, когда кто-то из них обратился к высокому, крепко сложенному мужчине в очках.
– Алекс, я думал тебе не удастся уложиться в положенное число ударов на седьмой лунке <По правилам гольфа надо провести мяч от одной лунки к другой и загнать его в лунку определенным числом ударов.>.
– Однако мне это удалось, – улыбнулся Алекс.
Флетч подхватил кружку, направился в дальний конец бара, смешался с мужчинами, смеясь вместе с ними. Вскоре он уже стоял рядом с Алексом.
А еще через какое-то время, дождавшись паузы в общем разговоре, обратился к нему,
– Вы – Алекс Коркоран, не так ли?
– Вы не ошиблись, – подтвердил мужчина.
– Второй призер не самого большого, но уж самого гостеприимного турнира в Соединенных Штатах Америки, – добавил кто-то из мужчин чуть заплетающимся языком.
– Поздравляю, – Флетч отсалютовал кружкой.
– А сейчас наступает время молодых, – Алекс поднес ко рту бокал джина с тоником. – Я-то уже выдохся, думаю только о том, как добраться до постели, а вам хоть бы что. Свеженькие, как огурчики.
– Мы с вами уже встречались. Как называется тот клуб... – Флетч описал полукруг, охватив всю восточную часть страны, подразумевая, что где-то там находился гольф-клуб, название которого выпало у него из памяти.
– Юстон.
– Да. Юстон.
– Вы вышли со мной в финальную часть?
– Нет, я выбыл из борьбы на предварительном этапе. Но наблюдал за вашей игрой. Потом мы поболтали в баре.
Алекс Коркоран рассмеялся.
– Извините, не припоминаю.
– Мы говорили об "Уэгнолл-Фиппс". Вы работаете в "Уэгнолл-Фиппс", так?
– Нет, – воскликнул стоящий рядом мужчина. – Он не работает в "Уэгнолл-Фиппс". Он – президент компании!
– Он вообще не работает, – добавил второй.
– Я работаю в "У-эф" уже семь лет, – внес ясность Конкоран. – А президентом стал после того, как компания отказалась от обслуживания любителей горных лыж.
Все дружно рассмеялись.
– Джерри выдрали, как мальчишку. Обслуживание любителей горных лыж, – покачал головой один из гольфистов. – Внезапно этот бизнес стал противозаконным и антиамериканским.
– Все зависит от того, кого обслуживаешь.
– Вернее, кого подкупаешь.
Турнир окончился, так что теперь гольфистов веселила любая фраза.
– Алекс, а что случилось с Джерри?
– Посвятил остаток дней горным лыжам, – ввернул кто-то.
– Да, ушел на пенсию. И поселился в Аспене.
– Экс-президент "Уэгнолл-Фиппс" сейчас живет в Мексике, – внес ясность нынешний президент, – и его пенсия больше моего жалования.
– Правда? – удивился один из гольфистов. – Грехи, выходит, высоко оплачиваются.
– Пенсия у него очень большая, – подтвердил Коркоран. – А тот скандал ни в коей мере не повредил ему. Я бы с радостью устроил себе такой же. Тогда мне не пришлось бы ходить на работу.
– Да тебя не бывает в кабинете, Алекс.
– Сидя за столом, не продашь и гвоздя, – назидательно заметил Алекс. – Волка ноги кормят.
– А Томас Бредли, – продолжил Флетч. – Ваш босс. Разве он не умер?
Мужчины расхохотались.
– Все зависит от того, какую газету читаешь, – выразил один общее мнение. – Всем еще по бокалу, Майк, – добавил он, обращаясь к бармену. – А вы что будете пить? – спросил он, уставившись на пустую кружку Флетча. – Не знаю, как вас зовут.
– Майк, – ответил Флетч. – Майк Смит.
– И пиво для Майка, Майк.
– Майк Смит. Вы играли за команду Беркли, так?
– Так умер Томас Бредли или нет? – Флетч старался не отвечать, а спрашивать.
– Для всех, кроме "Ньюс-Трибюн".
– Да, умер, – ответил Алекс Коркоран уже без улыбки. – Примерно год тому назад. Вы его знали?
– Я знаком с его сестрой. Из Нью-Йорка. Франсиной.
– Правда? – в голосе Коркорана звучал искренний интерес.
– Да, встречались однажды.
– И как она выглядит? – спросил Алекс.
– Неужели вы никогда не видели ее?
– Нет. Она скоро приезжает, чтобы возглавить компанию, а я ни разу с ней не встречался. Том, бывало, говорил, что она очень умна. Насколько я знаю, это будет ее первая поездка на Запад.
– А от чего умер Том? – полюбопытствовал Флетч.
– Поехал во Францию, чтобы пройти какой-то лечебный курс. Насколько я понял, лечение не пошло на пользу, а свело его в могилу.
– Во Францию?
– Я даже не знал, что он тяжело болен. Конечно, иной раз он пребывал в отвратительном настроении, но кто мог подумать, что причиной тому – неизлечимая болезнь.
– Но вы знали, что он болел?
– Нет. Можно сказать, что нет. Я, правда, говорил моей жене, что он вроде бы ссыхается, уменьшается в размерах. Плечи становились уже. Он худел. Впрочем, толстым он никогда не был. Бедный Том. За тебя, – и Алекс ополовинил бокал.
– Красивые кубки, – Флетч мотнул головой в сторону стоящих на стойке бара призов.
– Так вы говорите, что знакомы с Франсиной Бредли? – Алекс не дал ему изменить тему разговора.
– Близко – нет. Как я и говорил, мы виделись только один раз.
– Энид уверяет всех, что Франсина – умная деловая женщина. Том всегда советовался с ней. И некоторые идеи он почерпнул у своей сестры.
– Мне тоже показалось, что она очень умна.
– Том записал в завещании, что компанию должна возглавить Франсина, если на то будет ее желание. Скажите мне... как, простите, вас звать?
– Майк.
– Знаете, Майк, я приму ее с распростертыми объятьями.
– Правда? Дела вашей компании идут не очень хорошо?
– Компании, любой компании, необходим руководитель. Тот, кто принимает решения, определяет стратегию. Я – президент, по милости Тома Бредли, но не силен в таких Делах. Мое призвание – продавать. Это я делаю хорошо, и не хочу заниматься ничем другим. Моя жена говорит, что мне по силам продать снежки сибирякам. А вот долгосрочная политика компании, каждодневная рутина – это не для меня. Энид, конечно, старается, но, вы понимаете...
– Энид – жена Тома?
– Да. Очень милая дама. Изредка и ее осеняет хорошая идея, но вот насчет стратегии... Знаете, чтобы Том не хотел сделать с компанией, его решение не встретит возражений с моей стороны. Я бы согласно кивнул, оставь он компанию даже лошади.
– Том любил верховую езду?
Алекс удивленно глянул на Флетча.
– Просто, к слову пришлось. Разве в школе вас не учили истории древнего Рима <Имеется в виду один из императоров Рима, введший своего коня в зал заседаний Сената и заставивший сенаторов принести тому клятву верности.>?
– А, вы об этом.
– Том, между прочим, ездил верхом. Где-то у него была ферма с конюшней. Он частенько проводил там воскресенья. Да, он любил ездить верхом. Один, без жены.
– У меня такое ощущение, что вам он очень нравился.
– Послушайте, – у Алекса увлажнились глаза. – Нравился... Я любил этого парня. Настоящий джентльмен. Если б не его глупые, похабные анекдоты, которые все уже слышали. Прекрасный был человек. Такие не должны умирать молодыми. В то время, как всякое дерьмо доживает до глубокой старости... Вроде меня!
– Ну, мне пора, – Флетч протянул руку Алексу Коркорану. – Беседовать с вами – одно удовольствие. Жаль, конечно, что Том Бредли умер.
– Да, жаль. Я тоже пойду. Жена, должно быть, уже ищет меня, – двое из гольфистов уже ушли. Коркоран взял со стойки свой кубок. – Иди сюда, моя прелесть, – он поцеловал кубок. – И что бы мужчины делали без гольфа?
– Сидели бы дома с женами, – предположил кто-то из оставшихся в баре гольфистов. И все рассмеялись.
ГЛАВА 15
Флетч приехал домой уже затемно. В окнах его квартиры горел свет, и Мокси поспешила к двери, как только он сунул ключ в замок. Кроме фартука, на ней ничего не было.
– Хо-хо, – улыбнулся Флетч. – Прямо, как жена.
– Не как жена, – поправила его Мокси. – Как Мокси Муни.
Флетч поцеловал ее в губы.
– Звонила твоя бывшая жена, – продолжила она. Флетч снова поцеловал Мокси. – Звонил Том Джеффриз. Просил перезвонить.
Еще один поцелуй.
– И что хотела старушка Линда?
– Мы так долго говорили. Она сказала, что ты – нимфоманка мужского рода, что веры тебе нет ни на цент, что с тобой бывает очень весело. Вспомнила, как однажды ты позвонил ей из редакции, сказал, что едешь домой и улетел на Гавайи.
– Куда только не полетишь ради хорошей статьи.
– А у нее пережарилось мясо. А еще ты жестоко обращался с ее котом. Мне кажется, она до сих пор любит тебя.
– И что ты ей сказала?
– Заверила твою бывшую жену, что ты, по моему убеждению, до сих пор любишь ее.
– Премного тебе благодарен. Особенно мне нравится платить ей алименты.
– Она сказала, что ты ей ничего не платишь. Что она не получила от тебя ни цента. Я ответила, что меня это удивляет. Ты же купаешься в деньгах, только что купил шестидесятифутовую яхту, так что, если у нее возникнут денежные проблемы, пусть сразу приезжает к тебе. Ты ее выручишь.
– Потрясающе. Чем еще ты меня порадуешь?
– Я сказала, что намедни ты подарил мне бриллиантовую тиару и норковую шубу.
– Она, несомненно, тебе поверила.
– Боюсь, что нет. А теперь звони тому парню. С переломанной спиной.
– Успеется.
– Я налью тебе ванну.
– А почему бы нам...
Мокси подняла руку, толкнула его в плечо.
– Потому что ты грязный и от тебя плохо пахнет. Если уж я и собираюсь отдаться тебе, то лишь после того, как ты помоешься.
– Но, но...
– Времени нам хватит, – и Мокси упорхнула в ванную.
– Том? Это Флетч. Как идет жизнь на уровне земли?
– Флетч, я понятия не имел, что у нас так много муравьев. Я наблюдал за ними весь день.
Сидя в гостиной, Флетч слышал, как бежит в ванной вода.
– Наверное, с дельтаплана муравьев не разглядеть.
– Между прочим, наблюдать за ними очень интересно. Они совсем как люди.
– Хочешь составить конкуренцию Дарвину?
– Слушай, я звонил тебе не потому, что умираю от скуки. Хотел рассказать тебе забавную историю. Чтобы хоть как-то подбодрить тебя. Историю с названием "НЕКОМПЕТЕНТНЫЕ ЖУРНАЛИСТЫ, КОТОРЫХ НЕ УВОЛЬНЯЮТ ИЗ "НЬЮС-ТРИБЮН".
– А такие есть?
– После твоего ухода мне позвонил Джек Кэрридайн. Насчет Клары Сноу.
– Что она сотворила на этот раз?
– Ты же знаешь, что она нынче парламентский корреспондент, словно действительно умеет писать.
– Знаю.
– Так вот, будучи аккредитованой при законодательном собрании штата, она не удосужилась сообщить, что брату пресс-секретаря губернатора принадлежит автосалон, который продает машины полицейскому управлению.
– Клара об этом не сообщила?
– Она задрала носик, скорчила гримаску, ты знаешь, как она это делает, и заявила, что это личный вопрос.
– Для кого?
– Наверное, для пресс-секретаря. Семейные отношения не представляют для читателей никакого интереса. Да и вообще, должно же полицейское управление где-то покупать машины. Можешь ты в это поверить?
– Зло берет, когда слышишь такое.
– Это точно. Я вот и подумал, что тебя это подбодрит. Ты, конечно, знаешь, что Клара спала с пресс-секретарем.
– Я думал, что она спит с Френком Джеффом.
– И с ним тоже. Клара спит со всеми, кто может поспособствовать ее карьере. Так что нельзя сказать, что она не отдается работе. Потому-то подобные промахи и сходят ей с рук.
– Ты хочешь сказать, что Френк не собирается дать этот материал?
– Джек говорит, что Френк позвонил губернатору и потребовал в течение месяца пресечь коррупцию, пригрозив, что в противном случае обнародует известные ему сведения. Как тебе это нравится?
– Губернатору понравилось наверняка. Надеюсь, что наши конкуренты воспользуются медлительностью "Ньюс-Трибюн".
– Ты можешь позаботиться о том, чтобы воспользовались.
– Нет. Я за это не возьмусь.
– Я лишь стараюсь найти тебе работу.
– Такие методы не по мне.
– Как у тебя настроение, Флетч?
– Отвратительное. А у тебя?
– Такое же. До встречи.
– Пока.
Флетч позвонил в "Ньюс-Трибюн". Волноваться о том, что ванна переполнится, не приходилось. Вода, похоже, текла тонкой струйкой.
– Отдел личных объявлений, – ответил женский голос. – Могу я чем-нибудь вам помочь?
– Да, пожалуйста. Я хотел бы дать объявление в вашей колонке "Потери и находки".
– Да, сэр. Какой будет текст.
– "Найден бумажник Джеймса Сейнта Э. Крэндолла. Писать абонементный ящик номер... Какой вы мне дадите номер?
– Двести тридцать шестой.
– Двести тридцать шестой.
– Джеймс Сейнт Э. Крэндолл. Под Э. подразумевается Эдуард, так?
– Да.
– Кейт-Рональд-Эдуард-Ник-Дон-Огден-дважды Лео?
– Да.
– Кому и по какому адресу я должна послать счет за объявление?
– Ай-эм Флетчеру.
– Вы шутите.
– Отнюдь.
– Так это ты, Флетч?
– Да.
– Слушай, я так жалею, что тебя вышибли. А что ты сделал, поджег брюки Френку?
– Я думал, все и так знают.
– Да, я знаю. Процитировал покойника.
– А с кем я говорю?
– Мэри Пейтуч.
– Мэри, ты запишешь мой адрес?
– Флетч, я всегда хотела знать твой адрес. Тебе это известно.
Флетч продиктовал ей адрес, позвонил по межгороду в "Сан-Франциско кроникл" и дал точно такое же объявление.
– Как я встретила Флетча? – говорила Мокси словно сама с собой, детским голоском. Она сбросила фартук на пол и забралась к Флетчу в наполненную теплой водой ванну. – Я покупала булочку с сосиской, и этот милый человек, стоявший в очереди у прилавка следом за мной, молча заплатил за меня. Я, конечно, тут же поблагодарила его: "Большое спасибо, сэр". А ты ответил: "Раз у вас такой скромный ленч, почему бы вам не пообедать со мной?"
– Пока ты недалека от истины. И ты сказала: "Да, хорошо". Почему ты согласилась?
– Потому что ты прекрасен. У тебя нежная кожа, милые глаза, и мне захотелось прикоснуться к тебе.
– Понятно. С такой логикой не поспоришь.
– У тебя глаза, которые все время смеются. Почти все время.
– Я вижу.