15
В центре огромного холла на гроте из белого камня в довольно легкомысленной позе застыла позолоченная Венера. Из правого соска богини летела водяная струя и скатывалась в овальный бассейн. Но журчания воды владелец виллы не различал. Он слышал громкий голос жены.
Сергей Иванович Косов от семейного скандала давно утомился.
"Врезать ей, что ли? Достала, чертова баба, - думал он, злобно поглядывая заплывшими глазками на разгневанную супругу. - Нашла время затевать свару".
Косов вчера ночью вернулся из Рима, а жена ждала его из Гамбурга. В Германии не" все прошло гладко. Напившись с консулом родного российского представительства, Сергей Иванович потребовал себе машину и, сев мертвецки пьяным за руль, покатил по ночному городу. Ему казалось, что он ехал вполне пристойно, и когда полиция после продолжительной погони прижала его возле эстакады на Дюссельдорф, долго не верил, что шел за двести и не по полосе движения, а навстречу. Напомнив немчуре про Сталинград, Косов попытался достать толстенького блюстителя порядка кулаком в морду, но был скручен и доставлен в участок. Две тысячи долларов штрафа, а в марках эта сумма выглядела еще внушительнее, раскрыли утром перед Сергеем Ивановичем решетчатые двери, и он с больной головой снова оказался в знакомом представительстве. Полечив друга, консул на этот раз сам проводил Сергея Ивановича в аэропорт и только после этого посчитал себя от гостеприимства свободным. Но Косов навеселе был горазд на выдумки и умудрился полететь не в Москву, а в Рим, где жила его любовница Элеонора Тиркина. Билет из Рима и навел супругу на мысль об измене. Госпожа Косова прекрасно знала всех любовниц благоверного и их адреса в любой части света.
- Ты, скотина, у меня дождесся! - кричала она мужу. - Все счета в швейцарском банке на дочку переведу. Получит после совершеннолетия. А ты у меня выкусишь. Нашел дуру. И дом под Лондоном продам или на брата Вовку оформлю. Я тебе покажу, скотина, как по Римам шастать. Тиркина тебя из говенных луж вытаскивала? Она свои тощие ноги перед тобой раздвинула, когда ты уже депутатом Думы стал. А кто тебя, свинью, до этого терпел? Сколько раз я тебя выгораживала!
Вспомни, гад ползучий, когда ты еще секретарем комсомольской организации был и Верка Доска от тебя аборт сделала! Я могла тогда не говорить, что ты на это не способен, что ты хороший семьянин и прекрасный человек. А я на собрании дурочку ломала. Тебя бы не только из партии, тебя бы поганой метлой из Москвы назад в твой Пердищинск поперли.
- Лорка, заткнись, сука. Мне сегодня в Совете безопасности заседать, а ты орешь!
Голова и так раскалывается. Лучше посмотри на фонтан. Почему из левой сиськи вода у нее не течет? Стоит на неделю отлучиться, все в доме рушится…
Сергей Иванович тяжело гасил гнев на жену. Он по соображениям осторожности открыл не на себя, а на Ларису несколько счетов и оформил дом под Лондоном. И теперь свои угрозы жена вполне могла выполнить.
- Чем орать, лучше бы супчику дала, - примирительно проговорил глава семьи и откинулся на спинку кресла. Ручной резьбы итальянское кресло красного дерева под его тяжестью хрустнуло. Этот аварийный звук добавил ярости супруге:
- Ишь, задницу отъел, мебель переломаешь. Тебе бы только пить и жрать. Раньше хоть в футбол гонял. А теперь совсем расплылся. - Мадам Косова подскочила к мужу и, наклонившись, начала искать место поломки итальянской мебели.
Сергей Иванович поглядел оплывшим глазом на округлости в фигуре женщины и неожиданно быстро и ловко сгреб ее в свои объятья. Роста Косов был небольшого, но при коротких ногах и внушительном брюхе силу имел богатырскую.
- Помогите! - завопила Лора, лишаясь по очереди кофты, юбки и бюстгальтера.
Телохранитель Толя, возникший на крик Лоры, безразличным свинцовым глазом отследил происходящее и молча вышел. Сергей Иванович, закончив готовить супругу к любовному акту, приспустил брюки и, поставив орущую Лору коленками на ковер, сосредоточенно принялся за дело. Жена понемногу затихла, понимая, что крик не поможет, а муж не так часто оказывает ей любовное внимание. Долгое пьянство и лирический загул в заграничном вояже сказывались на реакциях организма, и Сергей Иванович никак не мог достойно завершить начатое. Мешал ему и мелодичный перезвон мобильного телефона, подающий надоедливый сигнал из кармана приспущенных брюк. Наконец мужское естество все же победило, Сергей Иванович издал победный рев и, не меняя позы, пролез в карман за трубкой.
- Сережа, ты очень занят? - услышал Косов голос своего помощника по депутатской деятельности.
С Николаем Первухиным Сергей Иванович дружил со школьной скамьи и давно тащил друга юности рядом с собой по жизни.
- Ты, Колька, другого времени позвонить не нашел? - обиженно поинтересовался Косов, наблюдая, как жена, освободившись от его внимания, собирает по ковру свою одежду.
"Все-таки задница у Лорки классная", - подумал Сергей Иванович, невольно сравнивая прелести законной подруги с худосочной Элеонорой из Рима.
- Время обеда. Не думал, что ты спишь, - удивился Николай.
- Ладно, замнем. Вываливай, - снисходительно разрешил Косов помощнику.
- Сережа, прими, пожалуйста, подполковника Ерожина. Это частный детектив, и он хочет с тобой переговорить.
Косов на минуту задумался. Фамилия Ерожин ему ни о чем не говорила, а звание подполковника в его окружении давно не встречалось. Косову часто приходилось общаться с военными, но те носили маршальские или генеральские погоны - На кой ляд мне этот подполковник? Ты думаешь, мне, блядь, делать нечего! - обозлился Косов.
- Сережа, об этой встречи просил сам Демьянов. Ты меня понял?
Косов понял. Отказать человеку из президентской команды он, как человек государственный, не мог. Сергей Иванович поднялся с ковра, застегнул брюки и, обиженно посопев, согласился:
- Пусть приезжает сюда, на дачу. Я до двух на месте, потом еду на Совет безопасности. А что ему надо?
- Ерожин расследует какое-то убийство.
Говорят, что это талантливый сыщик. У него частное сыскное бюро. Удели ему минут десять, - ответил помощник.
Косов спрятал трубку в карман и пошел в столовую. Горячий супчик стоял на столе. "Вот что значит правильно гасить семейные пожары", - самодовольно подумал супруг, опуская ложку в душистое варево.
Сыщик приехал, когда хозяин дачи принимал ванну. Струи джакузи приятно ползали по короткой туше Косова, готовя Сергея Ивановича к предстоящей государственной деятельности.
- Садись, подполковник. Ты не девица, авось переживешь, что я без порток, - пригласил он гостя.
Телохранитель поставил кресло-шезлонг рядом с ванной. Ерожин уселся и, казалось, вовсе не замечал экстравагантности приема.
Косову это понравилось.
- Сергей Иванович, вы давно последний раз были в театре? - начал Ерожин.
- Тебе зачем? - удивился Косов.
- Убийство, с которым я пытаюсь разобраться, произошло в театре, - ответил детектив.
- Постараюсь припомнить. Был месяц назад, - напряг память Сергей Иванович.
- Тогда уж уточните, что за театр вы посетили и какую пьесу смотрели, - попросил Петр Григорьевич - Театр назывался "Мулен Руж". А пьесу хрена с два вспомню. Шампанского ведро вылакал Девки там жопами крутили. Живые картины представляли. Текста вроде не было.
Да я по-французски плохо волоку. Вот счет помню. Ободрали как липку. Пятнадцать тысяч франков отдал. До сих пор жалко.
В голосе Косова подполковник услышал нотки искренней грусти. Пятнадцать тысяч, франков Косов забыть не мог.
- "Мулен Руж" - это в Париже. А меня интересуют московские театры, - уточнил Ерожин.
Сергей Иванович поднялся из ванны, потребовав, чтобы телохранитель подал полотенце:
- Ты мне, подполковник, яйца не крути.
.Скажи, в чем дело. Смогу - отвечу. Нет - значит, тебе не повезло, - сообщил Косов, растирая себя махрой.
- Хорошо. В московском театре убит грузин, который финансировал постановку сатирической пьесы. В этой пьесе легко найти аналогию со многим сильными людьми, в том числе и с вами. Есть люди, считающие, что это политическое убийство из мести. Я вынужден эту версию проверить, - отчеканил Ерожин.
Сергей Иванович отбросил полотенце, выпятил брюхо и, широко расставив свои короткие ноги, изумленно воззрился на сыщика:
- Ты знаешь, сколько раз в день во всяких газетенках и журнальчиках меня поносят?
Как только не называют: и бандитом, и вором, и убийцей, и педерастом, и пьяницей! Если я их всех буду мочить, кладбищ в Москве не хватит. А мне на них - срать. В наши театры я вообще не хожу. Там духота и выпить не дают.
Чего там, бля, делать? Я уж если и позволяю себе оттянуться, так это за кордоном.
- Но тем не менее бизнесменов, пришедших в политику, иногда убивают, - возразил Петр Григорьевич.
- Ты дурак или прикидываешься? Убивают за бабки. Если у меня мой кусок изо рта возьмут, замочу враз. И ни одна падла не подкопается. Но твой грузин у меня денег не брал.
Я ясно формулирую? - Сергей Иванович надел халат. Ерожин понял, что аудиенция закончена, и протянул Косову руку. Тот пожал ее своей влажной ладонищей. - Давай, подполковник. Ты мужик вроде ничего, в другой раз пропустил бы с тобой по стаканчику, но сегодня не могу. В Кремль еду.
Косов проследил, как телохранитель Толя увел посетителя, постоял некоторое время в раздумье, медленно двинулся на кухню, открыл гигантский холодильник, достал запотевшую бутылку шведской водки, еще раз застыл в размышлении, затем махнул рукой, отвернув крышку на горлышке, сделал мощный глоток и крикнул:
- Толя! Скажи Евтееву, чтобы фонтан поправил. У Венеры из левой сиськи вода перестала идти.
16
Таня Назарова прибрала свой рабочий стол и подошла к Суворову:
- Виктор Иннокентьевич, можно я сегодня уйду пораньше?
- Иди, Танюша. У тебя все в порядке? - Криминалист протер свои очки и посмотрел на помощницу.
- Все. У Гриши соревнования, я бы хотела за него поболеть, - краснея, призналась младший лейтенант.
- Я тоже хочу попасть на стадион к его выступлению. Могли бы поехать вместе.
- Тогда я не успею переодеться.
- Конечно, поезжай, я просто не подумал об этом, - улыбнулся Суворов.
Виктору Иннокентьевичу дружба Тани с сыном нравилась. За последнее время Гриша сильно изменился. Юноша повзрослел, стал серьезнее и ответственнее, перестал шляться по ночам. Все это не могло не радовать наблюдательного, родителя. Тане дружба с молодым человеком тоже пошла на пользу. Девушка теперь значительно больше внимания уделяла своей внешности, похорошела, в ее движениях появилось больше грации и женского очарования. И только в работе с Назаровой случалась некоторая рассеянность, чего раньше у своей помощницы криминалист не замечал. Виктор Иннокентьевич надеялся, что это явление временное и связано с влюбленностью.
Суворов посмотрел, как Таня надела шубку и направилась к двери.
- Завтра в город приедет Глеб. Надо бы помочь парню отыскать жилье убитого Анвара.
Петр очень просил нашей помощи, - напомнил Виктор Иннокентьевич Тане на прощание.
Услышав о Петре Ерожине и его сотруднике, Таня снова густо покраснела. Но Суворов уже был занят работой и этого не заметил.
Таня вышла на улицу и, вместо того чтобы пойти на автобусную остановку, направилась к дежурной машине. Ребята собирались в рейд, и Таня, кокетливо улыбнувшись, попросила подбросить ее до дома. Молодой криминалист постепенно становилась любимицей управления и могла рассчитывать на повышенное мужское внимание коллег. Через пять минут она уже звонила в дверь Анны Степановны.
- Как хорошо, что ты пришла пораньше, - обрадовалась тетушка. - Я сегодня плохо обедала и очень проголодалась. Думала, что к ужину тебя не дождусь.
- Тетя, я тороплюсь. У меня полчасика, чтобы переодеться, - предупредила Таня, снимая шубку.
- Я мигом накрою. А что у тебя за мероприятие? - поинтересовалась Анна Степановна, поспешая на кухню.
- У Гриши Ерожина соревнования. Хочу успеть на стадион, - ответила Назарова уже из ванной. За стол она пришла с феном в руках. Тетушка не одобряла побочных занятий во время трапезы, но, понимая, что племянница спешит, промолчала.
- Тебе, кстати, звонил мужчина из Москвы, - сообщила Анна Степановна, наливая Тане в чашку заварку сквозь медное ситечко.
- Петр Григорьевич? - выдохнула Назарова и снова покраснела.
- Не представился, но голос молодой. Он тебе пару раз уже звонил, - ответила тетя.
- Тогда Глеб, - разочарованно протянула Таня и принялась за еду. - Он собирается завтра приехать. Надо бы помочь ему отыскать дом или квартиру Анвара Чакнава. - Таня говорила с полным ртом и под рокот работающего фена, но Анна Степановна все прекрасно поняла.
- Нечего искать. Я прекрасно знаю, где жил бедный грузинец, - заявила она племяннице.
Таня перестала жевать и уставилась на тетю.
- Не может быть?! Виктор Иннокентьевич все паспортные службы на уши поставил и безрезультатно, - выпалила девушка, наконец покончив с бутербродом.
- Не знаю, кого уж там ставил на уши твой Виктор Иннокентьевич, но если тебя интересует, где снимал квартиру убитый грузинец, можешь записать адрес, - гордо сообщила Анна Степановна и разложила на тарелочки себе и Тане по два сырника.
- Как вам удалось это выяснить? - Таня один раз между делом обмолвилась о странном убийстве в московском театре, а тетке этого оказалось достаточно.
- Никакого чуда здесь нет. Анвар снимал половину домика у моей старинной приятельницы Серафимы Блюм. Серафима Аркадьевна души не чаяла в грузинце. До пенсии Блюм преподавала сольфеджио в музыкальной школе, а Анвар - блистательный пианист. Она до сих пор не может понять, почему он торчал в банке. Вполне мог бы давать концерты.
- Вы об этом давно знаете? - Таня забыла об ужине и прическе и, отключив фен, глядела на тетю во все глаза.
- О том, что грузинец жил у моей подруги, я естественно, знала. О том, что он пианист, Серафима сообщила только теперь. Анвар по каким-то соображениям скрывал свой талант от окружающих. Но теперь он умер, и Блюм вправе больше не хранить чужую тайну.
По дороге на стадион Назарова все время вспоминала разговор за ужином.
"Надо бы позвонить Ерожину в Москву..
Может быть, для него эта информация важна и не стоит ждать приезда Глеба? Ведь Петр Григорьевич посылал своего сотрудника с целью обнаружить след Чакнавы". Но звонить она не стала. Назарова просто стеснялась говорить с Ерожиным-старшим.
В крытом зале стадиона, где происходили бои боксеров, народу собралось предостаточно. В основном это были молодые люди. Они оживленно обменивались прогнозами, пили из банок пиво, "спрайт" и прочие напитки, громко приветствовали друг друга, и вели себя в высшей степени непринужденно. Таня отыскала глазами скамейку, где сидели друзья Гриши по институту, и начала пробираться к ним. Ерожин-младший уже успел перезнакомить девушку со своими однокурсниками, и Таня чувствовала себя среди них по-свойски.
- Давай, Назариха! Греби к нам! - закричал кудрявый длинный Илья, закадычный друг Гриши, заметив знакомую шубку Назаровой. Илья сам спортом не увлекался, но за друга болел преданно. Миниатюрный живчик Федя, тоже сокурсник Ерожина, издавал громкие и непонятные звуки своей губной гармошкой. Таня заткнула уши и рассмеялась. Она еще не успела отвыкнуть от студенческой стихии, и вакханалия сверстников друга Таню веселила. Гриша был почти на два года младше Назаровой. Таня иногда задумывалась, чем объясняется ее интерес к парню. То ли сходством Ерожина-младшего с Ерожиным-старшим, то ли Гриша сам по себе ее обаял? На этот вопрос у Тани ответа не было.
В зале отчаянно засвистели и затопали ногами. На ринге появилась первая пара и рефери. Боксеры символически поприветствовали друг друга и разошлись по углам. Диктор знакомил зрителей с каждым, перечисляя победы и количество проведенных боев. На слова из репродуктора зал отвечал свистом и ревом.
Драться предстояло боксерам легкого веса.
Таня уже немного разбиралась в боксе, но за незнакомых ребят не болела. Ее интересовал только Гриша. Прозвучал гонг, и два молодых боксера сошлись в центре ринга. Шлемы и перчатки делали их похожими друг на друга, и различить спортсменов можно было лишь по цвету формы. Зрители бурно реагировали на любой удачный удар или комбинацию. Тане стало скучно. Она огляделась и увидела Суворова. Виктор Иннокентьевич двигался между скамейками. Таня встала и помахала шефу рукой. Криминалист заметил ее и, улыбнувшись, направился к их скамейке.
- Я узнала, где жил грузин, - сказала Таня, после того как Виктор Иннокентьевич устроился рядом.
- Молодчина Ты позвонила Петру? - заволновался криминалист.
- Нет. Завтра же приедет Глеб, - оправдалась Таня.
- Надо срочно звонить Ерожину, - не дослушав помощницу, приказал Виктор Иннокентьевич.
Таня нехотя поднялась и пошла вслед за ним. Выбравшись из зала, они еще некоторое время брели по коридорам стадиона. Суворов дошел до места, откуда крики болельщиков доносились едва слышно, и достал мобильный телефон. Петр Григорьевич выслушал сообщение Назаровой с большим вниманием. Несколько раз переспрашивал и уточнял детали.
- Завтра в Новгороде буду сам. Необходимо лично осмотреть комнаты, где жил Чакнава. Поездка Глеба отменяется. До встречи.
На обратном пути Назарова неожиданно остановилась.
- Виктор Иннокентьевич, я что-то сегодня устала. Передайте Грише привет и скажите, что у меня от стадиона разболелась голова и я поехала домой, - попросила она патрона.
- Конечно, Танюша, отдыхай. Я все передам, - сочувственно пообещал Суворов.
Таня вышла на улицу и понуро побрела к автобусной остановке. Голова у нее не болела.
На Таню подействовал разговор с Ерожиным-старшим. Предстоящая встреча с Петром Григорьевичем взволновала девушку. Она и сама не понимала почему. Она свободный человек и за роман с сыном ей вовсе не стыдно. С Гришей у нее все складывалось чудесно. Парень рвался к ней каждую свободную минуту. Таня вспомнила, как два дня назад он примчался к ней в управление и просидел до конца рабочего дня. Он тогда достал ключи от квартиры друга. Тот с семьей укатил в Питер, и квартира пустовала. Таня млела в его сильных и нежных руках, испытывала почти материнское умиление от того, что Гриша уснул, прижавшись щекой к ее груди. Но чего-то ей все равно не хватало. Она представила, как сегодня вечером после поединка Гриша пригласил бы ее к кому-нибудь из своих друзей. Молодые люди начали бы дурачиться, острить, умничать. Все это по-детски мило и наивно. А ей станет тоскливо. Рядом с Гришей Назарова ни разу не испытала того удивительного чувства покоя, которое захлестнуло ее в машине с его отцом. Тогда она ощутила себя маленькой беззащитной девочкой. Этой девочке до боли хотелось принадлежать большому и сильному мужчине, сидящему за рулем.
Таня остановилась возле фонаря, посмотрела наверх, увидела, как в мутный шар света залетают снежные мушки, и смахнула слезу.