9
Собрав в кабинете Каширина, Модестова и Агееву, я дал им прослушать пленку и вкратце изложил суть дела. После чего резюмировал:
- Доказательств нет. Даже пленка, которую вы только что слышали, ни о чем не свидетельствует. Двое мужчин выясняют отношения по поводу какой-то торговой операции. Ни слова о продаже младенцев, ни слова о предстоящем убийстве. И тем не менее я уверен, что Александр Николаевич Маминов занимается торговлей детьми и что именно по его указанию был убит председатель Комитета по делам семьи, детства и молодежи Геннадий Самарин. Наша задача - найти доказательства. Считаю, что их проще всего найти в самом роддоме. Слово предоставляется господину Каширину, который провел там сегодня полдня.
- Клиент - очень уважаемый человек с безупречной репутацией, - начал отчет Каширин. - Пользуется авторитетом в коллективе, исправно платит подчиненным зарплату. И премии, кстати, тоже. Не имеет вредных привычек, так что подпоить его не представляется возможным. Женат. Помимо жены обладает также двумя автомашинами - ВАЗ-2106 и "форд скорпио".
На работе - с утра до вечера. Трудоголик. В общем, очень положительный типаж. Единственный изъян в биографии - партийный выговор от тысяча девятьсот восемьдесят шестого года "за личную нескромность". Все. Приводов, задержаний, судимостей - нет. Более подробный отчет готовится.
- Замечательно, - сказал я, щелкнув дыроколом. - А теперь вы, Марина Борисовна. Что удалось узнать о скандалах, связанных с международной детоторговлей?
- Скандалов - море. Самой частой схемой продажи новорожденных за рубеж является следующая. Вскоре после родов матери говорят, что ребенок умер.
Убитая горем, она, как правило, не запрашивает труп. А на самом деле никакого трупа и нету - ребенок жив. Это первый этап. Далее в медицинских документах подделывается одна-единственная бумага - заявление матери на отказ от ребенка. Это второй этап. И - все. Новорожденный, сделавшийся отказным, готов к усыновлению. Такие случаи были во Львове, Красноярске, Барнауле, Донецке, Москве. Сотрудники Интерпола подозревают, что речь идет о единой разветвленной сети детоторговли, в которой замешаны и чиновники, и врачи.
- Спасибо, Марина Борисовна, - поблагодарил я Агееву и вновь обратился к Каширину:
- Родион, скажи, на каком этаже располагается кабинет нашего доктора?
- На втором.
- И решеток на его окнах, конечно же, нет?
- Точно, нет. Но это не значит, что туда можно беспрепятственно проникнуть. Здание охраняется, и неплохо.
- А что, есть другие варианты? - посмотрел я на всех.
- Это уголовщина, Глеб Егорович! - интеллигентно заметил Модестов.
- Никакой уголовщины. Мы проникаем не в жилище, а в служебный кабинет - раз. Мы не собираемся там ничего брать - два. Состав преступления отсутствует. План таков: внимательно изучить документы, хранящиеся в кабинете доктора Маминова, и найти доказательства его участия в детоторговле. Входить будем ночью через окно. Главный участник операции - я. Каширин - внизу, на подстраховке. Модестов находится неподалеку от роддома и в случае непредвиденного развития событий принимает меры по нашему спасению. Возражения есть? Нет? Тогда идите к Скрипке - пусть ищет раздвижную лестницу, она нам пригодится.
10
Этот план был безумен с самого начала. И если б Обнорский не уехал в Бишкек, он собственноручно снял бы с меня скальп. Но шеф далеко, а убийца - здесь, близко. И желанная медаль сияет восходящим солнцем на горизонте. Да к тому же решеток на окнах нет.
Грех не попытать счастья.
Мы приехали на Глухоозерную улицу ровно в два ночи. Каширин долго высчитывал маминовское окно, потом уверенно ткнул пальцем в третье справа на втором этаже: "Оно! Точно оно!"
Выждав еще с полчаса и не заметив каких-либо признаков усиленной охраны, о которой так вдохновенно пел наш разведчик, мы решили действовать.
Оставив Модестова в машине, мы с Кашириным дотащили раскладную лестницу до здания и приставили ее к стене.
- Ну, с Богом, - иронично напутствовал меня Родион Андреевич. - Постарайся вернуться живым.
Открыть окно не составило никакого труда. Через минуту я был внутри кабинета, который оказался на удивление небольшим. Стол с компьютером, шкаф для одежды, книжный стеллаж - и все. С чего же начать?
Вряд ли Маминов хранит документы, которые я ищу, на видном месте, поэтому стол, заваленный бумагами, исключим сразу. А вот в ящиках стола очень даже может обнаружиться нечто интересное. Я стал по очереди выдвигать ящики и исследовать их содержимое. В первых двух ничего серьезного не было, а третий, нижний, оказался закрытым на ключ. "Вот это уже интересно", - подумал я.
Нащупав на столе профессора скрепку, я разогнул ее и аккуратно ввел в замочную скважину. Пять минут усилий - и замок поддался.
Открыв ящик, я испытал шок. "Господи, неужели все так просто? Ну почему мне все время везет?" На дне ящика лежала одна-единственная дискета с надписью: "УСЫНОВЛЕНИЕ".
Надо проверить ее на месте, решил я. Уносить дискету нельзя. Будет нехорошо, если хозяин кабинета обнаружит, что здесь кто-то побывал. Я включил компьютер. Он загружался с полминуты, а потом потребовал пароль.
"Вот черт, что же делать?" - ругнулся я про себя.
Неожиданно за окном послышался какой-то шум. Я высунулся наружу и увидел, как трое охранников вяжут несчастного Каширина. Четвертый, держась за раздвижную лестницу и запрокинув голову, смотрел на меня.
- Давно тебя ждем! - радостно запричитал он. - Компьютер хотел спиздить? Думал, тут лохи дежурят? А ну спускайся!
Сунув дискету в правый носок, я покорно спустился вниз. Охранники, радостно посмеиваясь, вызывали по рации подмогу.
- Ребята, давайте урегулируем инцидент, - предложил я, достав из кармана две стодолларовые купюры. Обнорский убьет, ну да ладно - ситуация безвыходная. Спишем на непредвиденные расходы.
Охранники деньги забрали, но регулировать ничего не стали.
Я понял, что дела наши плохи.
11
Через несколько минут к служебному входу родильного дома подъехал сине-желтый "уазик" с мигалкой.
Из него вывалились два здоровенных лба с явными признаками недоброты на лицах, близнецы если не в этой жизни, то в прошлой - точно. Их пошатывало.
- Старший наряда сержант Круглов, - представился один из милиционеров. - Документы!
От сержанта Круглова несло спиртом и малосольными огурчиками. Было видно, что он оторван от важного застолья и очень зол. Напарник Круглова икал и выглядел настолько неустойчивым, будто тоже побывал на банкете в Первом городском психотерапевтическом центре, причем совсем недавно, какой-то час назад.
- Та-а-ак. Спозаранник Глеб Егорович и Каширин Родион Андреевич, - поморщился Круглов. - Ну все, козлы, допрыгались!
С этими словами он схватил нас за грудки и прижал к борту "уазика".
"Уазик" содрогнулся.
- Где деньги?! - тихо и зло спросил Круглов, переводя взгляд с одной жертвы на другую.
- Какие деньги? - Каширин попытался дернуться, но железная хватка стража порядка не дала ему сделать ни малейшего движения. - Я не брал никаких денег. Вообще не понимаю, о чем вы говорите!
- Твои, сука, деньги, твои! - заржал сержант и вдруг резко крикнул:
- Карманы выгребай, мразь!
Боковым зрением на двери УАЗа я разглядел надпись: "335-й отдел Прибрежного РУВД Санкт-Петербурга". Вот когда стало по-настоящему страшно. 335-й отдел гремел на весь город: там работали садисты. За каких-то полгода в стенах отдела погибли три человека (один был сброшен с крыши, второй "выпал" из окна, а третьего - 70-летнего деда, торговавшего овощами у метро, - избили так, что он заблевал кровью всю дежурку и там же, на пороге, умер). Однако ни по одному случаю не было проведено серьезного расследования, так как начальник отдела полковник Ошейников состоял в близком родстве с прокурором района, а если конкретнее - приходился ему сыном.
- Они из триста тридцать пятого отдела, - сказал я Каширину, когда нас, основательно избитых, запихали в "козелок".
- Мы что, умрем? - спросил Каширин.
- Нет, - смеясь, отозвался из-за зарешеченного окна водитель милицейского УАЗа. - Но кишки на яйца вам намотают - это точно.
- Вот видишь, - сказал я, пытаясь успокоить Родиона, - ничего страшного, - и тихо добавил:
- В правом носке - дискета. Думаю, там - вся информация, которую мы ищем.
В обезьяннике, помимо нас, сидели еще двенадцать человек. У одного лицо было разбито в кровь, другие выглядели менее пострадавшими.
- Не повезло вам, ребята, - сказал один из сокамерников, представившийся Витьком, обращаясь ко мне и Каширину. - У ментов сегодня праздник - ночь крота. Давно не рыли норы?
- Чего-о? - удивленно переспросили мы.
- Сейчас увидите.
Через несколько минут, держа в руках бутылку водки и стакан, из дежурки вылез сержант Круглое.
- Рота, подъем! - громко скомандовал он, хотя никакой роты в обезьяннике не было.
Все послушно встали.
- Слушай мою команду. В соседнем здании укрепился противник. Ваша задача: в течение пятнадцати минут создать оборонительные сооружения, а именно - норы.
Оглядев задержанных, Круглов заорал:
- Объявляется ночь крота!
Пьяные менты в дежурке дружно заржали:
- Ну, вперед, суки! Ройте норы в этом бетонном полу. Кто не справится - будет уничтожен!
- Это у них в Чечне крыша съехала, - прокомментировал Витек, когда все мы, приняв позу прачек, начали "рыть" бетон. - Уже полгода как вернулись, а все успокоиться не могут.
- А ты откуда знаешь? - недоверчиво спросил его Каширин.
- Я тут завсегдатай. Четвертый раз как-никак.
- За что?
- Морда моя им не нравится. Говорят, на чеха похож.
- На кого?
- Ну, на чеченца, в смысле.
Я внимательно изучил физиономию Витька и решил, что ничего кавказского в ней нет.
- Эй, исламисты, хвать базарить!
Делом занимайтесь. Осталось восемь минут, - окликнул нас сержант Круглов.
- А что будет дальше? - тихо спросил я у Витька.
- Дальше? Дальше будет "ласточка".
"Ласточка" - это самая изощренная милицейская пытка. Связав ноги задержанного с руками, менты подвешивают его между двух стульев, как барашка над огнем. Выдержать в таком положении можно от силы часа полтора. Далее наступает смерть.
- Только этого не хватало, - выдохнул Каширин. - Где Модестов, чего он нас не выручает?
- Все. Это было последнее предупреждение. - Сержант Круглов открыл дверцу обезьянника. - Вы трое, - показал он на нас и Витька, - на выход.
Мы покорно вышли.
- Вы являетесь нарушителями конституционной законности и подлежите уничтожению! - прокричал мент сумасшедшим голосом, доставая табельный ПМ. - Руки - за голову!
- Эй, Сашка, остынь! начали останавливать Круглова сослуживцы-собутыльники. - Зачем нам новые трупы? Лучше сделай им "ласточку".
Однако сержант уже вошел в раж.
Надев на нас наручники, он повалил всех троих на пол и принялся избивать ногами. Так продолжалось минут пять. Потом я потерял сознание…
12
Очнулся я оттого, что по лицу текла вода.
- Во жлоб! Сдохнуть решил? Не получится! - довольно ухмыльнулся сержант Круглов. В руках у него было ведро с водой.
Видимо, прошло достаточно много времени, потому что за окнами дежурки светало, а наш мучитель успел слегка протрезветь. Каширин и Витек лежали рядом без каких-либо признаков жизни.
- Сука! - сквозь зубы процедил я, глядя на Круглова.
- Что-о?! Тебе мало, чех?!
В этот момент зазвонил телефон, и дежурный, увидев на АОНе номер звонящего, прокричал: "Всем заткнуть рты!
Звонит начальник отдела!"
Воцарилась тишина. Даже в обезьяннике все затихли.
- Дежурный по триста тридцать пятому отделу капитан Лобачев слушает… Да, товарищ полковник… Так точно… Есть!… Разберемся немедленно… Как их фамилии? Спозаранник? А второй? Каширин?… Есть!… Кто же зная?… Так точно!
Капитан Лобачев повесил трубку и с хмурым видом вышел из дежурки.
- Каширин и Спозаранник здесь?
- Вон они, суки, валяются, - сплюнул на пол Круглов, махнув рукой в нашу сторону.
- Это - журналисты, - удрученно произнес Лобачев.
- А-а, говнописцы-очернители! Чеченозашитнички! Знал бы - сразу убил.
Лобачев нахмурился еще больше:
Это - не просто журналисты. По их душу нашему полковнику Ошейникову только что звонил сам начальник ГУВД Павлинов. За что они задержаны?
- А я помню? - возмутился Круглов. - Повязали у родилки - это точно, а за что - черт их знает. Ссали, наверно, в неположенных местах, - и добавил специально для нас с пришедшим в себя Кашириным:
- Ишь, писуны, какая вонь из-за вас поднялась!
- Начальник ГУВД распорядился немедленно их отпустить, - сказал Лобачев.
- Зря, - прокомментировал сержант Круглое. - Им только дай свободу - они весь город потопят в своей вонючей моче.
Через пару секунд с нас сняли наручники и разрешили умыться. Еще через минуту вернули паспорта, ключи, часы и мобильники. "Вы извините, что так получилось, - сказал капитан Лобачев. - Распишитесь вот здесь, пожалуйста. И - всего хорошего".
На выходе нас ждал Модестов.
- Ребята, вы живы? Вот и хорошо.
Я тут всех на ноги поднял. С Божьей помощью…
Договорить Модестов не успел, потому что в это время в моем кармане начал пиликать мобильник. Я достал его и приложил к уху.
- Вы там совсем о…?! - без всяких предисловий зарычала трубка голосом Обнорского. - Какой, в жопу, роддом? Зачем полезли? Глеб, ты ёбнулся на внутренних инструкциях! Приеду - высчитаю с каждого по три зарплаты! Мы тут, в Бишкеке, делом занимаемся, лекции читаем, а вы от безделья крышами поехали!
- Андрей, я сейчас объясню…
- Объяснялово будет потом! Не хватало, блядь, чтобы ты за мой счет свои сказки рассказывал! Я тебе и сам все объясню. Два х… лезут в роддом. Третий звонит мне ночью: спасай, мол, шеф, - наших загребли! Я должен будить Павлинова, кланяться, блядь, в ножки: отпустите хулиганов, они больше не будут.
В общем, все: к х…!
С этими словами Обнорский бросил трубку.
- Кто звонил? Шеф? - спросил Каширин.
- Он самый.
- И что?
- Ну что что? Недоволен слегка.
Жаловался, что нехороший человек Модестов разбудил его посреди ночи.
- Между прочим, я вас спасал, - пробурчал Модестов. - В следующий раз не буду. Погибайте в своей ментовке.
Я его не слушал. Я наклонился и достал из носка драгоценную дискету, ради которой все и затевалось. Она была цела и невредима…
13
…Компьютерщик Петя - самый невозмутимый человек в Агентстве журналистских расследований - колдовал над клавиатурой.
- Дискета запаролена, Глеб Егорович. Двадцать три миллиона комбинаций. Может, и удастся открыть ее к вечеру. А может, и нет.
- Удастся, - уверенно сказал я. - Обязательно удастся.
Пароль был расшифрован через четыре часа. Петя аж заерзал на стуле от удовольствия:
- Внимание! Торжественный момент!
На дискете оказался один-единственный файл - "усыновление.doc".
- Ну что, заглянем внутрь? - спросил Петя.
Я кивнул. Компьютерщик подвел к файлу курсор, щелкнул мышкой, и на экране монитора возникла непонятная таблица:
12 января, Мельникова И. Д., $25,000, МакГоверн.
16 января, Кузнецова Ж. И., $25,000, Моррис.
23 января, Лабутина О. Л., $25,000, Рутерфорд.
2 февраля, Зимина А. П., $25,000, Лозинки.
Всего в таблице было 18 строк. "Это значит, что с начала года Маминов продал 18 младенцев, - догадался я. - Недурно, если учесть, что на каждой такой операции он зарабатывает по 25 тысяч долларов. Да наш профессор - без пяти минут миллионер".
- Глеб, смотри, - толкнул меня в плечо Каширин. - Во втором столбце русские фамилии, а в четвертом - иностранные. Думаю, тут все просто. Мельникова, Кузнецова, Лабутина - это матери, у которых украли младенцев. А Мак-Говерны с Моррисами - усыновители.
- Я тоже так думаю. Только где их искать? Знаешь, сколько в Питере Мельниковых и Лабутиных? Тысяч тридцать, не меньше.
- Хорошо, но вот предпоследним номером в таблице идет некая Крячко Е. Т., - не сдавался Каширин. - Фамилия редкая. Найдем в две секунды.
- Крячко… Крячко… - повторял я, раздумывая, как поступить. - Ну что ж, давай. Пробей-ка ее по базе.
- Будет сделано, начальник.
Каширин отсутствовал в кабинете пару минут и вернулся с распечаткой из базы данных Центрального адресного бюро. Лицо его выражало абсолютный восторг.
- Глеб Егорыч, пляши! Людей с фамилией Крячко в Санкт-Петербурге сорок три штуки. И только у одной инициалы "Е. Т.". Знакомься: Крячко Елена Тихоновна, тысяча девятьсот семьдесят пять гэ-эр, проживает: Строителей, сто двадцать, корпус семь, квартира восемь.
Есть предложение поехать прямо сейчас, пока ограбленный профессор Маминов не опомнился и не пошел по следу пропавшей дискеты.
- Постой, постой, - притормозил я Каширина. - Куда ты предлагаешь ехать?
- Как куда? Вот по этому самому адресу, к Крячко Елене Тихоновне.
- Ну приедешь ты. И что, спросишь: "Не умирал ли у вас в роддоме ребенок? Не писали ли вы отказное заявление?" Родион, мы журналисты, а не гестаповцы.
- Глеб, ты, кажется, хотел изобличить убийцу, - обиженно заметил Каширин.
- И продолжаю хотеть. Но это не повод, чтобы врываться в дом к несчастной женщине и задавать беспардонные вопросы. Ей и так больно. Неужели ты не понимаешь?
- Хорошо, твои предложения.
- Нужно ехать к родственникам.
Посмотри по базе, где живут ее родители, братья, сестры.
- Уже посмотрел. Братьев и сестер нет, отец умер, а мать, Оксана Львовна Епифанова, пятьдесят два года, прописана в Зеленогорске.
- Тогда собирайся. Нам предстоит дальняя дорога.