- Чего ты орешь, Борменталь?! Думаешь, крутой препод, иностранцам русский язык месяц втюхиваешь? Да я, между прочим, четыре года таких пеньков учил! Они у меня потом, как на родном, болтали! Я знаю, как с ними заниматься! А ты, говнюк, только пришел, а туда же! - прооравшись, Маркуша слегка успокоился. - Ну ладно-ладно, пошумели и хватит. Мы ведь Крошке про сегодняшнюю пьянку ничего не скажем, правда? Заработали мы с тобой по десять "баксов", Борменталь?
- Не заработали! - строго сказал Митя. - Ты должен перед ними извиниться за такое поведение, понял?
- А вот на тебе! - Маркуша показал Мите кукиш. - Извиняться я буду перед всяким говном!
- В таком случае я пожалуюсь на тебя Игониной.
- Да-да, иди, беги, стучи Крошке! Она это любит! Давай-давай, говнюк!
- И не смей называть меня говнюком! - взвился Митя.
- А кто ты еще есть? Эй, мистер Чанг! - закричал Маркуша.
В дверях возник кореец.
- Ну что, еще по бутылочке вмажем для полного счастья? - Маркуша щелкнул себя пальцами по горлу и рассмеялся.
- Вма-жэм! - улыбаясь, произнес кореец. Он достал из кармана шорт кошелек.
- Борменталю отдай, он сходит, - приказал Маркуша.
- Я никуда не пойду. А вот ты сейчас отсюда немедленно уйдешь! - сказал Митя.
- Да ладно ты, говнюк, не кипятись! Завтра позанимаешься!
Митя, больше не в силах сдерживаться, подскочил к Маркуше, ткнул кулаком в подбородок, схватил за ворот рубахи, сдавливая горло. Маркуша на секунду оторопел, но потом перехватил его руки и сжал их так, что у Мити потемнело в глазах.
- Ты со мной не тягайся, говнюк! Я тебя зарою, если надо будет! - Митя увидел, как сузились до размеров точки Маркушины зрачки. - Не мешай мне жить! - Маркуша оттолкнул его от себя, и Митя полетел на пол.
Очумевший от всего происходящего Чанг бросился поднимать преподавателя, но Митя поднялся сам, выбежал из комнаты, хлопнул входной дверью.
Он шел по коридору, не видя ничего перед собой. Глаза налились кровью, в висках стучало. Он хотел немедленно позвонить Крошке и доложить о случившемся, но, пока спускался до вахты, подумал, что в таком состоянии ничего не сможет толком рассказать - гнев душил его. Митя посмотрел на запястья со следами Маркушиных пальцев. Наверняка будут синяки. Ничего, он потерпит до завтра. А завтра покажет ему небо в алмазах! Еще посмотрим, кто кого!
Домой Митя в таком состоянии ехать не решился - еще напугает ребенка своими бешеным видом! Поехал к Насте. Маркушу она знает, как облупленного, как никак у ее мамы диссертацию делал, целыми днями в кабинете штаны просиживал, под диктовку за Зоей Павловной писал. У самого-то мозгов только на выпивку хватает! А Настене поплакаться в жилетку не грех…
Когда на следующий день Митя зашел на кафедру, Маркуша был уже там. Он сидел за своим столом, опустив голову, и делал вид, что читает какую-то брошюру. Митя глянул на него и понял, что он успел наябедничать первым. Тем хуже для него! Кроме Маркуши на кафедре были также Рашид, Таня и Анечка.
- Ольга Геннадьевна, я хотел бы с вами поговорить, - начал Митя. - Вчера у нас произошло ЧП с корейскими студентами.
- Знаю - знаю, - закивала Крошка Цахес. - Мне Георгий Васильевич уже все доложил. У корейцев была пьянка, в которой вы с Марковым приняли непосредственное участие. Пьянка закончилась безобразной дракой на глазах у студентов.
- Ольга Геннадьевна, я вчера с ними не пил! - возмутился Митя. Но Крошка Цахес его словно не слышала.
- Знаете что, Залесов, если уж и выгонять с кафедры Маркова, так и вас заодно. Сколько раз вы были замечены в совместном распитии на кафедре? Хотя и я, и Зоя Павловна, в свое время, строго-настрого запретили какие-либо пьяные сборища! Здесь вам не распивочная, Залесов! Здесь технический университет, в котором учатся иностранцы! На первый раз получите по выговору без занесения. Свободны!
- Ольга Геннадьевна, да я же!… - начал было Митя.
- Свободны! - повторила Крошка, и так зыркнула на Митю, что он понял, какие-либо оправдания бесполезны.
- Нет, Ольга Геннадьевна, что значит без занесения? - взвился со своего места Маркуша. - Я с Залесовым работать не могу! Он меня оскорбил рукоприкладством! Давайте поставим вопрос ребром: или я, или он!
- Георгий Васильевич, ну зачем же так обострять? - слегка смягчилась Игонина.
- Работать с Залесовым я не буду! - твердо сказал Маркуша.
- Залесов зачислен в аспирантуру и останется на кафедре только на полставки. Вторую половину я хотела поделить между вами и Рашидом Бектемировичем. Помочь, так сказать. Может, вы как-нибудь договоритесь?
Маркуша упрямо мотнул головой, достал из ящика стола лист бумаги и стал писать заявление. Воцарилась тишина, все смотрели на пишущего Маркушу. Он поставил размашистую подпись и положил лист на стол Игониной. Ольга Геннадьевна прочитала заявление и отложила бумагу в сторону.
- Я попрошу выйти всех, кроме Маркова, - сказала она громко.
В коридоре Рашид ободряюще хлопнул расстроенного Митю по плечу.
- А ты молодец, Дмитрий, - сказал он. - Кто-то должен был это сделать.
- Ну да, сделал! И что теперь? - вздохнул Митя. - Как работать?
- Ты не бойся, - Рашид отвел Митю в сторону, чтобы не слышали девицы, сказал тихо: - Вот увидишь, она ему мозги вправит. Думаешь, Крошка не понимает, кто во вчерашнем виноват? Все она прекрасно понимает. Справедливую строгость проявляет. Колбасится дамочка. А Маркуша прекрасно знает, что заявление она ему никогда не подпишет. Он этих заявлений уже штук пять писал. Как только она на него наедет, он сразу писать, а потом оба делают вид, будто ничего и не было. Так что ты не суетись и позиций не сдавай.
- Постараюсь, а все равно - как теперь работать?
- Ничего, стерпится - слюбится. Я тут все-таки не первый год задницей трясу.
С кафедры вышел Маркуша, лицо его было красным. Он подошел к Мите и сказал скороговоркой, не глядя ему в глаза.
- Ладно, Дмитрий Алексеевич, извините. Нам еще с вами работать, и нечего из избы хлам выносить. Перед студентами я извинюсь, - он протянул руку. Митя помедлил несколько секунд, колеблясь, вяло пожал ее.
Маркуша кивнул всем на прощание и пошел, втянув голову в плечи.
- Опохмеляться пошел, - вздохнула Анечка.
Митя с уважением посмотрел на Рашида, пожал ему руку.
- Ты пока на глаза Крошке не попадайся, пускай поостынет, - посоветовал Рашид. - Она тебе попозже сама всю нагрузку по корейцам отдаст, вот увидишь, - на минуту он о чем-то задумался, глядя в пространство. - Что ты сегодня делаешь?
- Я? Ничего, - пожал плечами Митя. - Домой иду, к жене.
- Дома опять грузанешься. Пошли в гости к одной женщине? Посидим, чайку попьем. Развеешься, заведешь новое знакомство. Хорошая женщина, умная. У нее двое детей.
- А зачем мне это? - спросил Митя.
- Да так, узнаешь кое-что из нашей универовской жизни. Не все же тебе в невинных девушках ходить, - Рашид по-доброму улыбнулся. - То, что с тобой вчера случилось, Залесов, выеденного яйца не стоит. Маркуша хоть и сволочь, но правильно сказал: "Хлам не выноси." Пускай лежит - авось сгодится.
По дороге Рашид купил большой торт и бутылку сладкого вина. Они ехали на "Бабушкинскую", и хотя Митя жил совсем в другом конце города, теперь он уже втайне радовался тому, что не лежит на диване ни у Настены, ни дома, страдая по поводу вчерашней драки и сегодняшнего крутого разговора с Крошкой. "Тонкий психолог, этот мусульманин, - думал Митя. - Все-то он на свете знает: и про баб, и про наркотики. И чего я раньше его не замечал? Ну да, друг Маркуша настроил. Гнилой говорит. А сам-то он не гнилой? Фрукт!"
Им открыла миловидная светловолосая женщина лет тридцати. Видно было, ждала гостей - на ней было закрытое вечернее платье, на голове - пышная прическа.
- Вера, - представилась она Мите, протягивая руку тыльной стороной ладони вверх.
Митя растерялся и руку поцеловать не решился - только пожал легонько. Рашид отдал ей коробку с тортом и какой-то сверток, который извлек из портфеля, она пригласила их в комнату. Стол был накрыт человек на десять. Но других гостей пока не было видно. Они сели на диван, а Вера исчезла на кухне.
- Ну вот, а говорил к женщине! - шепнул Рашиду Митя. - Тут намечается большая тусовка. День рождения?
- Да, - кивнул Рашид. - Помнишь Эдгара Рахимовича?
Митя пожал плечами.
- Кто это?
- А, ну да! Мимо тебя скандал прошел - ты тогда еще только устраивался. Проректор по АХЧ. Хороший дядька, его летом повязали его на взятке. Не взятка - так, мелочь. И ведь не для себя брал, для других. А те, для кого брал, его и подставили. Помешал он кому-то. Ну, я-то знаю, кому, - Рашид многозначительно замолчал.
- Кому? - полюбопытствовал Митя.
- Да ладно, не напрягайся. В общем, у него сегодня почти юбилей - сороковник стукнул.
- А ты его откуда знаешь?
- Да так, общались помаленьку, - как-то неопределенно сказал Рашид.
- То есть хозяина не будет? - удивился Митя.
- Ну да. Из СИЗО его не отпустили, хотя очень солидные люди за человека просили Помешал, Эдгар, помешал, - Рашид замолчал, о чем-то задумавшись. - В общем, соберутся старые друзья. Попьют, попляшут за его здоровье. И ты тоже попей, попляши. Все равно никого не знаешь - легко будет.
Митя посмотрел на бутылки на столе.
В комнату с гиканьем ворвались двое пацанов лет шести. Они строчили в друг друга из игрушечных автоматов. Увидев гостей, на мгновение замерли.
- А ну-ка, идите сюда, орлы! - приказал им Рашид.
Мальчишки подошли, и Рашид вручил им по "Чупа-чупсу". Пацаны тут же содрали обертки, сунули карамель в рот и принялись воевать дальше, носясь по комнате, как угорелые. В прихожей раздался звонок - начинали собираться гости.
Был двенадцатый час. Прождав автобуса минут десять, Рашид с Митей решили идти до метро пешком, благо что через дворы было недалеко. Оба выпили довольно прилично и старались поддерживать друг друга под руку. Разгоряченные водкой, разговаривали они громко. Рашид травил анекдоты из студенческой жизни и жаловался на китайских студентов, которые из рук вон плохо занимались языком. Митя, хохотал над шутками; он был очень доволен поездкой и по приезде домой собирался рассказать Вике, с какими замечательными и душевными людьми он сегодня познакомился - сплошь заведующие складами, гаражами и ЖЭКами.
Компанию обкуренных подростков, сидящую на скамейках в темноте густо заросшего деревьями двора, они заметили не сразу. Подростков было человек семь.
- Эй, дядьки, - окликнули их из темноты. - Курить будет?
- Классический сюжет, - рассмеялся Эдгар. - Кто там просил курить? Иди сюда!
Из сумрака показалась девица лет шестнадцати в джинсах и ветровке.
- Дяденьки, я просила, - сказала она и сделала кокетливый книксен, едва удержавшись на ногах. - Мне еще нету большого возраста. Вы ведь не обидите ребенка?
- Кто тебя обидит, тот и дня не проживет, - весело сказал Эдгар. - А мне показалось, мужской голос был. Митя, дай девушке сигаретку.
- Это верно, - сказала девушка и показала на пальцах, что ей нужно как минимум две сигареты.
Митя достал пачку, протянул девице. Она вытянула из пачки три.
- Теперь твоя душенька довольна? - спросил Эдгар.
- Зажигалочку еще, - попросила девица, суя сразу все три сигареты в рот.
Митя чиркнул зажигалкой, она подкурила и тут же исчезла в темноте. Послышался топот. Подростки сорвались со скамеек и исчезли. Они зашагали дальше. Пересекли двор и оказались в следующем, еще более заросшем. Во дворе стояли два типовых двухэтажных здания, огороженные сетчатыми заборами, - детский сад и какое-то учреждение. Между заборами шла узкая асфальтовая дорожка, по которой едва можно было пройти вдвоем.
- Вот сюда, - показал Рашид. на дорожку. - Еще один двор - и метро.
Они шагнули на дорожку.
- Ну вот, в прошлом году подходит ко мне монголка и говорит на чистом русском: "Рашид Бектемирович, если я с вами трахнусь, вы мне поставите гос. экзамен по языку?" А сама ни разу на занятиях не была. Я ее так оглядел с ног до головы, думаю: тебе красная цена в базарный день пятьдесят тугриков, да еще болезни какие-нибудь нехорошие. Нет, говорю, ты сначала…
Сбоку за сеткой раздался какой-то шорох. Митя обернулся. В глаза ему брызнула аэрозоль. Он тут же перестал что-либо видеть и понял, что теряет сознание…
Митя очнулся от того, что было холодно. Поднял глаза и увидел ботинок Рашида. Рашид лежал навзничь в двух шагах от него. Митя поднялся на ноги, чувствуя чугунную тяжесть в голове, попытался привести приятеля в чувства. На затылке у Рашида была рана, из которой тонкой струйкой стекала по волосам и шее кровь.
- Рашид, ты жив? - зачем-то спросил Митя, чувствуя, как его голос стал совсем чужим.
Рашид отозвался стоном. Сел, опершись спиной на забор, открыл глаза, ощупал затылок. С удивлением смотрел на кровь на ладони.
- Профессионально у них тут все организовано, - сказал он с горькой усмешкой. - Я чувствую, газом вырубают. Заметил одного, кинулся было через забор - тут меня и огрели! - объяснил происхождение раны Рашид. - Только откуда у пацанов паралитик?
- Газ?
- Ну да, он только в войсках может быть. Населению не продают. Ну что, проверим карманы: все они обчистили, нет?
Карманы были абсолютно пусты, пропали даже сигареты с зажигалкой.
- Пропуск жалко, - вздохнул Рашид. - Сколько ж они, суки, так народу обшманали?
- Тебя в травмпункт надо, - заметил Митя, глядя на струящуюся за шиворот кровь.
- Надо, - слабо согласился Рашид. - Втравил я тебя, Дмитрий! Черт меня дернул через дворы идти! Погуляли называется!
- Да ладно, хуже бывает, - махнул рукой Митя. Он помог Рашиду подняться и поволок его по асфальтовой дорожке из злополучного двора.
Идя вечером через проходную, Лина нервничала. Сегодня у нее в сумочке лежало два десятка дискет с тем, что на казенном языке называется информацией для служебного пользования.
Крупные вещи - сумки, баулы, чемоданы, рюкзаки - проносить на территорию экспериментальной базы было категорически запрещено, для них рядом с вахтой имелась камера хранения. А то, что можно было - дамские сумочки и кейсы - вахтеры иногда бессовестным образом обыскивали, ссылаясь на меры безопасности. И никакой закономерности в этих обысках не было: не понравилась вахтеру твоя рожа, он и давай шарить. Перед вахтой Лина вся напряглась и представила себе, что вахтерша видит ее как пустое место. "Давай-давай, отворачивайся!"- мысленно приказала девушка.
Вахтерша читала журнал. Она только на мгновение подняла глаза, чтобы взглянуть на положенный перед ней пропуск, автоматически сунула его в ячейку. Лина с облегчением вздохнула и заспешила к выходу.
На улице было холодно. Моросил мелкий осенний дождь. Бугай, как всегда, дежурил рядом с машиной, дожидаясь ее.
- Быстро поехали! - сказала Лина, садясь в машину.
Бугай посмотрел в зеркало заднего вида и тронулся с места.
- Ну все, уволилась я из этой шарашки, - нервно рассмеялась Лина.
- Официально, или так?
- Или так, - девушка достала из бардачка сигареты и закурила. - Теперь не надо будет каждый день таскаться на службу и делать дурацкий вид, будто у тебя три класса образования. Свобода! - Лина вскинула руки вверх.
Бугай глянул в зеркало заднего вида и нахмурился.
- Ты чего? - спросила девушка, тоже посмотрев в зеркало. Позади маячил зеленый "Опель-кадет".
- Да так, есть у меня одно маленькое подозрение. Пока ехал сюда, за мной пристраивалось машин семь. И сейчас опять один из них.
- М-да, это неприятно. Надо Бадаичу позвонить - проинструктироваться.
Бугай протянул Лине сотовый телефон. Девушка набрала номер.
- Привет, мы едем к тебе. Тут Гриша сомневается насчет одной машинки.
- Так вы не торопитесь, - произнесла телефонная трубка. - Заедьте за покупками. Да, лампочек купите. Хорошо?
- Хорошо! - Лина сунула телефон бугаю в карман куртки. - Крутись по центру, а в его сторону ни шагу!
- Понял! - кивнул бугай.
Девушка снова посмотрела в зеркало. Зеленый "Опель-кадет" катил за ними по блестящему мокрому асфальту. Но вот он обозначил поворот и отвалил в переулок.
- Свалил! - сообщила бугаю Лина.
- Сейчас посмотрим! - он резко перестроился в крайний левый ряд, подрезав соседей. Машины начали отчаянно сигналить, призывая нарушителя к порядку.
- Да пошли вы все! - огрызнулся бугай и, почти на месте развернув машину на сто восемьдесят градусов, поехал в обратную сторону. Теперь он уже аккуратно вклинился в поток машин и стал лавировать, ловко выискивая "дырки". Скоро "БМВ", со всех сторон зажатая машинами, медленно двигалась от светофора к светофору. - Пускай теперь попробуют поводить! - усмехнулся бугай, глянув в зеркало.
Митя своим ключом открыл дверь, включил свет в прихожей.
- Викуша! - позвал он ласково. Жена не отозвалась. Он разделся и прошел в гостиную, где за матовыми стеклами дверей мерцал телевизор.
Вика, укрывшись пледом, сидела на диване. Ее взгляд был устремлен поверх экрана, на огни окон дома напротив.
- Эй, мормыш, ты чего? - Митя пощелкал пальцами перед ее носом, наклонился, чтобы поцеловать. Вика отстранилась. - Как Дашуля?
- Уйди с экрана, ты не стеклянный, - произнесла Вика ледяным тоном.
- Викуша, что с тобой? Я же позвонил, сказал, что задержусь. А меня, между прочим, грабанули. Малолетки с газом, представляешь? До сих пор дышать не могу. А Рашиду башку пробили, зашивать пришлось.
Митя продемонстрировал свои испачканные в грязи брюки.
- Лучше бы тебя вообще грохнули, чтобы больше не видеть! - неожиданно сказала Вика, и теперь Митя увидел, как на ее глазах закипают слезы. Он присел на корточки перед диваном, попытался взять ее за руку. Руку она отдернула.
- Скажи, чем я провинился? Мы с Рашидом ходили на день рождения к проректору по АХЧ. Понимаешь, к проректору! Если он сам меня пригласил, не мог же я отказаться! Это неприлично. А вдруг мы завтра дачу начнем строить, а у него стройматериалы дешевые. Да мало ли - вон кран на кухне нужно менять. Знаешь, кто там у него был? Всякие жэковские бабы со своими мужиками. За ними записывать надо - что не фраза, то перл! Я, как бешеный, хохотал.
- А твоя баба тоже жэковская?
- Какая баба? - опешил Митя.
- Любовница твоя, которая мне тут весь вечер названивала, Дашке спать не давала!
- Да что ты, нету у меня никакой бабы! - опешил Митя. - Ерунда какая-то! - он стал лихорадочно соображать, кто мог ему звонить. Настена точно не могла. У нее даже не было его домашнего телефона. Он хотел ей дать, но она сама отказалась, сказала, что не хочет слышать голоса его жены. А больше некому. Все его старые подружки остались в далеком прошлом. Они даже не знают, где он теперь живет.
- Не ври! Не умеешь врать - не ври! - сорвалась на крик Вика. - Я это еще летом поняла. Вы, мужики, ни черта в женской интуиции не понимаете. Сами тупые, как валенки, думаете - все такие же. Помнишь, я тебе летом сказала: узнаю - убью нахрен!
- Не помню, - соврал Митя.
- Убивать я тебя не буду. Пачкаться еще о всякое дерьмо! Но сюда ты больше не придешь, понял?