В небольшой общежитской комнатке, разгороженной на две равные части платяным шкафом, стояли кровати и стол. Стол был накрыт клеенкой, уставлен пустыми банками из-под варений и солений, бутылками, стаканами. Митя сидел открытого окна, вдыхая аромат кремовых роз со стола зав.кафедры. Уже часа два Маркуша вел с с хозяйками комнаты - двумя простыми на вид девушками Мариной и Светой - душещипательные разговоры о загубленной жизни русского поэта, читал свои откровенно плохие стихи, постоянно переставляя и перевирая строчки, иногда пускал скупую мужскую слезу, бил кулаком по столу и матерился. Когда стихи кончились, он начал петь. Все из классического репертуара русской пьянки - "Черный ворон" и "Ой, мороз, мороз…" К девушкам Марине и Свете Маркуша поначалу вовсе не собирался. Он вел Митю к своей, как он говорил, бабе, которая готова пойти за ним в каторгу, в Сибирь, на эшафот, а еще у нее есть подружка, которую он тоже мечтал трахнуть, но нет-нет, он ее Мите отдаст, как лучшему другу… Маркуша минут пятнадцать ломился в дверь своей возлюбленной, пока, наконец, не вышли разъяренные соседи и не сказали, что девчонки, досрочно сдав сессию, перед практикой разъехались по домам - одна в Нижний, другая в Питер. Митя данному обстоятельству обрадовался и решил, что на этом похождения двух кафедральных ловеласов закончатся, но не тут-то было: Маркуша заявил, что у него куча запасных вариантов, и, действительно, на седьмом этаже, на кухне он выцепил Марину, которая готовила ужин и пригласила их к себе - "посидеть". Знала бы она, во что все это выльется! Марина со Светой, хоть и были девушками приятными во всех отношениях - не носили "кислотных" курток, не курили ядреной анаши, желая показаться "крутыми"- никаких желаний у Мити не вызывали - пьют водку, ходят в домашних халатах, шоркая стоптанными тапками по полу - ну где им сравниться с прекрасным видением! Ему хотелось домой, к жене, и он все время уговаривал себя: "Еще две минуты и встаю. Все-все, встаю. Еще минута. До тридцати досчитаю и встаю…"
- О-о, спало-ось, и во сне привиделось… Э-э, девки, как там дальше? Налетели ветры буйны? - спросил Маркуша заплетающимся языком.
- Налетели ветры злые, - подсказала Марина. Неожиданно она запела красивым грудным голосом: - Налетели ветры злые, да с восточной стороны, и сорвали черну шапку с моей буйной головы… - Девушка, не отрываясь смотрела на Митю, ее глаза странно блестели.
Митя жестом показал, что ему надо срочно выйти. Оказавшись в коридоре, он пьяно помотал головой:
- Нет-нет, ухожу. Немедленно ухожу! - и направился к туалету.
- Привет! - услышал он чей-то голос и поднял голову. На подоконнике у открытого окна сидел длинноволосый парень в потертых джинсах. Он курил косяк и щурился. Острый запах анаши плыл по длинному общежитскому коридору.
- Привет, - машинально кивнул Митя, хотя не имел ни малейшего представления, что это за парень. - Рисковый кент, а вдруг какие-нибудь там "правильные" Светы с Маринами заложат? Уже дойдя до туалета, он вдруг вспомнил, что однажды они вместе брали у "басмачей" траву. Ну да, тогда его еще поразило, что у парня денег на тридцать "кораблей". Если с таким товаром менты заловят, считай, что долгий путь от СИЗО к "зоне" ты себе уже обеспечил. "Он что, общежитский, что ли?" - удивился Митя.
Вернувшись в комнату, Митя обнаружил, что Маркуша мирно храпит прямо в ботинках поверх покрывала на Светиной кровати. Девчонки убирали со стола. Когда Света вышла из комнаты с посудой, Марина торопливо подошла к нему и обняла.
- Поцелуй меня.
Митя послушно выполнил ее просьбу - поцеловал девушку в губы. Она провела рукой по его спине, вызывая трепет. "Черт возьми, какая умелая!"- подумал Митя и тут же испугался, что не устоит.
- Я могу взять ключ от другой комнаты, где никого нет.
- Мариночка, милая, я бы с удовольствием, но не могу. У меня бабушка парализованная, за ней надо ухаживать, кормить, поить.
- Ну хорошо, если хочешь, можно поехать к тебе.
- Нет-нет, это исключено. У нас всего одна комната.
- Ух, какой ты гад, Митя! Оставайся! - простонала Марина и припала к его губам.
В коридоре раздался звон бьющихся стекол, какой-то грохот, затем истошный крик. Через несколько секунд послышался женский визг. Митя с Мариной выскочили в коридор. У подоконника, на котором недавно сидел парень с сигаретой, и рядом - у соседних окон - уже толпился народ. Все смотрели вниз и галдели. Митя подбежал к одному из окон, протиснулся вперед, тоже глянул вниз, хотя он и без того знал, что случилось. Длинноволосый лежал на тротуаре со странно подвернутыми ногами, освещенный фонарем общежитского подъезда. Он смотрел в ночное небо. "Седьмой этаж - это все!"- подумал Митя и оглянулся. В конце коридора он заметил утреннего мужика. Только теперь он не светился странным зеленоватым светом и не имел рогов. "Стоять!"- прошептал самому себе Митя, бросаясь вдогонку. Мужик шмыгнул на лестничную площадку.
Очутившись на лестнице, Митя на мгновение замер и глянул вниз, в проем между лестничными перилами. Нет, это было не видение, не глюк - кто-то торопливо спускался по лестнице.
- Стоять! - закричал Митя на этот раз. Он в два прыжка преодолел лестничный пролет, второй, третий. Гонясь за инфернальным субъектом, он ни о чем не думал и ничего не боялся. Это было похоже на охоту, в тот ее момент, когда ты уже видишь зверя, можешь "достать" его выстрелом, возбуждаешься и при этом забываешь обо всем на свете, азарт поглощает все другие чувства и инстинкты. "Сейчас я тебя сделаю, суку!"- Митя совершив очередной прыжок, резко развернулся на лестничной площадке. Боковым зрением он успел заметить, как что-то черное мелькнуло рядом с виском. Страшной силы удар отбросил его в сторону. Колени подогнулись, и он без сознания рухнул на ступеньки.
В себя Митя пришел через несколько секунд. Ему показалось, что он все еще слышит торопливые шаги, спускающегося по лестнице человека. Митя поднял голову и застонал - левую половину ломило так, будто в нее вогнали огромные гвозди. "Ну вот, додогонялся! - подумал Митя, с трудом поднимаясь на ноги. - Надо сваливать, пока не понаехало ментов!" Он знал, что милицейский наряд будет в общаге через минуту, максимум через две. За это время - при том, что голова идет кругом, в глазах синие круги - ему до вахты не дойти. Да и не нужна ему вахта. Вредная старуха, что сидит за стеклом перед вертушкой, наверняка "настучит" ментам, что вот только-только вышел тут один такой с разбитой мордой. Иди потом доказывай, что ты не верблюд. Перспектива провести всю ночь в отделении показалась ему отвратительной. Держась за перила, он спустился до второго этажа. Окно на втором этаже было открыто настежь. На подоконнике Митя увидел следы от ботинок. "Все понятно, мужик, мы с тобой пойдем одним путем!"- усмехнулся Митя, влезая на подоконник. Он уцепился за газовую трубу, проходящую под окном, повис на ней и легко спрыгнул вниз. Оглянулся, отряхнулся и быстро зашагал прочь от общаги. О пьяном, спящем у девиц на седьмом этаже Маркуше, которого наверняка "зацепят" оперативники, он старался не думать, и о парне, лежащем на асфальте с открытыми глазами - тоже. За что его: за наркоту, за долги? Или он все-таки сам по обкурке? А при чем тут мужик, которому не понравилась погоня? И ведь вырубил одним ударом! Просто боксер какой-то! А, может, это общежитский слесарь? Вывод прост: никогда не гоняйтесь за незнакомыми мужчинами… Митя улыбнулся тому, что ушел живым и невредимым. Почти невредимым. Он решил ехать "поверху" - в метро еще задержат в таком виде. Тут как раз к тротуару причалила "маршрутка".
Жена Мити Вика купала дочку в ванной. Маленькая Дашка агукала, лупила ручонками по воде, гоняя пластмассовых гусей и бегемотов, весело смеялась.
- Ты моя лапочка, ты мой цыпленок! - ласково приговаривала Вика. - Ну, давай, доча, немного поплаваем.
Вика услышала, как щелкнул замок входной двери, взглянула на часы, которые лежали на стеклянной полке под зеркалом. Было без двадцати десять. Митя появился в ванной уже без рубашки. Глянул на свое отражение и горестно усмехнулся - левая половина лица опухла, будто рой диких пчел покусал. Он стал умываться в раковине. Дашка, увидев папу, заулыбалась, залепетала что-то по-своему.
- Судя по запаху, на работу ты устроился удачно, - сказала Вика.
- Не ругайся, - попросил Митя слабым голосом. - Я устал. Кроме того, за мной весь день гонялись какие-то потусторонние объекты. Видишь, - и Митя продемонстрировал опухшую щеку.
- Что, обкурился опять? - вздохнула Вика.
- Ну что ты! - Митя полез по карманам брюк, вытряхнул на стеклянную полку мятые купюры. - Вагон с сахаром разгружали. Умаялся.
- Смотри, я тебе не бедная Маша, чтобы передачки носить. Пока сидишь, замуж выйду.
- Но я ведь пока не сижу, Маша! - Митя полез к Вике целоваться. Она засмеялась, отпихнула его.
- Вот - ведь скотина, и куда мои глаза глядели?
- Наверное, в потолок.
- Помоги ребенка вытереть! - приказала Вика.
- О, ви, ма жэнераль! - козырнул Митя. Он взял мокрую агукающую Дашку на руки, и Вика стала вытирать ее большим махровым полотенцем.
- Иди укладывай, а я пока чего-нибудь погрею. Между прочим, ребенок без тебя не засыпает.
- Еще бы! - улыбнулся Митя, прижимая Дашку к себе. - Я тоже без вас заснуть не могу. Ничего не грей - только чай с вареньем попью.
- Ну да, с вареньем! Ты его от матери привез?
- Ладно, тогда без варенья, - послушно согласился Митя.
Он уложил Дашку в детскую кроватку и стал напевать колыбельную про "серенького волчка". Дашка внимательно слушала, держа его за указательный палец. Скоро глаза у нее стали слипаться.
Позже, засыпая в постели в обнимку с Викой, Митя думал о том, что за сегодняшний день мысленно дважды изменил жене: с божественным видением в профессорской квартире и общежитской Маринкой в стоптанных тапках и старом халате. Лица обеих уже начинали стираться из памяти, будто кто-то смывал их водой. Только силуэт инфернального мужика все еще маячил перед глазами, заставляя сердце учащенно биться и вновь проигрывать опасную ситуацию. А что, если бы он его догнал, увидел лицо? Его сбросили бы, как того парня? Бедненький! Может, пойти в милицию и все рассказать? Ну нет, сам он никогда не пойдет - увольте. Он - не свидетель, он - трус. Пускай без него разбираются. Его там не было в тот вечер, он ничего не видел, тем более, что он, действительно, не видел. А ударился он виском о дверной косяк - пьян был. Вспомнив о мужике, Митя наконец-то запоздало испугался. Страх всегда приходил к нему позже, когда все было позади. Такой уж он "тормозной" - здрасьте!…
"Столб пыли в солнечном луче. Зачем мне все эти синие нимфы с чертями? Пропадите вы пропадом, сволочи! Вон у меня какие девки в доме! Все пройдет, все забудется, сгинет. Никогда больше не гоняйся за этими потусторонними. Видишь, какие они…"- его мысль оборвалась вместе с первым сном.
Данайцы и другие жители Земли
Эдгар Рахимович большим платком отер пот со лба. Несмотря на свое "южное" происхождение и жизнь в знойной Фергане до семнадцати лет, жару он переносил плохо, предпочитал легкий морозец, хорошую холодную водку и катание на лыжах с пологих подмосковных склонов. Привык, что тут поделаешь? Еще он привык к власти, пусть к маленькой, крохотной, второсортно - проректорской, не выходящей за рамки его неуютного, заваленного унитазами, раковинами, кафелем и линолеумом кабинета, но к власти: к тому, что с тобой здороваются первыми, тянут руки, кивают, улыбаются, любезничают и льстят, подчеркивая свое зависимое положение. А большего восточному человеку и желать грешно. Кем бы он был в своей благодатной ферганской долине, не уедь он тогда в свои семнадцать лимитчиком на ЗИЛ? Знатным хлопкоробом, плантатором, проректором Ферганского пединститута? Как бы ни так! Все их многочисленное семейство испокон веку ходило в батраках и кланялось баям в ножки. А значит судьба ему была уготована одна - от рассвета до заката гнуть спину на чужих полях и влачить нищенское существование, потому что не повезло ему с семьей. Не повезет с машиной - ее поменять можно, с женой - разведись да и все дела, но если тебе не повезло с семьей: с братьями, сестрами, с бабушками, дедушками и прочими предками, которые родились рабами - тут уж ничего не поделаешь - сколько не тасуй колоду, всегда выпадет шестерка. Остается только уехать куда подальше, забыв на время о сыновьем долге, отрезать корни и начать с чистого листа. Он так и начал. Вкалывал на заводе, потом поступил на заочное отделение. В России законы клановости нарушались: здесь все они - ферганские, ташкентские, бухарские - были земляками, бурно радовались случайным встречам и норовили друг другу помочь. Шестерка легко превращалась в туза. Было бы везение. Эдгару повезло: земляк замолвил за него словечко перед начальством технического университета, и скоро он стал заведовать сантехниками. Сначала сантехниками, потом электриками, затем гаражом. А через пять лет сделался заместителем проректора по хозяйственной части. Проректор видел в нем своего преемника - ему было под семьдесят, и он дохаживал последний срок. Главное - было вовремя подсуетиться. Эдгар по своей восточной наивности через голову начальства дал взятку. Может быть, и так получилось бы, и не надо было ничего давать. Однако страховка сыграла свою роль - кандидатура Эдгара прошла без сучка, без задоринки. Уже став большим начальником, Эдгар вспомнил о долгах, стал помогать родне: перетащил мать с отцом, младшего брата, двух сестер. Всех устроил на работу по хозяйственной части, помог с жильем. В семье им гордились и почитали наравне с Пророком. Эдгар и сам собой гордился. Ну, где его сверстники, что в детстве плескались с ним в арыках, с кем таскал он персики из колхозного сада? Все еще сидят в своих саманных лачугах, облепленные грязными, орущими детьми, едят пустой плов с горохом, завидуют ему черной завистью и ждут - не дождутся конца своим мучениям.
Эдгар с нежностью посмотрел на фотографию под стеклом. На фотографии была его жена Вера и двое сыновей. Они так походили на него -. просто вылитые Эдгары. Все трое сидели на лавочке, держа в руках эскимо, и хохотали. Ну да, дело было в Турции прошлым летом. Чем-то фотограф их очень рассмешил.
Раздался телефонный звонок. Эдгар взял трубку.
- Да, слушаю вас. Да-да, конечно, зайдите ко мне минут через тридцать, я подпишу. Будет вам краска на ремонт, - Эдгар вынул из ящика стола большую амбарную книгу, на отдельном листе крупно вывел две цифры - "шестьдесят пять" и "двенадцать". Звонила директорша студгородка, просила эмали на двери и окна. На складе она распишется за семьдесят семь килограммов, а получит шестьдесят пять. Двенадцать останется за ним. Мало ли, кому еще придет в голову попросить краски? Не подмажешь - не поедешь. Дело-то житейское.
Секретарша сообщила, что к нему директор студенческого кафе "Переменка".
- Как же, как же, давно поджидаю, - заулыбался Эдгар.
Кафе было одним из самых прибыльных университетских предприятий, особенно летом, когда перед наплывом абитуриентов оно перемещалось из подвала на улицу, в сад неподалеку от главного корпуса. Желающим столиков никогда не хватало. В этом году хозяин закупил оборудование - холодильники, тенты и прилавки - собирался открыть еще пару летних филиалов. "Доить" такое предприятие было вовсе не грешно.
- Привет, Костя. Двери закрой, пожалуйста. - Эдгар проследил за тем, как Костя - невысокий кудрявый мужчина в ярком пиджаке, чем-то похожий на цыгана, - запер дверь, протянул руку. - Как у тебя дела?
- Как сажа бела, - отшутился Костя. - Сами понимаете, Эдгар Рахимович, мне сейчас людей надо нанимать. А какую я им зарплату положу, когда еще неизвестно, как пойдет. У нищего студента должен быть твердый заработок, иначе какой ему смысл горбатиться?
- Костик, я в твои проблемы вникать не хочу, у меня своих - во, - Эдгар провел ладонью по горлу. - Ты за два месяца себе столько сделаешь, можно потом будет лет десять вообще не работать, на Канарских островах мандарины кушать.
- Вы тоже скажете, Эдгар Рахимович, - улыбнувшись, покачал головой Костя, он достал из внутреннего кармана пиджака конверт и выложил его на стол. - Сразу за лето не могу. Только июнь и июль.
- Да ты что, с ума сошел, милый? - Эдгар Рахимович сначала удивился, потом разгневался - чтоб какой-то поганец, мальчишка, которому по дружбе за аренду чистые копейки насчитали, смел хвост поднимать! - У тебя вместо одной теперь три точки будет, а ты тут начинаешь мне на уши лапшу вешать! Да любые бандиты с тебя впятеро бы за "крышу" взяли! Немедленно убери пакет и чтоб к концу рабочего дня принес все как положено - до сентября! Не забывай, Костик, я не один здесь сижу. Начальник скажет мне отказать неплательщику в аренде, я и откажу.
- Эдгар Рахимович, не губите! Дайте на ноги подняться! - запричитал Костя.
- Ты еще на руки поднимись! Будто я твоей прибыли не знаю - нашел дурочка. Я сказал - к концу дня! - Эдгар, не замечая лежащего на столе конверта, занялся какими-то бумагами.
- Без ножа режете, Эдгар Рахимович, лучше в Лужниках пирожками торговать, чем под вами тут… - Костя тяжело вздохнул. - Ладно, - вместо того, чтобы убрать конверт в карман, он вынул перетянутую резинкой пачку денег и положил ее сверху на конверт, придвинул все это к проректору.
Эдгар накрыл ладонью пакет с пачкой, заулыбался.
- Вот теперь другой разговор. Даже твои внуки у нас…
Про внуков он не договорил: дверь распахнулась, и в кабинет ворвались люди. Их было четверо. Один держал включенную видеокамеру, двое совали под нос проректору красные "корочки", четвертый зазывал в кабинет понятых:
- Пожалуйста, пройдите сюда.
В кабинете появилась уборщица Валя. На руках у нее были резиновые перчатки, которые она пыталась вытереть о халат. Следом вошел какой-то незнакомый Эдгару седой мужчина с портфелем. Из-за их голов выглядывала секретарша. Она виновато улыбалась и хотела что-то сказать, но ее вытолкали за дверь. Все произошло в считанные секунды, даже быстрее. Эдгар запоздало убрал ладонь с денег. Он не понял, что случилось. Какая-то злая шутка, провокация. Ведь он сам видел, как Костик закрыл дверь кабинета на ключ!
- Кто вы такие? Что вам надо? Немедленно покиньте кабинет! - Эдгар Рахимович пришел в себя и сорвался на крик. Но его слова не произвели на посетителей должного впечатления.
- Пожалуйста, понятые, подойдите поближе. Только что оперативно-следственной группой во главе с капитаном Лапигиным зафиксирована дача взятки арендатором Хлумовым проректору Технического университета по административно-хозяйственной части Алихамедову в сумме трех тысяч долларов США. Так, Константин Иванович? - спросил один из оперативников, видимо, главный.
Костя кивнул. Он сидел, низко опустив голову, нервно крутил пуговицу на пиджаке. стараясь не смотреть на Эдгара Рахимовича.
- Ранее Хлумов сообщил органам о факте неоднократного вымогательства со стороны Алихамедова. В связи со вскрывшимися фактами прокуратурой даны санкции на обыск в кабинете и в квартире Алихамедова.
- Вы не имеет права! Это произвол! Я не знал, что в конверте деньги! Я ничего не вымогал! Меня ректор заставлял, я не хотел! - окончательно разнервничавшись, Эдгар, понес полную чушь, о которой потом, пожалуй, придется долго жалеть.
Оперативник оперся руками о стол, наклонил голову, глядя Эдгару прямо в глаза, сказал тихо, но так, чтобы все услышали: