Из частной коллекции похищена картина Пикассо. В хищении обвинен известный бизнесмен и кандидат в депутаты. Юрист Агентства Анна Лукошкина получает информацию, что его просто подставили. Но кто и зачем? Лукошкина решает разобраться.
Это одна из многих увлекательных историй, рассказанных сотрудниками Агентства журналистских расследований "Золотая пуля".
Содержание:
-
ДЕЛО О ВЛЮБЛЕННОЙ КЛЕПТОМАНКЕ 1
-
ДЕЛО О ТРУПАХ САНИТАРОВ 9
-
ДЕЛО О КАРТИНЕ ПИКАССО 17
-
ДЕЛО О КЕШЕ-КРАСАВЧИКЕ 33
-
ДЕЛО О КРАДУЩЕМСЯ ЧАБАНЕ 38
-
ДЕЛО О ЧАСАХ РЕЖИССЕРА Часть вторая 44
Андрей Константинов
Дело о картине Пикассо
(Агентство "Золотая пуля" - 8)
ДЕЛО О ВЛЮБЛЕННОЙ КЛЕПТОМАНКЕ
"Работает корреспондентом репортерского отдела фактически с момента создания Агентства. До прихода в "Золотую пулю" пять лет была фотомоделью и манекенщицей. Легкость в общении, непосредственность, коммуникабельность в совокупности с привлекательной внешностью дают высокий результат при получении важной для Агентства оперативной информации.
Натура творческая, но увлекающаяся, что сказывается на рабочей дисциплине.
28 лет. Не замужем…"
Из служебной характеристики
Я точно знаю день и час, когда пойму, что сошла с ума. Это будет пятница, восемь вечера. Будет лить дождь, я потеряю заколку от волос, и все прохожие, наверное, будут видеть во мне облезлую кошку. Эту заколку очень не любил один человек: он говорил, что с распущенными волосами под дождем я выгляжу как прекрасная нимфа. Или он говорил - как наяда? Неважно. Этот человек - из прошлой жизни. Он тогда тоже не знал, что однажды со мной начнут происходить поистине мистические события. Вернее, так мне казалось поначалу, что это просто мистика. Я ведь тоже не знала, что однажды в пятницу, в восемь вечера, я окончательно пойму, что сошла с ума.
За двадцать дней ДО ЭТОГО…
- Ну?
И замолчал. Как умер.
Это "ну?" я узнаю из тысячи других невразумительных междометий.
"Ну?" - ласково спрашивал шеф в коридоре, и любой из сотрудников Агентства, случайно попавшийся на пути венценосному "золотопульцу", за секунду должен был сообразить, с какой ноги утром встал Обнорский и является ли это "ну?" просто мимоходным приветствием или потянет за собой выяснение обстоятельств совершенного проступка. Причем о факте проступка на тот момент младший по званию коллега - и это, с учетом ласковости вопроса, было самым ужасным - мог и не подозревать. Дурацкую привычку начинать разговор с междометий переняли у шефа и другие наши сотрудники. Нонна Железняк как-то призналась, что когда после очередных разборов полетов на планерке Спозаранник зависает над ней со зловещим "ну?", ей хочется снова забеременеть и уйти в декрет с четвертым ребенком. Причем, забеременеть тут же, от любого.
- …Ну? - еще сильнее нажал в трубке Обнорский.
- Что - "ну?" - Я пыталась оттянуть время, лихорадочно соображая, что я умудрилась натворить.
Прошедшие два дня я по поручению Соболина наводила контакты с новыми источниками. После того как в июле начальник ГУВД Павлинов ушел в отпуск и не вернулся (в смысле - не вернулся на должность), в Управлении произошли большие изменения. Новый московский начальник провел некоторую чистку кадров, и на разных местах - важных для Агентства с точки зрения получения и проверки информации - оказались новые люди.
С двумя из трех нужных людей у меня все получилось сразу. Один через десять минут разговора заверил, что открыт для общения с очаровательными журналистками, только вопросы сотрудничества с прессой удобнее решать не в чиновничьих кабинетах, а где-нибудь на нейтральной территории, например, в баре. Я с ним была абсолютно согласна.
Другой в конце беседы, взяв меня под руку и проводив аж до дежурного на выходе, трепетно вздохнул: я страшно напоминала ему жену, безвременно покинувшую его в молодые годы; с тех пор он очень одинок, все не может встретить новую вторую половинку, а тут я… Я еще никогда в жизни никому не напоминала покойниц, но я помнила о задании Соболина, а главное, о том, что он милостиво разрешил мне после знакомства с новыми источниками не заезжать в Агентство, а проводить остатки рабочего дня по собственному усмотрению. А усматривала я в эти дни поход в парикмахерскую и на массаж.
А вот с третьим источником у меня не вышло ничего. Гееобразный майор Парубок (это ж надо - полная дискредитация фамилии!), в отличие от первого источника, сразу заявил, что с журналистами намерен общаться только через пресс-службу. А с некоторыми журналистками (равнодушный взгляд на мою маечку) и вовсе никак не намерен. С голубыми я общаться не умею - кроме своего парикмахера Жеки (с Женькой Мирзоевым мы - одноклассники, его нестандартную ориентацию я заметила еще в девятом классе: при виде любого красивого парня его азиатские глаза-миндалины становились блудливо-порочными, наполнялись влагой). "Придется, Вовка, эту Дивчину тебе брать на себя", - сказала я сразу запаниковавшему Соболину.
- …Есть проблемы? - вкрадчиво спросил шеф.
Я не помню случая, чтобы Обнорский сам звонил мне домой. Если я была нужна срочно, меня обычно отыскивала его секретарь Ксюша.
А может, вдруг решила я, он из другого города звонит? Ведь я пару дней не заглядывала в приемную и потому не знала, на месте ли Андрей. Последние полгода у нас в Агентстве активно развивались два новых проекта, и Обнорский вместе с Повзло, Кашириным и Кононовым мотались по земному шару: от Киева до Усть-Илимска. А поскольку исчезали они всегда неожиданно, увозя с собой авиабилеты с открытой датой, никогда не было известно, кто в какой момент присутствует в конторе, а кого нет. Может, и сейчас сидит себе шеф где-нибудь в украинском шинке и тоскует: не дозвонился ни до Скрипки, ни до Лукошкиной и хочет хоть чей-то родной голос услышать, узнать, как у нас дела…
- В Агентстве, Андрей, все в порядке. Ты когда будешь?
В моей трубке повисла напряженная тишина. Или это - помехи?
- Андрей! - закричала я в телефон. - Ты когда будешь?
- Где? - в голосе Обнорского мне почудились обескураженные нотки.
- В каком смысле - "где?".
- Это я тебя спрашиваю - где буду?
- А я у тебя хочу узнать - "когда?".
- Что - "когда?".
Андрей, обычно говорящий четко, отрывисто, сейчас странно растягивал слова, делал длинные паузы.
"Батюшки! - вдруг сообразила я. - Да он же пьяный!" Ну конечно, обычно так старательно выговаривают слова Кононов с Кашириным, когда не хотят, чтобы кто-то заметил, что они выпили. Вот это номер! Здесь нам не разрешает, чуть ли не обнюхивает всех по понедельникам, а сам… Хотя, если разобраться… Я ведь не знаю, чем они там занимаются. И если он там уже неделю сидит, а проблемы сложные, то поневоле запьешь.
- Ничего, Андрей, бывает. Ты только не забудь аспирина выпить. Шипучего. Мне Васька говорила - помогает. В смысле - разжижает кровь.
Снова тягостная тишина в трубке.
- Света…- через некоторое время вдруг с каким-то даже облегчением сказал Обнорский. - Ты… выпила?
- Когда? - обалдела я: на часах было девять утра.
- Вчера.
Я прикусила язык. Вчера я вообще не была в офисе. Что он имеет в виду?
А Обнорского вдруг разозлило мое молчание.
- Ты бы уж лучше, Завгородняя, коль решила следить за мной, что-нибудь серенькое надевала, чтобы с сумерками сливаться. А то светишься в красном - как фонарь…
- Что-о? - поперхнулась я кофе, забыв о том, что он только что с плиты.
И он отключился.
Звонок был ранний. В смысле - ранний для меня. Трудоголик Спозаранник, наверное, уже подруливает к офису. Я не люблю рано вставать, поэтому Соболин не требует от меня приходить в Агентство к десяти, а отправляет обычно на пресс-конференции - они раньше одиннадцати не начинаются: ведь пресс-секретари, в основном, из недоделанных журналистов и тоже спать по утрам любят.
Звонок был странный, и я решила, что надо мной в очередной раз сгущаются тучи. Мысль о пьянстве шефа я отбросила быстро: пьяный Обнорский - это все равно, что плачущий большевик.
Тогда - что?
Честно говоря, в последнее время отношения с шефом у меня не очень-то складывались. После случая в Репино. Тогда Андрей неожиданно появился на пляже в тот самый момент, когда я, абсолютно голая (мои шмотки раздавил чистящий пляж фейдер), требовала - в качестве компенсации - штаны с проштрафившегося тракториста. Я была так зла на этого пропахшего соляркой придурка, да и на этого - зашедшегося в гомерическом хохоте - Обнорского, что чуть не упала, отшвыривая в сторону рваный шелк. И упала бы. Но Андрей поддержал меня почти на уровне песка…
Потом, правда, я искренне решила, что та незатейливая интрижка должна была сблизить нас с Андреем. И потому всячески подчеркивала, что мы с ним - носители маленькой тайны. Но Обнорский от этого почему-то только злился.
Объективности ради надо сказать, что отношения с шефом после этого разладились не только у меня. Чуть не уволилась, разругавшись с шефом, Лукошкина. Периодически дерзила ему Агеева, солидарная со мной и Анной. Часто дулся на шефа Коля Повзло…
А, может, наоборот: все у меня - хорошо, и этот странный утренний звонок - обычный дружеский розыгрыш?
Так, подкрашивая глаза, рассуждала я, собираясь на работу.
***
В коридоре меня перехватила Агеева.
- Светуся, золотце, выручай! Просто разрываюсь на части: завалили работой - продыха нет. И все валят и валят, вешают и вешают… Как в теплый Киев ехать, искать под цветущими каштанами голову Горделадзе, так Каширин с Повзло, командировочными в гривнах, а как пропавших синяков по холодным помойкам - так Марина Борисовна со своими девочками. А еще справки, а еще новеллы… Тут не то что постареешь до времени, скоро вперед ногами вынесут… Нет, надо искать спонсора и завязывать с этим Агентством.
Марина нервно закурила и присела на обшарпанный коридорный диван. Но при виде проходившего мимо Князя она лучезарно улыбнулась:
- Гамарджобат, сихварули чеме!
Любит наша Марина все-таки чернявых мужичков.
Гвичия картинно встал на носки, раскинул руки в сторону, как в лезгинке, и таким образом плавно засеменил в буфет.
- Как ты думаешь, - хихикнула Агеева, - Зурик сойдет за спонсора?
- Аск! - одобрительно кивнула я. - У него там, небось, в заначке либо чайная фабрика в Зугдиди. либо цех по переработке мандаринов в Сухуми.
- Сухуми - это Абхазия, - машинально поправила Марина.
- Да? - удивилась я. - Кто бы мог подумать… А это что - не Грузия?
Агеева на секунду задумалась, но я, вспомнив о возможном отпуске в сентябре, снова спросила:
- А Ялта?
- Ялта - уж точно не Россия.
- Ну ничего себе! А мама моя в юности всегда в Ялту ездила и говорила, что это - русский город.
- Ну, это когда было… Еще до Хрущева.
- Ба, девчонки, да вы никак геополитикой увлеклись, - тормознул возле нас Каширин.
- Нет, Родька, ты только подумай: уже на бархатный сезон некуда съездить! - искренне возмутилась я.
- Ничего, я скоро вас всех в Аргентину приглашу на свое ранчо.
Совсем Родька одурел от своего наследства.
- А я - патриотка! - заявила я ему.
- Брось, Светик, небось опять паспорт заграничный просрочила, а в ОВИР лень идти.
В ОВИР действительно идти не хотелось, но и поддаваться Каширину не было настроения. Поэтому я встала, завершая разговор, и направилась к своему кабинету. Но Агеева придержала меня за руку.
- Света, ты же дала согласие помочь…
- Да? - изумилась я: вроде про море и мандарины говорили. - А что случилось?
- Да понимаешь, у меня Соболина заболела, а в Агентство сейчас одна дама едет - кто-то у нее там пропал; она так рыдала по телефону, что я толком ничего не поняла. Может, ты хоть первичную информацию снимешь, а?
- Так у нас же из отдела Горностаева откомандирована с психами работать! - Мне совершенно не светило вытирать слезы какой-то незнакомой даме: небось, мужик бросил, а она - сразу в розыск.
- Да бедную Вальку уже Глеб припахал: она в заповеднике какое-то убийство расследует. Света, ну что ты за человек, выручить не можешь?
- Ладно, только с условием, что эта твоя, дама - не из "Китеж-града".
Марина фыркнула, вспомнив недавний скандал в Агентстве, чмокнула меня в щеку, и мы вместе пошли в ее кабинет.
Прием посетителей - самая неприятная нагрузка, но, к сожалению, по воле Обнорского, мы все вынуждены по очереди этим заниматься. Нормальные люди в "Золотую пулю" обращаются крайне редко, но если такое и бывает, то их проблемы решить нашими силами невозможно. Обычно они просят найти какого-нибудь пропавшего без вести родственника - поскольку на милицию у них надежды уже не осталось.
В свое время Анюта Соболина, затосковавшая, видно, в архивно-аналитическом отделе по живой работе с людьми, так активно начала поиски одного пропавшего человека, что сама не заметила, как вляпалась в почти криминальную историю. Оказалось, что исчезнувший человек был убит, причем убит по самой банальной причине - из-за квартиры. А фирма, оформлявшая сделки купли-продажи недвижимости, по сути оказалась фирмой-убийцей; тихой Соболиной каким-то невероятным образом удалось выяснить, что уже не первый раз люди, продавшие свое жилье с помощью риэлтеров "Китеж-града", потом бесследно исчезают.
В общем, поняв, что журналистка верно идет по следу, руководство риэлтерской конторы приняло решение скомпрометировать Соболину. И это им удалось. Бедную Соболину обвинили чуть ли не в вымогательстве. Что творилось в Агентстве! Обнорский рвал и метал. Аня ходила как тень. Народ "Пули" разделился на тех, кто верил Соболиной, и на тех, кто считал, что она запятнала "полковое знамя"…
Я, честно говоря, ни секунды не сомневалась в том, что Анюта ни в чем не виновата. А она так убивалась… Я однажды не выдержала и говорю Железняк: "Раз кто-то сомневается, надо просто проверить Соболину на детекторе лжи. Установить датчики на голове, на груди и где гам еще их устанавливают?.. И не давать пользоваться "Рексоной", подсунуть какой-нибудь другой дез…" Но Нонка рассудила так, что если повести Соболину в милицию подключать к детектору, то Анька, наоборот, решит, что ей уж точно никто не верит: возьмет, мол, еще после этого и повесится. И Нонна придумала другую идею: спрятать Соболину где-нибудь за границей (предварительно инсценировав ее убийство), не сообщив даже мужу…
В общем, в итоге все обошлось, но с тех пор особого энтузиазма в поиске потеряшек за сотрудниками Агентства не наблюдалось. Однако я обещала Марине…
Пришлось отменять поход к Жеке.
- Какая жалость, роднуля, - запричитал Женька. - А я только сегодня хотел тебе одного парнишу показать. У Феклы в мужском зале такой клиент появился: ноги, походка… Хотел с тобой посоветоваться…
- Жека, а не боишься, что отобью?
- Фу на тебя!
- Да ладно, шучу, - рассмеялась я. - Мы с тобой, подружка, никогда не пересечемся. А я завтра забегу.
- Давай, в любое время - без записи. У меня такая кассета с Борей Моисеевым появилась - закачаешься…
***
Отрыдав положенное и выпив всю нашу валерьянку, посетительница наконец смогла что-то внятно объяснить.
У нее, Юлии Николаевны, есть в Самаре любимая подруга - однокурсница Алла. После Политеха они виделись всего несколько раз, но постоянно созваниваются, знают все друг о друге. В Самаре Алла вышла замуж, у нее родилась дочка. И вот девочка выросла и решила учиться в Питере. Поскольку Юлия Николаевна не замужем, а квартира, оставшаяся ей от родителей, весьма вместительна, то она сама и предложила Алле: пусть Оленька на время учебы поживет у нее. "Может, и ты тогда скорее ко мне в гости выберешься", - смеясь, сказала она подруге. Порешили. И вот вчера Оля приехала. Оставила вещи и тут же помчалась в свой институт. Из института позвонила и сказала, что обо всем договорилась в деканате: завтра ей нужно сдать деньги на коммерческом отделении и вопрос с зачислением будет решен (экзамены она сдала уже в своем городе - в филиале питерского института).
- После меня она еще перезвонила Алле в Самару, - снова вытерла набежавшие слезы Юлия Николаевна, - и после этого - пропала. Ко мне домой она не вернулась…
Мы помолчали.
- В милиции были? - спросила я.
- Не берут заявление, - сглотнула женщина комок. - Говорят, у этих молоденьких девочек есть такая особенность - исчезать на день-два и появляться, когда сами захотят. Они просто не знают нашу Оленьку…
- Ну вы, извините, ее тоже до этого ни разу не видели, - вставила я.
- Это не важно. Я знаю Аллу. И верю ей. Оля - тихий, домашний ребенок. Она, понимаете, не такая, как вы…- Юлия Николаевна выразительно глянула на разрез моего мини-платья и покраснела. - Извините… Ей ведь нет еще и семнадцати, в октябре только исполнится.
Я пропустила мимо ушей ее реплику. Я представила себе эту Олю - провинциальную тихоню, которая элементарно просто, выбравшись из-за маминой печки, могла забрести с новыми подружками куда-нибудь в ночной клуб, потом - в гости. Хотя… Все могло быть и не так.
- Я не хочу вас обидеть… Она - не наркоманка?
- Ой, что вы! - замахала женщина руками. - Она даже не курит.
Я понимала, что Юлия Николаевна, не знавшая Олю лично, могла завышать ей оценки, но женщину по-человечески было жалко: подруга присылает ей единственного ребенка, а тот исчезает.
- Деньги за учебу были при ней? - уточнила я.
- Да, - кивнула женщина. - Она думала, что в тот же день придется платить. А вы что думаете?..
- Я ничего не думаю. Я пока просто спрашиваю. Здесь каждая деталь может играть важную роль.
Эта фраза успокаивающе подействовала на просительницу. Она уважительно посмотрела на меня, впервые обвела взглядом кабинет. Потом как-то очень долго задержалась взглядом на фотографии в рамочке, стоящей на соседнем столе: Аня и Вовка Соболины с маленьким Антошкой гуляли по дорожкам Павловского парка.
- Кто это? - не к месту спросила женщина.
- Мои коллеги. Главный репортер и главная розыскница Агентства. Семья Соболиных.
От этих высоких титулов, которыми я наградила ребят, Юлия Николаевна еще больше присмирела и даже носом перестала шмыгать.
- Ну, пожалуй, я все у вас спросила. Теперь давайте фотографию вашей Оли.
- Да в том-то и дело, что у меня ее нет, - снова расстроилась женщина.
- Как нет?
- Так получилось, что Алла за эти годы прислала мне всего пару фотографий дочери, но там она еще дошкольница.
- Ну и как же мы будем искать вашу Олю?
- А по приметам - нельзя?
- Может, лучше у матери срочно фото получить?
- Ой, что вы! Алла же ничего еще не знает! Ну как мне, посудите, ей такое сказать?
- Да ведь такое же не скроешь!