***
Марина Борисовна совершила настоящий гражданский подвиг, сумев-таки достать мне экземпляр книги "Кости для Запада". Правда, в оригинале и всего на один день. И хотя языками я не владею еще со школы, разве такая малость теперь могла служить для меня препятствием? Кстати, Базилевич не ошибся - на обложке действительно была помещена фотография автора, некоего Ивана Дьякова. (Что ж, фамилия вполне созвучная морговской тематике.)
Нет, все-таки Галка у меня - мировая жена! А умная… Жуть! Конечно, когда я попросил ее взять отгулы, чтобы заняться переводом с немецкого, Галина сказала мне пару ласковых. Естественно, по-русски. И все же… Жена моя - мент, причем мент не по странному стечению обстоятельств, а так же, как и я, - по жизни. Ведь только такой мент способен пойти на подобную авантюру: посвятить несколько дней переводу со словарем трехсотстраничного немецкого текста.
С каждой, с трудом переводимой страницей моя версия о контрабанде трансплантантов получала все большее подтверждение. Фамилии персонажей книги оказались лишь слегка измененными, и я без труда узнавал некоторых героев нашего морговского расследования. Главным действующим лицом был профессор Ротвангиг (нем. Rotwangig - румяный), непосредственно руководивший санитарами и организовывавший отправку человеческих органов в Западную Европу. Схема нелегального бизнеса была расписана довольно подробно. Переправка трансплантатов осуществлялась в специальных контейнерах, обложенных льдом, из порта Прибалтийск на берегу Финского залива в Германию. Только туда, ибо срок консервации этих материалов не превышал двух суток.
Несмотря на то, что книга была художественной, содержащаяся в ней информация красноречиво указывала на возможную причастность профессора Румянцева к этим преступлением. А отсюда цепочка напрямую вела уже и к недавним убийствам санитаров морга. Что ж, мои титанические усилия следовало вознаградить рюмочкой-другой чего-нибудь благородно-вкусного.
Галка же всерьез увлеклась этой книгой. С чисто женским любопытством она занялась переводом тех мест, где была прописана сквозная любовная история. На мой взгляд, эта линия была нужна автору исключительно для внешнего антуража и не несла в себе никакой смысловой нагрузки. Или хотя бы эротической.
Я удобно устроился на кухне, включил видик и погрузился в любимую всеми мужчинами триединую нирвану - "на бочок - коньячок - боевичок". Однако от этого занятия меня вскоре оторвала жена, настойчиво штудировавшая книжицу.
- Послушай, Жора, это же интересно, - она ткнула меня носом в книгу, - вот здесь. Престарелый профессор Ротвангиг, его молодая жена и ее любовник, симпатичный врач-эксперт. Если перевести на русский, его фамилия будет звучать как Сухарников. Или Сухариков.
Занятно! Кто мог быть прототипом Сухарникова? Без вариантов - Твердохлебов. Что ж, теперь у меня появился хороший повод подкатиться к Ирине Сергеевне Румянцевой.
***
Салон мадам Румянцевой размещался на первом этаже "сталинского" дома неподалеку от станции метро "Парк Победы". Я расплатился с водителем, поднялся по мраморным ступенькам к входной двери и нажал На кнопку звонка. Где-то вдалеке послышалось традиционное для наших дней бездарное треньканье "а-ля Моцарт", и некоторое время спустя стройная ухоженная блондинка открыла мне дверь и томно спросила о цели моего визита. Я назвал свою фамилию и сказал, что мне нужно к Ирине Сергеевне и что мне назначено. Блондинка утвердительно кивнула и поманила меня за собой на второй этаж. (Я не лукавил - мне действительно было назначено: примерно два часа назад я позвонил в салон и, представившись эдаким нуворишем, затребовал личную аудиенцию у хозяйки на предмет консультации по вопросам стоимости мероприятий по превращению своей жены-лягушки - прости, родная! - в Василису Прекрасную.)
В просторном представительском помещении, где за большим столом восседала Ирина Сергеевна, была еще одна дверь, которая вела в соседнюю комнату. Судя по всему, там хозяйка принимала исключительно VIP- персон, либо просто отдыхала от трудов своих праведных. В. любом случае меня туда не пригласили.
Надо сказать, что Румянцева совсем не производила впечатление бизнес-леди. Маленькая, смуглая, с короткой стрижкой, в очках без оправы, она больше походила на школьную учительницу. Однако после того, как в ответ на мое приветствие Ирина Сергеевна улыбнулась, сравнение с училкой улетучилось. Улыбка была потрясающей. Хотя… Все женщины, как известно, прирожденные актрисы.
Я присел в любезно указанное мне кресло:
- Прошу прощения, Ирина Сергеевна! Я вынужден сразу же признаться вам в маленькой лжи: я не являюсь потенциальным клиентом вашего салона. Я всего лишь журналист, - с этими словами я вытащил из кармана красную книжицу удостоверения, - и мне крайне необходимо побеседовать с вами. Еще раз прошу прощения, просто во время нашего телефонного разговора у меня не было полной уверенности в том, что вы захотите пообщаться с прессой.
- Что ж, вы не ошиблись, Георгий Михайлович, такого желания у меня действительно не было, - произнесла Румянцева после того, как внимательно изучила мою ксиву. - Согласитесь, вы повели себя не слишком достойно. Как журналист и… как мужчина. Поэтому мне ничего не остается, как попросить вас удалиться. Тем более что у меня сейчас должна состоятся очень важная встреча.
- То есть, как понимаю, если бы я был вашим потенциальным клиентом, пару минут вы все-таки смогли бы мне уделить.
- Ну хорошо… Я готова уступить вашей настойчивости и уделить вам немного времени. Но не более пяти минут. Что вас интересует? "Отлично, - подумал я, пряча удостоверение. - По крайней мере не придется снова, как в морге, разбираться с местными вышибалами. И это уже радует".
- Спасибо. Я хотел бы побеседовать с вами о вашем муже, а также об Алексее Твердохлебове. Вы в курсе, что недавно с ним случилось, э… несчастье? Она машинально кивнула и, заметно побледнев, взяла со стола пачку легкого "Винстона". Прикурила, при этом пальцы ее предательски дрожали.
- И что же вы хотели узнать?
- Вы знакомы с содержанием книги "Кости для Запада"? Какие из фактов, изложенных в ней, соответствуют действительности?
Румянцева не ответила, однако я понял, что о книге она, безусловно, знает. Я достал из папки фотографию институтского выпуска и положил ее на стол перед ней.
- Ирина Сергеевна, скажите, Александр Твердохлебов действительно был вашим… другом?
Она злобно посмотрела на меня и машинально стала щелкать зажигалкой. Красный огонек появился лишь на пятый раз, после чего она все-таки решилась:
- Где вы взяли эту фотографию? Впрочем, объяснять не нужно. Я так понимаю, что вы почерпнули эти… сведения исключительно из грязной немецкой книжонки?
Тут я, признаться, сблефовал, намекнув ей, что в тайну ее взаимоотношений с Твердохлебовым меня посвятили также некоторые работники морга. Она поморщилась:
- Скоты… Да, Саша был моим другом. Больше чем другом. Если хотите - любовником, хотя это слово звучит весьма вульгарно… Словом, он был единственным мужчиной в моей жизни, которого я по-настоящему любила. Это-то вы можете понять?
Теперь уже наступила очередь кивать мне.
- И все-таки, чего вы хотите? Все равно Сашу уже не вернуть…
- Понимаете, Ирина Сергеевна, я не верю, что Твердохлебов покончил с жизнью сам. У меня есть подозрение, что его убили.
Она вздрогнула:
- Ну что ж… Саша влюбился в меня сразу, еще на первом курсе. А я… Я была глупая, взбалмошная, непутевая девчонка. Уже на пятом курсе я вышла за его друга, за Лешку… Это был такой удар для него. Саша очень переживал, хотел даже бросить институт, а потом, назло мне, взял и женился на моей подруге Светке.
- А я думал, что вы сразу вышли замуж за Румянцева…
- Нет, это у меня второй брак. Мой первый муж тоже учился с нами в одной группе. Вот он, - она показала пальцем на белобрысого паренька, который на фотографии держал ее за руку. - Леша был очень умный мальчик, ему предрекали блестящую медицинскую карьеру…
- А почему был?
- Потому что его уже нет в живых. Он умер.
- Извините…
- Ничего страшного, - Румянцева снова потянулась за сигаретой. - Но, по-моему, мы несколько отошли от интересующей вас темы. Вы сказали, что считаете, что Сашу убили? У вас есть какие-то доказательства?
Я, естественно, ничего не стал говорить ей о своих умозаключениях и информации, скинутой мне Резаковым, и попытался перевести наш разговор в несколько иную плоскость.
- Скажите, Ирина Сергеевна, то, что писалось в книге о злодеяниях профессора Ротвангига, - насколько это все правдоподобно? Я имею в виду: ваш муж, он действительно может быть причастен к контрабанде человеческих органов?.. Хотя вы вправе не отвечать на этот вопрос…
- Нет, отчего же, - перебила меня Румянцева. - Я отвечу вам честно: теперь я уже ничего не могу знать наверняка. Сначала, когда я прочитала эту книгу, я подумала, что все это полный бред. Но потом, по реакции мужа… Словом, мне стало казаться, что какая-то доля правды во всем этом может быть. Вы удивлены моей откровенностью?
Я неопределенно пожал плечами, и она продолжила:
- Знаете, сейчас, после смерти Саши, мне уже все равно.
- Я очень благодарен вам, Ирина Сергеевна, за то, что вы со мной столь откровенны. Тогда еще один вопрос: как вы думаете, кто мог быть автором этой самой книги?
На этот раз Румянцева задумалась надолго. Глядя на нее, мне показалось, что она и сама уже не раз задавалась подобным вопросом. Но тут неожиданно у нее на столе зазвонил телефон. Она взяла трубку:
- Слушаю… Это вы?… Да-да, конечно…- (Я отметил, что Ирина Сергеевна была чрезмерно взволнована). - Хорошо… только у меня здесь посетитель. Подождите, мы сейчас закончим разговор…
Она положила трубку, снова потянулась за сигаретой и с явной растерянностью в голосе произнесла:
- Прошу прощения, Георгий Михайлович, но я вынуждена просить вас удалиться. Ко мне сейчас придет очень важный клиент. К тому же, - она посмотрела на часы, - мы, кажется, и так уже чрезмерно превысили нашу с вами первоначальную договоренность.
Мне ничего не оставалось, как распрощаться. Я закрыл за собой дверь кабинета, отметив, что за какие-то полчаса получил возможность наблюдать эту странную женщину в совершенно разных, непохожих друг на друга ипостасях. Она была ранимой, беспомощной, злой, решительной, циничной, кокетливой… Словом, разной. Вот только улыбку напоследок она мне все-таки не подарила.
Да и ладно, как-нибудь обойдусь.
В полутемном коридоре я неожиданно столкнулся с мужчиной, который явно чего-то ожидал здесь. Завидев меня, он стремительно шагнул в сторону, куда рассеянный неоновый свет не попадал совсем, и я лишь на долю секунды успел увидеть его лицо, которое показалось мне знакомым.
Мужчина без стука вошел в кабинет Ирины Сергеевны и закрыл за собою дверь. Видимо, это и был тот самый, напугавший Румянцеву, посетитель, из-за визита которого она столь внезапно прервала нашу задушевную беседу. Я прислушался - звука защелкиваваемого замка не последовало. Любопытство распирало меня, и под надуманным предлогом ("Ох, извините, не у вас ли я случайно оставил свои перчатки?"), я решил вернуться и тихонько открыл дверь. В кабинете никого не было. Дверь в соседнюю комнату была закрыта, и это означало, что данный посетитель, в отличие от меня, под статус супер-VIP, безусловно, подпадал. Я на цыпочках пересек кабинет и прильнул ухом к двери.
"Н-да, дожил, Георгий Михайлович! Седина, блин, в бороду… Ну а бес, соответственно, в табло".
- Я так понимаю, Ирина Сергеевна, после произошедших событий заказ подлежит аннулированию? Но поскольку договором форс-мажор предумотрен не был, я имею право не возвращать полученный аванс… Ну что вы молчите?
После долгой паузы голос мадам Румянцевой решительно произнес:
- Заказ остается в силе.
- Я вас правильно понял?
- Вы меня правильно поняли. Когда? Вы затянули уже на целых два дня.
- Согласитесь, что при сложившихся обстоятельствах спешить было бы неразумно. Впрочем, завтра, я думаю, это будет реально… Вы можете гарантировать, что к трем часам дня клиент будет вести себя согласно оговоренного распорядка?
- Да. Я постараюсь. А вы подготовили все необходимое?
- Об этом можете не беспокоиться. Что касается вашего алиби, то у вас будет две минуты. Пожалуйста, заранее продумайте причину своего возвращения. Не суетитесь, но и особо не медлите. Две минуты я вам гарантирую твердо.
- Вы уверены в результате?
- Уверен. И вы сами сможете в этом убедиться. Завтра мы с вами опровергнем тезис о том, что люди не летают. Еще как летают. Да и "мерседесы" тоже. Причем очень высоко. Хотя недолго.
- Перестаньте, это не смешно.
- Полностью согласен с вами, Ирина Сергеевна, какой уж тут смех…
Невидимый собеседник Румянцевой слишком близко подошел к двери, поэтому я счел разумным от греха подальше незамедлительно ретироваться. По-моему, я и так уже услышал слишком много.
"Аи да Ирина Сергеевна! Вот это баба! Это кого же она решила отправить в полет? Никак своего уважаемого супруга?" Я быстренько спустился в холл. Давешняя блондинка проводила меня до дверей и выпустила на свет божий… Вернее, в темень божью.
Я приехал домой и сразу же собрался залечь спать, решив переварить свалившуюся информацию на свежую голову. В любом случае немного форы у меня есть - "акция" запланирована на завтра на 15.00. Самое дурацкое, что я до сих пор не могу нащупать главного - мотива. На хрена Ирине убивать своего мужа?.. Ладно, все - завтра. А сейчас спать.
Около двенадцати ночи меня разбудил телефонный звонок. Рассыпавшийся в извинениях дежурный по Главку сослался на то, что не смог найти меня в течение дня, и передал просьбу своего начальства послезавтра подъехать для важного разговора на Суворовский. Затем он доверительно и под большим секретом сообщил, что, по циркулирующим в УУРе слухам, мне будет предложено восстановиться в органах в должности начальника "убойного" отдела. Стоит ли говорить, что после такого, с позволения сказать, "секрета", я не смог уснуть, проведя всю ночь на кухне в компании кофейника и "Беломора". К утру я уже точно знал, что сегодня отвечу большому генеральскому хуралу и совершенно не представлял, что после этого скажу Обнорскому.
***
Румянцев, к счастью, был в своем кабинете, что-то писал. Он недовольно посмотрел на меня и отложил ручку.
- Это опять вы? Я ведь, кажется, еще в прошлый раз вам все доступно объяснил. Вы сами уйдете или мне снова просить, чтобы вас вывели? - И он потянулся к телефону.
- Николай Гаврилович, похоже, вы немного недооцениваете нашу контору. Нам известно все, чем вы занимались с Умновым и Твердохлебовым. - Лицо Румянцева побагровело. - Может, вам стоит оформить явку с повинной? Могу адрес подсказать…
- Пошел вон, мудак! - заорал Румянцев, схватил меня за куртку на груди и стал тащить к выходу из кабинета. - Сейчас позову кого нужно! Мальчишка! Он еще советы мне будет давать!
"Это же злостное неповиновение без пяти минут будущему сотруднику правоохранительных органов! Надо пресекать", - подумал я, резким движением обеих рук освободился от профессорского захвата и втолкнул его обратно в кресло.
- Да успокойтесь же, наконец, вздорный вы старик! Объясняю последний раз: я пришел сюда единственно для того, чтобы спасти вашу грешную душу. Вы не понимаете?.. Хорошо. В свое время вам, профессор, наставили большущие рога. Но это дело банальное, с кем не бывает (тем более в вашем почтенном возрасте). Однако же сегодня эти самые рога вам попытаются обломать, причем довольно садистским способом. Вы верите в левитацию, профессор? Нет? А я со вчерашнего вечера, представьте себе, верю…
Николай Гаврилович неожиданно охнул и схватился за сердце. Мне ничего не оставалось, как броситься оказывать первую медицинскую помощь. Не хватало еще, чтобы он тут на моих глазах окочурился.
Нет, все-таки зря я на него так откровенно наехал. Грубить старичкам - последнее дело. Тем более невиновным.
После того как нашатырь, валидол и пятьдесят граммов спирта вернули Николая Гавриловича в этот мир, преисполненный, как выяснилось, лжи и обмана, мы с ним очень мило побеседовали о рабочих и семейных делах. Причем о последних я расспрашивал с особым пристрастием. Надломленный профессор рассказал мне все без утайки, и я понял, что выстроенная мною версия есть не что иное, как полное дерьмо. Таким образом, я лишний раз убедился, что особое журналистское "фантазийное" мышление очень часто способно завести в такие дебри, лезть в которые обычному оперативнику и в голову бы не пришло.
Моя главная ошибка заключалась в том, что я не удосужился установить предыдущую фамилию Ирины Сергеевны. В девичестве она была Михайловой, в настоящее время - Румянцевой, а вот во времена первого замужества носила фамилию… Кулыгина!
Оказывается, Леша Кулыгин действительно был весьма толковым студентом, а впоследствии подающим надежды аспирантом. Он работал над своей кандидатской по патологоанатомии, параллельно зарабатывая деньга для молодой семьи в качестве землекопа на Южном кладбище. Молодая супруга в отсутствие мужа откровенно скучала, чем не замедлил воспользоваться еще бодрый тогда господин профессор, который фактически увел юную красавицу у ничего не подозревающего мужа. В довершение к этой напасти неожиданно блестяще защитил кандидатскую лучший друг Кулыгина - Саша Твердохлебов, до этого особых звезд с неба не хватавший. Причем несколько идей из его диссертации сразу же легли в основу серьезных научных разработок в области трансплантологии.
Порадоваться за своего друга Кулыгин не мог по одной причине - материал своей диссертации Твердохлебов попросту нагло свистнул у него, Кулыгина! И самое главное - похоже, в этом деле не обошлось без участия Ирины Сергеевны, которая, будучи профессорской женой, успела закрутить роман с Твердохлебовым. Профессор, правда, в то время об этом еще не знал наверняка - лишь подозревал.
Лишившись в одночасье и жены, и друга, Кулыгин сломался окончательно: ушел из аспирантуры, связался с кладбищенской мафией, а вскорости стало известно о его смерти. Когда же некие злопыхатели подсунули профессору злополучную книгу "Кости для Запада", он понял, что написать ее мог только один человек - Кулыгин. Видимо, обиженный на профессора, он решил таким образом отомстить Румянцеву, выставив научное светило в глазах медицинских бонз циничным бандюганом и законченным мошенником.
Румянцев не стал никому говорить о своих догадках, но, прочитав в книге о романе жены профессора Ротвангига с Сухарниковым, начал присматривать за Ириной Сергеевной с удвоенной энергией. Ведь именно она настояла на том, чтобы Румянцев взял Твердохлебова на работу старшим санитаром.
Дальше - больше: оказалось, новенький "БМВ" Твердохлебова есть не что иное, как подарок мадам Румянцевой на сорокалетие своему возлюбленному. Этого Николай Гаврилович вынести уже не мог и потому однозначно указал своей супруге на дверь. Но тут как раз случилось это непонятное убийство Умнова, а еще через день застрелился и Твердохлебов. Отныне им с женой вроде как делить стало нечего. Тем более что она со слезами вымолила у него прощение. Да и сам профессор уже не слишком настаивал на разрыве - остаться на старости лет одному, это, знаете ли, не очень-то приятно.