- Кроме того, - продолжал Хаггерти, - в некрологах сказано, что в случае смерти владельца купленный им номер снова переходит в собственность "Латам Мейнор" и может быть опять продан, и очень быстро.
Брауэр нахмурился.
- Я об этом не подумал, - признался он. - Поговорим с инспектором. Лора тоже над этим работает. Она проверяет доктора Лейна и уже ознакомилась с биографией сестры Зельды Маркой. Собирается сегодня со мной к Мэги Холлоувей, побеседовать.
Хаггерти задумался.
- Я знал миссис Шипли, ту, что умерла в "Латам Мейнор" на прошлой неделе. Она мне очень нравилась. Я решил, что ее родственники еще не уехали, поспрашивал, они остановились в "Харборсайд Ин". Так что я просто подъехал к ним.
Брауэр ждал. У Хаггерти было совершенно растерянное выражение лица, которое, как знал Брауэр, свидетельствовало о том, что он кое-что нашел.
- Я выразил им соболезнование и поговорил с ними немного. Оказывается, вчера Мэги Холлоувей была в "Латам Мейнор".
- Что она там делала? - выпалил Брауэр.
- Ее пригласили на обед старая миссис Бейнбридж и ее дочь. Потом она поднялась в комнату миссис Шипли и говорпла с родственниками, когда те паковали вещи. - Он вздохнул. - У миссис Холлоувей была странная просьба. Она сказала, что ее мачеха Нуала Моор, преподававшая искусство в "Латам Мейнор", помогла миссис Шипли нарисовать рисунок, и она хотела бы его забрать. Забавно, что рисунка не оказалось на месте.
- Может, миссис Шипли его порвала?
- Маловероятно. Но позднее две жительницы пансионата рассказали родственникам миссис Шипли, что видели этот рисунок. Это вроде был плакат времен Второй мировой войны с изображением шпиона, подслушивающего за двумя рабочими оборонного завода.
- Зачем он нужен миссис Холлоувей?
- Потому что Нуала изобразила себя и Грету Шипли в виде этих рабочих, а вместо шпиона, как вы думаете, кого она нарисовала?
Брауэр взглянул на Хаггерти сощурившись.
- Сестру Маркей, - довольно сообщил детектив. - И еще, шеф. По правилам "Латам Мейнор", в случае смерти комната запирается, пока не появятся родственники, чтобы забрать личные вещи покойного. Другими словами, никто не мог просто так зайти и взять рисунок. - Он сделал паузу. - Наводит на размышления, не так ли?
65
Нейл отменил встречу во время ленча и вместо этого съел бутерброд с кофе у себя в кабинете. Он попросил Триш избавить его от всех звонков, кроме самых важных, потому что хотел освободить себе несколько следующих дней.
В три часа, когда Триш вошла к нему с пачкой свежих бумаг, он звонил отцу.
- Па, я сегодня вечером заеду, - сказал он. - Пытался по телефону связаться с этим Хансеном, но мне все время отвечают, что его нет. Поэтому хочу съездить туда сам. За этим парнем есть гораздо больше, чем просто подлые советы старушкам.
- Мэги об этом тоже говорила, уверен, она что-то откопала.
- Мэги!
- Она думает, что существует какля-то связь между Хансеном и женщинами, которые подавали заявления в "Латам Мейнор". Я разговаривал с Лаурой Арлингтон и Корой Гебхарт. Оказывается, он позвонил им совершенно неожиданно.
- Почему они просто не отказались с ним разговаривать? Обычно люди не связываются по телефону с теми, кого не знают.
- Возможно, ссылка на Альберту Даунинг помогла ему заручиться их доверием. Он даже советовал им позвонить ей. Но потом, а это интересный момент, он говорил, как некоторые люди покупают акции, которые теряют свою силу из-за инфляции, и в качестве примера приводил акции, которыми владели Кора Гебхарт и Лаура Арлингтон.
- Да, - сказал Нейл, - помню, миссис Гебхарт говорила что-то такое. Мне надо пообщаться с этой миссис Даунинг. Здесь что-то не так. Кстати, думал, что ты позвонишь мне после встречи с Мэги, - добавил он, зная, что теперь голос звучит раздраженно. - Я беспокоюсь за нее. Она в порядке?
- Собирался позвонить тебе, как только закончу проверку Хансена по ее просьбе, - ответил Роберт Стефеис. - Думал, что это гораздо важнее, чем отчитываться перед тобой, - едко добавил он.
Нейл закатил глаза.
- Извини, - сказал он. - И благодарю тебя за то, что съездил к ней.
- Чтобы ты знал, я поехал к ней незамедлительно. Мне эта юная леди очень нравится. Вот еще что: на прошлой неделе Хансен был у Мэги и сделал предложение о покупке дома. Я проконсультировался у агентов по недвижимости насчет его стоимости. Мэги сочла его предложение слишком щедрым, учитывая состояние дома, и она права. Так что постарамся выяснить, какую игру он затеял с ней.
Нейл вспомнил напряженную реакцию Мэги при упоминании Хансена и как уклончиво она ответила на его вопрос, знакома ли с ним.
"Но я был прав в одном: отцу она доверилась. Когда приеду в Ньюопорт, сразу к ней и не уйду, пока не скажет, в чем я виноват".
Оторвавшись от телефона, он взглянул на Триш и бумаги в ее руки.
- Тебе придется заняться этим самой. Меня здесь нет.
- Ах, Боже мой, - сказала Триш с иронией и любовью в голосе. - Значит, имя ей Мэги, и ты с ума по ней сходишь. Какой урок для тебя. - Потом она нахмурилась. - Обожди минуту, Нейл. Тебе действительно не все равно?
- А по-твоему нет!
- Тогда чего ты ждешь? Пошевеливайся.
66
- Я очень горжусь моим музеем, - говорил Эрл, открывая Мэги дверцу ее автомобиля. Она отказалась ехать с ним вместе и знала, что ему это не понравилось.
Следуя за его серой машиной мимо Похоронной конторы Бейтмана, она поняла, почему не замечала музея раньше. Он выходил на боковую улочку, скрытый большим доходным домом, и имел свою автостоянку, которая теперь пустовала, если не считать одного автомобиля в углу - блестящего черного катафалка.
Эрл показал на него, когда они проходили в музей.
- Ему тридцать лет, - сказал он гордо. - Папа хотел его продать, когда я начинал учиться в колледже, но я его уговорил оставить катафалк мне. Зимой он стоит в гараже, выставляется только на лето, и только когда в музее посетители, всего часа на два по выходным. Придает особый тон этому месту, а вы как думаете?
- Думаю, что да, - неуверенно произнесла Мэги. - "За эти последние десять дней я повидала достаточно катафалков, на всю жизнь хватит", - подумала она и стала разглядывать викторианский дом с широким крыльцом и аляповатой отделкой. Подобно похоронной конторе Бейтмана, он был выкрашен в ослепительно белый цвет, с черными ставнями на окнах. На ветру развевались черные креповые ленты, украшавшие парадную дверь.
- Дом был построен в тысяча восемьсот пятидесятом году пра-пра-прадедушкой, - пояснил Эрл. - Это было наше первое похоронное бюро, и тогда семья жила на последнем этаже. Нынешнюю контору построил мой дедушка, а папа расширил ее. Некоторое время в этом доме жил смотритель. Когда десять лет тому назад мы продали дело, то отделили дом и один акр земли, тогда-то все это и досталось мне. Вскоре я открыл музей, хотя собирал его годами.
Эрл взял Мэги за локоть.
- Милости прошу, и не забывайте, мне бы хотелось, чтобы вы на все смотрели с точки зрения наглядности экспонатов. Не просто материал для лекции, но, может быть, средство подчеркнуть особую тематику каждой серии.
Они поднялись на крыльцо. На широких перилах, как бы подчеркивая скорбность обстановки, стояло несколько горшков с фиалками и альпийскими цветами. Бейтман приподнял ближайший горшок и достал ключ.
- Видите, как я вам доверяю, Мэги? Показываю свой тайник. Это старинный замок, и ключ слишком тяжел, чтобы носить его с собой.
Открывая дверь, он указал на креповые ленты.
- У некоторых народов было принято вот так украшать дверь, сообщая, что в этом доме траур.
Господи! Как он наслаждается! Мэги слегка содрогнулась. Руки ее стали мокрыми, и она спрятала их в карманы джинсов. В голову пришла глупая мысль, что не следует входить в дом, где траур, в клетчатой рубашке и джинсах.
Ключ со скрипом повернулся, и Эрл Бейтман распахнул дверь и oтступил в сторону.
- Ну что вы оо этом думаете? - гордо спросил он, когда Мэги медленно прошла мимо него.
В фойе стоял манекен в натуральную величину, одетый в черную ливрею.
- В своей первой книге по этикету, изданной в тысяча девятьсот двадцать втором году, Эмили Поуст писала, что, когда кто-то умирал, дворецкий менял свою обычную ливрею па траурную и встречал посети-телей.
Эрл что-то стряхнул с рукава манекена. Мэги не увидела что.
- Дело в том, - увлеченно говорил он, - что на первом этаже представлены погребальные обряды нашего столетия. Мне подумалось, что фигура в ливрее будет интересна посетителям. Сегодня немногие состоятельные люди хотели бы, чтобы у них в прихожей сто-ял лакей в черной ливрее, если в семье кто-то умер.
Мэги вдруг вспомнила тот тяжелый день, когда ей было десять лет и Нуала сказала, чго уходит.
"Видишь ли, Мэги, - пыталась объяснить она, - долгое время после смерти моего первого мужа я, всегда носила с собой солнечные очки. Я в то время могла расплакаться очень легко. Когда чувствовала, что не сдержусь, я лезла в карман за очками и думала: "Пора надевать камуфляж печали". Я надеялась, что мы с твоим отцом сможем любить друг друга. Я очень старалась, но ничего не получилось. И всю оставшуюся жизнь, когда бы я ни подумала о годах разлуки с тобой, мне придется прибегать к камуфляжу печали".
Воспоминания об этом дне всегдаа стоили Мэги слез. "Жаль, что у меня нет сейчас камуфляжа печали", - подумала она, вытирая влажную щеку.
- О Мэги, вы растроганы, - сказал Эрл почтительным тоном. - Как тонко вы чувствуете. Я уже сказал, на этом этаже выставлены похоронные принадлежности двадцатого века.
Он отодвинул тяжелый занавес.
- В этой комнате находится макет очень скромных похорон по Эмили Поуст. Видите?
Мэги заглянула. Фигура молодой женщины в бледно-голубом шелковом платье возлежала на покрытой парчой софе. На атласной подушке рассыпаны золотисто-коричневые локоны. Руки сложены на букетике из шелковых ландышей.
- Не правда ли, очаровательно? Кажется, будто она всего лишь спит, - шептал Эрл. - И посмотрите! - Он показал на скромный серебряный аналой возле входа. - В наши дни здесь лежала бы книга для записей посетителей. Вместо этого я положил сюда копию оригинальной статьи из книги Эмили Поуст об уважении к скорбящим. Позвольте зачитать. Это действительно очень впечатляет.
Голос его эхом зазвучал в тишине залов.
- Скорбящие должны, по возможности, находиться в солнечной комнате у зажженного камина. Если им не хочется садиться за общий стол, следует подать очень умеренную пищу на подносе. Чашку чаю, кофе или бульона, тонкий ломтик тоста, крутое яйцо, горячее молоко или гренки. Холодное молоко страдающему человеку неполезно. Повар может предложить что-нибудь на их вкус.
Он сделал паузу.
- Не правда ли, это нечто? Скажите, разве может нынче кто-нибудь, даже при больших деньгах, иметь повара, знающего его вкусы? Верно? Но полагаю, это будет весьма наглядно для лекции, не так ли?
Он взял ее под руку.
- Знаю, что у вас не очень много времени, но, пожалуйста, пойдемте со мной наверх. Там у меня великолепная экспозиция древних ритуалов. Банкетные столы, например. Похоже, что люди издавна понимали, что похороны должны заканчиваться застольем, поскольку длительная скорбь изнуряет и того, кто понес утрачу, и общество. У меня представлены типичные примеры.
- Там еще есть отдел погребений, - продолжал он с энтузиазмом, когда они поднялись но лестнице. - Я говорил вам, что в Судане душили своего вождя, когда он становился старым и слабым? Видите ли, считалось что вождь олицетворяет жизнестойкость народа и не должен умирать, а то народ может погибнуть вместе с ним. Поэтому, когда вождь начинал явно слабеть, его тайно убивали и замуровывали в глиняную стену. Вождь как бы и не умирал вовсе, а просто исчезал. - Он рассмеялся.
Они поднялись на второй этаж.
- В этом зале у меня копия глиняной стены. Только между нами, я начал создание музея под открытым небом, где погребальная зона будет натуральной. Это милях в десяти отсюда. Я даже начал кое-какое строительство, немного расчистил бульдозером. Весь проект разработал сам. Когда все закончу, это будет грандиозно. В одном месте у меня запланирована небольшая копия пирамиды с прозрачной стеной, чтобы было вндно, как древние египтяне хоронили своих фараонов, снаряжая их бесценными украшениями из золота и драгоценных камней.
"Он начинает заговариваться, - подумала Мэги, чувствуя, как ее охватывает свинцово-тяжелое беспокойство. - Он сумасшедший!" Мысль ее бешено работала, пока он водил ее из зала в зал, где были старательно представлены исторические сцены. Теперь Эрл держал ее за руку, таская из стороны в сторону, все показывая и рассказывая.
Они уже почти достигли конца длинного зала, когда Мэги сообразила, что не видела ничего похожего на колокольчикн, которые нашла на кладбище.
- А что у вас на третьем этаже? - спросила она.
- Это пока не для выставки, - рассеянно ответил он. - Там у меня склад.
Вдруг он остановился и посмотрел на нее напряженным взглядом. Они стояли в конце зала напротив тяжелой двери.
- О Мэги, здесь у меня самые лучшие экспонаты!
Эрл повернул ручку и с торжествующим видом распахнул дверь.
- Чтобы достичь нужного эффекта, я соединил две комнаты. Это похороны аристократа в Древнем Риме. - Он оттолкнул ее в сторону. - Позвольте объяснить. Сперва они строили носилки, потом ставили на них топчан. Сверху клали два матраса. Может, из этого получится отличный снимок для сериала. Конечно, в данный момент вместо пламени в факелах горят алые лампочки, но их можно зажечь по-настоящему. Старик, создавший для меня эти носилки, был настоящим мастером. Он сделал точную копию с картинки, которую я ему дал. Взгляните на фрукты, цветы, вырезанные на дереве. Вы их чувствуете?
Он схватил ее за руку и потащил вдоль носилок.
- А этот манекен просто сокровище. Он одет в точности как древний мертвый аристократ. Я нашел это прекрасное одеяние в магазине исторического костюма. Какими эффектными должны были быть эти похороны! Только представьте. Глашатаи, музыканты, пылающие факелы.
Он резко остановился и нахмурился.
- Я слишком увлекаюсь, когда говорю на эту тему, Мэги. Простите.
- О нет, я потрясена, - сказала она, стараясь говорить спокойно и надеясь, что Эрл не заметит, как взмокла ее рука, которую он наконец отпустил.
- Ну хорошо. Есть еще один зал. Вот здесь. Моя коллекция гробов. - Он открыл последнюю днерь. - Тоже довольно интересно, а вы как думаете?
Мэги отшатнулась. Ей не хотелось туда входить. Всего десять дней тому назад ей пришлось выбирать гроб для Нуалы.
- Вообще-то, Эрл, мне уже пора возвращаться, - сказала она.
- О, мне бы хотелось кое-что пояснить. Может, вы еще придете. В конце недели у меня появился новый экземпляр. Он по форме напоминает батон хлеба, создан специально для покойного пекаря. У некоторых южноафриканских народов есть обычай хоронить покойников в гробу, символизирующем их образ жизни. Эта история входила в лекцию для женского клуба здесь, в Ньюпорте.
Мэги обрадовалась, что может наконец получить ответ на то, что искала.
- Вы часто читаете лекции в Ньюпорте?
- Больше не читаю, - Эрл медленно закрыл дверь гробовой комнаты, словно нехотя покидая ее. - Сказано, что нет пророка в своем отечестве, и это верно. Сперва они хотят заполучить вас даже бесплатно, потом оскорбляют.
Говорил ли он о скандале во время лекции в "Латам Мейнор"? Двери комнат были уже закрыты, и холл наполнился тенями, но даже в полумраке она заметила, что его лицо побагровело.
- Но ведь никто не посмел оскорбить вас? - ласково спросила она, контролируя свой голос.
- Однажды, - мрачно произнес он. - Это меня очень огорчило.
Она не осмелилась сообщить ему, что историю с колокольчиками ей рассказал Лайам.
- О, подождите минуту, - медленно проговорила она. - Когда я навещала миссис Шипли в "Латам Мейнор", я, кажется, слышала про какую-то неприятную историю с вами, когда вы любезно согласились выступить у них. Что-то связанное с дочерью миссис Бейнбридж?
- Я именно об этом, - резко ответил Эрл. - Она меня так расстроила, что я перестал читать одну из моих самых лучших лекций.
Они спустились по лестнице, прошли мимо манекена в ливрее и вышли на крыльцо. Здесь дневной свет показался Мэги невозможно ярким после темного музея. Бейтман рассказал ей о том вечере в "Латам Мейнор" и о викторианскиx колокольчиках.
- Я специально их собирал, - сообщил он гневным голосом. - Двенадцать штук. Может, глупо было доверять их таким людям, но это не повод для того, чтобы третировать меня так, как эта женщина.
Мэги говорила очень осторожно:
- Уверена, не все так реагируют.
- Все были очень расстроены. Зельда была как фурия.
- Зельда? - переспросила Мэги. Его глаза сузились, стали внимательными. Она заметила, что он ее изучает.
- Мне не хотелось бы говорить об этом. Мне это неприятно.
- Представляю, какой интересной была эта лекция, - не унималась Мэги. - И возможно, эти колокольчики смотрелись бы очень неплохо на фотографии.
- Нет. Забудьте. Они все в коробке на складе. Там они и останутся.
Он положил ключ обратно под кашпо с цветами.
- Никому не говорите, где он лежит, Мэги.
- Нет, конечно, не скажу.
- Но если вам захочется снова прийти сюда, чтобы пофотографировать экспонаты, которые, на ваш взгляд, подходят для телевидения, то было бы просто отлично. Вы знаете, где найти ключ.
Он проводил ее к машине.
- Мне надо вернуться в Провиденс, - сказал он. - Подумайте о моем предложении, и, возможно, у вас появятся свои идеи. Разрешите мне позвонить вам через день или два?
- Конечно, - ответила она, с облегчением скользнув на сиденье своей машины. - И большое спасибо, - добавила Мэги, уверенная, что никогда не воспользуется ключом и не вернется в это место.
- Надеюсь, скоро увидимся. Передайте от меня привет шефу Брауэру.
Она включила зажигание.
- До свидания, Эрл. Было очень интересно.
- Моя выставка кладбищ будет тоже очень интересной. О, вспомнил, надо поставить катафалк в гараж. Кладбище, катафалк. Забавно, как устроена память, не так ли? - продолжал он, когда она уже тронулась с места.
Выезжая на улицу, она видела в боковое зеркало, что Эрл сидит в катафалке, держа в руке телефонную трубку и повернув голову в ее направлении. Она чувствовала, что его широкие блестящие глаза напряженно следят, как она исчезает из их поля зрения.