- Алкаши квартиры-машины пропивают, жен теряют, работы лишаются, а все одно - пьют. И твой отец запросто мог за старое взяться. Хотя, конечно, теперь уж не узнаешь, как оно было бы. Играть Володьке было не с кем, сидел взаперти в деревне, под присмотром семьи, и не рыпался. Игорь был совсем как раньше - громогласный, подвижный, шумный, энергичный. Только с брюшком и почти вся голова седая. Валя тут быстро прижилась, перезнакомилась со всеми. Они такие люди были хорошие, отзывчивые. Володька, конечно, сторонился всех, пришибленный ходил, чувствовал, что на него косо смотрят. Деревня-то маленькая, ничего не скроешь. Конечно, все про все знали. Осуждали его, что родителей и жену с дочкой без крыши над головой оставил. Мама твоя ко двору пришлась: простая такая, общительная…
- Мама? Фантастика какая-то, - не удержалась Вера.
- Чему ты удивляешься?
- Нет, нет, ничего, не обращайте внимания.
- Так вот, примерно через полгода после переезда опять началось.
- Что началось?
- Как тебе сказать… Что-то стало происходить. Игорь все больше мрачнел. Валя в себе замыкалась, глаза у нее то и дело были красные, заплаканные. Игоря частенько стали видеть пьяным. Ссорились они между собой, выясняли что-то, кричали друг на друга - слышно было. А однажды Валя пришла ко мне, села вот так же на кухне, голову на руки уронила и расплакалась. Я к ней - что случилось? А она: Зоя хочет с Володькой развестись. Опять, что ли, спрашиваю, за старое взялся? Нет, говорит, но Зоя уехать собирается, больше не хочет здесь жить. И вдруг как выкрикнет: "А кто бы захотел?!"
- Выходит, мама с папой развелись?
- Нет, не успели, - покачала головой Ирина Матвеевна, - вечером того же дня Володя пропал.
- Как так - пропал? Ушел куда-то?
- Никуда он не уходил, Верочка. Был дома, в их с Зоей комнате, той, что напротив входной двери. Все остальные на кухне сидели, и никто не видел, чтобы он мимо них к выходу шел. В окно тоже не вылезал: зима, снегу намело, а следов под окнами не было. Да и зачем ему понадобилось бы в окно лезть? Весь дом перерыли сверху донизу, милиция обыскивала и сад, и баню. Искали всей деревней, тогда здесь домов двадцать было, а может, и больше. И к озеру ходили, и в поля, и собак заставляли след брать. Все без толку. А через три дня, опять под вечер, нашелся.
Ирина Матвеевна зябко поежилась и бросила взгляд на темное, распахнутое в глухую ночь окно.
- Надо бы закрыть. Холодно что-то.
- И где? - Вера подалась вперед. - Где он был?
- Все в той же комнате. Лежал на полу. Мертвый.
- Как? - ахнула Вера, ничего не понимая.
- Я сама видела, как его нашли. Помню, Валя так страшно закричала, все соседи сбежались. Володя лежал посреди комнаты на спине. А лицо… Это было самое ужасное, что я видела в жизни. - Голос Ирины Матвеевны стал едва слышным. - Оно было… худое.
- Худое? - недоуменно переспросила Вера. Она ждала чего угодно, но не этого.
- Володя был плотный, крепко сбитый такой, и лицо круглое. А тут лежал перед нами скелет, высохший, тощий. Щеки ввалились, губы истончились. Ручки как прутики.
- Но это же чушь! Невозможно так исхудать за три дня!
- Вид у него был, как будто он не ел гораздо дольше, чем три дня, - твердо заявила Ирина Матвеевна.
- От чего он умер? - отрывисто спросила Вера.
- Вскрытие показало, от истощения. У него даже дышать сил не было.
- Ничего не понимаю. - Вера потерла пальцами виски.
- Не ты одна. Никто не понимал. А дальше все пошло под откос. Зоя сразу же забрала тебя и уехала. Получила на руки свидетельство о смерти, чтобы пенсию ребенку платили, и сбежала. Даже на похороны не осталась. Валя потом говорила, Зоя запретила им с Игорем встречаться с внучкой, попрощалась навсегда. Как они убивались, словами не выскажешь! Враз и сына схоронили, и внучки лишились. Игорь совсем поседел, да и Валя сдала: постарела, сгорбилась.
- Они ни разу не пытались увидеть меня и маму?
Ирина Матвеевна пожала плечами.
- Видимо, считали, что раз Зоя не хочет, то и… Валя с Игорем не захотели оставаться в доме. Игорь привез из города строительный вагончик, они установили его во дворе и переехали туда. Так и жили, а дом заперли.
- Они что, считали, дело в доме? - недоверчиво спросила Вера.
- Много чего разного тогда говорили, - уклончиво ответила Ирина Матвеевна. - В том числе и про дом.
- Они жили в вагончике до смерти? Постойте, вы говорили, дед умер не в Корчах!
- Да, он умер не здесь. Года через три после смерти Володи Валя заболела. У нее нашли рак. Оперировали, облучали, словом, спасли. Она после этого ударилась в религию. Каждый день в церковь на службу ходила, в Ковши, там как раз храм после перестройки возвели, ты видела, наверное.
Вера кивнула.
- Стала ходить в платке, говорила только на религиозные темы. О прощении, спасении, искуплении. В монастыри ездила, жила там подолгу. Игоря пыталась обратить. А потом решила освятить дом. У нее это превратилось в навязчивую идею: Валя твердила, что здесь дурное место, проклятое. В итоге пригласила батюшку, отца Михаила, и они впервые за несколько лет открыли дом. Что там делали, что увидели, не знаю, они вошли вдвоем. Игорь и мы, соседи, конечно, смотрели, но внутрь не входили. Не было их примерно час. Слышалось, как священник молитвы читал. А потом все резко стихло, и через некоторое время Валя стала кричать. Несколько человек кинулись в дом, в том числе и мы с Игорем. Валя и отец Михаил были в коридоре, она пыталась его поднять, твердила, что у него плохо с сердцем. А священник лежал на спине и тихонько стонал. Жалобно так, тоненько. Мы кое-как вытащили его из дому. Помню, Игорь запер дом, а ключи сунул мне в руку, так они у меня и оставались. Пока тебе не отдала. "Скорая" приехала быстро, но отца Михаила спасти не сумели: умер по пути в больницу. А вскоре и Валя померла. Она после того случая как помешанная стала. Ни слова больше не вымолвила, не здоровалась ни с кем. В церковь перестала ходить. Умерла тихо, во сне. Похоронили ее на местном кладбище, рядом с сыном. И Игоря после здесь же схоронили, - печально проговорила Ирина Матвеевна.
- Он надолго пережил бабушку?
- На тринадцать лет.
- Дедушка сразу уехал? Где он жил?
- Сначала в вагончике. Опустился, стал много пить. За собой не следил. Я приходила, убирала у него, приносила еду. Сердце разрывалось видеть его таким. Зимой предложила Игорю перебраться сюда, ко мне. Холодно, а он забывал топить печку. Он ведь был совсем старик. Я боялась, как бы не замерз. Игорь согласился. Стал жить вон в той комнате. - Ирина Матвеевна слабо махнула рукой влево. - Прожил около двух лет. Но прежним так и не стал. В нем жил страх, Верочка. Он вздрагивал от каждого шороха, оглядывался, прислушивался, что-то бормотал. Мы никогда, ни разу не говорили с ним о том, что случилось с его семьей. Я боялась поднимать эту тему. Игорь пил, конечно. Но я была спокойна, что он хотя бы не мерзнет, не голодает. А потом он совсем сдал. С головой стало плохо: заговаривался, иногда не узнавал меня. То ему казалось, что под домом кто-то роет подземный ход, то рассказывал, что у него воруют деньги. Убеждал, что кто-то охотится на него, стал спать с молотком под подушкой. Я жила как на вулкане: прятала от него ножи и вилки, успокаивала, когда он просыпался по ночам и плакал, искала его по всей деревне, когда убегал. Очень устала, почти перестала спать, давление скакало… Но, наверное, терпела бы и дальше, если бы однажды ночью не увидела, как Игорь крадется к моей кровати с молотком в руке. - Ирина Матвеевна сцепила руки в замок и прикусила губу. - Не знаю, что ему пригрезилось, но он точно забил бы меня до смерти, если бы я его не заметила. Короче говоря, невропатолог направил Игоря к психиатру. Выяснилось, у него острый старческий психоз или что-то в этом роде. Его увезли в город, в лечебницу. Психиатрическую. Он пробыл там до самой смерти. Я навещала его, когда была возможность. Иногда он узнавал меня, но чаще нет. И никогда не вспоминал, что у него была семья. Наверное, такое свойство памяти. То, что причиняло ему боль, он вычеркнул. А потом умер, мы с Сашей забрали его тело, организовали похороны.
Ирина Матвеевна замолчала, глаза ее увлажнились. Вера судорожно вздохнула, чтобы прогнать подступающие слезы, и выдавила:
- Спасибо вам. Простите меня. Я так виновата! Вы ухаживали за моим дедом, хоронили его, а я…
- Что ты, Верочка! - горячо возразила пожилая женщина. - Успокойся, глупенькая! Перестань себя упрекать! Здесь нет твоей вины, ты даже не знала ни о чем. Так уж вышло.
- Вышло хуже некуда. Оказывается, у меня в семье сплошные трагедии. Отец умер неизвестно от чего, бабушка с дедом под конец жизни лишились рассудка. И я обо всем только сейчас узнаю!
Ирина Матвеевна сочувственно кивала.
- Голова идет кругом, не могу со всем этим свыкнуться.
- Ой, - вскинулась хозяйка, - а время-то! Почти полночь!
- Надо же, я и не заметила, - тускло произнесла Вера, - вам, наверное, спать пора.
- Не во мне дело! Это тебе надо отдохнуть. Может, заночуешь у меня? Вон, глаза слипаются! Иди, ложись.
Вера предприняла слабую попытку возразить, но быстро сдалась. Ей и в самом деле хотелось быстрее дойти до кровати, упасть и заснуть. К тому же она поймала себя на мысли, что ночевать дома сегодня не сможет.
Глава 10
Проснувшись утром, Вера не сразу сообразила, где находится. Окно было не слева, а справа, занавески другие, и вся комната тесно заставлена мебелью. Она лежала на огромной кровати с железными шишечками, заботливо укутанная легким пуховым одеялом. На таком ложе не спишь, а почиваешь. Выбравшись из кровати, с наслаждением потерла руками поясницу, застелила постель и отправилась во двор, к рукомойнику.
Ирина Матвеевна, видимо, давно встала и уже хлопотала на кухне. Увидев в дверях умытую, посвежевшую Веру, улыбнулась:
- С добрым утром, милая. Как спала? Садись к столу.
- Доброе, Ирина Матвеевна. Спасибо, отлично выспалась! Что же вы меня не разбудили, я бы с завтраком помогла.
- Не стой в дверях, садись, - снова позвала пожилая женщина. - Яичница с колбасой, творожные оладьи с повидлом, любишь?
- Я не голодная, - неуверенно ответила она.
- И слушать ничего не желаю! - замахала руками Ирина Матвеевна. - Завтрак - самая важная еда. Меня так учили, и, как видишь, дожила до семидесяти шести!
- Весомый аргумент! - засмеялась Вера.
Аппетит и вправду пришел во время еды. Яичница оказалась такая, какую она любила: колбаса хорошо прожарена, а желтки чуть жидковатые.
- Спасибо вам за все-все, Ирина Матвеевна. Знаете, у меня такое чувство, будто я нашла свою бабушку, - призналась Вера.
- Милая ты моя, хорошая девочка! До чего приятно такое слышать! Я ведь совсем одна осталась.
Она потянулась к Вере и ласково погладила ее по руке.
- На правах почти бабушки хочу спросить: чем сегодня думаешь заняться? Отдохнешь?
Вера покачала головой:
- Некогда отдыхать. Съезжу на работу, надо взять одну справку. Потом - в банк, подам заявку на кредит.
- Собираешься взять кредит?
- Угу, - кивнула Вера, - надеюсь, не откажут.
- Зачем тебе понадобились деньги?
- Думаю машину купить. Подержанную, наверное… Хотя, может, и новую. Смотря на какую денег хватит.
- Ты умеешь водить? - поинтересовалась Ирина Матвеевна.
- Умею, у меня давно уже права есть. Практики маловато было, но это ничего. Здесь, в Корчах, покатаюсь, подучусь. Машина - вещь нужная. Сколько можно от продуктового автобуса зависеть и пешком в Ковши топать?
- Верочка, - осторожно начала Ирина Матвеевна, - ты что, собралась остаться? Хочешь поселиться в Корчах?
- У меня просто нет другого выхода. - Вера отодвинула тарелку и стала помешивать чай маленькой изящной ложечкой. Вздохнула и решилась: - Мой гражданский муж… Короче, я застала его с другой. Узнала, что он давно изменял мне, с разными женщинами. И ушла от него.
Вера вкратце рассказала свою невеселую историю и подытожила:
- Как видите, идти мне некуда и жить негде.
- Что тут скажешь, Верочка, - вздохнула Ирина Матвеевна, рассеянно перебирая яблоки в старомодной вазе на массивной стеклянной ножке. - Бог ему судья. А снимать жилье…
- Дорого, - отрезала Вера, - не с моей копеечной зарплатой. Да и смысла не вижу, если есть прекрасный дом! От города далековато, но куплю машину - и проблема, считай, решена.
Видно было, что Ирина Матвеевна хочет сказать что-то, но колеблется. Она неуверенно взглянула на Веру и тихо произнесла:
- После всего, что я тебе вчера наговорила, ты не боишься жить здесь?
- Ирина Матвеевна! Вы образованный, умный человек! - досадливо проговорила Вера. - Неужели вы верите в сказки про заколдованный дом?
- Не думаю, что такие уж сказки. А верю я тому, что видела своими глазами, - прохладно ответила Ирина Матвеевна.
- Сами подумайте, - торопливо заговорила Вера, - отец мог начать худеть задолго до смерти. Вы же говорили, он жил затворником, вот никто ничего и не замечал! А те три дня он наверняка где-то прятался и потом тихонько пробрался в дом. Согласитесь, такое могло быть! Бабушкина смерть вполне естественна, и нет ничего странного, что у них с дедом помутилось в голове. Такое пережить! Мамино желание развестись с отцом и уехать тоже вполне объяснимо, это случается сплошь и рядом. При чем здесь дом?
- А тебе не кажется, что в этом доме слишком многое случалось?
- Одна трагедия влекла за собой другую, - пожала плечами Вера. - Случилось немало, но винить в этом постройку! Средневековье какое-то. Знаете, что я думаю? Люди внушили себе, что там есть что-то зловещее, вот и рассматривают все факты под этим углом.
- Но неужели ты сама не замечаешь ничего странного в своем доме? - Голос Ирины Матвеевны дрожал.
- Ничего, - быстро проговорила Вера и осеклась.
Странности, несомненно, имелись. Правда, они, скорее, не пугали, а помогали. А как быть со Светкиной историей? Светлана-то не знала, что местные связывали с домом всякие ужасы!
Ирина Матвеевна выжидательно уставилась на нее. Вера почувствовала, как глубоко внутри нарастает гнев: и без того забот невпроворот, единственная подруга при смерти, а тут сиди - рассуждай с суеверной пенсионеркой про какую-то чушь!
- Я прожила в доме больше недели и ничего плохого не заметила! - чуть громче, чем нужно, сказала она. - Сплю крепко, ничего подозрительного не вижу.
- А может быть, это только пока? - Ирина Матвеевна не желала сдавать позиции. - Поначалу и с Игорем все было в порядке!
- Ириночка Матвеевна, дорогая моя, не хочу вас обижать, но этот разговор бессмыслен. Я остаюсь здесь, это мое окончательное решение.
Вера увидела, как губы у пожилой женщины дрогнули, и поспешно добавила, желая смягчить свою резкость:
- Но если бы я и захотела уехать, мне некуда, понимаете?
- Что ж, дело твое. - Ирина Матвеевна встала и двинулась к раковине. - Не сердись на старуху. Я хотела как лучше.
- И вы на меня не сердитесь.
Вера тоже поднялась и стала убирать со стола посуду.
- Завтрак был - пальчики оближешь.
- Оставь посуду, Верочка, я сама, - запротестовала пожилая женщина.
Вера подошла к Ирине Матвеевне и обняла ее, прижавшись щекой к мягкому плечу.
- Нет, вы уж позвольте мне хоть как-то вам помочь.
Легкая натянутость, возникшая было между ними, рассеялась. Вера покончила с посудой и проговорила, вытирая руки:
- Хотела еще попросить вас… Собираюсь сходить к своим, на кладбище. Объясните мне, как туда добраться?
- Конечно, милая. Это совсем близко. Надо идти не к Большим Ковшам, а в противоположную сторону, к Глубокому озеру. Выходишь из Корчей - и идешь все время прямо. До первой развилки. А там, как в сказке. Налево - озеро. Направо - кладбище. Его сразу видно будет, не перепутаешь. На кладбище тоже легко разобраться: аллея одна, второй поворот направо, и совсем рядом - твои. Мне сходить с тобой?
- Спасибо, я, наверное, должна одна. - Вера убрала за ухо непослушную прядь. - Прямо сейчас и пойду. Вы не дадите мне цветов из сада? А то в первый раз - и с пустыми руками.
- Господи, конечно! У меня поздние тюльпаны как раз расцвели - очень красивые, - подхватилась Ирина Матвеевна, - обязательно отнеси! Твоим приятно будет.
Она сходила в палисадник, нарвала большой букет и вручила девушке.
Дошла Вера быстро - минут через пятнадцать уже была на месте. Свернула с главной аллеи направо и почти сразу наткнулась на знакомые фамилии. Вот они: отец, дедушка и бабушка. Три скромных креста с металлическими табличками выстроились рядышком. Чуть поодаль виднелось еще одно, темное от времени надгробие - Владимир и Варвара Толмачевы. Умерли в один день - 2 августа.
Все захоронения - в образцовом порядке: ни листвы, ни мусора. Оградки выкрашены, на холмиках зеленеет симпатичная травка, растут мелкие розовые и белые цветочки. Потрясенная такой заботой, Вера еще раз мысленно поблагодарила Ирину Матвеевну.
Она разделила свой большой букет и положила по нескольку тюльпанов на все могилы.
- Теперь сама буду присматривать за вами, - пообещала Вера, - я вернулась.
Боли и тоски не было - она ведь не помнила ни папу, ни бабушку, ни деда. О существовании прадеда и прабабки даже не подозревала, вплоть до вчерашнего дня. Так что оплакивать никого из них не могла. Ей лишь было немного грустно, как это всегда бывает на кладбищах. Но одновременно и радостно, что она нашла-таки своих предков.
"Вот они - люди, которым я обязана тем, что живу на свете", - подумала девушка.
Постояв еще немного у дорогих могил, она вслух попрощалась с родными и ушла, не оборачиваясь. Оглядываться на кладбище нельзя, это ей сказала материна подруга тетя Лида, когда они хоронили маму.
- Не вздумай, Верка! Назад не смотри - к себе позовет! - поучала она заплаканную Веру.
Верить или не верить - дело хозяйское, но уж больно убежденно говорила тетя Лида. Вот жутковатые слова и врезались в память.
Вернувшись в Корчи, Вера заскочила домой, быстро привела себя в порядок, переоделась, взяла необходимые документы и двинулась по дороге в Большие Ковши.
По пути набрала номер реанимации. Состояние Светы было по-прежнему стабильно тяжелое. Она почти дошла до Больших Ковшей, когда навстречу попалась Мария Сергеевна Емельянова.
- В Ковши? - вместо приветствия пробурчала она.
- В Ковши, - откликнулась Вера и хотела пройти мимо, как вдруг Мария Сергеевна остановила ее вопросом:
- А подружка твоя как? Которая хворая? Че с ей?
- В реанимации. При смерти.
- Вона оно как. Чего ("чяво") деется, - покачала головой Мария Сергеевна и двинулась в Корчи.
Вера быстро зашагала в противоположную сторону.
Почти дойдя до остановки, решила зайти в местную школу. Ей пришло в голову, что там наверняка имеется библиотека. Может, найдется и свободная вакансия? Работать ближе к дому было бы здорово.