– Он как-то связан с телевидением, это все, что я знаю. А после него был Эрнест Тессельман.
– Понятно, – я взглянул на список. – Кто-нибудь из них был женат?
– Не знаю, – ответила Бетти, потом на минуту задумалась. – Сай. У Сая Грилдквиста есть жена. Или была, но потом он, кажется, развелся. Это случилось после ухода Мэвис. А Джонни Рикардо тогда как раз был разведен, а теперь опять женился.
– А Пол Девон?
– Нет, этот не женат. Был когда-то в молодости, но его жена попала в аварию и погибла. Он так и не женился вторично. Пол очень любил ее и совсем сломался, когда она погибла. Лег в клинику, и все такое прочее.
– Когда это случилось?
– О, много лет назад.
– А откуда вы все это знаете?
– Да это все знают. Все, кто берет у него уроки. Всякий раз, когда Пол слышит ее имя, у него мутится в глазах.
– Понятно, а Чарлз Морган женат? Или был женат, когда встретился с Мэвис?
– Не знаю, – сказала Бетти. – Не помню. Мэвис наверняка мне говорила.
Она всем со мной делилась. Но я не могу вспомнить, был он женат или нет. Да и не имеет значения.
– Почему?
– Дело в том, что он умер около года назад. Мэвис думала, он оставит ей кучу денег по завещанию. Чарлз ей так сказал, но ничего не оставил. Я уж и забыла, кому достались его деньги, да их и было-то негусто. Во всяком случае, меньше, чем думала Мэвис.
Я записал рядом с именем Чарлза Моргана: "Уже год, как умер" и спросил:
– Вы не знаете людей, которые ненавидели Мэвис и, возможно, хотели ее убить?
– Разумеется, не знаю, – Бетти взглянула на меня так, будто я высказал безумное предположение. – Кто мог ненавидеть Мэвис? Конечно, она иногда доставала людей. Но все мы так или иначе действуем друг другу на нервы.
Мэвис была ужасной лентяйкой и хотела, чтобы ей все приносили на блюдечке.
Никогда не мыла посуду и ничего не делала по дому, если была ее очередь. Но она была очень милой. Не злорадствовала и не перемывала людям косточки за глаза. Она была хорошим другом. Все ее любили.
– Вы часто виделись в последнее время?
– Конечно. Она то и дело забегала поболтать.
– Ее что-нибудь тревожило? Не казалась ли она вам испуганной или чем-то расстроенной?
– Ни капельки. Она была на седьмом небе. Думала, что Эрнест Тессельман устроит ей большую роль в какой-нибудь музыкальной комедии. Она даже считала, что он женится на ней. Собиралась пойти к адвокату, чтобы обсудить развод и все такое прочее.
– Развод?
– Ну разумеется. Не могла же она выйти замуж, не получив развод.
– Я и не знал, что она состояла в браке.
– О, это было давным-давно. Она вышла замуж в своем родном городе, еще до приезда в Нью-Йорк. Там какая-то военно-воздушная база или что-то в этом роде. Ее муж служил на этой базе. Кажется, она работала там секретарем юрисконсульта и познакомилась с этим парнем. Но вскоре после свадьбы он сбежал от нее, и Мэвис приехала в Нью-Йорк. Вот почему она была такой корыстной в отношениях с мужчинами. Вышла замуж по любви, а кончилось разбитым сердцем.
– Вы знаете ее фамилию по мужу?
– Кажется, она никогда ее не упоминала. Уж точно не Сент-Пол. Это был ее сценический псевдоним. Она взяла его в честь Пода Девона, потому что он учил ее актерскому мастерству. Но Мэвис никогда не говорила мне, как звали ее мужа. Она не любила вспоминать эту страницу своей жизни. Ей было ужасно больно.
– Могу себе представить, – я взглянул на список и прочел имена вслух: Алан Петри, Пол Девон, Сай Грилдквист, Джонни Рикардо, Чарлз Морган, Эрнест Тессельман. Вы не знаете, был ли у нее еще какой-нибудь близкий человек?
– Нет, кроме них, я никого не знаю, – ответила Бетти. – Она бы сказала мне, будь у нее еще кто-нибудь. Мы все друг другу рассказывали.
– А как насчет женщин? У нее было много подруг?
– Только я. Мэвис не любила женщин, считала их глупыми.
– Понятно, – я принялся раздумывать, о чем бы еще спросить, но ничего не придумал и встал. – Большое спасибо, мисс Бенсон. Вы мне очень помогли.
Она поднялась и проводила меня до двери.
– По-моему, вам следовало бы последить за Эрнестом Тессельманом, посоветовала Бетти. – Если он сказал вам, что был влюблен в Мэвис, это ложь.
Он просто водил ее за нос, как и все остальные. Он не собирался ни жениться на ней, ни устраивать ее в музыкальную комедию.
– Почему вы так думаете?
– У Мэвис не было слуха. Она не могла спеть ни одной ноты.
Глава 9
Вернувшись за руль "мерседеса", я провел пару бесполезных минут, тупо разглядывая список имен и пытаясь сообразить, что делать дальше. Надо было идти к этим людям, поговорить с ними, разнюхать все про них, сократить список подозреваемых до одного имени, состоящего из пяти букв: УМНИК. Но я попросту не мог сосредоточиться на этой задаче. В квартире Бетти Бенсон было относительно прохладно, но на улице стояла все та же душная жара. Было четыре пополудни, и за последние тридцать часов мне удалось прикорнуть только часа на два, поэтому я был слишком сонным, чтобы шевелить мозгами.
Этому миру придется подождать, пока я отдохну.
Это было единственное решение, которое я мог принять в сложившихся обстоятельствах. Пора спать. Я запустил мотор "мерседеса" и поехал к площади Шеридана, потом покатался по улицам с односторонним движением и, наконец, выбрался на дорогу, ведущую к северу. По пути я, кажется, увидел знакомую машину и помахал рукой, но потом забыл об этом.
Приехав домой, я оставил "мерседес" дневному дежурному в гараже и потащился сквозь влажное марево к своему дому. Кондиционированный воздух был приятен, но его уже не хватало, чтобы оживить меня, поэтому я поднимался на свой этаж, привалившись к стене лифта.
Когда я вошел, Элла сидела в гостиной, сияющая и немного озорная. На ней была белая крестьянская блуза и пышная белая юбка с золотыми ацтекскими узорами. Она была такой бодрой и так наслаждалась прохладой, что меня охватила зависть, и я едва не влепил ей оплеуху. Остановившись посреди гостиной, я принялся стаскивать пиджак.
– Бедный Клей, – сказала Элла, забирая его у меня. – У тебя усталый вид.
– Я и впрямь устал, – ответил я. – Мне надо взять отпуск. Я хочу уехать куда-нибудь. Возможно, на Аляску.
Я стащил с себя галстук, вручил его Элле и завозился с пуговицами рубахи.
– Тебе надо принять душ, – сказала Элла, – а потом ненадолго прилечь.
– Ты совершенно права, – сказал я, послушно идя за ней в спальню.
Вдвоем мы кое-как разоблачили меня. Потом Элла отвела меня в ванную под душ и пустила воду. Сперва шла холодная, и я слегка задрожал, но потом вода чуть нагрелась, мне стало хорошо. Я довольно долго стоял под душем, не думая ни о чем, наслаждаясь прикосновением тепловатых струй к коже, потом ступил на коврик, и Элла насухо вытерла меня полотенцем. Она отвела меня обратно в спальню, помогла забраться в постель и укутала шуршащими свежими простынями.
Поцеловала в лоб, дабы до конца сыграть роль милой мамочки, и сказала:
– Спи спокойно.
Я что-то промычал, смежил веки, и тут залился проклятущий дверной звонок.
– О, нет, – сказала Элла.
– Меня нет дома, – сказал я – Я ушел.
– Хорошо, – ответила она, вышла из спальни, и я опять закрыл глаза.
Когда Элла вернулась, я уже провалился в сон. Она тронула меня за плечо.
– Клей, это полиция. Они хотят поговорить с тобой.
Я разомкнул веки и увидел в дверях Граймса.
– Поднимайся, спящая красавица, – велел он. – Мы едем кататься.
– Вы что, решили снять комнату в этой проклятой квартире? – спросил я.
– Вставай и одевайся. Да поживее.
Я уставился на него, гадая, что стряслось с Тессельманом. Неужели он не сдержал слово и не окоротил легавых? Или эти его проклятые рыбки до сих пор мечут икру?
– Ну что теперь не так? – спросил я.
– Шевелись, – сказал он. – Если не хочешь, чтобы тебя упрятали за решетку.
– Упрятали? А что я сделал?
– Ты что-то путаешь, Клей. Вопросы задаю я. От тебя требуется только встать и одеться. – Он повернулся к Элле. – Если вы не против...
– Порядок, – сказал я. – Она уже видела меня в чем мать родила.
– И тем не менее, – возразил Граймс.
– Я буду в гостиной, – сказала Элла и ушла.
Я отбросил простыню, встал и, шлепая босыми ногами, принялся собирать свою разбросанную одежду, а заодно и разрозненные мысли. Тессельман уже часа два назад должен был дать отбой. Если, конечно, это рыбье отродье не надуло меня. Но с чего бы? Если убийца Мэвис Сент-Пол останется на свободе, Тессельман ничего не выиграет.
Разве что убийца – сам Эрнест Тессельман. Я сел на кровать и, натянув один носок, малость поразмышлял о своей догадке. Был ли в этом смысл?
Тессельман убивает ее, затаскивает в дом Билли-Билли как мальчика для битья и пускает в ход свое влияние, чтобы легавые, найдя его, больше ничего не вынюхивали. Был ли в этом смысл?
– Пойдем, Клей, – сказал Граймс. – Не тяни время.
Мне не хотелось отправляться в тюрьму. Ох, как же не хотелось мне в тюрягу. Догадка насчет Тессельмана осенила меня впервые, и теперь мне нужно было время, чтобы обмозговать ее, побегать и выяснить, имеет ли она смысл.
Тессельман норовил внушить мне, будто серьезно относился к Мэвис Сент-Пол, будто хотел добыть ей роль в музыкальной комедии. Он обещал ей жениться. Но его панегирик Мэвис звучал не правдоподобно, и Бетти Бенсон разделяла мою мысль о том, что Тессельман только корчил из себя влюбленного. Они вполне могли подраться. Возможно, Мэвис узнала, что он просто водит ее за нос. Они поругались, Тессельман вышел из себя, пырнул ее ножом...
– Ты собираешься гулять без башмаков? – спросил меня Граймс.
– Слушайте, Граймс, – сказал я, – мне вообще не хочется никуда идти. В чем дело? Вы что, ребята, продолжаете ставить силки на Билли-Билли Кэнтела?
Я вам уже говорил, что не знаю, где он, и мне это по-прежнему неведомо. Знай я, где его искать, самолично доставил бы Билли-Билли на Центральную улицу.
– Говорить будешь в участке, – ответил Граймс. – Тебе предоставят для этого все возможности Легавых не переспоришь и не урезонишь. Если уж им что втемяшится, пиши пропало. Даже взорвись за окном атомная бомба, они все равно поволокут меня через развалины прямиком в участок.
Я знал, что бесполезно пытаться разговаривать с легавыми. Лучше сыграть в их игру, поскорее выбраться из кутузки и опять заняться делом. Я оделся и в сопровождении Граймса вы шел в гостиную.
Элла сидела в кресле у телефона, а спутники Граймса, вот уже много часов неотлучно находившиеся при нем, стояли в дверях.
Элла взглянула на меня и сказала:
– Они не дают мне позвонить Клэнси.
– У них нет уважения к законности, – ответил я. – Позвони ему тотчас после нашего ухода.
– Хорошо, – ответила она. – Надеюсь, ничего серьезного, Клей?
Этого я не знал, а посему сказал:
– Нет, ничего серьезного, просто эти ребята потеряли где-то колоду карт и теперь маются бездельем.
– Пошли, – поторопил меня Граймс.
– Я сейчас же позвоню Клэнси, – пообещала Элла напоследок.
Когда мы шагали к лифтам, Граймс заметил:
– Ты ее не стоишь. Похоже, она славная девушка.
– Славная, – ответил я. – Слушайте, нам и впрямь надо куда-то ехать?
– Да.
Дверцы лифта открылись, и мы вошли в кабину. Четверым тут было малость тесновато.
– Я правда не знаю, где Билли-Билли, – повторил я. – Можете посадить меня хоть на целую вечность, я все равно не буду этого знать.
– Кэнтел тут ни при чем, – ответил Граймс.
Лифт пошел вниз, но противная легкость в желудке объяснялась отнюдь не этим обстоятельством.
– Так дело не в Кэнтеле? – спросил я.
– Черт, ты и сам прекрасно это знаешь, – ответил Граймс.
– Откуда?
– А оттуда! Ты до кого-то добрался. Не знаю уж, до кого, только нам велели прекратить розыск Кэнтела и не осложнять жизнь синдикату, – он скривился от омерзения. – Иногда мне хочется стать президентом. Всего на сутки. На какие-то двадцать четыре часа.
– Значит, вы взялись гадить мне из-за чего-то другого, так? Зелен виноград, да?
– Поговорим в участке, – ответил он.
– Ну и зануда же вы, мистер Граймс, – сказал я, утратив всякую охоту продолжать разговор. Тессельман все-таки сдержал слово, отозвал легавых, чтобы дать мне возможность без помех выяснить, кто убил его подружку и подставил Билли-Билли. И куда мне теперь девать свою версию? В помойное ведро, вот куда.
А если Граймс преследует меня не из-за Кэнтела, какого черта ему надо?
Спрашивать его было бессмысленно, он решил молчать, чтобы сойти за умного, и не скажет даже, какой сегодня день недели. Не знаю уж, в чем там дело, но остается лишь надеяться, что Клэнси по-быстрому вызволит меня. Я был отнюдь не расположен к такого рода игрищам.
В участок мы ехали долго и молча. А когда приехали, то оказалось, что меня привезли совсем не в тот участок, в который я ожидал попасть. Значит, легавые не хотели, чтобы Клэнси сразу же освободил меня. Никто не стал оформлять мое задержание Мы прошли мимо конторки дежурного и очутились в чреве здания среди зеленых стен. Стало быть, пока меня даже не арестовали.
Надо будет ждать, потеть и гадать, за что я здесь, до тех пор, пока мне не соблаговолят сообщить об этом.
Мы гурьбой вошли в тесную каморку с голыми стенами, и я понял, что уже участвовал в такого рода представлениях. Тут были стулья; один стоял посреди комнаты, остальные – тут и там возле стен. Освещение, как я заметил, было обыкновенным, никаких ярких лучей, направленных на стул, стоящий в середине.
По правде сказать, и дневного света, просачивавшегося сквозь грязные оконные стекла, было вполне достаточно, и включать электричество вообще не пришлось.
Комната была заставлена пепельницами на подставках, но возле среднего стула не оказалось ни одной и, стало быть, курить я не смогу. В углу стоял аппарат для охлаждения воды, и я знал, что уж мне-то не достанется ни глотка. Я уже предвкушал веселую забаву и не стал дожидаться ничьих указаний, а просто уселся на стул посреди комнаты и принялся ждать. Граймс и двое других легавых пару минут послонялись по комнате, снимая пиджаки, ослабляя галстуки, со скрежетом передвигая стулья. Граймс налил себе чашку воды из охладителя, и я услышал за спиной "буль-буль-буль".
Наконец они решили приступить к делу. Граймс взял на себя ведущую роль и остановился передо мной, а двое других сели поодаль.
– Где ты был весь день? – спросил он.
– Да в разных местах, – ответил я.
– Имена и адреса, – потребовал Граймс.
– Запамятовал, – сказал я. – Вношу ясность: я не отказываюсь отвечать, просто забыл.
– Забыл, где шлялся день-деньской?
– Да, сэр, забыл. Забыл, где шлялся день-деньской. На улице было ужасно жарко. Вероятно, этим все и объясняется. Одно я помню точно: нигде не было кондиционеров.
– Как долго ты сожительствуешь со своей девицей? – спросил другой легавый.
Я удивился.
– Несколько недель.
– Ты не надумал бросить ее?
– Нет, – ответил я, гадая, куда он клонит.
– А кто жил у тебя до нее? – поинтересовался Граймс.
– А в чем дело?
– Я первый спросил, – сказал он. – Отвечай.
Я страшно смутился, мне понадобилась целая минута, чтобы вспомнить имя той девицы. Она была грудастой блондинкой и выглядела на миллион, хотя в койке едва тянула на пятнадцать центов. Черт, как же ее звали? Наконец я вспомнил.
– Анита Мерривелл, танцовщица из "Ла Копла".
– А до нее?
– Почем мне знать? Думаете, я веду картотеку?
Все эти расспросы казались мне совершенно бессмысленными. Я никак не мог понять, что происходит, а когда я не в состоянии понять, что происходит, я начинаю нервничать. Я машинально сунул руку в карман и достал сигареты, но Граймс тотчас выхватил у меня пачку.
– Можно я закурю? – спросил он.
– Да.
– Я, конечно, понимаю, что ты шутишь, – сказал Граймс. Он извлек из пачки сигарету, потом вытащил еще три. – Это про запас.
Ты ведь не возражаешь, правда?
– Правда, – откликнулся я.
Подошел еще один легавый.
– Я бы тоже с удовольствием курнул на халяву, – сказал он.
– Пожалуйста, – ответил Граймс. – Клей не возражает. – Он протянул легавому пачку, тот достал оттуда четыре сигареты, после чего смял пачку и бросил ее в угол.
Граймс улыбнулся мне.
– Извини, Клей, – проговорил он. – Кажется, курево кончилось, тебе не хватило.
– Ничего, я уже несколько недель пытаюсь бросить курить, – ответил я.
Он зажег одну из моих сигарет и выпустил струю дыма мне в лицо.
Остальные двое тоже устроили перекур, один из них, кажется, даже затягивался. Комната была маленькая, а окна – закрыты. Скоро тут будет не продохнуть от табачного дыма.
– Что ж, начнем сызнова, – предложил Граймс. – Ты собирался рассказать мне, с кем путался до Аниты Мерривелл.
– Я забыл, – ответил я. – Всех забыл. Ни одного проклятущего имени не помню.
– Очень жаль, – сказал Граймс. – Прекрасные воспоминания исчезли без следа.
– Да, – согласился я. – Плохо дело.
– Ладно, тогда пойдем дальше, – решил Граймс. – Как ты думаешь, кто будет следующей? После этой, как бишь ее?
– Анита Мерривелл.
– Нет, нет, я имею в виду эту, новую.
– Я не называл ее имени.
– Так назови.
– Элла.
– А дальше?
– Элла Синдерс.
– А ты умник, – заметил один из легавых.
– Играю свою роль.
– Ну ладно, – сказал Граймс. – Так кто, по-твоему, будет следующей?
После Эллы?
– Не знаю, – ответил я. – Еще не думал об этом.
– Как насчет Бетти? – спросил Граймс – Не она ли станет следующей? Или она – одна из прежних?
Я просто сидел и глазел на него Бетти? Кто такая эта Бетти?
– Не знаю я никакой Бетти, – сказал я.
– Еще как знаешь.
Я попытался сообразить. Бетти. Бетти Бенсон? Бывшая соседка Мэвис Сент-Пол? Граймс не мог говорить о ней. Бетти не способна заинтересовать легавых. Но если я спрошу его о ней, наш разговор пойдет по другому руслу, и мне это вряд ли так уж понравится.
Если, конечно, Бетти Бенсон по какой-то причине не навела на меня легавых. Может, что-то заподозрила после моего ухода? Позвонила в полицию, описала мою наружность и сказала, что я упоминал имя Граймс. Такая возможность существовала, и она была весьма неприятна.
– А как фамилия этой Бетти? – спросил я.
– Ты что, знаешь много разных Бетти?
– Ни одной.
– Ну, ну, Клей, – подал голос один из легавых. – Хватит паясничать. Мы знаем, что сегодня ты ездил к ней. Твои отпечатки остались по всей квартире На кофейной чашке и других вещах.
Итак, речь идет о Бетти Бенсон.