Я вспомнила один вечер в Рубе после сдачи устных экзаменов на аттестат зрелости. Результаты вывесили очень поздно. Я несколько раз просмотрела списки, но своей фамилии не нашла. Я долго бродила по улицам, на лице моем было написано полное отчаяние, но в душе я лелеяла безумную надежду: произошла ошибка, справедливость будет восстановлена. Шел уже одиннадцатый час, когда я заявилась к Матушке, в аптеку ее брата. Она дала мне вволю выплакаться, а потом сказала: "Пойдем посмотрим списки вместе, я вижу лучше тебя". И вот, в пустынном дворе лицея, в полной темноте, мы, зажигая спичку за спичкой, принялись снова перечитывать список в поисках моей фамилии, убежденные, что она должна там быть, что в конце концов она там обнаружится. И она обнаружилась, даже с хорошей отметкой.
Именно в тот вечер, в ресторане напротив вокзала, после ужина с эльзасским вином "в честь такого события", я дала Матушке обещание: когда ее не станет, советоваться с ней как с живой. И я всегда держала это обещание, нарушив его только один раз, четыре года назад, во время поездки в Цюрих, потому что мне было стыдно и я бы опротивела себе еще больше, если б усыпляла себя воспоминаниями о Матушке.
Сидя у окна в пиццерии, я думала о ней, О Цюрихе, думала о сыне того человека, которого люблю, и, конечно, о малыше Титу, и все это смешивалось в одну кучу, и я видела дочку Аниты, и даже девочку со станции техобслуживания в Аваллоне-Два-заката. Как же ее зовут, ведь ее отец говорил мне… И я подумала, что все дети, встретившиеся на моем пути, их взгляды, их игрушки - лысая кукла, колода карт - предвестники чудовищной кары, которая меня ждет.
Женщина, что приносила мне коньяк, стала около моего столика. Наверное, я заметила ее не сразу. Терпеливо, видимо, уже повторяя свои слова, которые доносились до меня даже не издали, а просто из иного мира, она спросила:
- Простите, вы мадемуазель Лонго?
- Да.
- Вас просят к телефону.
- Меня?
- Вы мадемуазель Лонго?
Казалось, меня уже ничем не удивить, но, как это ни странно, я все же удивилась. Я встала и направилась вслед за женщиной. Только когда мы проходили через зал, я вдруг увидела помещение, где просидела больше часа: скатерти в красную клетку, полным-полно посетителей, запах горячего теста и майорана. Телефонная будка находилась на первом этаже, рядом с плитой, где готовили пищу, и воздух в ней был гнетущий, сухой.
Его голос показался мне немного другим, но это был он.
- Ты еще долго будешь так сидеть, Дани? Мне уже осточертело, я сейчас на все плюну. Дани! Ты меня слышишь?
- Да.
- Дани, можно договориться.
- Ты где?
- Недалеко.
- Ты видел меня, когда я вошла сюда?
- Да.
- Филипп, пожалуйста, скажи, где ты?
Он не ответил. Я слышала в трубке его дыхание. Я поняла, что он боится, тоже боится. Наконец он заговорил каким-то свистящим голосом, от которого задребезжала мембрана.
- Откуда ты знаешь мое имя?
- Сегодня утром я заглянула в твой бумажник.
- Зачем?
- Чтобы знать.
- Ну и что же ты знаешь?
Теперь не ответила я.
- Дани, послушай, если ты точно выполнишь то, что я тебе скажу, мы можем где-нибудь встретиться.
- А если нет?
- Тогда я немедленно отправляюсь в участок, который ты видишь напротив. Ты меня слышишь?
- Слышу. Но не понимаю.
Снова молчание.
- Филипп?
- Не называй меня по имени.
- Где ты хочешь встретиться?
- В конце пристани есть дорога, которая ведет в бухту Пор-Миу. Если не знаешь, спроси. Так вот, километрах в двух-трех от этого городка ты увидишь гостиницу "Белла Виста". Там для тебя заказана комната.
- Для меня?
- Я звонил туда. Я бы предпочел комнату здесь, в Кассисе, но нет ни одной свободной. Поезжай туда на машине.
- Я не хочу больше садиться в эту машину.
- А я хочу, чтобы ты угнала ее отсюда и чтобы тебя видели в ней. В гостинице переоденешься, снимешь свой костюм. Я позвоню туда через двадцать минут, убедиться, что ты уже там. И тогда встретимся.
- Где?
- Сначала поезжай туда. И учти, Дани: не пытайся надуть меня, твое положение гораздо опаснее моего.
- Ты так думаешь?
- О да. И не забудь: сними этот костюм, переоденься.
- Я не буду ничего этого делать.
- Как хочешь. Значит, я звоню через двадцать минут. А нет, тем хуже для тебя.
- Но почему бы нам не встретиться здесь сейчас?
- Ты ведь хочешь, чтобы мы встретились? В таком случае условия ставлю я, а не ты.
- И все-таки я ничего не понимаю.
- Тем лучше.
Он повесил трубку. Я тоже, дрожащей рукой.
* * *
Было уже совсем темно, когда я села в "тендерберд". За моей спиной по краям огромной площади светились ярмарочные балаганы. Сквозь звуки венского вальса из тира доносились выстрелы. Дальше высилась эстрада для оркестра, украшенная к завтрашнему вечеру гирляндами лампочек.
Я медленно ехала мимо пристани. По шоссе, вдоль которого тянулись террасы кафе, вдыхая запах моря и аниса, текла беспечная толпа, которая неохотно расступалась передо мной. Я спросила дорогу. За городком шоссе круто поднималось, потом проходило вдоль новых домов, где на балконах ужинали люди, а дальше шло над освещенным луной пустынным пляжем из белой гальки.
Гостиница "Белла Виста" с башнями в мавританском стиле возвышалась на скалистом мысу, среди пиний и пальм. Здесь было очень многолюдно и очень светло. Я поставила "тендерберд" у въезда в парк, отдала чемодан портье с золотыми галунами, подняла верх машины, заперла на ключ багажник и обе дверцы.
Какая-то молодая женщина помогла мне заполнить карточку для приезжих. Отвечая на вопрос, кто я и откуда приехала, я вспомнила о гостинице в Шалоне, и перед моими глазами вдруг всплыло лицо Филиппа, обезоруживающе красивое, и это немного приободрило меня. Нет, решительно, я законченная психопатка.
Комната была совсем маленькой, с ванной, облицованной кафелем в цветочек, с новой мебелью, с вентилятором, который лишь перегонял горячий воздух, открытое окно выходило на море. Я бросила взгляд вниз, на освещенный бассейн, где с громкими криками плескались какие-то юнцы, потом разделась и, стараясь не замочить волосы и забинтованную руку, приняла душ.
Когда я вытиралась, в комнате зазвонил телефон.
- Ты готова? - спросил Филипп.
- Через несколько минут. Что мне надеть? Выбор у меня невелик.
- Что хочешь, только не костюм.
- Почему?
- Меня и так уже достаточно много видели в его обществе. Через час встречаемся в Марселе.
- В Марселе? Это нелепо. Почему не здесь?
- Меня достаточно видели "здесь". К тому же я в Марселе.
- Я не верю.
- Веришь или не веришь, но это так. Ты знаешь Марсель?
- Нет.
- Черт побери! Дай мне подумать.
- Филипп, - тихо сказала я ему, - я назначила тебе встречу запиской, она на холме, на том месте, где ты бросил меня.
- Встречу?
- На случай, если бы ты вернулся. В десять вечера, у дома номер десять по улице Канебьер.
- Ты знаешь, где она находится?
- Нет, но, наверное, ее нетрудно найти.
- Ладно. В половине одиннадцатого. Машину оставишь на другой улице, а сама придешь пешком. Я буду тебя ждать.
- Погоди, не вешай трубку.
Но он уже повесил. Я спросила у телефонистки, откуда мне звонили. Из Марселя. Поколебавшись, что надеть - брюки, в которых я ходила накануне, или муслиновое платье, - я надела платье. Я выбрала его потому, что поняла: он не хочет, чтобы я была одета так, как вчера, когда его видели со мной в "тендерберде". Не будь я в таком смятении, предосторожности этого жулика показались бы мне смешными. Я причесалась и взглянула на себя в зеркало: никаких сомнений, там я, да-да, я, все было настолько реально, что я зажмурилась.
* * *
Марсель - самый растянутый, самый непонятный из всех городов, которые я когда-либо проезжала. Улочки, еще более узкие, чем парижские, расходятся в разные стороны, и, с какой бы стороны ты в них ни въезжал, они все равно никуда не приводят. Я несколько раз останавливалась у тротуара, чтобы спросить дорогу, и ничего не могла понять из объяснений, кроме того, что я бедняжка. Мне говорили: "бедная девушка", "бедная мадемуазель", "бедняжка вы, бедняжка". И все время выяснялось, что я еду в противоположную сторону от улицы Канебьер.
Наконец, около здания, которое называли Биржей, я обнаружила огромную стоянку для машин. Я заперла "тендерберд" на ключ и пошла прямо, куда глаза глядят, и эта первая же улица, по которой я пошла, сразу же привела меня на другую, очень широкую, - как оказалось, ту самую, что я искала, да еще почти напротив того места, где было назначено свидание. Дом номер десять находился в нижней части улицы, у Старого порта. На нем висела вывеска агентства путешествий. Рядом был большой ресторан - "Сентра", на тротуаре толпились люди, по мостовой сновали голубые автобусы, на зданиях горели неоновые рекламы.
Филиппа не было видно, но я знала, что он откуда-нибудь следит за мной. Я подождала его несколько минут, прохаживаясь взад и вперед, рассматривала, ничего не видя, выставленную в витрине фотооптику, потом почувствовала на своем плече его руку. На нем был все тот же светлый костюм с черным галстуком. Стоя в снующей толпе, мы долго молча смотрели друг на друга. Увидев его осунувшееся лицо, я, мне кажется, сразу поняла, что он никого не убивал и эта история потрясла его не меньше, чем меня.
- Где машина? - спросил он.
- Там, на площади.
- Он все еще в ней?
- Где же, по-твоему, ему быть?
- Дани, кто он?
- Я должна спросить это у тебя.
- Не кричи. Пойдем.
Схватив за локоть, он потащил меня в сторону порта. Мы пересекли ярко иллюминированную площадь, переходя от одного пешеходного островка к другому, лавируя между идущими сплошным потоком машинами. Филипп крепко держал меня за руку. Мы долго шли по набережной, которая называется Рив-Нёв. Ни разу не повернув ко мне головы, он глухим голосом рассказал, что угнал "тендерберд", чтобы продать его, что до Кассиса ехал без остановок, а в Кассисе, осматривая его, перед тем как передать одному владельцу гаража, открыл багажник и увидел в нем труп. Он испугался, он стал следить за маленьким Титу, он не знал, что предпринять. Он решил, что этого человека убила я и теперь воспользуюсь ситуацией, чтобы свалить вину на него, Филиппа. Он был уверен, что никогда больше не встретит меня. Мой приезд окончательно сбил его с толку.
Мы сидели с ним в конце набережной в темноте, на куче изъеденных морской водой досок. Филипп спросил меня, как я напала на его след, после того как он бросил меня у Беррского пруда.
- Я позвонила в ресторан, где мы обедали.
- Молодец, не потеряла голову.
- В Кассисе ты следил за мной? Почему сразу не подошел ко мне?
- Я не знал, что у тебя на уме. Чья это машина?
- Моего шефа.
- Он тебе ее одолжил?
- Нет, не одолжил. Он даже не знает, что я ее взяла.
- Хорошенькое дельце!
Я видела по его глазам, что ему еще о многом хочется меня расспросить. Наверное, и в моем взгляде он прочел то же желание. Он по-прежнему держал меня за руку, но нас обоих парализовало недоверие. Первым нарушил молчание он.
- Ты правда не знаешь этого человека?
- Правда.
- И не знала, что он в багажнике?
- Ты сам видел, как я открывала багажник в Кассисе. Похоже было, что я знала об этом?
- Ты могла ломать комедию.
- Ты тоже можешь ломать комедию. В этом ты, кажется, большой мастак, не правда ли? Со вчерашнего вечера только этим и занимаешься.
- Но ведь кто-то же засунул его туда, и это не я. Подумай немножко, Дани. Когда я тебя встретил, он уже был мертв.
- Откуда ты знаешь?
- У меня есть глаза! Он умер по крайней мере двое суток назад.
- Ты мог засунуть его в багажник и спустя двое суток после того, как убил.
- Когда, например?
- В Шалоне, вчера вечером.
- Ну, представь себе на минутку, как бы я мог целый день шататься с трупом по городу? Даже по такому, как Шалон? Хватит фантастики, вернись на землю. Кстати, извини, мне неприятно тебе угрожать, но у меня полно свидетелей, которые могут показать, что я делал вчера и позавчера. Не спорю, я таскался с чемоданом, но попробуй убедить кого-нибудь, что в нем можно спрятать труп. Не думаю, чтобы тебе это удалось.
Он встал и зашагал прочь. Я торопливо проговорила:
- Филипп, умоляю, не бросай меня.
- Я и не бросаю.
Повернувшись ко мне спиной, он стоял около разбитой лодки и смотрел на неподвижную черную воду, изрезанную полосами света. Шум от города казался очень далеким. Наконец он заговорил.
- Что из себя представляет твой шеф? Убийца с большой дороги?
Я пожала плечами и ничего не ответила. Он обернулся, но по его напряженному лицу я видела, что он раздражен и нервничает.
- Черт побери, я же ничего не знаю! - воскликнул он. - Я только хочу сказать, что, когда ты угнала машину, труп мог быть уже там.
- Нет. Когда я угнала ее, багажник был пустой, я точно знаю, я заглядывала в него.
- Вот как! А по дороге ты его открывала?
- Кажется, да.
- Где в последний раз?
Я подумала. Восстановила в памяти весь свой путь. Мысленно проехала по автострадам № 6 и № 7 до Фонтенбло. Вспомнила, что там открывала багажник, намереваясь положить в него купленный чемодан, но потом передумала и положила его на заднее сиденье.
- В Фонтенбло он был пустым.
- Это было давно. А после того где ты останавливалась?
- В Жуаньи, заходила в бистро. Там я и встретила шофера грузовика, который стянул у меня букетик фиалок. Но это было днем, машина стояла у дверей, и тогда в нее не могли засунуть труп.
- А ты уверена, что до Кассиса не открывала багажник?
- Я бы помнила об этом.
- А где ты останавливалась после Жуаньи?
- На станции техобслуживания, неподалеку от Аваллона. Там я оставила машину надолго, ее даже перегнали на другое место, пока я была у доктора.
Он посмотрел на мою забинтованную руку. По его глазам я видела, что он вспоминает мой рассказ о том, как мне покалечили руку, как незнакомые люди утверждали, будто видели меня накануне на шоссе и будто бы я ехала в Париж, тогда как я уверяла, что в это время находилась в Париже. Но он только сказал:
- Да-а, эта твоя история - крепкий орешек.
Я не знала, что еще добавить в свое оправдание. Да мне и не хотелось оправдываться. Филипп заметил, что я дрожу в своем белом платье, и, сняв пиджак, накинул его мне на плечи. Дыша мне прямо в лицо, он спросил шепотом:
- Ты говоришь правду, Дани?
- Клянусь.
- Даже если это ты застрелила его из ружья, я тебе помогу, понимаешь?
- А разве его застрелили из ружья?
Сама того не желая, я почти прокричала это визгливым, срывающимся голосом. Это прозвучало смешно. Не знаю почему, но у меня на глазах выступили слезы.
- Да, я так полагаю, поскольку оно лежит в багажнике рядом с трупом.
- Что - "оно"?
- Да ружье же, черт побери! Блестящее, новенькое! В твоем багажнике! Ружье! Скажи, меня-то ты узнаешь, по крайней мере?
Сжав руками мою голову, он принялся раскачивать ее из стороны в сторону, словно пытаясь разбудить меня.
- Подожди! Я не видела ружья!
- Интересно, что ты вообще видишь! Коврик ты видела? Мертвеца видела? Ну, так с ним еще и ружье!
Филипп отпустил меня, резко повернулся на каблуках и зашагал, сунув руки в карманы и подняв плечи. Я видела белое пятно его рубашки. Я встала и нагнала его. Он повел меня через шоссе, сказав, что у него кончились сигареты, нет ни гроша и он голоден как волк.
В переполненном бистро, стены которого были увешаны неводами и ракушками, я купила пачку "Житан" и спички. Филипп за стойкой выпил кружку пива и съел сандвич. Он молчал и даже не смотрел на меня.
Я спросила:
- Как ты добрался до Марселя?
- Не твоя забота.
- А где твой чемодан?
- Тоже не волнуйся.
Когда мы вышли, он обнял меня за плечи и притянул к себе. У меня не было желания его отстранить. Мы пошли, прижавшись друг к другу, по тротуару, на котором валялись пустые ящики - от них исходил запах водорослей. У Старого порта мы пересекли площадь. Когда мы проходили мимо какого-то ресторана, в зеркальной витрине на мгновение промелькнули наши лица, мое белое платье, его пиджак на моих плечах - короче, мы оба, обнявшиеся, освещенные неоновыми рекламами, в тысяче километров от моей жизни. Да, правда, в тысяче километров, и это показалось мне тогда гораздо более нереальным, чем все остальное, вся история с трупом.
Когда мы вышли на улицу Канебьер, на нас стали оглядываться прохожие. Я спросила Филиппа, куда мы идем.
- К машине. Нужно узнать, кто этот тип. Нужно еще раз взглянуть на него.
- Не надо, прошу тебя, у меня не хватит духу.
- У меня хватит.
Мы подошли к "тендерберду", который я оставила на стоянке среди сотен других машин, и несколько минут неподвижно стояли рядом. Я вынула из сумочки ключи и протянула Филиппу, но он не взял их. Мимо нас, жестикулируя и галдя, прошла ватага подростков, потом, шевеля губами и озабоченно понурив голову, одиноко пробрела какая-то женщина в измятом платье. Филипп велел мне сесть за руль: нужно найти более укромное место и там открыть багажник.