- Вы обсуждали и другие вопросы?
- Да.
- Какие?
- Отец сообщил, что намерен изменить завещание. - Он улыбнулся Мунсею. - Мой кузен сделал все возможное для защиты моих интересов. Я чрезвычайно признателен…
- Вы ушли из лаборатории через боковую дверь?
Стивен кивнул.
- И заперли ее за собой?
- Нет. Дверь запирал отец. Я слышал, когда выходил в сад, что он повернул ключ в замке.
- Можно ли открыть дверь снаружи?
- Нет… А почему вы задаете подобные вопросы? Мне сообщили, что отец умер…
- Его убили, - спокойно ответил мистер Фейр.
- Убили? - переспросил потрясенный Стивен. - Но… У отца ведь не было врагов.
- Это выяснит следствие, - сухо заметил начальник полиции. - Я вас далее не задерживаю, мистер Тоблемон.
Стивен медленно двинулся к двери лаборатории.
Через четверть часа он показался на пороге библиотеки. Лицо его было мертвенно бледным.
- Это ужасно! Бедный отец!
- Насколько мне известно, вы, мистер Тоблемон, изучали медицину… - сказал мистер Фейр. - Вы согласны со мной, что, по всем признакам, вашего отца удушили?
Стивен кивнул.
- Я не мог так же спокойно произвести осмотр тела, как сделал бы это в другом случае, но, по всей видимости…
Манфред и Гонзалес возвращались домой пешком. Некоторое время оба молчали, погруженные в поиски той единственной версии, которая становится истиной в зале судебного заседания.
- Ты обратил внимание на его резцы? - спросил Гонзалес.
- Да. Но еще я обратил внимание и на его горе.
Леон тихонько рассмеялся.
- Ты, должно быть, не читал чудесной работы Монтегацца "Физиология боли". Там говорится, что выражение боли ничем не отличается от выражения раскаянья.
- Если бы я не знал тебя так хорошо… - улыбаясь, произнес Манфред, - то…
- Что?
- Ничего. Ты ничего особенного не заметил в лаборатории?
- Химикаты, аппараты для получения жидкого воздуха, электрические приборы… Но когда я увидел термос, мне стало ясно…
Он вдруг остановился.
- Санта Миранда! - вскричал Леон. - Как я мог забыть об этом?
Он осмотрелся.
- Вот магазин, из которого можно позвонить по телефону. Ты пойдешь со мной или подождешь здесь?
- Я дьявольски любопытен, ты же знаешь.
Войдя в магазин, Гонзалес сразу же направился к телефонному аппарату.
Манфред услышал названный им номер. Во время пребывания в доме профессора он тоже отметил его.
- Это вы, мистер Мунсей? - спросил Леон. - Я только что был у вас в обществе мистера Фейра. Мы, кажется, уже напали на след банды… Вы не скажете мне, где находятся очки профессора?
- Очки профессора? - переспросил Мунсей.
- Да. Не будете ли вы столь любезны взглянуть, где они? Я подожду у аппарата.
Гонзалес равнодушно мурлыкал какую-то опереточную мелодию, популярную в Мадриде лет десять назад. Вдруг он умолк и внимательно прислушался.
- В спальне профессора? Благодарю вас. Простите за беспокойство.
Он повесил трубку. Манфред ни о чем не расспрашивал его.
- Большие резцы! - проговорил Леон уже на улице. - М-да…
Рано утром Манфред куда-то ушел и вернулся уже к тому времени, когда Гонзалес позавтракал.
- Где вы изволили пропадать, мистер Манфред?
- На Флит-стрит. Я просматривал спортивные отчеты газет.
- Зачем? - изумился Леон.
- Случайно я встретил мистера Фейра. Он сказал, что при вскрытии не обнаружено следов яда, как и признаков насилия на теле. Полиция собирается сегодня арестовать Стивена Тоблемона.
- Этого я и опасался, - серьезно заметил Гонзалес. - Но чего ради ты вздумал просматривать спортивные отчеты?
Манфред невозмутимо продолжал:
- Фейр убежден в том, что убийца - Стивен Тоблемон. Он предполагает, что молодой человек во время ссоры с отцом потерял самообладание и… Врачи, правда, вначале предположили отравление, но никаких следов яда обнаружить не удалось. Кстати, Стивен в последнее время почему-то рьяно занимался токсикологией…
Гонзалес откинулся на спинку стула и закурил.
- Совершил ли Стивен убийство - неизвестно, но то, что он рано или поздно пойдет на это преступление - могу заявить со всей ответственностью. Если у человека такие резцы… Я попрошу у Фейра разрешения обследовать лабораторию еще раз.
- Чего ради? - спросил Манфред, но тут же добавил: - Возможно, у тебя есть на то особые соображения… Дело, конечно, запутанное, что и говорить… Целый ряд побочных обстоятельств… Например, зачем профессор надевал шерстяные перчатки…
- Что?!
Гонзалес вскочил со стула. Глаза его блестели.
- Какой же я идиот! Вот оно, недостающее звено! Как я мог не подумать об этом?! Идиот! Шерстяные перчатки! Трижды идиот!
Мистер Фейр охотно удовлетворил просьбу Леона, и вскоре оба друга входили в лабораторию, где их ждал Джон Мунсей.
- Я обнаружил очки рядом с кроватью дяди, - первое, что сообщил он Гонзалесу.
- Очки? Ах, да, совершенно верно, очки… - рассеянно проговорил Леон. - Разрешите взглянуть на них… О, ваш дядя был очень близорук. Странно, что он не всегда надевал их…
- Думаю, он заходил после ужина в спальню, чтобы переодеться… И, должно быть, забыл там очки… Правда, в лаборатории всегда находилась запасная пара очков… Вот только где они… Вы хотите остаться в лаборатории…
- Да, в полном одиночестве, - ответил Гонзалес, - и был бы весьма признателен, если вы это время уделите моему другу.
Заперев за ними дверь, он тут же занялся поисками очков.
Они нашлись в металлическом ящике для мусора. От очков остались лишь осколки и обломки стальной оправы. Леон тщательно собрал обломки и, положив их на стол, направился к телефону.
- Разумеется, - ответил удивленный голос Стивена Тоблемона, - отец во время нашей беседы был в очках.
- Благодарю вас. Это все, что я хотел выяснить.
Повесив трубку, Гонзалес занялся осмотром лаборатории. В течение часа он внимательно знакомился с устройством различных аппаратов и принципами их работы.
После этого он снова звонил по телефону.
Еще через полчаса он, надев пару теплых шерстяных перчаток, отворил дверь и позвал Манфреда.
- Я попрошу мистера Мунсея также войти сюда, - сказал он.
- Ваш приятель всерьез интересуется наукой, - заметил не без иронии Мунсей, сопровождая Манфреда.
- Мой приятель - один из самых образованных людей в мире, - жестко отрезал Манфред.
Гонзалес стоял посреди лаборатории, держа в руке ликерную рюмку, в которой виднелась почти бесцветная жидкость, чуть заметно отливавшая синевой. Над ее поверхностью вился легкий дымок.
Увидев на его руках шерстяные перчатки, Манфред весь подобрался, как пантера перед прыжком.
- Вы уже закончили экскурсию? - насмешливо спросил Мунсей из-за спины Манфреда, но, увидев Гонзалеса, смертельно побледнел.
- Не угодно ли вам отпить глоток из этой рюмки, мой друг? - любезно обратился к нему Леон. - Чудесный напиток! Вы могли бы легко спутать его со старым выдержанным ликером, будь вы рассеянны, близоруки, да еще и без очков!
- Что вы хотите этим сказать? - хрипло спросил Мунсей. - Я… не понимаю вас…
- Заверяю вас, что это совершенно безвредный напиток, в нем отсутствуют токсически вредные вещества, он чист как воздух, которым мы дышим.
- Дьявол! - выкрикнул Мунсей.
Но прежде, чем он успел наброситься на своего мучителя, Манфред сбил его с ног.
- Я вызвал по телефону мистера Фейра и Тоблемона-младшего. Они сейчас прибудут. Впрочем, вот и они…
Вошел мистер Фейр в сопровождении Стивена и полицейского чиновника.
- Имею честь вручить вам моего пленника, мистер Фейр, - заявил Гонзалес. - А вот и средство, при помощи которого Джон Мунсей лишил жизни своего дядю. На этот шаг его толкнуло примирение отца с сыном. Он ведь столько усилий приложил, чтобы завещание было переписано в его пользу, бедняга…
- Это ложь! Ложь! - закричал Мунсей.
- Ах, ложь? В таком случае вы можете спокойно выпить эту рюмку. В ней тот самый напиток, который вы подали своему дяде.
- Что это такое? - спросил мистер Фейр.
- Спросите у мистера Мунсея, - твердо ответил Гонзалес.
Мунсей молча повернулся и направился к выходу. Полицейский последовал за ним.
- А теперь я отвечу на ваш вопрос, мистер Фейр, - сказал Леон. - Это сгущенный до жидкого состояния воздух.
- Жидкий воздух? - воскликнул начальник полиции. - Что вы хотите этим сказать? Как можно отравить человека жидким воздухом?
- Профессор вовсе не был отравлен. При очень низкой температуре воздух превращается в жидкость. Содержится он в специальных термосах…
- Боже! - воскликнул Стивен. - Значит, синяя полоса на шее…
- Да. Его убили холодом. Он задохнулся в то же мгновение, когда жидкий воздух коснулся его глотки. Рюмку подсунул ему племянничек. Но вот как он ухитрился уговорить профессора надеть перчатки?..
- Зачем? А, понимаю, - для того, чтобы он не почувствовал холода.
Гонзалес кивнул.
- Он предпринял все необходимые меры, чтобы подозрение пало на другое лицо. Одно лишь он проглядел: перчатки!
- Мне кажется, - проговорил Гонзалес, когда они шли по улице, - Мунсей в течение ряда лет преследовал одну цель: поссорить отца с сыном. Он, должно быть, сам пустил слух об отце невесты…
Стивен проводил друзей до их квартиры.
Когда он, прощаясь, улыбнулся, Гонзалес испуганно вскрикнул:
- Ваши зубы!
Стивен покраснел.
- Мои зубы?
- У вас ведь были непомерно большие резцы! Это было еще вчера! - взволнованно проговорил Гонзалес.
Стивен расхохотался.
- Это были вставные зубы. Я их сменил на другие, нормальной длины, только сегодня утром. Мои собственные выбиты во время футбольного матча…
- Тринадцатого сентября, - добавил Манфред. - Я узнал это из спортивных газет тоже сегодня утром.
Когда они вошли в квартиру, Манфред сказал:
- Если уж речь зашла о больших резцах…
- У тебя нет иных тем для разговора? - оборвал его Гонзалес.
Глава 3.
Человек, ненавидевший дождевых червей
"Из Норвуда сообщают о смерти мистера Фольмоуза, бывшего начальника уголовной полиции в Лондоне. Пользуемся случаем напомнить о том, что в свое время мистер Фольмоуз арестовал Джорджа Манфреда, главаря "Четырех Справедливых", преступного сообщества, которое…"
- Довольно! - сказал Гонзалес. - Я категорически протестую против определения "преступное сообщество".
Манфред, улыбаясь, отложил газету.
- Бедный старина Фольмоуз, - задумчиво проговорил он. - Славный был человек…
- Я тоже симпатизировал ему, - заметил Леон.
- А какие у него были зубы мудрости! - не без иронии бросил Манфред.
Гонзалес покраснел, вспомнив историю с человеком, у которого были слишком большие резцы.
- Между прочим, - сказал он, - да будет тебе известно, что когда знаменитый доктор Карорра исследовал зубы мудрости четырехсот преступников…
- Может быть, довольно о зубах? - миролюбиво спросил Манфред. - Взгляни лучше на море - ты когда-нибудь видел подобную красоту?
Они сидели на бархатистой зеленой лужайке и смотрели на море. День догорал. Лучи заходящего солнца золотили кроны деревьев. На фоне бирюзового моря возвышались коричневые скалы Девоншира.
- Не пора ли переодеваться к ужину? Скоро должен пожаловать твой ученый приятель. Насколько я изучил твои интересы, это довольно любопытная личность.
- Несомненно! Мы познакомились во время игры в гольф. При этом мне пришлось наблюдать нечто крайне любопытное. Стоило ему заметить на земле дождевого червя, как он прекращал игру, останавливался, как вкопанный, и затем поражал несчастную тварь с совершенно непонятной, какой-то азартной злостью. У человека науки, мне кажется, не должно быть подобных предубеждений… Что и говорить - завидный жених. Не знаю, правда, какого мнения на этот счет мисс Спэттер…
- Она тоже приедет к ужину? - спросил Манфред.
- В сопровождении своей матери, - подчеркнул Леон. - Эта почтенная дама брала заочные уроки испанского языка и теперь пытается разговаривать со мной на совершенно невозможном диалекте.
- Час от часу не легче, - вздохнул Манфред.
Оба друга недавно приехали в этот прелестный уголок отдохнуть от городской суеты.
Манфред под именем "синьора Фуэнтеса" долго и тщательно выбирал подходящий дом, особо интересуясь тишиной и уединённостью. Он очень любил Девоншир в апреле, когда его поля покрывались бархатным зелёным ковром, вытканным желтыми нарциссами.
Переодевшись к ужину, он спустился в столовую, где уже весело потрескивали в камине березовые дрова.
Услышав шум приближающегося автомобиля, он направился к выходу, но Леон Гонзалес опередил его и первым встретил гостей.
Из автомобиля вышел высокий стройный мужчина с тонкими прямыми бровями и глубоко сидящими глазами. Костюм его был вне критики. Он несколько свысока поздоровался с Гонзалесом.
- Надеюсь, мы не заставили вас слишком долго ждать - меня задержали мои эксперименты, - произнес он. - Сегодня работа что-то не клеилась…
Манфред внимательно наблюдал за гостем.
Леон представил его дамам. Мисс Спэттер оказалась красивой девушкой с немного грустными глазами. Ее мать была маленькой самодовольной дамой, подчеркнутая чопорность которой выдавала не особенно высокое происхождение.
Манфред сразу почувствовал, что девушку гнетет какая-то затаенная тоска. Ее приветливая улыбка, бесспорно искренняя, казалась несколько автоматической. В дальнейшем смутное предположение Манфреда переросло в уверенность.
Девушка испытывала страх!
Но кто внушал его?
Когда дамы поднялись наверх, Манфреду удалось поближе познакомиться с доктором Уиглоу.
- Ваш приятель отлично играет в гольф, - заметил доктор. - Право он отлично играет… для иностранца. Ведь вы оба родом из Испании?
Манфред кивнул.
Собственно говоря, он был более англичанином, чем его гость, но в настоящее время он был испанским гостем в Англии, к тому же с испанским паспортом.
- Насколько я понял, ваши изыскания увенчались полным успехом? - осведомился Леон.
Глаза доктора Уиглоу вспыхнули лихорадочным огнем.
- Да, я очень доволен ими…
Неожиданно он добавил:
- Кто вам сказал о них?
- Вы ведь сами рассказывали о них в клубе.
Доктор нахмурил лоб.
- Да?.. Что-то не припомню. Когда я говорил об этом?
- Сегодня утром.
Доктор закусил губы.
- Я иногда бываю рассеянным…
У Манфреда сложилось впечатление, что в докторе шла какая-то жестокая внутренняя борьба.
- Да, на мою долю выпал необыкновенный успех. Да… Через несколько месяцев мое имя станет извести всему миру… Но мои изыскания стоят огромных денег. Лишь сегодня я подсчитал, что одним стенотиписткам приходится выплачивать около шестидесяти фунтов в неделю…
Манфред изумленно взглянул на него.
- Вашим стенотиписткам? - переспросил он медленно - В таком случае вы, должно быть, работаете над огромным трактатом?
- Но вот и наши дамы! - воскликнул доктор.
В докторе было что-то отталкивающее. Впоследствии Манфред укрепился в этом мнении.
После обеда доктор Уиглоу неожиданно обратился к девушке:
- Ты меня сегодня еще не поцеловала, Маргарет.
Мисс Спэттер сначала зарделась, а затем побледнела.
Пальцы ее дрожали.
- Я… не помню, Феликс… - пролепетала она.
Лицо доктора побагровело от злости.
- Честное слово, это… изумительно! - вскричал он. - Я помолвлен с тобой, я выплачиваю твоей матери тысячу фунтов, а ты даже не помнишь, целовала ли меня?!
- Доктор! - неожиданно перебил его Гонзалес, протягивая небольшой лист бумаги.
Леон говорил мягко, но Манфред почувствовал в его голосе опасный металл.
- Вы не просветите меня, какое химическое соединение обозначается этой формулой?
Доктор Уиглоу медленно повернул голову и пристально оглядел говорившего.
- Хлористый ангидрид, - бросил он.
Беседа перешла на научные темы.
Маленькая самодовольная дама была единственным лицом, не придавшим особого значения поведению доктора.
- Феликс порой бывает довольно эксцентричным, но, как правило, он спокоен, приветлив и мил… Ах, главное для нас - счастье детей. Вы согласны со мной? - произнесла она на исковерканном испанском.
Манфред нехотя кивнул.
- Я глубоко убеждена в том, что Маргарет будет счастлива с ним, - продолжала почтенная мамаша, - во всяком случае, гораздо счастливее, чем с этим невыносимым человеком…
Она не расшифровала понятие "невыносимый человек", но Манфред почувствовал, что за этим кроется целая трагедия. Менее всего он увлекался романтическими сюжетами, но одного взгляда на бледную, съежившуюся Маргарет было достаточно, чтобы понять, что в этой помолвке таится что-то неладное.
Через полчаса оба друга стояли в дверях и следили за удаляющимся сигнальным фонариком автомобиля доктора Уиглоу.
Возвратившись в столовую, Манфред подбросил дров в камин.
- Ну, каково впечатление? - спросил Гонзалес.
- Ужас, - ответил Манфред.
Леон закурил.
- Девушку можно только пожалеть.
- Он производит впечатление совершенно невменяемого человека, - заметил Манфред.
- Он сошел с ума, - спокойно произнес Леон. - Один из признаков - провалы памяти. Разве ты не обратил внимания на то, что он совершенно забыл о нашей с ним утренней беседе в клубе?
- О, это я заметил!
- Он не может не чувствовать, что эти провалы памяти - порог безумия, но, в то же время, пошатнувшийся разум убеждает его в исключительной гениальности, а следовательно, и во вседозволенности. А это уже опасно… Завтра мы навестим его и посмотрим, чем он занимается в своей лаборатории и что его заставляет тратить уйму денег на стенотиписток. А теперь - спать, спать, дорогой Джордж! Не вижу иного способа избавиться от этого мрака.
Лаборатория доктора Уиглоу располагалась в большом кирпичном строении с примыкавшем к нему деревянным павильоном.
- За три недели это уже вторая лаборатория. Хозяин первой, правда, к нашему приходу был мертв…
- Ты имеешь в виду теорию серийности? - спросил Леон.
- Нет, просто… - пробормотал Манфред.
У дверей лаборатории стоял почтовый автомобиль. Несколько девиц-ассистенток загружали машину огромным количеством пухлых конвертов. По-видимому, у доктора Уиглоу была обширная переписка.
Доктор в белом халате вышел навстречу гостям.
- У вас весьма значительная переписка, - заметил Леон.
Доктор оживился.
- Пока что я отправляю эти письма на почту в Торкуей. Они будут там лежать до… - он сделал паузу, - до того момента, когда я буду полностью уверен в результате своего открытия. Деятель науки должен быть очень осторожен в выводах, да-да! Но я убежден в том, что мое открытие непогрешимо!
Он повел гостей в лабораторию.
Манфред равнодушно осматривал помещение, мало чем отличающееся от лаборатории покойного профессора Тоблемона.