– Его отца, сэра Лайонела, адмирала, одного из высших руководителей британской военно-морской разведки – и, кстати, Мага Капитула. В результате ряда спецопераций все уцелевшие Маги и Посвященные Европы были собраны на секретной базе в Шотландии и оттуда тайно переправлены в Америку. В последние два года войны и началась интенсивная американизация Ордена.
– И глобализация американской политики, – весомо вставил Питер. – Именно из Штатов Орден протянул свои щупальца на весь мир. Он по сути является основной властью на Земле, влияя на политику и демографию всей планеты.
– Уж и на демографию! – усмехнулся Нил.
– А как же! – громко заявил Питер, обращаясь к Нилу и Делоху. – Ваши иллюминаты серьезно взялись за перекраивание всей карты современной цивилизации именно после сорок пятого года, причем взялись с не меньшей прытью, чем их усатый оппонент в Кремле!
– Вы обобщаете и в вашем обобщении теряете адекватность, – попытался возразить Нил.
– Ничуть, – отпарировал Питер, – вопрос передела иллюминатами всего нынешнего мира очень хорошо просматривается на примере Германии: страна, где девяносто восемь процентов населения было коренным, теперь оказалась вдруг с пятнадцатью миллионами иностранцев. И фактически такая ситуация грозит теперь перерасти в новое качественное состояние Германии.
Питер отхлебнул минералки из заботливо поданного Татьяной стакана и продолжал:
– Надо рассматривать вопрос, как случилось, что за сорок лет страна оказалась с пятнадцатью миллионами иностранцев… И на этом примере многое станет ясно, относительно того, что ваш орден иллюминатов творит с нынешним миропорядком. Попробуем тезисно: во-первых, эта страна имеет ограниченный суверенитет. В сорок пятом году немецкое государство прекратило свое существование, но на его месте ничего не возникло. Возникли некие временные оккупационные зоны, а в итоге получились два государства с ограниченным суверенитетом – ГДР и ФРГ. Причем это не были новые государства, но некие новые формы зон оккупационного режима. ГДР, где была советская форма, а ФРГ рабски копировало американскую систему. То есть, систему, навязанную именно иллюминатами, но я поясню эту мысль немного погодя…
Питер чиркнул длинной спичкой, специально предназначенной для раскуривания сигары, и, попыхивая, задымил ароматнейшей "Ромео и Джульеттой" ручной гаванской крутки.
– И причем, в силу присущих немцам черт характера, – продолжил он, попыхивая, – точность, основательность и даже в некоторой степени – раболепство, все пороки советской и американской систем при оккупации еще и усилились. Так теперь известно, что Штази в плане политического сыска даже превзошла свою прародительницу – МГБ-КГБ. А то же самое было и в Западной Германии, куда сбежались все бывшие наци, которым американцы, а мы подразумеваем – иллюминаты, сказали – вы будете нам служить верой и правдой, а мы сохраним вам власть и привилегии. Так образовалось что-то вроде буфера между Востоком и Западом, где по идее наших друзей иллюминатов должна была начаться Третья мировая война – две громадные армии стояли друг против друга, и как другая сторона медали, здесь было постоянное соперничество идеологий – где и у кого лучше жизнь?
– Забавно у вас получается, – ухмыльнулся Нил-старший, отхлебывая из своей чашечки.
Питер не обратил внимания на эту реплику и увлеченно продолжал:
– Поскольку ГДР копировала советскую модель, она была системой, замкнутой сама на себя. Но так как в Западной Германии жизнь всем казалась лучше, из ГДР бежали на Запад пачками. А ФРГ выдавала себя за представителя своих, немецких, национальных интересов, чем давала советской пропаганде право называть их националистами и реваншистами, кем они на самом деле никогда не были. На самом деле – власти ФРГ всегда были верными слугами американского дядюшки.
– Читай, иллюминатов, – хором иронично пропели Нил с Делохом.
– Да, да, именно так, – подтвердил Питер, – и делали они всегда так, как американский дядюшка им рекомендовал, хотя все это очень условно, так как американский дядюшка – тоже собирательный образ. А бизнес иллюминатов, и соответственно вся система американского бизнеса – всегда основывались на импорте дешевой рабочей силы, а отсюда и корни иллюминатского глобализма, господа!
Татьяна тоже раскурила длинную душистую "Ромео и Джульетту".
Ей нравилось слушать, как говорит Питер.
А он и говорил, и говорил…
– И в Германии в начале 50-х возникла потребность в такой дешевой рабочей силе. Экономика так называемого "германского чуда" развивалась… Чудо, конечно, тоже было американским.
– То есть, от Ордена иллюминатов? – переспросил Нил-старший.
– Чудо было показным – его не было, – продолжал развивать тему Питер Дубойс. – Надо было показать, как неэффективна экономика в советской зоне, в ГДР. Иллюминатам в лице американцев надо было укрепиться на этой территории, и они так называемое чудо – инспирировали. Это производилось за счет предоставления торговых преференций, возвращения части конфискованного капитала и так далее. Но так или иначе – возникла потребность в рабочей силе. И вот до сих пор у них в Германии никто не может найти концы – кто же решил ввозить рабочую силу именно из Турции. Но такое решение было принято. Хотя сначала люди приезжали и из Италии, Югославии…
– Ну и как связать все это с происками мировых заговорщиков? – не унимался Нил…
И в этом желании Нила противоречить всему, что говорил Питер, Татьяна вдруг явственно разглядела элементарную ревность…
Ревность Нила. Он ревновал Татьяну к Питеру. И спорил. И иронизировал.
А Питер тем временем развивал свою мысль:
– Вопрос сперва стоял так, что они не останутся здесь на веки вечные, но поработают и через пару лет вернутся домой. То же самое подразумевалось и относительно турок. Первые турки стали появляться в конце пятидесятых. И это была такая форма экономической помощи, оказываемой Германией, – люди получали возможность зарабатывать валюту, и эта валюта потом переводилась на их слаборазвитые родины, в которых, предполагалось, экономика тоже поднимется, а люди, получившие в Германии квалификацию, вернутся и станут поднимать свои национальные экономики. Людей прибывало все больше и больше, пока в семьдесят третьем году правительство ФРГ не спохватилось. Но было уже поздно.
– Да, да, я очень хорошо помню полемику, разгоревшуюся тогда в европейских газетах, – вставил молчавший до этого профессор Делох.
– Сперва прибывавшие иностранцы действительно возвращались домой, – продолжал Питер. – Так делали итальянцы и югославы. Но потом, во время правления канцлера Шмидта, было принято решение, что иностранцы могут оставаться. Вообще, надо сказать, что и Гитлер использовал иностранную рабочую силу. И не все было так однозначно – не все они были рабами, многие ехали добровольно, чтобы заработать. Это между прочим. Так, в сорок четвертом году в Германии было семь миллионов иностранных рабочих, которые потом стали перемещенными лицами. Так что опыт использования иностранной рабочей силы в Германии уже был. И вообще, это американская система – набирай как можно больше людей, которые не знают языка и местных условий, и их можно обманывать и эксплуатировать задешево. А когда они приспособятся – их можно противопоставить своим рабочим. И таким образом это дает возможность извлекать максимальные выгоды для себя. Поскольку немецкое трудовое законодательство еще при Бисмарке было одним из самых передовых в Европе – восьмичасовой рабочий день, контроль сверхурочных, доплаты за плохую погоду и так далее – и поскольку потребность в рабочей силе была велика, ее ввозили и ввозили, пока в один прекрасный день не обнаружилось, что страна превратилась во многонациональную.
– Круто вы забираете, – усмехнулся Нил-старший, – но продолжайте, это даже интересно, особенно в части мирового заговора.
"Ревнует… Точно ревнует", – подумала Татьяна.
– А дальше – больше. Надо было придерживаться химеры так называемых прав человека, разрешили приезжать родственникам, женам, детям, – продолжил Питер. – А что касается Турции, то это была единственная страна, которая, помимо всего прочего, поставляла не только рабочую силу, но и беженцев. И вот Конституция – этот основной закон Германии – стала следствием некоей временности, временности во всем: временная экономика, временное разъединение, временное законодательство… Страна жила по временным законам в ожидании объединения двух Германий. И этот Основной закон стал этаким ублюдочным порождением временщичества, когда понятия о суверенитете и национальных интересах – все откладывалось до поры. И вот временная Конституция превратилась в постоянную и наконец была даже официально признана государствами-гарантами. С подачи ваших иллюминатов, кстати говоря, – Питер кивнул в сторону тихо сидевшей в углу Татьяны.
– Моих? – автоматически переспросила она.
– А то чьих же! – торжествующе подтвердил Питер и продолжил рассказ: – А как следствие этой временщической Конституции появился Закон о беженцах, мол, в компенсацию гитлеровских злодейств все граждане Европы имеют право искать убежища в ФРГ. Это означало, что все турки, заявившие себя беженцами, попадали под действие немецкого законодательства. А это что? А это – если человек без работы, он автоматически имеет право получать компенсацию. Если он гражданин, или персона, приравненная к гражданину, беженец, то он автоматически имеет право на все социальные гарантии. А это пособия по безработице, медицинская и пенсионная страховки, льготы на квартплату, единовременные помощи на приобретение одежды и даже на культурный минимум. А это выливалось в то, что им бесплатно выдавались телевизоры и стиральные машины. Это все делалось в расчете на гласность, чтобы переплюнуть социальные завоевания ГДР. В ГДР были бесплатные детские сады, бесплатное образование, а здесь – то же самое, но плюс какие-то райские кущи с раздачей бесплатных телевизоров и стиральных машин.
– Это была борьба идеологий, – неуверенно возразил Нил-старший.
– Нет, это была часть невидимой борьбы глобалистов за окончательный передел мира, – отпарировал Питер и продолжил развивать прерванную было мысль. – Естественно, сперва беженцев почти не было – никто об этом не знал. Потом они начали появляться, потом их стало все больше и больше. Человек только появлялся, ему сразу давали квартиру, подъемных денег двадцать тысяч марок, и он катался как сыр в масле – казалось, вот он, этот Запад, прямо-таки Эдем! Постепенно об этом рае узнали везде, и сбежать туда хотели уже все – даже из Африки.
– Ну да, это была борьба между цивилизованным Западом и нецивилизованным Востоком! – воскликнул Нил-старший.
– Не торопитесь, дайте Питеру высказаться, – осадил его профессор Делох.
– К началу восьмидесятых, – продолжил Питер, – в Германии на рынке труда образовалась излишняя масса рабочих. И плюс к ним – огромная масса беженцев. Власти спохватились и стали проводить границу между политическими беженцами и экономическими беженцами, но поздно. Люди просто стали выбрасывать документы – и поди попробуй докажи, что он экономический беженец, поскольку Германия – это правовое государство. Прежде чем человека выдворить – надо выяснить, кто он и откуда. В конце концов в Германии скопилась уйма всякого народа, порядка пятнадцати миллионов, что у немецкого обывателя вызывает теперь самый неподдельный ужас. И когда произошло наконец долгожданное объединение, стало ясно, что никакого национального государства нет, как и не было, – а есть большая ФРГ, то есть оккупационная зона США поглотила оккупационную зону бывшего СССР со всеми ее пороками. Отсюда всплеск недовольства в бывших землях ГДР – была страна мононациональной, а получили по объединении массу каких-то алчных и агрессивных инородцев под боком.
– И зачем это было нужно вашим иллюминатам и глобалистам? – не унимался Нил-старший.
– А за тем, чтобы сделать Германию новой землей обетованной, если арабы все же скинут иудеев в море, – вставил профессор Делох.
– Все правильно, но не торопитесь, я еще до этого дойду, – ответил Питер и продолжил: – Само государство Западной Германии проповедовало и исповедовало идеи космополитизма. Как и главный их американский патрон, читай – иллюминаты и глобалисты, что суть одно и тоже. Мы – мировая экономика, мы ездим везде, и т.д. и т.п. В Германии это вылилось в некую закормленность. По девизу Черчилля – если человеку не давать свободы, то тогда его надо хорошо кормить. В Германии это приняло черты вседозволенности. Вседозволенность в консюмеризме, в потребительстве, но политической свободы – нет. Нет национального самосознания в политике. И вся эта неприкаянная свора иностранного народа, которая до объединения праздно шаталась по Западной Германии, после объединения хлынула на Восток. Все таки добрые прусские традиции при Хоннекере были – воздержанность, умеренность…
– Полностью разделяю ваше мнение о немцах, дорогой Питер, – подхватил профессор Делох, – но продолжайте и извините, что прервал вас.
– Интернационализм – он тоже был, но внутри. Он не был приложен, потому как советские войска в ГДР сидели за проволокой в некоей самоизоляции – солдаты практически не выходили, а офицеры – сами боялись контактов. В американской же зоне – американские войска ходили где хотели, тратили деньги, и целые районы в ФРГ жили за счет обслуживания американских военных. Это возымело свои результаты – проникновение образа жизни… Пепси-кола, рок-н-ролл и прочее… И обратите внимание, все эти германские кандидаты в государственные лидеры перед своими выборами едут теперь в Вашингтон, где с ними разговаривают, проводят инструктаж и так далее. А после выборов эти счастливцы, которых уже избрали, снова едут представляться в Вашингтон… И если в экономическом плане они и имеют еще какое-то подобие самостоятельности, то в политическом – его нет и в помине. Вот, к примеру вся эта метаморфоза с ультра-левыми и зелеными, которые все время кричали – "распустить армию", "солдаты – это убийцы" и так далее, а надо стало США, пардон, я все время оговариваюсь, и говорю США, когда надо говорить – иллюминаты, так вот как понадобилось иллюминатам – и они беспрецедентно подписали закон – и впервые после сорок пятого года послали свои немецкие войска за рубеж страны. И те, кто подписывал, – это все были левые, левее коммунистов. Это типичная американская политика, то есть политика ваших, – Питер снова посмотрел в сторону Татьяны, – ваших иллюминатов: хочешь иметь верного раба, возьми бывшего революционера и подкупи его. Этот будет стараться вернее любого консерватора, потому как предал. Так оно и получилось.
Сигарный дым пластами медленно перемещался по гостиной. И было в этом их ночном сидении что-то такое бесконечно мирное. Домашнее.
Татьяна улыбнулась своим мыслям.
И вдруг подумала, что наконец счастлива.
Счастлива оттого, что юный Нил-Ро спит рядом, в своей комнате наверху. Что милые ее сердцу мужчины так забавно спорят, сидя здесь, у камина. И если бы только потусторонние часы не отбивали срок, отмеренный ей чертом Вадимом Ахметовичем! Тогда бы она могла сказать, что счастлива, наконец…
– Но вернемся к нашим баранам. То есть – туркам, – продолжал Питер. – Турки, как представители типично восточной культуры, лишены ощущения времени. Для них все представление о достойной мужчины деятельности – это торговля или выполнение каких-то менеджментских функций. Работа на производстве для него постыдна и связана с внутренними страданиями. Мужчина в их понимании не должен работать на производстве – он должен руководить, торговать, быть полицейским или военным – то есть, представлять власть. И вот из числа тех, кто первое время был вынужден работать на конвейере, выделился слой менеджеров и элиты, которая выполняет природные функции руководить и торговать.
– Забавно, но верно! – подтвердил профессор Делох.
– Да, важный еще момент! – продолжил Питер. – В Германии никто не имеет права работать, если он не гражданин. То есть – приехать просто так, за здорово живешь, и получить работу. Ты должен сперва получить вид на жительство и отдельно – разрешение на работу. Беженцам когда-то разрешали работать, потом им запретили, потому что право на работу автоматически дает все права на все социальные гарантии. Так что беженцы сидят в общежитиях, им выдают деньги на пиво и на посещение театров, им даже лечат зубы, что крайне дорого, но им не разрешают работать. То есть, закон о беженцах, он неплох, но все дело в том, что очень сложно отличить, кто есть кто – кто беженец по политической мотивации, а кто приехал за материальными благами. В лагеря набежала масса всяких уголовников, скрывающихся от преследований у себя в стране, и они сидят здесь на шее у германского налогоплательщика. И надо бы закон о беженцах отменить, но почему-то его не отменяют. Сейчас готовится закон об иностранцах, по которому Германию собираются объявить страной, закрытой для эмиграции, но, тем не менее, пока эта страна оказалась с пятнадцатью миллионами инородцев. Из них первые полтора миллиона были людьми реально приглашенными. Многие из них уже обзавелись здесь своими делами. Собственно, сюда ехали не те, у кого на родине дела шли хорошо. Поэтому у многих из них и здесь дела идут не очень. Сейчас ситуация такая, что рабочей силы требуется все меньше и меньше. Предприятия вывозятся в Азию, Африку, в стране заботятся об экологии и экономии на энергоемких производствах. Страна переживает уже четвертый этап постиндустриальной революции, где выпускаемый продукт – это продукт высоких технологий или чисто интеллектуальный продукт. Рабочие в том количестве, когда работали конвейеры – больше не нужны. "Фольксваген" теперь собирают в Чехии, Бразилии и Словении, "Опель" – в Африке… А турецкие рабочие туда – вслед за заводами – не едут! Они предпочитают оставаться в стране… Есть и другая проблема – культ благосостояния убивает нацию. Немцы предпочитают не размножаться, а хорошо жить в свое удовольствие. Здесь государство предлагает пособия, но никто не заводит детей – это хлопотно и мешает красивой и интересной ночной жизни. Немцы вырождаются. А все эмигранты – наоборот! Они плодятся в геометрической прогрессии…
"А ведь хорошо сидим, как говорили и говорят у нас в России", – еще раз подумала Татьяна и решила, что пора предложить мальчикам по чашечке кофе.
Ей очень нравилось играть роль хозяйки дома.
Ах, была бы такая возможность, кабы дала ей шанс Судьба, то и не искала бы Татьяна иного счастья, чем это – сидеть с этими бесконечно близкими ей людьми в гостиной, и подавать им кофе, и слушать, как они спорят.