- Я не в том смысле.
- Ладно… Не занудствуй.
- С работы? - поглядев на осунувшегося Глеба, поинтересовался сосед.
- С нее, родимой.
- Много заработал?
- Пару седых волос.
- Мои года - мое богатство.
Глеб усмехнулся, представив, как вытянулось бы лицо соседа, узнай тот, какой работой занимается свой в доску молодой человек, которого все считают бизнесменом средней руки.
- Как насчет пивка? - спросил сосед, чмокнув и облизнувшись.
- Завтра, - Глеб надеялся, что завтра выдастся спокойный день.
Дверь открыла Настя, и Глеб утопил лицо в ее пушистых, пахнущих цветами волосах. Она крепко прижалась к нему. В этом движении было выражено скупо все - облегчение, что ожидание закончилось, счастье почувствовать вновь рядом родного человека. Муж вернулся. Вернулся живым. И целым… Настя отлично знала, что Глеб уходит от нее не торговать зубной пастой или апельсинами. Он уходит на войну. И от нее никогда не слышно было ни нытья, ни причитаний. Она была создана женой воина. Ее призвание было любить. Ждать. Стиснув зубы, терпеть боль.
- Как вы тут без меня? Расслабились небось без отца семейства, - спросил Глеб, проходя в комнату.
- Мы отлично. Сидим тихо и осваиваем мультики. "Карлсона"… Восемь раз посмотрели.
Из спальной как ураганом вымело четырехлетнего Вовку.
- Папка! Купи мне летательный мотор! - с ходу огорошил он.
- Зачем мотор? - Глеб схватил сына и подбросил вверх.
- Летать.
- Правильно. Рожденный летать ползать не может.
- Я и ползать могу, - заверил Вовка.
- Тоже иногда пригодится, солдат ты мой!
- Буду солдатом! - звонко объявил Вовка.
- А кем же еще, - вздохнул Глеб, опуская его на пол.
Вовка будет воином. Такая судьба Кондратьевым написана на роду. Они не первый век были воинами. И Настя тоже знала, что так и будет. И от этого скорбь лежала на ее сердце. Но она знала, что иного им просто не дано. И принимала это стойко.
- Пельмени сейчас сварю, - засуетилась она.
- Сибирские?
- А как же, дорогой мой. Настоящие… Свои…
- Попробуем. Оценим, - произнес Глеб.
Он обожал сибирские пельмени в исполнении своей жены. Что-то в ее руках было такое, что она творила просто произведения кулинарного искусства. Это была традиция. Пельмени. Этот ритуал будто привязывал стремительно летящего по жизни Глеба к земле, к обыденной размеренной жизни… Пельмени. И еще стопка водки. Настя тоже за компанию прикладывалась. Водку она воспринимала в небольших дозах. Зато до тошноты ненавидела вино. Дело не в вине как таковом, а в воспоминаниях. Вино любил палач по кличке Менге, в чьем исследовательском центре Настя провела в ожидании смерти не самые лучшие дни в ее жизни. Из-под ножа этого ученого-расчленителя в последний момент ее вытащил Глеб. Он явился как Ангел небесный с огненным мечом и спалил то осиное гнездо. Пять лет… Прошло пять лет! Как будто фантастический роман вспоминалась та битва с "Синдикатом", когда обе стороны оставляли после себя выжженную землю.
- Что у нас хорошего в семье? - полюбопытствовал Глеб.
- Попытки неповиновения. Революционные устремления, - сообщила Настя. - Для Вовки один авторитет - ты. А меня замучил. Тысяча вопросов - что, как да почему. И минимум послушания.
- Счастливое детство, - хмыкнул Глеб. - Балуешь террориста. Вот разделаюсь с делами, и будет у нас воспитанный в спартанских традициях ребенок.
- Японцы позволяют детям до семи лет делать что им вздумается, а потом берут в ежовые рукавицы, - злорадно произнесла Настя, покосившись на надувшегося сына, устроившегося с ногами на высоком табурете.
- Слышь, Вовка, через три года будешь у нас в ежовых рукавицах. И станешь самураем…
- Ежовые - это которые ежи носят? - поинтересовался Вовка, переместившись поближе к отцу на мягкую скамейку у кухонного стола.
- Ежовые - это колючие!
- Здорово! А почему?
- Все, - хлопнула Настя ладонью по подоконнику. - Молчать. Дать папе поесть!
Молчание воцарилось секунд на десять. Потом было прервано очередным вопросом:
- Пап, а ты киборга-терминатора можешь побороть?
- Ага, - кивнул он. - И Змея Горыныча.
- Пап, а если…
- Дай очухаться, - Глеб прижал к себе сына, ощущая, как по телу прокатывается сладкое чувство - ощущение дома-крепости. Пусть дом - съемные хаты. Но все же он есть, и в нем живут Настя и Вовка.
Он принялся за еду. При этом одновременно беззаботно болтал со своими. С Настей он с удовольствием говорил о планах на будущее. О поездке к морю. О покупке страшно нужных вещей. Он будто произносил заклинания, поскольку очень хорошо знал, что будущее слишком неопределенно.
Он молил, чтобы ему дали время. Во всей холодной Вселенной, в сумасшедшем мире, сорвавшемся с катушек, он заработал право на тихий, родной уголок. Эдакое потаенное пространство, где пребывают три родные души - он, Настя и Вовка. Где ему хорошо и спокойно. Где душа его отдыхает и преисполняется умиротворения. Где понимаешь, что бог есть любовь. Как же он ждал этих минут! Ласковые глаза Насти. Бесконечные "почему" Вовки. Мягкий диван. Желтый свет ночной лампы. И обязательно книга Гоголя, Тургенева или Толстого… Это счастье.
Потом был блаженный миг, когда на свете остаются только два любящих человека - мужчина и женщина. И божественное ощущение единства тел и душ. Это тоже счастье!
Вот только счастье не может быть долговечным.
Оно слишком хрупко. Его легко может разбить вдребезги звонок мобильного телефона.
Этот самый телефон зазвонил на тумбочке. Настя вздрогнула, в глазах ее на миг появилось страдание. Она закусила губу.
- Сейчас, Настюш, - Глеб потянулся за мобильником. - Может, добрые вести…
На маленьком корпусе "Нокиа" зажегся разноцветный жидкокристаллический дисплей. Глеб выслушал сообщение и отложил телефон.
- Не туда попали? - спросила с надеждой Настя. Глеб не ответил. Попали именно туда. Через два часа он должен быть на КК-5.
Зевс ждал на КК-5 - конспиративной квартире номер пять. Обычная трешка на последнем этаже стандартной блочной шестнадцатиэтажки на северо-западе столицы. Те, кто подбирал конспиративные квартиры, знали в этом деле толк. Она отвечала всем возможным требованиям, в том числе по безопасности информации. Стоимость аппаратуры, которая была здесь напихана, многократно превышала стоимость самого жилья. Считать информацию с технических каналов связи, определить разговор по дрожанию стекла, поставить "жучок" в ней, когда защитсистемы активизировались, было довольно затруднительно.
- Наденем колпак, - Зевс щелкнул двумя тумблерами, скрытыми под деревянной панелью.
- Теперь мы в бочке, - кивнул Глеб, усаживаясь на вельветовый продавленный диванчик.
- Отдохнул? - усмехнулся Зевс.
- От души. Отпуск за три года использовал. Канары. Багамы. Сейшелы…
- Ладно, не попрекай, - добродушно улыбнулся Зевс. Считалось, что он человек настроения. Иногда - добродушный и отходчивый, иногда же под руку ему лучше не попадаться. Но Глеб знал, что это не так. Главный оперативный координатор сам умел создавать себе настроение под определенную ситуацию. Трудно найти другого человека, столь совершенно владеющего собой и своими эмоциями. Глеб мог припомнить всего два-три случая, когда Зевс что-то делал под влиянием душевного порыва. Это когда припекало очень сильно. И так получалось, что те эмоциональные решения в конечном итоге оказывались самыми верными. У этого человека все ходы просчитаны и расписаны. Он великий игрок. Но у Глеба никогда не возникало ощущения, что Зевс играет с ним. У них было общее Дело. И оба прекрасно понимали, что они в Деле - лишь фигуры, которые обязаны двигаться в русле общего замысла.
- Не буду попрекать, - буркнул Глеб. - Я отходчивый…
- Глеб, ты же незаменимый.
- Правильно. Я незаменимый. Мне не нужны отпуска. Я - киборг на страже Галактики…
- Мультиков насмотрелся, - хмыкнул Зевс. - Перекипел?
- Перекипел… Хотя что за энкавэдешная привычка работать по ночам?
- Ночь - наше время, Глеб… Теперь слушай новость, - Зевс провел пальцами по лежащей на столе доске для игры в "Го" - это японский ответ европейским шашкам, любимая игра Главного оперативного координатора "Белого Легиона". - Вновь появился "Серый человек".
- "Вервольф"!
- Он!
- Значит, опять будет кровь…
- Уже льется… Два трупа… С сегодняшнего дня ты полностью переключен на разработку "Зеленая книга"… Руководитель разработки - ты. Куратор - Одиссей…
- Я понял, - Глеб до изотопного кризиса немножко поработал по "Зеленой книге", но больше на подхвате. Не обладал всей полнотой информации.
- Остаешься здесь. Ноутбук на столе. Там все необходимые материалы. Код доступа твой, стандартный… В твоем непосредственном распоряжении три пятерки Атамана. При необходимости можешь подключать, в разумных пределах, конечно, резервы. Все понятно?
- Все…
- Ох, Глеб, - покачал головой Зевс устало. Встал. Подошел к окну. Посмотрел с высоты шестнадцатого этажа на огни Москвы, перешедшей во власть болезненного, разнузданного, шумного столичного вечера. Вид этого города, казалось, таящего миллион самых зловещих тайн, внушал ему сейчас тревогу. - Даже боюсь подумать, на что мы тут набрели… И чем все это кончится.
У лоха жизнь плоха…
- Бесплатная лотерея, - надрывалась Светка.
Толчея у метро "Алексеевская" была плотная. Народу на площади полно, но работа шла ни шатко ни валко. Шатаясь по площади мимо лотков, засунув руки по локоть в карманы и зло оглядываясь по сторонам, Жорик предавался невеселым мыслям.
В последнее время доходы неуклонно рушились. Нет, лохов на Руси не становилось меньше. Только даже потомственный лох, которому сто раз по телевизору скажут, что в лохотрон играть нельзя, наконец допрет до того, что действительно нельзя. Все меньше народу клюет на беспроигрышную лотерею. Если так пойдет, так вскоре нужно будет переключаться на другое - благо, новый вид мошенничества первое время безотказно приносит дивиденды. Вон Кирюха со своей командой додумался до того, что стал индексировать сгоревшие в период либерализации деньги. Всего-то просил, отдавая старичью красивые гарантийные бумажки, исполненные на лазерном принтере, внести первоначальный взнос. Собрал кругленькую сумму. А тут… С утра обули одного лоха. Да и то на пару сотен рублей. Ушел, даже не обидевшись. Две сотни!.. А за точку платить надо! А братве жить! А за жилье!..
Да, подпирает. Приходит пора искать что-то другое. А какая точка была еще пару лет назад! Бывало, в три стола работали. Раз в неделю милицейскому начальнику деньгу таскали и патрулю отстегивали, все довольны были. Но слишком разгулялись. Много жалоб пошло. А тут еще начальник ОВД взбесился. Получилось как-то по-глупому. Ехала патрульная машина, так пацаны ментам через всю площадь и давай орать: "Передайте полковнику Семенову, что деньги мы сегодня не смогли принести. Завтра принесем". Полковник обиделся на такое нарушение правил конспирации. В общем, вышибли с точки. Правда, ненадолго - через три месяца заселились опять. Очень уж милиция голодная…
Вечер. Темнело. Народ из метро валом валил.
- Беспроигрышная лотерея! - гундела Светка - молодая, грудастая, кровь с молоком. - Выигрывают все. Благотворительная акция. Не проходите мимо. Получите выигрыш.
Бригада, в которой работал Жорик, была сборная, международная - из Донецка и Кишинева. Пацаны и девчонки съезжались в Россию с четким представлением, что Москва - это гигантский денежный мешок. За два года ребята привыкли к каменным катакомбам, к толпам людей. В этой бурной реке страстей, среди человеческой неустроенности, алчности, все посвящено верховному богу - Звонкой Монете! В этом городе много денег, которые легко взять!
Законы большого города и дикого бизнеса постигаются быстро. Один из самых основных - надо делиться. С теми, кто сильнее и может доставить неприятности. С ментами, с бандитами. Когда затеваешь дело, нужно быстро и четко понять, кому сколько платить. Переплатишь - поработаешь в убыток. Недоплатишь - быстро очутишься в обезьяннике в отделе милиции с отбитыми почками или в канаве с перебитыми бейсбольными битами ногами…
Пока Жорик предавался не слишком веселым мыслям, подкатил тот блеклый субъект неопределенного возраста в сером потертом костюме и клетчатой жеваной рубашке. Он походил на оставшегося без работы бухгалтера - невысокий, с залысинами, и щечки такие пухлые, что ущипнуть хочется.
- Пожалуйста, гражданин, - без былого задора, как-то дежурно обратилась к нему Светка. - Беспроигрышная лотерея.
Блеклый скользнул по ней взглядом. Взгляд какой-то снулый. И никакого интереса к жизни в нем.
- Возьмите билетик, - без всякой надежды продолжила Света.
- Правда беспроигрышная? - полюбопытствовал блеклый.
- Точно, - заулыбалась Светка, осознав, что перед ней хоть плохенький, но клиент. Ох, вид затрапезный. Ну хоть пару сотен с него слупить - и то хлеб.
И началась разводка лоха.
Это был воистину сладостный момент. Сейчас Жорик чувствовал себя чуть ли не сверхчеловеком. Он становился избранным, он владел помыслами человека, играл на его алчности и глупости. Ох, как же он умел это делать! Артист!
Для затравки Жорику предстояло сыграть тоже эдакого неуверенного лоха. Подыграть. Разогреть человека. Тут и возникает сладостное ощущение управления ближним. И как-то забывается, что в городишке, где ты родился, тебя не считали за человека, а держали за прохиндея. В шахтерском городке в авторитете были те, кто умеет лучше мылить рожу и переть буром, а Жорика за его способности заслуженно и обидно прозвали "хитрозадым". Забывалось все… Он был хозяином человеческих душ, а рядом был лох - его лох, его собственность, который подлежал обработке. Это ощущение даже еще более сладостное, чем последующий дележ денег… И пацаны в бригаде знали, что развести лоха никто лучше Жорика не может. Он будто гипнотизировал жертву. За это его уважали… И он уважал себя за это.
Дальше пошло как всегда - вы выиграли видеомагнитофон, вон он в коробке. Но у нас есть еще один претендент, который выиграл тот же приз. Аукцион. Кто больше положит на кон денег, тот получит и видик, и все деньги. Такова игра…
Все шло, как по рельсам. Лох втянулся. Исправно на кон ложились деньги. Но вскоре Жорик начал испытывать какую-то сначала отдаленную, но нарастающую с каждой секундой тревогу… Его глаза и глаза лоха встретились. И лохотронщик будто наткнулся на стену. Во взоре блеклого было нечто твердое, пугающее и вместе с тем затягивающее… Дальше ставки делал Жорик, словно преодолевал упругую преграду. И мысли путались. Становились вязкими. Воля к жизии уходила. Уже не хотелось ничего.
- Еще, - блеклый кинул на лот несколько купюр…
- Вы выиграли, - неживым голосом произнес Жорик, пытаясь сбросить с себя оцепенение и не в силах сделать это.
- Благодарю, - блеклый сграбастал с кона все деньги, усмехнулся, добавил: "Приз оставьте себе" - и как ни в чем не бывало пошел дальше…
- Ты чего? Ты чего творишь? - подскочил к Жорику Михай, выходец из Кишинева, старший в смене. - Ты чего лоха с бабками с удочки сорвал?
- Он выиграл…
- Ты что трындишь, сволочь?! Обширялся, да? Приторчал?
- У него бабок полные карманы! А с виду обычное чмо! - встрял Леня по кличке Малюта, приземистый и мощный, как броневик, отбойщик. В его обязанности входило отбривать особо ретивых граждан, возмущающихся несправедливостью своего лоховского существования, и, если чего, придавить клиента массой.
- За ним! - прикрикнул раздраженно Михай, махая рукой в направлении, куда устремился блеклый.
Несостоявшийся лох обошел круглое белое здание метро, спустился по лестнице вниз, углубился в заросшие деревьями дворы.
Четверо лохотронщиков во главе с бригадиром устремились в погоню.
Михай увидел замаячивший вдали серый костюм и сделал знак - сбавить ход. Сразу бить опасно. Надо проводить в укромное место. Лучше разделать его под орех где-нибудь в подъезде.
Но блеклый в подъезд не спешил, шел мимо новостроек, прошел через двор поликлиники, устремился вдоль длинного забора какого-то предприятия. Место для разборок - лучше не придумаешь.
- Э, куда разогнался? - крикнул Михай, догоняя блеклого. - Мужик, ты нам должен.
Главный отбойщик Ленька Малюта быстро приближался к намеченной на заклание жертве, обогнав Михая.
- Лига защиты уродов тебе должна, - пугающе спокойно проговорил блеклый.
Михай чуть не споткнулся от такого.
- Ты чего загнул, петух гамбургский? - заорал он, убыстряя шаг. - Не, ты повтори…
Блеклый шел вперед, по-прежнему не оборачиваясь, не сбиваясь с размеренного шага, будто происходящее его не касалось. Это настораживало и одновременно бесило преследователей. Жертва не имеет никакого права вести себя так.
Парни догнали блеклого, обступили. Михай преградил дорогу. Малюта взял жертву под руку - ласково так, как даму, рассчитывая с такой же легкостью, как женщине, сломать тонкую кость. Третий член бригады пристроился по другую руку. Угрюмый Жора, единственный, которому происходящее совсем не нравилось и которого душил тесный, тяжелый страх, не спешил присоединяться к своим соучастникам.
Поскольку жертва была в полной власти лохотронщиков, начинать избиение не спешили. Тогда весь кайф пропадет. Нужно с толком, с расстановкой объяснить лоху, кто он есть и где его место, а потом наказать по полной - вогнать в асфальт по макушку, чтобы год на лекарства работал.
- Ну чего, падла. Ты подумал, кого на хер послал? - Михай осклабился, с хрустом повел пальцами, сжал их в кулак, ударил им выразительно по ладони. По телу прокатилась истома. Ему нравилось втаптывать людей в асфальт. Особенно тех, кто не имел никакой возможности ответить тем же. Малюта сильнее сжал руку блеклого, который и не думал дергаться.
- Вы сильно ошиблись, - на устах блеклого появилась ломаная, невеселая и очень многообещающая улыбка.
- Чего-чего, козел? - Михай сделал молодецкий замах. Он с внутренним ликованием спускал все тормоза, понимая, что будет бить лоха, пока окончательно не выбьет из него весь дух.
Ударить он не успел. Держащий лоха Малюта вдруг начал непроизвольное неуклюжее движение и уперся мордой в асфальт. Как это блеклый сделал - было непонятно. Он только извернулся, как ящерица, а Малюта, казалось, сам только и мечтал о том, чтобы распластаться на асфальте. Поддерживающий лоха с другой стороны отбойщик получил короткий резкий удар ребром ладони в шею, всхрапнул, упал на колени, держась за горло. Блеклый небрежно, но с чудовищной силой ударил Жору, тот впечатался в бетонный забор и выключился.
- Сколько вас, дегенератов, расплодилось, - покачал головой блеклый и шагнул к потерявшему способность двигаться, а заодно и дар речи Михаю. У кишиневца брызнули из глаз искры…
Когда команда пришла в себя, блеклого и след простыл…
- Падла! Мочить его надо было! - завопил Михай, держась за раздавленную грудь.
- Вот и мочил бы, - произнес Жорик, кривясь от боли. - Михай, ты прыгай до потолка, что жив остался!
- Обосрался! - Михай подскочил к Жорику. - Ты ему, гондон рваный, тугрики слил! Ты!
- Убью, сука! - Бешенство застлало Жорику глаза. Он бросился на Михая, твердо решив порвать ему глотку зубами, если руками не додавит. Их растащили.