Глаза у Маргот Стандинг были в самом деле примечательные. Их бледно-голубой цвет мог бы испортить весь ее облик, если бы не длинные черные ресницы. Но контраст между темными ресницами и бледными, но светящимися глазами придавал довольно заурядному хорошенькому личику налет экзотической красоты. У нее был средний вес и пухленькая фигурка, но она владела врожденным искусством принимать грациозные позы. Синяя шерстяная юбка в складку и белый джемпер выглядели скромно, без претензий. Но джемпер был связан из самой мягкой ангорки, а юбка сшита в известном парижском доме моды.
Открылась дверь в дальнем конце комнаты. Вильям, самый тупой из всех лакеев, что-то невнятно пробормотал, и мистер Джеймс Хейл прошествовал по персидскому ковру к Маргот. Раньше она с ним не встречалась. Он был нотариусом отца, и одно это наводило скуку. Но она подумала, что он даже еще скучнее - такой негнущийся, такой высокий, узкий в плечах, и к тому же безбровый. Она даже охнула про себя и поднялась ему навстречу.
Рука мистера Хейла была рыхлой и холодной. Он сказал: "Здравствуйте, мисс Стандинг" - и прочистил горло. Маргот села, мистер Хейл тоже сел. Наступило молчание, во время которого нотариус положил на соседнее кресло портфель и с важным видом открыл его.
Он поднял глаза и обнаружил у себя перед носом коробку конфет.
- Угощайтесь. Длинные - тверденькие, а кругленькие - просто мечта.
- Нет, благодарю вас, - сказал мистер Хейл.
Маргот взяла кругленькую. Она съела уже столько конфет, что для того, чтобы почувствовать вкус, ей приходилось их быстро разгрызать. Она грызла, а мистер Хейл с неодобрительным видом ждал, когда она закончит. Он хотел выразить ей соболезнование по случаю смерти отца, но, пока она жевала конфету, это было в высшей степени неуместно. Поскольку, дожевав конфету, она немедленно принялась за следующую, он отменил соболезнования и перешел прямо к делу.
- Мисс Стандинг, я пришел спросить вас, не знаете ли вы, где может быть завещание мистера Стандинга?
Маргот покачала головой.
- Нет, откуда мне знать?
- Возможно, отец говорил с вами на эту тему.
- Нет, мы с ним не виделись три года.
- Неужели? Так долго?
Мисс Стандинг кивнула.
- Раньше он изредка приезжал сюда на мои каникулы, но последние три года всегда был где-нибудь в Америке или в Германии, в Италии или еще не знаю где.
- Но не в Швейцарии? Насколько я знаю, вы учились в Швейцарии.
- В Швейцарии он не был никогда, - заявила мисс Стандинг и взяла следующую конфету.
- Он писал вам о своем завещании?
Маргот сделала большие глаза.
- Конечно нет! Знаете, он мне практически не писал.
- Так-с, - сказал мистер Хейл. - Это неудача. Видите ли, мисс Стандинг, мы находимся в большом затруднении. В течение последних пятнадцати лет все дела вашего отца находились в наших руках. Но полное представление о них имел мой отец - у него с последним мистером Стандингом сложились доверительные отношения. Если бы мой отец сейчас был с нами, мы бы все выяснили в несколько минут.
- А разве ваш отец не с вами?
Мистер Хейл прочистил горло и указал на черный галстук:
- Мой отец скончался месяц назад.
- Ох, - сказала мисс Стандинг. Она помолчала и вдруг, с неожиданным изяществом сменив тон, подалась к нему и сказала: - Мне ничего не рассказали о папе. Мамзель сказала, что ничего не знает кроме того, что было в телеграмме. Это вы послали телеграмму? Я так ничего и не знаю.
- Мистер Стандинг умер внезапно, - сказал мистер Хейл. - Он отплыл на яхте от Мальорки…
Маргот повторила название.
- Где это - Мальорка?
Мистер Хейл просветил ее. Он также поведал ей, как он выразился, "о печальных обстоятельствах" смерти отца. Оказывается, яхту застал в море шторм, мистер Стандинг отказался покинуть палубу, и его смыло волной за борт.
В этом месте мистер Хейл выразил заготовленные соболезнования, затем прочистил горло и добавил:
- К сожалению, нам не удалось найти следы завещания или какое-либо свидетельство, предполагающее, что он его составлял.
- Разве это важно? - безразлично произнесла Маргот.
Мистер Хейл нахмурился.
- Это очень важно для вас, мисс Стандинг.
- Вот как?
- Боюсь, что да.
- Но ведь я его дочь. Зачем же завещание? Ведь я у него одна, так? - Она по-прежнему говорила равнодушно. Мистер Хейл - старый болтун. Он вообще не человек, он - черный костюм и неодобрительная гримаса. Она невпопад сказала: - Будьте добры, мне нужны деньги. У меня совсем ничего нет. Я на последние купила конфеты - заставила мамзель остановить такси, выскочила и схватила их. Все было мрачно до безобразия, я почувствовала, что без конфет просто умру.
Мистер Хейл на это никак не отреагировал. С пугающей торжественностью он спросил:
- Вы совсем не помните свою мать?
- Нет, конечно. Мне было всего два года.
- Когда она умерла?
- Наверное…
- Мисс Стандинг, не скажете ли вы мне девичью фамилию матери?
Она покачала головой.
- Ну как же! Вы должны знать!
- Я не знаю… - Поколебавшись, она сказала: - По-моему, меня назвали в ее честь.
- Да? Назовите свои имена полностью.
- У меня только одно имя. По-моему, меня окрестили Маргарет, и, по-моему, так звали мою мать. Но меня всегда называли Маргот.
- Мисс Стандинг, неужели отец никогда не говорил с вами о матери?
- Нет. Повторяю, он со мной практически не разговаривал. Он всегда был занят до безобразия. Он никогда со мной не говорил.
- Тогда почему вы считаете, что вас назвали в честь матери?
Легкий румянец сделал мисс Стандинг еще прелестнее.
- У него был портрет, который он всегда держал под замком. Знаете, бывают такие штучки - дверца, замочная скважина, а внутри миниатюра. Мне всегда хотелось знать, что там внутри.
- Ну и?..
- Не знаю, должна ли я говорить… - с добродетельным видом произнесла она.
- Мне кажется, вы просто обязаны сказать.
Что-то в голосе мистера Хейла напугало ее. Она шарахнулась, вскинула на него испуганные глаза и, запинаясь, торопливо принялась рассказывать:
- Мне не разрешалось заходить в его кабинет. Но однажды вечером я зашла, потому что думала, что его там нет. Его и не было. А когда я услышала, что он идет, у меня оставалось время только на то, чтобы спрятаться за шторами. Мне было страшно до безобразия, я боялась, что он никогда не уйдет, и мне придется всю ночь простоять за шторой.
- Да. Продолжайте.
- Он писал письма, расхаживал по комнате. А потом как будто застонал, и я испугалась и выглянула из-за шторы. Он открывал этот портрет. Снял ключик с цепочки для часов и отпер. Он смотрел на портрет целую вечность. Еще раз застонал и шепотом сказал: "Маргарет", два раза.
- Вот оно что, - сказал мистер Хейл.
У Маргот пылали щеки.
- Почему вы так говорите, как будто я вам рассказала про погоду?! Я рассказала такую вещь, которая секретна до безобразия и ужасно романтична!
- Дорогая мисс Стандинг…
- Я вся трепетала до безобразия!
- Вы видели портрет?
- Н-нет. Значит, так. Я только успела взглянуть, и тут он отвернулся… ну, вы понимаете.
- Да?
- Это была миниатюра, а вокруг нее маленькие бриллиантики. Они сверкали как не знаю что, я только увидела, что она белокурая, как я. И все. Я видела ее один лишь миг. Она была ужасно красивая.
Мистер Хейл покашлял.
- Выходит, нет никаких доказательств, что эта миниатюра - портрет вашей матери.
- Конечно ее. Чей же еще!
- Не исключено. Позвольте спросить, портрет находится в этом доме?
- Он всегда возил его с собой. Наверное, он на яхте.
- Боюсь, он вместе с ним упал за борт. Стюард говорил о портрете, который вы описали. Он сказал, что мистер Стандинг всегда носил его с собой. Итак, мисс Стандинг, вы вполне уверены, что не знаете девичью фамилию матери?
- Я же вам сказала, что не знаю.
- Или хотя бы где ваш отец с ней познакомился?
Маргот помотала головой.
- Вы не знаете, где они поженились?
- Нет. Я ничего не знаю, сказала же вам - не знаю.
- Вы знаете, где вы родились?
- Н-нет. Во всяком случае… нет, не знаю.
- Что вы хотели сказать? Вы что-то собирались сказать.
- Только то, что… нет, не знаю… я думаю, что не в Англии.
- А! Не скажете ли почему?
- Он сказал - давно, я была еще маленькая, - он сказал, что он родился в Африке. Я спросила: "А где я родилась?" - и он ответил: "Далеко-далеко отсюда". Я подумала: видимо, я родилась не в Англии, а еще где-то.
Мистер Хейл пощелкал языком - обычно это записывают как "тц-тц!". Так он выразил свое презрение к подобному воспоминанию. В качестве доказательства оно никуда не годилось. Он прочистил горло с еще большей значительностью.
- Мисс Стандинг, если не будет найдено завещание, или свидетельство о браке вашей матери, или ваше свидетельство о рождении, то ваше положение станет исключительно серьезным.
Рука Маргот с конфетой застыла на полдороге ко рту.
- Почему это оно станет серьезным? Я папина дочь.
- Этому нет никаких доказательств, - сказал мистер Хейл.
Маргот расхохоталась.
- Ой, смешно до безобразия! Все знают, что я его дочь! Вы смешной до безобразия! Кто же я, по-вашему, если не Маргот Стандинг? Это же просто глупо!
Мистер Хейл насупился.
- Мисс Стандинг, дело очень серьезное, и я умоляю вас отнестись к нему серьезно. Я не верю, что мистер Стандинг составил завещание. Я знаю, что он не делал этого до двенадцатого августа сего года, когда заплатил за визит отцу. Это было шесть недель назад, и после того, как он ушел, отец сказал, что он безуспешно убеждал мистера Стандинга в необходимости составить завещание. Отец сказал такие слова: "Странное дело, - сказал он, - человек в положении мистера Стандинга откладывает такую простую и необходимую акцию, как составление завещания. Учитывая особые обстоятельства его дочери, он просто обязан это сделать, чтобы обеспечить ее будущее". Мисс Стандинг, это точные слова моего отца, и я привожу их в подтверждение того, что он был осведомлен о некоторой незаконности вашего положения.
Маргот вытаращила глаза.
- Что вы имеете в виду?
- При отсутствии какой-либо информации и в свете сказанного моим отцом…
- Господи боже мой, что вы имеете в виду?
- Я имею в виду, - сказал мистер Хейл, - что брака, по-видимому, не было.
- Как же так, ведь есть я! - сказала мисс Стандинг.
- По-видимому, вы незаконнорожденная.
Мисс Стандинг молча смотрела на него. Она повторила слово "незаконнорожденная" - оно прозвучало очень музыкально. Она просияла и с неподдельным интересом спросила:
- Как Вильгельм Завоеватель? Как сыновья Чарлза II?
- Точно так, - сказал мистер Хейл.
- Потрясающе до безобразия! - воскликнула мисс Стандинг.
Глава 6
Когда мистер Хейл закончил объяснение законного положения незаконной дочери человека, умершего без завещания, глаза мисс Стандинг округлились от недоверия.
- В жизни не слышала ничего более несправедливого. До безобразия, - твердо сказала она.
- К сожалению, от этого закон не меняется.
- Тогда что хорошего в том, что женщинам дали право голоса? Я думала, Что они изменят законы, несправедливые до безобразия. Так нам всегда говорила мисс Клей.
Мистер Хейл никогда не слышал о мисс Клей, которая была ни много ни мало как заместительница мадам Мардон. Сам он был противоположного мнения об избирательном праве для женщин.
- Вы хотите сказать, что я ничего не получу? - спросила мисс Стандинг, выпрямившись в кресле и сложив пухлые ручки на коленях, прикрытых синей шерстяной юбкой.
- По закону вы ни на что не имеете права.
- Но это совершенно позорно! Вы хотите сказать, что у папы были миллионы, но я не получу ничего вообще? Кто же, если не я? Кто-то же должен их получить! Или государство их просто украдет?
- Ваш кузен мистер Эгберт Стандинг является законным наследником. Он… э… без сомнения, сочтет уместным выделить вам некоторое содержание.
Мисс Стандинг вскочила, словно подброшенная пружиной.
- Эгберт! Вы шутите, вы конечно шутите!
Мистер Хейл принял оскорбленный вид.
- Нисколько, мисс Стандинг!
Маргот топнула ногой.
- Я не верю ни единому слову! Папа не любил Эгберта. Он назвал его паразитом. Я это прекрасно помню, потому что я не знала, что означает это слово, и спросила его, а он велел посмотреть в словаре. И сказал, что не знает, чем он заслужил такого племянника, как Эгберт. Он сказал, жалко, что его брата Роберта не утопили в детстве, тогда бы у него не было Эгберта. Вот что сказал папа, и вы еще думаете, что он бы захотел, чтобы все его деньги, и все вещи, и картины достались человеку, к которому он так относился?! Папа обожал эти чудовищные мрачные картины, он бы ни за что не захотел отдавать их Эгберту. Эгберт тоже их обожает, не знаю почему, и это папу злило больше всего. Какие все-таки бывают смешные люди, правда?
Когда мистер Хейл ушел, Маргот продолжила письмо к Стефании.
"Ой, Стефания, кто сейчас приходил! Мистер Хейл, нотариус! Старый оболтус, голос нудный до безобразия - когда у священника бывает такой голос, заснешь и в церкви. Но мне спать не пришлось, потому что он говорил вещи, убийственные до безобразия. Выдал целую кучу семейных секретов, сказал, что считает, что я незаконнорожденная, как все равно какая-нибудь историческая личность! Раньше мне только в исторических книгах попадались незаконнорожденные. А он говорит, что и я такая, потому что думает, что отец и мать не были женаты. Я этого не понимаю, но он говорит, что нет никакого свидетельства о браке и о моем рождении. Видишь, какая глупость? Если бы я не родилась, меня бы не было! А я есть, и тогда кому нужно это свидетельство о рождении?! А он говорит, что я не получу никаких денег…"
В офисе мистер Хейл приступил к расспросам мистера Эгберта Стандинга. Раньше он его не видел и теперь рассматривал с некоторым неодобрением. Он не любил толстых молодых людей, не любил молодых людей, которые сидят развалясь, не одобрял галстуки с болтающимися концами и запах душистых сигарет. Вполне обоснованные подозрения у него вызвали волнистые волосы Эгберта. На какое-то мгновение он даже проникся жалостью к мисс Стандинг, так ему не понравился Эгберт. Не понравился он и юному клерку, который сидел в углу и записывал.
Помимо всего прочего, с мистером Эгбертом Стандингом было трудно вести дело. Он откидывался в кресле, зевал, пробегал пальцами по искусственным волнам шевелюры мышиного цвета. У него было круглое невыразительное безбровое лицо, светлые глаза и светлые ресницы. Мистеру Хейлу он страшно не нравился. Казалось, немыслимо пробудить в нем интерес к обеспечению мисс Стандинг и даже к собственному положению в качестве наследника.
Мистер Хейл повторил высказывания мистера Хейла-старшего, как он повторял их Маргот.
- После слов отца у меня не осталось сомнений в том, что положение мисс Стандинг не вполне законно. Отец надавил на мистера Стандинга, чтобы тот составил завещание, но мистер Стандинг уклонился. Я уверен, что отец знал больше, чем рассказал. Как я понимаю, мистер Стандинг ему доверял. Позвольте спросить, не говорил ли дядя с вами на эту тему?
Эгберт развалился в кресле и зевнул.
- Вроде бы говорил.
- То есть как это - вроде бы?
- Я что-то припоминаю… я… э-э… я не очень интересуюсь делами.
- Вы можете мне сказать, что говорил ваш дядя?
Эгберт пробежался рукой по волосам.
- Я… э… у меня очень плохая память.
- Мистер Стандинг, это очень важный вопрос. Вы подтверждаете, что дядя говорил вам что-то, что привело вас к предположению, будто ваша кузина - незаконнорожденная?
- Что-то в этом роде. - Голос Эгберта ослаб от изнеможения.
- Что он сказал?
- Я… э… не припоминаю. Меня не интересуют семейные дела.
- У вас должны быть какие-то воспоминания.
- Кажется, дядя был очень возбужден… кажется… да, я припоминаю. Он разозлился на меня… да, я думаю, что на меня. Помнится, он сказал что-то в таком роде… - Эгберт замолк и стал критически разглядывать большой палец на правой руке.
- Что? Что он сказал?
- Вообще-то я точно не помню. Что-то насчет завещания.
- Да? Это очень важно.
- Вообще-то я не помню, что он сказал. Но у него был рассерженный вид. Что-то там насчет завещания. Он сказал пусть его повесят, если он оставит имущество мне. Но ведь он так и не составил завещание, верно?
- Нам не удалось его найти. Что он еще сказал, мистер Стандинг?
- Да вообще-то немного. Насчет моей кузины… знаете ли…
- Что? Что он сказал насчет кузины?
Эгберт зевнул.
- Извините, мне это было совершенно неинтересно.
Мистер Хейл еле сдерживал нетерпение.
- Что сказал ваш дядя по поводу положения его дочери?
- Я не помню… - томно сказал Эгберт. - Что-то насчет незаконности… что-то в том же роде он мне написал.
Мистер Хейл резко выпрямился.
- Ваш дядя писал вам о положении своей дочери?
Эгберт покачал головой.
- Он писал про клуб, куда я собирался вступить, он сказал, что забаллотирует меня.
Мистер Хейл стукнул по столу.
- Вы сказали, что он написал вам про дочь!
- Нет, он написал, что забаллотирует меня в клуб. О дочери он вскользь упомянул.
- В письме такого рода? Мистер Стандинг!
- Если подумать, это было не в том письме. Я же говорил вам, что у меня плохая память.
- О, так было и другое письмо? И что он в нем сказал?
- Но я не помню, - раздраженно сказал Эгберт.
- У вас есть это письмо? Вы его сохранили?
Эгберт слегка взбодрился.
- Может, и есть, не знаю… я ужасно рассеян, оставляю письма где попало. Знаете ли, мой человек иногда их выбрасывает, иногда нет. Можно у него спросить.
- Он вряд ли вспомнит, но вы могли бы посмотреть.
Эгберт задумчиво произнес:
- Он все письма читает… Он мог бы вспомнить…
Годы самоконтроля не прошли даром для мистера Хейла. Он закусил губу, помолчал, потом сказал:
- Будьте добры, вы не могли бы попросить его произвести тщательные поиски? Это письмо может быть важным доказательством. Если в нем содержится собственное признание мистера Стандинга, что его дочь рождена вне брака, вопрос будет улажен. - Он сделал паузу и добавил: - В вашу пользу.
- Полагаю, так и будет, - томно сказал Эгберт.
Мистер Хейл зашелестел бумагами.
- Возможно, сейчас еще рано поднимать этот вопрос, но если вы преуспеете и станете наследником, я полагаю, вы будете готовы рассмотреть вопрос о выделении некоторого содержания вашей кузине. Я упоминаю об этом сейчас, потому что если мы будем иметь ваши заверения в этом вопросе, то нам нужно подготовиться к тому, чтобы выдать ей небольшой аванс. Она оказалась совершенно без денег.
- Неужели?
- Абсолютно. В сущности, она уже сегодня просила меня дать ей денег.