38
В моей практике такого еще не было. Уму непостижимо. Покойника заело. Он держал дело мертвой хваткой, как голодная собака кость. И не отпускал.
Я предпочитал ходить по улице, мокнуть под дождем и заниматься беготней, чем сидеть дома и спорить. Особенно с Дином, который всегда принимал сторону Покойника.
Может, пришло время подумать о переезде?
Покойник заставлял Тупа рыться в протоколах. Туп теперь был нашим лучшим другом. Мы называли его белокурым пажем принца. Он был героем Холма. Его имя стояло первым в коротком списке кандидатов на пост главы новой, преобразованной, серьезной и многообещающей Стражи. Его нельзя было заставить только нам заплатить. Он решил зажать наши деньги.
Я не возражал, что он дружит с Покойником. Я не возражал, что он крепко завязан с принцем Рупертом. Но я собирался передать его дело в агентство по сбору долгов Плоскомордого Тарпа.
В то же время, кроме всего прочего, я продолжал захватывающую слежку за грозным возмутителем спокойствия Брешущим Псом Амато, которая заключалась в том, что я брал его отчеты, убирал из них воду и с несколькими уместными замечаниями отдавал Гулляру, а тот, в свою очередь, – дочери нашего психа. Предвидя наступление хорошей погоды. Брешущий Пес уже с меньшим пылом писал автобиографические заметки. Я был ему за это благодарен; особенно он сократил свои записи после того, как начал готовиться к новому, более действенному, чем прежде, мероприятию, разработанному им с помощью Покойника.
Дни пробегали быстро. Я слонялся по городу, пытаясь раздобыть сведения о преступлениях былых времен. Но ничего не нашел. Если этот путь и мог куда-нибудь привести, Туп хотел, чтобы успех принадлежал его гаврикам. Меня даже не допустили к общественным документам.
Вечера тоже пролетали мгновенно. Я заводил и терял друзей в Веселом уголке. Обитатели притонов с ужасом обсуждали то, что произошло с несчастными девушками, но еще с большим ужасом думали о том, что, если возможные жертвы будут сидеть в безопасности, благополучию заведений может прийти конец.
Общее мнение было таково: вы поймали убийцу. И не приставайте к нам.
Чтобы вытащить некоторых женщин из Веселого уголка, Покойник прибег к старому детскому средству – он стал посылать родителям анонимные письма.
Через шесть дней после удачного похода с Сити Билли Сумасбродом я сказал Покойнику:
– Я нашел Девушку. В сущности, даже двух. Одна из них точно стала бы жертвой.
"Конфетка из заведения Гулляра, это ясно. А вторая?"
– Дикси Старр. Она работает в казино У мамы Сэма.
"Дикси Старр?"
– Да. Она говорит, что это ее псевдоним. Барби единственная жертва, которая почти не изменила свое имя.
Последняя жертва оказалась некоей Барбарой Теннис, дочерью виконта, дальнего родственника королевской семьи, к которой принадлежал и принц Руперт. Мать Барбары была на дежурстве в Кантарде и наблюдала там за ураганами. Отца никакими силами нельзя было убедить, что его дочь продает свои прелести на аукционе и получает от этого удовольствие, но суровая действительность сразила его наповал.
– О Дикси я уже слышал в Человеке в маске. Эта девушка непростая. Конфетка, наоборот, совсем бесхитростная девчонка. Думаю, будет нетрудно выяснить, кто она на самом деле. Мне кажется, она даже не заметит, если я прослежу, где она живет.
"А что с этой Дикси?"
– Я уже знаю, кто она. Это Эмма Сетниз. Ее отец и дед работали на мясоконсервном заводе и изобрели новый способ упаковки сосисок, продлевающий срок их годности. Они сколотили состояние на военных поставках.
"А о прежних преступлениях ты не узнал ничего полезного?"
– Туп не допускает меня к официальным документам. И, насколько я могу судить, он тоже не проявляет усердия. Что бы он ни говорил. Он слишком занят тем, что зарабатывает политический капитал и распространяет свое влияние на всю Стражу.
"Надеюсь, он изменит свое отношение."
Я готов был биться об заклад: Покойник что-то знает, но не хочет говорить.
* * *
И вот наступил рассвет, когда дождь перестал. Дин так разволновался, что разбудил меня. Я ругался и угрожал ему, но он победил. Он меня заинтриговал. Мне стало любопытно, как выглядит мир без дождя. Тело ныло и сопротивлялось, но я вылез из кровати и потащился завтракать.
На кухне Дин распахнул шторы и открыл окно.
– Здесь нужно проветрить. Возможно. Я пожал плечами и стал пить чай.
– На улицах будет столпотворение. Дин кивнул:
– Я должен выйти в магазин Я кивнул в ответ:
– Если дождя не будет. Брешущий Пес устроит новое представление. Я не могу его пропустить.
Каждый горожанин найдет предлог, чтобы выйти на улицу, хотя знает, что все остальные тоже найдут предлог и тоже выйдут.
– По крайней мере город станет чистым, – заметил Дин.
– Да уж. Дождь шел достаточно долго, чтобы все промыть.
– Только бы снова не замусорили. Он поставил на стол тарелку с сухим печеньем, горячим, только из духовки. У меня потекли слюнки, и я предоставил говорить ему одному.
Я не слышал, что он болтает, потому что отвлекся. Это случалось все чаще и чаще, по мере того как все больше и больше дам моего сердца становились дамами моего воображения. Подняв голову, я увидел, что старик пропал. Я в недоумении приподнялся на стуле. И тут услышал, как он идет по коридору и с кем-то разговаривает. Он открыл дверь. И кого-то впустил.
Надо с Дином поговорить как следует. Кто-то просто должен был оказаться капитаном Тупом.
– Опять? – пробормотал я, но получилось довольно громко.
Дин поставил второй прибор и налил чай. Туп уселся и стал намазывать печенье медом. Я не обращал на него внимания.
– Я не уверен, Гаррет, – набив рот печеньем, сказал он. – Но может, опять случиться беда.
– Меня это не волнует. И не будет волновать. Меня волнуют только злостные неплательщики.
Туп вдруг по-настоящему разгорячился. Он решил, что мы пытаемся нажиться на его несчастье. Он прав. Но он сам определял условия.
И, учитывая его положение, я считаю, что он еще дешево отделался.
Перед тем как раскрыть рот, он постарался успокоиться:
– Гаррет, вы помните ножи из дома леди Гамильтон?
– Эти штуки для ритуальных жертвоприношений? Что с ними сделалось?
– Они исчезли. Мы забрали их, когда обыскивали жилище Мота.
Мот был проклятый бродяга, которого нашли в заброшенной пивоварне.
– А дальше?
– Мы их заперли в арсенале при казармах. У меня там есть место для хранения улик. Позавчера я их там видел. Вчера вечером они пропали.
– Ну и что?
– Этой ночью убийца нанесет следующий удар.
– Фюйть! Правильно.
Я принял насмешливый тон, будто меня поразило, что полицейский оказался таким сообразительным.
– Капрал Элвис Уинчелл, который участвовал в облаве, вчера исчез. У него был доступ к складу оружия. Уинчелл и рядовой Прайс Рипли минут семь оставались одни с трупом убийцы, перед тем как он пошел в печь.
– И вы боитесь, что Уинчелл…
– Да. Мне снова нужна ваша помощь, Гаррет.
– Приятно, когда тебя ценят. Действительно приятно. Но вы обратились не по адресу. Разговаривайте с моим бухгалтером.
– С кем? Он не понял.
– С Покойником. Но он тоже вас видеть не может. Я из-за денег, а он из-за того, что вы скрываете информацию.
– А-а. Опять об этом.
– Да, об этом. Это предел. У меня такое чувство, что, если вам удастся уговорить Покойника, он потребует плату вперед.
Туп не стал спорить. Он не осмеливался. Мы поняли, в каком он отчаянном положении. Я передал его Покойнику.
39
Я выскользнул из комнаты, пока они на меня не смотрели. Намечался долгий, скучный спор. Туп оказался еще недостаточно напуган.
Вести переговоры для Покойника развлечение. У меня более земные, более грубые вкусы. Может, не такие уж примитивные, но не интеллектуальные. Мне это всегда помогает в общении с дамами. Особенно если они не дамы.
Брешущий Пес пришел пораньше и не пустил религиозного маньяка, который занимал его место в последнее время. Когда я появился, маньяк стоял тут же. Он был мрачен и что-то бормотал. Амато возился со своими плакатами и не обращал на него внимания. Брешущий Пес был уверен в себе. Он хорошо подготовился.
Возвращение Брешущего Пса не прошло незамеченным. Обычно его зрителями становились чиновники, которые работали в этом районе. Они поглядывали на него и ждали, когда он начнет бушевать. Заключались пари. За время отсутствия Амато загорелся новой сумасшедшей идеей. Когда он объявился снова, лишь одному существу это пришлось не по душе.
В конце концов святой полоумный в ярости удалился.
Брешущий Пес стоял на ступенях Королевской канцелярии. В некотором смысле место он выбрал правильно. В прежние дни здесь еще заседал Суд справедливости, но времена изменились. Сейчас тут в основном занимаются хранением официальных документов, гражданских, герцогских и некоторых королевских бумаг. Пол-этажа присвоили чиновники, которые осуществляют набор в армию в этой части Каренты. Много лет назад эти служащие переехали из Военной канцелярии, их вытеснили конторы, отвечающие за военные поставки; эти конторы растут как на дрожжах, пока война разгорается все сильнее.
Здание Канцелярии это все, что осталось от империи, оно строилось в позднюю эпоху, очевидно, с намерением произвести впечатление. Чтобы достичь огромной медной двери главного входа, надо одолеть восемьдесят темных гранитных ступеней, которые тянутся вдоль всего фасада. Каждые двадцать ступеней заканчиваются ровной площадкой шириной футов десять. На площадках устроились торговцы и типы вроде Брешущего Пса. На ступенях Канцелярии вы найдете все, что можно продать с лотка.
Амато занимал место на первой площадке слева. Мимо него проходил основной поток людей, идущих в здание и обратно, к тому же Брешущий Пес стоял достаточно высоко, и его было хорошо видно и слышно с улицы.
Я пристроился у каменных перил на следующей площадке и кивнул Брешущему Псу. И получил в ответ улыбку. Он расставил плакаты. Всего их было четыре, каждый на палке с подставкой внизу, чтобы не упал.
Направляющиеся в Канцелярию и просто прохожие замедляли шаг и останавливались в ожидании начала представления. Несколько мелких служащих жались друг к другу и явно чувствовали себя неловко. Начальники прислали их сюда, чтобы они не упускали Амато из виду и дали знать, когда начнется потеха.
Брешущий Пес был не в себе и вел себя, как десяток котов, напившихся валерьянки, но у него есть свои почитатели.
Плакаты содержали традиционные надписи, которые должны были понравиться толпе, они повествовали о международном заговоре, в результате которого Брешущий Пес Амато лишился прав и состояния.
Перед тем как разразиться речью. Брешущий Пес убедился, что слухи о его возвращении передаются из уст в уста. Он подождал начала рабочего дня. Затем он заговорил медленно и негромко без мегафона, и пошел шепоток, что веселье начинается.
Я заметил то, что ускользнуло от моего беглого взгляда в прошлые разы. Рядом с Брешущим Псом стоял чайник для денежных пожертвований. Прохожие поражали меня своей щедростью.
Может, Амато не такой дурак, как я думал. Может, этих денег ему хватает на жизнь. Может, как раз деньги – цель его выступлений… Нет. Этого не может быть. Он бы жил гораздо лучше.
Он заговорил негромко, медленно и мягко, будто обращался к друзьям. Беседы с Покойником принесли плоды. Мягкий голос Амато привлекал публику, заставлял ее прислушаться. Я стоял сзади и не мог расслышать, что он говорит.
– Чудеса и знамения, – слегка повысив голос, произнес он. – Да! Чудеса и знамения! Время настает! Оно уже близко! Нечестивцы предстанут во всем своем безобразии. Их разоблачат и искоренят, а мы, кто столько страдал, кто нес на плечах непосильное бремя, так что спины теперь сгорблены, мы получим воздаяние за свои муки.
Я огляделся по сторонам. Что если кто-нибудь тут меня знает? Слова Брешущего Пса звучали подозрительно, словно он собрался подстрекать народ к бунту. Присутствие здесь может испортить мне карьеру. За подстрекательство к бунту можно на самом деле загреметь в тюрьму, если по глупости вести такие разговоры на ступенях Канцелярии, а не в ближайшем трактире у стойки бара. На улице средь бела дня эту трепотню могут принять всерьез, не как простое брюзжание.
Ха! Обдурили тебя, Гаррет!
Все услышали про сгорбленные спины и пришли к тем же выводам, что и я. Толпа притихла и ждала, когда Брешущий Пес провалится в болото по колено, а затем завязнет по уши.
Почему разумным существам доставляет такое удовольствие смотреть, как гибнут их ближние?
И тут Брешущий Пес повернулся на девяносто градусов.
– Они украли мои дома. Украли мои земли. Украли мои фамильные титулы. Ныне они стремятся украсть у меня доброе имя, чтобы заткнуть мне рот. Надеясь заставить меня замолчать, они посадили меня в Аль-Хар. Они запугивали меня. И, лишив меня всего, они забрали даже плакаты, напоминающие им, кто я такой. Они забыли, кого они приговорили к заточению. Но Кропоткин Ф. Амато не сдается. Кропоткин Ф. Амато будет бороться до последнего вздоха.
Все это были старые фокусы, кроме упоминания о тюрьме. Публика начала расходиться. Но тут он сделал то, чего еще никогда не было. Он назвал имена. И начал с гордым видом покачиваться взад и вперед, размахивать руками и кричать от гнева. Я опять подумал, что он роет себе могилу, но потом понял, что он лишь назвал имена, которые у всех на слуху. И не сказал об этих людях ничего предосудительного; он просто назвал их в таком контексте, что мысль об их виновности возникала сама собой.
Этот человек чертовски умен.
40
– Этот человек чертовски умен. Я подскочил так, что чуть не стукнулся головой о низкие облака.
– Я хочу сказать, что он, ловко пользуясь правдой в мелочах, создает большую ложь.
У меня за спиной вдруг откуда-то появился Краск. Я рявкнул:
– Какого дьявола ты меня пугаешь? Он усмехнулся:
– Потому что смешно смотреть, как ты прыгаешь.
Ему и впрямь было смешно. Он будет все время меня пугать, пока в один прекрасный день не встретит с ножом и не напугает по-настоящему.
– Чего тебе надо? Настроение у меня испортилось.
– Мне ничего не надо, Гаррет. Мне никогда ничего от тебя не надо. Надо Чодо. Ты ведь знаешь. Я просто мальчик на посылках.
Правильно. А саблезубый тигр – просто маленькая киска.
– Ладно. Чего надо Большому Боссу? Я старался одним глазом следить за Брешущим Псом. Теперь Амато с пеной у рта обличал и поносил всех и вся и привлек, кажется, самую большую аудиторию за все время своей деятельности. Но я не мог думать об Амато, когда так близко был Краск. Краск сказал:
– Чодо хочет поговорить о девушке.
– О какой девушке?
– Не прикидывайся. Это его дочка. Неправильно, что она торчит в Веселом уголке, что бы она там ни делала. Это нехорошо. И может открыться.
– Если тебе это не нравится, скажи ей, чтоб прекратила.
– Вот опять. Какой умный! Ты ведь знаешь, что все не так просто, Гаррет.
– Разумеется. Она не какая-нибудь уличная девчонка, чтобы отшлепать ее по попке да пересчитать несколько ребер за то, что плохо себя ведет.
– У тебя слишком длинный язык, Гаррет. Я уже давно говорю Чодо, что надо укоротить тебе язык. Сначала Чодо этого не замечал. Но теперь, наверное, заметит. Если во время встречи с ним ты не будешь держать свой длинный язык за зубами.
Я всегда так и делал… Во время встречи? Еще одна встреча со старым хрычом не входит в мои планы. Я так и сказал Краску.
– Всем разрешается иметь свое мнение и даже мечтать. Но иногда мечтам приходит конец, Гаррет.
Я быстро огляделся. Краск был не один. Само собой. Он привел на подмогу столько дружков, что они смогут притащить силой трех-четырех несговорчивых парней моего роста и веса.
– Думаю, в твоих словах есть доля истины. Я выпрямился и махнул ему рукой, чтобы шел вперед.
Я прикинул, не пуститься ли наутек. Смешавшись с толпой, обступившей Брешущего Пса, побег совершить легко. Но я чувствовал, что мне ничто не угрожает. Пока. Если бы я возглавлял список врагов Большого Босса, меня бы уже убрали. Чодо и его главные помощники убивают сразу, не рассусоливают. Они не теряют времени, не мучают своих жертв, разве только изредка, когда им выгодно убивать кого-то через час по чайной ложке.
– Жалко пропустить конец представления. Я кивком показал на Брешущего Пса.
– Ага. Старый дурак в ударе. Но дело есть дело. Пошли.
* * *
Наша ближайшая цель стояла у обочины дороги на углу Канцелярии. Это была черная карета, похожая на ту, в которой разъезжал старик, изрыгавший бабочек. Личная карета Чодо Контагью.
– Сколько у него таких?
Не так давно я выпрыгнул из подобной кареты за несколько секунд до того, как на нее опустился позавтракать громовой ящер вышиной с трехэтажный дом.
– Это новая.
– Я так и думал.
Карета выглядела и пахла, как новая. Опытного сыщика не обманешь.
Та, предыдущая поездка произошла по недоразумению и очень меня раздосадовала. До такой степени, что я решил пристукнуть Чодо прежде, чем он снова пришлет за мной. Я объединился с Краском, чтобы сделать дело наверняка.
Но Чодо был все еще жив и продолжал вершить делами.
Я не мог этого постичь.
Краск умен, но не очень разговорчив. От подножия Холма до поместья Чодо длинный путь. Уйма времени, чтобы подумать о смысле жизни. Путешествуя с Краском и еще парочкой ребят, лишенных даже мозгов, поневоле ударишься в философию. Выбор развлечений у них небогат: кто дальше плюнет да обмен нелепыми сведениями из области женской анатомии.
Как я ни старался, дальше этого мы не пошли. Из беседы с Краском я вынес лишь неопределенное впечатление, что все гораздо сложнее, чем он мне сообщил.
Вполне разумно с его стороны, если он собирается свернуть мне шею. Свинью не предупреждают, что пришло время коптить колбасу. Остается лишь утешаться тем (если это можно назвать утешением), что, насколько я знаю Краска, он не стал бы тратить столько усилий на то, чтобы меня пришить.
Я не был у Чодо с той ночи, как мы с Уингер ворвались в поместье Чодо с желанием ускорить отбытие Большого Босса в мир иной. За это время ничего не изменилось, только отремонтировали то, что мы тогда сломали, да поставили охранять территорию новое стадо маленьких громовых ящеров, которые должны были питаться незваными гостями.
– Все как в старые времена, – пробормотал я.
– Мы добавили парочку новых штучек, – зловредно усмехаясь, поведал мне Краск; он словно надеялся, что я не поверю и начну проверять.
Ему было бы очень смешно, чувство юмора у него специфическое.