Я перепрыгнул через Шрама, юркнул внутрь и бросился на коротышку со слабым желудком в старомодной одежде. Не спрашивайте, почему я это сделал. Сейчас это кажется глупостью. А тогда я считал это хорошей идеей.
Он пытался открыть двери, ведущие на улицу. Не пойму зачем. Четверка еще стояла в стойлах. Он не смог бы уехать. И далеко бы не убежал. И все же он отчаянно дергал дверь, плюясь зелеными бабочками.
Он услышал, как я вошел и закружился на месте. Точнее, он не кружился, а медленно поворачивался. Одной рукой он уцепился за истрепанную веревку, служившую ему поясом для штанов. Глаза загорелись зеленым огнем. Я двинул промеж них дубинкой.
Одна из бабочек меня укусила. Больно, как оса. Я отвлекся, и старик скользнул в сторону, так что я смазал его по плечу, вместо того чтобы заехать по черепушке. Он взвыл. Я разбушевался и стал дубинкой разгонять насекомых. Глаза старика сверкали, рот широко раскрылся. Я старался избегать его взгляда и огромной зеленой бабочки, которая вылетела из его утробы. Я размахивал дубинкой крест-накрест и заехал ему по челюсти.
Я перестарался. Кость затрещала. Старик согнулся пополам и упал, как выброшенный из шкафа костюм.
Во мне все кипело. Я носился по сараю, как псих, опасаясь новых неприятностей, заставляя лошадей метаться в стойлах и с надеждой ждать, когда я уйду. Я бросился проверить, как там Шрам. Он хрипел и, казалось, весь пропитался дождевой водой. Я метнулся обратно к старику…
Он не хрипел. Он издавал странные звуки, и было видно, что скоро он замолчит насовсем. Я сломал ему не только челюсть.
Гигантская зеленая бабочка наполовину выползла из раскрытых губ и застряла. Старик бился в судорогах, продолжая держаться обеими руками за грубый веревочный пояс, будто боялся потерять штаны.
Я не привык убивать. Конечно, это случалось, но не намеренно и не по моей воле.
Теперь я в самом деле переполошился. Это Холм. Блюстители порядка здесь не те полуслепые, нечестолюбивые полицейские, которым лишь бы содрать деньги. Если меня поймают где-нибудь поблизости…
– Что здесь такое, черт возьми? Я не запрыгнул на сеновал. Хотя всего-то футов десять. Даже не рекорд для прыжков в высоту. Но я выскочил за дверь, которую открыл старик, искупался по уши в луже и лишь после этого узнал голос Морли.
Все еще дрожа, я вернулся и рассказал ему, что произошло. Присутствие умирающего ничуть не смутило Морли. Он заметил:
– Ты кое-чему научился.
– Что?!
– Расследование завершено, и дело раскрыто за один день. Остается разыскать твоего приятеля Тупа, объяснить ему, где найти злоумышленника, и набить карманы золотом. Тебе везет.
– Да.
Но я не чувствовал, что мне повезло. Мне не верилось, что этот маленький старикашка находил удовольствие в том, чтобы резать хорошеньких девушек.
Морли закрыл дверь, ведущую во двор, и осторожно двинулся к двери на улицу. Я сказал:
– Подожди. Мне надо осмотреть дом.
– Зачем?
Он произнес это резко, будто не хотел, чтобы я туда ходил.
– Там могли остаться улики. Я должен знать.
Морли взглянул на меня с подозрением, покачал головой и пожал плечами. Ему чуждо такое понятие, как совесть.
– Должен – значит должен.
– Да, должен.
19
Я вошел в сад и споткнулся о дружка старикана. Ну вот! Еще одна загадка. Пока Шрам лежал без сознания, какой-то злодей пырнул его ножом.
Я хмуро посмотрел на Морли. Он и бровью не шевельнул.
– Он им не нужен, Гаррет. И тебе теперь нет нужды о нем вспоминать.
Морли не мог простить, что этот парень устроил сцену в Домике Радости.
Я не стал спорить. Мы спорили уже много раз. Морли не знает ни жалости, ни раскаяния, для него существует лишь здравый смысл. Именно поэтому – не устает напоминать он мне – я так часто и обращаюсь к нему.
Возможно. Но мне кажется, я обращаюсь к нему, потому что доверяю ему меня подстраховывать.
Я схватил фонарь старика. Фитиль потух. Я отставил фонарь, втащил Шрама в каретный сарай, закрыл дверь и в сопровождении несущего другой фонарь Морли направился к большому дому. По дороге я наткнулся на погасший фонарь.
Дом был не заперт. Нам потребовалось всего несколько минут, чтобы проникнуть внутрь и кое-что найти.
Мы вошли в пыльную кухню. Дальше идти уже не понадобилось. Через пару секунд Морли сказал:
– Взгляни на это, Гаррет.
Это была десятилитровая бадья. Ее облюбовала колония мух. Их удивленное жужжание и запах, идущий от ведра, говорили о том, что в нем была не вода. К стенкам прилипли рыжие комочки засохшей крови.
– Им нужно было во что-то собирать кровь.
Я осветил кухню фонарем и обнаружил на сушилке набор ножей.
Это были не обычные кухонные ножи. Их украшали причудливые значки. И засохшая кровь.
Морли заметил:
– Плохо они чистят свои инструменты.
– Ты не видел, как они передвигались. После встречи с Плоскомордым им, наверно, было не очень легко возиться на кухне.
– Теперь ты доволен?
Я должен был быть доволен.
– Да.
Совершенно нет смысла болтаться здесь дальше, а то нас еще повесят со всеми этими уликами.
Морли усмехнулся:
– Ты, правда, кое-чему научился, Гаррет. Я думаю, еще лет сто, и ты сможешь обойтись без няньки.
Мне показалось, что он слишком оптимистичен.
* * *
Мудрый Морли пошел своей дорогой. Я нашел капитана Тупа там, где меньше всего ожидал: в казармах, где он живет в общежитии для холостых офицеров; эту казарму Стража делит с местным армейским гарнизоном. Войска используются гораздо реже Стражи, выходят только на парады и для охраны королевских резиденций.
Как обычно, прежде чем провести к Тупу, меня гоняли туда-сюда, но без всякой злобы. Возможно, он предупредил, что иногда его будет навещать некий бывалый, старый моряк.
Он одевался, когда я вошел и капли дождя потекли с меня на его ковер.
– Надо полагать, у вас новости, Гаррет. Хоть убей, не пойму, почему его не взволновало мое появление, – ведь было уже за полночь.
– Я нашел вашего человека.
– А?
Вот что значит онеметь от удивления.
– Вы хотели, чтобы я нашел злодея? Типа, который забавлялся тем, что кромсал хорошеньких девушек? Если он вам нужен, я его нашел.
– Угу… да?
Он все еще не верил.
– Наденьте макинтош, капитан. У меня был долгий, трудный день, и я хочу домой.
– Вы нашли его?
Да-а! Никак не возьмет в толк.
– Ага. Но вы пошевеливайтесь, если хотите поспеть.
– Угу. Конечно.
Он был ошеломлен. Не мог поверить. Внезапная мысль омрачила мне радость победы. Они не слишком-то сопротивлялись.
– Но как? Я задействовал сотни людей. Они не нашли и следа.
– Они не знали, где смотреть. Чутье развивается лишь тогда, когда становится средством пропитания
– Похоже, вам просто довезло.
– Удача мне помогла.
– Мне взять с собой людей?
– Не надо. Они не причинят вам неприятностей.
Должно быть, я произнес это с особым выражением. Он неодобрительно посмотрел на меня, но был слишком потрясен, чтобы начать расспросы. Он влез в армейский плащ и напялил непромокаемую шляпу.
– Вы не представляете себе, как мы ценим ваши услуги, Гаррет.
– Слегка представляю. Я увижу, как вы цените мои услуги, если вы не забудете выдать мне гонорар.
– Что? – Ему удалось принять обиженный вид. Кто-то имеет наглость подвергать сомнению честность Стражи? – Вы думаете, мы поскупимся?
– Боже сохрани! Я? Как я могу подумать такое о нашей славной Страже? Вы шутите, капитан.
Он почувствовал насмешку, и ему это не понравилось, но он слишком разволновался, чтобы оскорбиться. Черт возьми, он помчался, как летучая мышь из детского стишка, храбро бросившись прямо в дождливую ночь, и тут сообразил, что не знает, куда бежит.
– Быстрее я не смогу, капитан, у меня не хватает сил, – сказал я ему. И это правда. Я хотел поскорее вернуться домой. Надеялся поспать. – Я сегодня набегался, пока накрыл этих чудовищ.
– Чудовищ? Их что, больше одного? Он меня не слушал. Я покачал головой. Он зашагал со мной в ногу, резвый, как пятилетний ребенок.
– Был? – Теперь он занервничал, даже насторожился. – Вы все время говорите был.
– Вы увидите.
20
Он увидел. Зрелище не слишком его тронуло.
– Вам пришлось их убить? Он таращился на старика, будто надеясь, что этот безумный ублюдок восстанет из мертвых.
– Нет. Я мог позволить им убить меня. Но тогда вы бы все еще их разыскивали, правда?
Я тоже уставился на старика, и мне стало страшно. Туп этого не заметил.
Во-первых, прежде, чем откинуть копыта, дедок подполз к двери, ведущей в сад. Потом он разделся. Он настолько ссохся, как будто кто-то высосал из него все соки. Кожа была мертвенно-бледной. Я засомневался, что он восстанет из мертвых. Хотя, похоже, он уже несколько раз это делал. Я поборол приступ суеверного страха и сосредоточился на вопросе, который в данную минуту встал ребром.
Кто-то побывал в каретном сарае в мое отсутствие. Этот кто-то раздел покойника и стащил всякую всячину с полок и подставок для инструментов. Это выглядело, как случайное преступление, совершенное обнищавшим и отчаявшимся дилетантом. Кто-то заметил, что дверь открыта, бросился внутрь и, окинув сарай быстрым взглядом, взял то, что может пригодиться, да еще и прихватил все, что мог унести и продать за бутылку дешевого красного вина. Если бы мне пришлось выслеживать этого вора, я бы искал низкорослого тощего пьяницу, который с ног до головы разоделся в старомодное тряпье и нахлобучил дурацкую охотничью шляпу.
Туп пожаловался:
– Было бы гораздо эффектнее, если бы я смог отдать их под суд.
– Не сомневаюсь. Это был бы цирк. Лучшее представление года. С удовольствием посмотрел бы. Но старик отрыгивал бабочек, метал из глаз зеленые молнии и собирался опутать меня какими-то сильными чарами. Я не мог уговорить его этого не делать. Пойдемте. Я покажу вам улики.
Я провел его на кухню и показал ведро. Я хотел показать ему ножи, но их не оказалось на месте. Этот проклятый Морли со своими сувенирами. Теперь в присутствии представителя закона, который может объясниться с местными охранниками, я чувствовал себя в доме более спокойно. Я смог внимательно все осмотреть. И не обнаружил ничего нового.
– Вы удовлетворены?
– Пожалуй, да.
Он держал в руках большой стеклянный сосуд, который мы с Морли не заметили. Внутри в прозрачной жидкости плавало человеческое сердце.
– Я пришлю людей, чтобы они обыскали дом.
– Вы знаете, кто владелец?
– Да. Ирония судьбы. Но никаких трудностей не будет. Принц настроен решительно. Он прямо взбесился от того, что кто-то дерзнул… Принц будет рвать и метать.
Я усмехнулся:
– Пусть все награды достанутся вам, капитан. Я хочу остаться незамеченным. Позаботьтесь только о том, чтобы мне заплатили. И тогда все закончится к вашему удовольствию, к моему и всего Танфера, который облетит радостная весть. А теперь, если вы не нуждаетесь в моей помощи, я потащусь домой и задам храпака.
– Пожалуйста, – рассеянно произнес он. – И еще, Гаррет!
– Что?
– Спасибо. Вы получите свои деньги. И я буду обязан вам за чудо, которое вы сотворили.
– Вы говорили это уже раз десять. И я смылся оттуда, пока все было хорошо.
* * *
Когда я пришел домой. Покойник все еще беседовал с посетителями. Одни были у него в комнате, другие ждали в маленькой гостиной. Дин нес вахту у двери. Я одарил его ехидной улыбкой и захихикал.
– Теперь ты видишь, что значит быть на ногах в такую рань.
Я быстро заскочил в маленькую гостиную и стал искать кошку, но добыча от меня ускользнула. Дин с тревогой следил за мной и молчал.
Прекрасно, – подумал я и поплелся наверх. Утром я первым делом поговорю с Дином об этой кошке.
21
Утром я ни о чем не поговорил с Дином. Мне было не до кошек. Дин растолкал меня ни свет ни заря, еще до полудня и сказал:
– Его милость требует вас к себе. Я принесу туда завтрак.
Я застонал и повернулся на другой бок.
Дин не расшумелся, как обычно. Это должно было меня насторожить. Но не с утра. У кого с утра варит голова? Я только пробормотал какую-то неуместную благодарность, обращенную к небесам, и зарылся в подушку.
Тут меня одолели клопы.
По крайней мере я чувствовал, как они меня кусают. Но когда я начал хлопать и размахивать руками, и ругаться, и вертеться, я не нашел ни одного кровососа. Но покусывание продолжалось.
Было утро. Прошло немало времени, пока я догадался, что к чему. Старый Дин не посыпал мою постель насекомыми. Это меня вызывает Покойник.
Все еще ругаясь, подпрыгивая и шлепая себя по разным частям тела, я вылез из кровати. Бодрствующая часть моего мозга открыла неведомое мне раньше качество моего партнера. Он преследует своих друзей с тем же вдохновением, что и врагов.
Хотя мои глаза лишь притворялись открытыми, а ноги сопротивлялись каждому шагу, я сошел вниз, ничего себе не сломав. Я приковылял в комнату Покойника, плюхнулся в кресло и стал вяло озираться по сторонам, думая, к чему бы придраться, как только я приду в себя.
"Доброе утро, Гаррет."
Стиль общения Покойника нельзя назвать выразительным, но он сумел сделать свой голос счастливым, как у устрицы, которая не знает, что ее откармливают, чтобы бросить в рассол.
"Я так рад, что ты присоединился ко мне."
Я питал к нему не такие дружеские чувства.
– Что ты там бормочешь, черт побери? Зачем ты меня сюда притащил? Солнце еще не встало.
Это было не совсем так. На улице над дождевыми облаками уже много часов стояло солнце. Просто мне этих часов было мало.
"Я не мог долее сдерживать любопытство. Сегодня утром господа из городской Стражи пришли засвидетельствовать свое почтение и отдать долги. Они были невероятно щедры."
– Не придавай этому значения. Содрали взятки с каких-нибудь мошенников и стали невероятно щедры. Сколько они заплатили?
"Тысячу марок. И кроме того…"
– Всего тысячу? – Я был недоволен. Разумеется, я был недоволен. Тысяча – это немало, но я был бы недоволен, даже если бы они приволокли вагон и маленькую тележку с деньгами. – И ты не мог подождать, пока я проснусь.
"И кроме того, – не обращая внимания, продолжал он, – они сообщили мне последние новости из Кантарда. Наконец мои соображения подтвердились. Те, кто ожидал поражения революции, возглавляемой Слави Дуралейником, и считал предвестниками этого поражения все последние неудачи и дезертирства, оказались не правы. Слави Дуралейник просто ждал благоприятного случая."
– О черт!
Теперь я понял, почему он меня сюда притащил. Вовсе не из-за денег. Он получил возможность излить на меня свою радость, когда я не в состоянии с ним спорить.
Я полагал, что Дуралейник на последнем издыхании. Все признаки были налицо. Неудачи и дезертирство ясно показывали, что бунту приходит конец. Черт возьми, беженцы из Кантарда рассеялись теперь по всей Каренте. Я видел многих в Танфере.
Я не стал спрашивать, как Дуралейнику удалось сотворить очередное чудо. Он это умеет. А просто приступил к завтраку, который принес Дин, и ждал, что еще скажет Покойник. Он не успокоится: любит, когда я проигрываю ему вчистую.
Он обрушивал на меня удар за ударом, не жалея сил. Как я, когда хочу его помучить.
Он утверждал, что большинство неудач и дезертирств было обманом. Более того, Дуралейник просто затаился, расположившись впереди всех армий, и время от времени стравливал войска Каренты и Венагеты друг с другом, а сам дожидался одного из редких в Кантарде, но чрезвычайно разрушительных ураганов, которые налетают с моря. Когда я был на фронте, я несколько раз попадал в такие ураганы. Оставалось только бежать в укрытие и надеяться, что оно устоит под ветром и дождем.
Пока враги Дуралейника были парализованы, он пошел в атаку. В обоих направлениях. Одна часть армии ударила по Фулл-Харбору, крупнейшему военному плацдарму Каренты в Кантарде. Дуралейник и раньше пытался атаковать Фулл-Харбор, но неудачно. На этот раз он преуспел, город был взят со всеми запасами и военным снаряжением.
Другая часть армии нанесла удар по Марачи, тыловому бастиону венагетов в южном Кантарде. Марачи – гораздо более крупный и важный пункт, чем Фулл-Харбор. Он построен вокруг единственного большого и надежного оазиса в этой части пустыни. Военные успехи Венагеты зиждутся на их владении Марачи. Без этого Венагета не смогла бы продвинуть войска настолько далеко, чтобы угрожать серебряным рудникам.
Потеря Фулл-Харбора нанесет урон Каренте, но не подорвет ее мощь. У Каренты есть и другие базы на побережье. У Венагеты их нет.
Я попробовал слабо сопротивляться:
– Твой любимчик теперь сел в лужу, Плут. На выручку Фулл-Харбору послали моряков. Дуралейнику никогда не сладить с Морской пехотой.
Он пропустил мои слова мимо ушей, только хитро усмехнулся. И продолжал рассказ.
Марачи не стал такой же легкой, добычей, как Фулл-Харбор. У Дуралейника не хватило сил взять его целиком. Сражение продолжалось, венагеты получали подкрепление отовсюду и стремились отбить город в затяжных, отчаянных и кровопролитных уличных боях.
Как большинство рядовых карентийцев, я испытываю симпатию к Слави Дуралейнику. Я не то что хочу, чтобы мое королевство проиграло войну. Но когда всю жизнь сталкиваешься лишь с продажностью, некомпетентностью и жадностью правителей, поневоле станешь восхищаться парнем, который плюет им в физиономии и бесстыдно не обращает внимания на их пакости, а потом издевается над ними, когда они не могут удержаться на ногах. Кажется, многие из нас втайне питают надежду, что шалости Дуралейника позволят положить конец бесконечной войне.
– Из-за этого ты меня вытащил из постели?
"Да, и еще хочу услышать подробности событий этой ночи."
Похоже, ему и вправду было очень интересно. Я вспомнил, что он с самого начала как будто что-то подозревал, но не желал говорить.
"Как тебе удалось так быстро завершить это дело?"
– А? Мне, кажется, послышалась нотка зависти. Легкое недоверие.
"Теория вероятности предполагает, что иногда ты можешь пробиться вперед без моей помощи. Ты прав, я поражаюсь твоей способности так часто опровергать эту теорию."
Да. Он был уязвлен. Он потратил столько времени на все эти беседы, которые мы даже не обсудили, ожидая ошеломить всех сенсационным обвинительным актом. А я испортил ему всю игру, разыскав эту заколдованную карету. Гаррет, отравляющий удовольствие, – вот кто я.
– Ты хочешь мне сообщить, что ты подумал, когда Туп впервые рассказал нам об этих женщинах?
Кто-то постучал в дверь как раз вовремя, будто сидел в кулисе и ждал выхода.
"Это мистер Тарп. Вчера вечером я разрешил ему отлучиться домой. По личным делам. Сиди. Дин откроет."
Я завопил:
– Дин, когда впустишь Плоскомордого, выкинь за дверь кошку.
Я подождал Плоскомордого и начал свою историю.
– Тебе повезло, – когда я замолчал, сказал Плоскомордый.
– Черта с два, повезло. Расследование преступления потребовало применения дедуктивного метода.
Тарп заворчал, его не убедишь.