- Можно сказать и так. У меня есть единокровный брат, - неожиданно для себя самой разоткровенничалась она. - Отец бросил нас с матерью, чтобы жениться во второй раз.
- Это многое объясняет, - сочувственно кивнул Дима.
- Справедливости ради стоит сказать, что отцу не было дела до меня и до развода. Впрочем, он и Владом не особенно интересовался.
- Может, ваш отец просто много работал? - Эту интересную тему стоило продолжать.
- Да, он был очень занят. Выступления, гастроли, съемки. - Дмитрий вытаращил глаза. - Но дело не в этом. Он просто был законченным эгоистом и никем не интересовался, кроме себя.
- Вы говорите, Юрий Барановский? Кажется, я слышал его песни. И даже видел его по телевизору.
- Наверное, в детстве. Их уже давно никто не исполняет.
Она не понимала, зачем пригласила этого молодого человека в дом и теперь рассказывает ему о себе. Ему наверняка наплевать на ее семью. Зачем она к нему пристала? Неужели так замучило одиночество? Агнессе стало стыдно до слез. Надо поскорее его выпроваживать.
Дмитрий пробыл в гостях еще некоторое время и, галантно простившись, удалился. Ни одной картины он, правда, не увидел, но азарт у него разгорелся. У Агнессы имеется брат по отцу, но и его теща приходится им сестрой. У всех троих одинаковая степень родства, а следовательно, все трое могут претендовать на равные доли наследства.
Мысль о том, что композитор Барановский давно умер и наследство сто лет как поделено, Диме почему-то не пришла.
На следующий день он снова поджидал Агнессу у консерватории.
На этот раз она не спешила сесть в машину. Напряженно о чем-то размышляла, смотрела на него тяжелым пристальным взглядом. Он даже занервничал, не раскусила ли она его. Но нет.
- Дмитрий, что вам от меня нужно? У вас в консерватории учится родственник, и он завалил сессию?
- Да нет.
- Кто-то собирается поступать, и требуется протекция?
Он покачал головой.
- Ничего такого. Просто вы мне понравились. - Он изрек обычную в таких случаях банальность, так он ответил бы любой женщине в подобной ситуации. - Могу я пригласить понравившуюся мне женщину на чашку кофе?
Ресторан ему сейчас был не по карману.
Агнесса залилась неровным ярким румянцем.
- Так что, едем? - Приободренный, он распахнул дверцу машины.
Домой его на этот раз не пригласили, но это еще больше разожгло азарт. Анализ ДНК он пока не заказал, денег не было, но поиску коллекции это не мешало. Следовало для начала убедиться, что наследство существует, а потом уже тратить деньги на генетиков.
И Дмитрий приехал еще раз, и еще. Они гуляли в Летнем саду, катались на кораблике, и когда он в очередной раз довез ее до дома, ни на что не рассчитывая, она снова пригласила его зайти. На этот раз его провели в комнату, просторную, запыленную, с двумя большими окнами, закрытыми плотными шторами на старомодных медных карнизах. Картин не было. Он продолжал осматриваться, когда Агнесса подошла к нему вплотную и спросила:
- Дмитрий, я правда вам нравлюсь?
- Конечно. - В эту минуту он вглядывался в содержимое старинного буфета.
Дальше произошло неожиданное. Агнесса бросилась ему на шею и впилась в губы таким поцелуем, от которого у него отключилась голова. Так страстно его никто не целовал. Он даже забыл, до чего она непривлекательна. Агнесса была тяжеловесна, неряшлива, по-женски запущенна. Но подумать об этом он смог только потом, когда, обессиленный, лежал в постели. И еще он понял, что был у нее первым. В ее-то годы!
Дмитрий не был искушенным соблазнителем, но и он понял, что это означает. Теперь Агнесса и все сокровища ее семейства в его руках.
- Расскажи мне о себе, - попросил он, наслаждаясь отдыхом.
- О себе? - Она растерялась. - Но я уже все рассказала.
- Ты рассказала об отце и брате, а теперь расскажи о себе. - По-прежнему не глядя на Агнессу, он обхватил ее за плечи и привлек к себе.
Она принялась рассказывать, он умело направлял ее в нужное русло. Так он узнал, что коллекция действительно существует и стоит баснословных денег. Агнесса прямо об этом не говорила, но такой вывод напрашивался из некоторых ее реплик. Ее брат чахнет над собранием картин, как скупой над златом, и ни она, ни кузен ничего с этим поделать не могут, поскольку таковы условия завещания. Распоряжаться картинами они могут только сообща.
На следующий день Дима отправился на консультацию к юристу. Нужно было понять, на что сможет претендовать его теща, если родство с Барановскими будет доказано. Оказалось, ни на что.
Со дня смерти Юрия Барановского прошел не один десяток лет, срок давности для желающих оспорить наследство давно вышел. Казалось бы, можно успокоиться, забыть о чужих миллионах и жить дальше своей жизнью - искать работу и выплачивать кредит. Не давала покоя только одна фраза, брошенная юристом.
- Вы сможете претендовать на наследство в случае смерти одного из ныне живущих членов семьи, поскольку ваша теща состоит в одинаковой степени родства со всеми ныне живущими потомками.
А ведь действительно! По словам Агнессы, и она, и Влад одиноки, если не считать матерей. По условиям завещания, оставленного Юрием Барановским, ни одна из его бывших жен не имеет права наследовать коллекцию. Только дети и внуки, а также дети и внуки его родной сестры Ольги. Прямые наследники! Его теща, жена и дочь Вероника имеют равные с ними права.
От этой фантастической новости закружилась голова. Анализ подтвердил родство.
Эйфория прошла дня через три. Агнессе сорок девять, Владиславу сорок шесть. Оба могут протянуть еще долго, если им не помочь. Разумеется, первой его мыслью было избавиться от Агнессы. Но тут, к счастью, заработал рассудок.
Если в случае смерти Агнессы у полиции появятся хоть какие-то подозрения, станут проверять круг ее общения, и он в этом круге окажется на первом месте. Наверняка Агнесса растрепала всем подругам о романе века. На нее запал молодой мужик! Когда полиция выяснит, что этот мужик - зять наследницы миллионного состояния, его участь будет решена.
Нет, такой глупости он не совершит. Если кого и убирать, так Владислава Барановского. И сделать это нужно так, чтобы все можно было списать на несчастный случай. А пока стоило продолжать роман с Агнессой и узнать как можно больше о ее родственнике. И он узнал, и даже кое-что придумал.
Глава 11
- Маша, что это за тип? Почему он все время на нас таращится? Это ты его притащила? Я видел, как ты с ним разговаривала.
Отпевание проходило в верхнем храме Никольского собора. Барановские испокон веков были его прихожанами, и сейчас с Владиславом прощались там же, где крестились, венчались и заканчивали земную жизнь несколько поколений семьи.
Не обратить внимания на постороннего на скромной церемонии было нельзя.
- Это мой знакомый, хотел меня поддержать. - Маша с раздражением глянула на поклонника. В последнее время он стал невыносим со своей ревностью, вот даже на похороны приперся, хотя его сюда никто не звал. Пора давать ему отставку. Маше было немного грустно: у Даниила имелось множество достоинств, например, неограниченный лимит на кредитке. Но в последнее время он стал слишком навязчив и предъявляет на нее необоснованные права. Маша этого не выносила.
- Маша, это похороны, а не именины. Он что, твой жених? - не желал успокаиваться отец.
- Папа, он тихонько постоит и никому не будет мешать.
- Мне показалось, твой отец был недоволен, что я пришел? - спросил Даниил, уже когда они уселись в машину.
На кладбище Леонид с Агнессой отправились в автобусе с телом покойного, а Маша с мамой каждая на своем автомобиле.
Маша кивнула. Не было смысла скрывать очевидное.
- Ладно. Я принесу соболезнования и уйду.
Маша пожала плечами. Помимо поклонника она заметила в храме еще одного праздношатающегося субъекта, и этот тип сейчас занимал ее куда больше.
До Смоленского кладбища добрались быстро. Даниил, как и обещал, подошел к отцу и Агнессе и сказал все, что полагается. Отец несколько оттаял, а Агнессе, кажется, было все равно. Она была погружена в себя и не обращала ни на кого внимания.
Прощальные слова, последний ком земли, цветы, венки, и вот они уже едут к ним на поминки.
- Что ж, помянем Владислава. - Леонид Аркадьевич поднял рюмку. - Он был отзывчивым, скромным человеком, честным, глубоко порядочным, настоящим петербургским интеллигентом, каких почти не осталось.
Выпили. Молчание затягивалось.
- Агнесса, может, скажешь пару слов? - предложил Леонид Аркадьевич.
- Да, конечно. - Она поднялась. - Владислав прожил короткую бесцветную жизнь. Не создал семью, не оставил сколько-нибудь заметного научного и музыкального наследия. - Маша, Лиля и Леонид смотрели на нее с недоумением. - Думаю, его уход окружающие просто не заметят.
- Агнесса, - одернул ее Леонид Аркадьевич.
- Здесь все свои, - дернулась она. - Так вот, я хочу выпить за то, чтобы в следующей жизни он смог полностью реализоваться. А тебе, Маша, советую - живи на всю катушку и никого не слушай.
За всю Машину жизнь это был единственный раз, когда Агнесса ее заметила и обратилась к ней с какими-то словами.
Леонид с супругой недоуменно переглянулись.
- Именно на всю катушку, чтобы потом хотя бы было что вспомнить. Владу так и не довелось очнуться от этой проклятой летаргии! - Она залпом выпила. - Не теряйся, Мария. Хотя, я вижу, ты так и время не тратишь.
Она взглянула на сидящего здесь же Даниила. Кажется, тот решил пойти ва-банк и внедриться в Машино семейство в надежде удержать ветреную красавицу. Бессмысленная затея.
Почему-то последние слова Агнессы задели Леонида Аркадьевича больше всего. Он резко повернулся к незваному гостю и без обиняков спросил:
- Молодой человек, вам не кажется, что являться без приглашения на похороны незнакомого человека бестактно? Мне кажется, вам пора уйти.
Маша с любопытством взглянула на поклонника. Папа был абсолютно прав, и теперь ее интересовало, как тот отреагирует. Известно, что ярче всего человек проявляется в критической ситуации. Посмотрим, как Даня держит удар.
Воздыхатель густо покраснел. Нет, он не выглядел пристыженным.
Он медленно поднялся, сухо попросил прощения за бестактность и удалился, кивнув напоследок Маше.
- Ты даешь, дочь! - пыхтел Леонид Аркадьевич. - С каких это пор ты стала таскать в дом кого попало? Раньше за тобой подобных привычек не водилось.
- Извини, сама не пойму. Наверное, он меня просто загипнотизировал.
- Это вряд ли, - спокойно вставила Агнесса, закуривая. - Никакой гипнотизер не сравнится с нашими возможностями.
- С какими возможностями?
- Я смотрю, ты вообще ничего дочери не рассказывал? - Агнесса приподняла бровь.
- Что я должен рассказывать? Детские сказки о черепе судьбы? - Леонид Аркадьевич нервно передернулся.
- Оказывается, это детские сказки? - усмехнулась Агнесса. - И Ах Пуч тоже? Вот что, Маша.
И Агнесса во всех подробностях изложила историю экспедиции в джунгли Британского Гондураса, в составе которой оказался Николай Барановский. Когда команда Митчелл-Хеджеса нашла череп судьбы, все, разумеется, взглянули на него, и каждый почувствовал его влияние. Теперь их преследовали кошмары, видения, они обрели то, что сейчас принято называть экстрасенсорными способностями. Вскоре был найден Ах Пуч, проклятая статуэтка бога смерти, и на раскопе один за другим произошли несколько несчастных случаев. Барановский ушел из лагеря, потому что не мог больше терпеть остальных членов экспедиции, и действительно прихватил Ах Пуча. Он всего лишь собирался продать его, чтобы вернуться в Россию. В конце концов, это он нашел его и считал, что имеет на находку право.
Агнесса сделала паузу.
- Уже в джунглях он понял, что это не просто статуэтка, а настоящее проклятие для того, кто ею владеет. Он чудом спасся и с тех пор уверовал, что Ах Пуч дал ему жизнь в обмен на служение. Нечего стрелять в меня глазами, Леонид, ты знаешь, что я говорю правду. Ах Пуч - бог царства мертвых. У индейцев майя их, кажется, было семь, Ах Пуч повелевал последним, самым страшным. Нетрудно догадаться, что он требует кровавых жертвоприношений, желательно человеческих, вечно испытывает жажду и алчет крови. Но тому, кто служит ему исправно, он помогает достичь невиданного успеха.
- Как, например, твоему отцу? - Маша посмотрела Агнессе прямо в глаза.
- Во всяком случае, твой отец в это верит, - ничуть не смутилась та. - А что касается особых способностей, дед благодаря черепу обрел дар предвидения. Например, отец говорил, что он за полгода до начала войны предупреждал о блокаде и голоде, даже насильно отправил их в Куйбышев в самом начале лета 1941 года. Он всегда заранее знал о готовящихся неприятностях и старался принять необходимые меры. Правда, по словам отца, дед никогда не был особенно счастлив, много болел, но жизнь его сложилась вполне благополучно. Он профессорствовал, собрал бесценную коллекцию, был счастливо женат, воспитал двоих детей - и все это на фоне чисток и войны. То, что все эти катаклизмы не коснулись нашей семьи, несмотря на наше дворянское происхождение, было огромным везением. Но дед не был счастлив, его угнетала зависимость от Ах Пуча. - Агнесса выпустила очередное кольцо вонючего дыма. - Нашему отцу достались в наследство от него талант, деловое чутье, умение ладить с людьми. Твоей бабушке - особый дар воздействовать на людей, что-то вроде гипноза. Ходили легенды, что закоренелые алкоголики после одной беседы с ней завязывали навсегда. Она работала в профкоме крупного комбината, и цены ей там не было. Ее боялся даже директор, потому что не мог ей ни в чем отказать.
На мне, Владе и твоем отце этот дар стал иссякать. Никакими особыми талантами мы не блещем, разве что твой отец виртуозно умеет приспосабливаться к обстоятельствам. - Она загасила сигарету в пепельнице. - Да, Леонид говорил, ты учишься на психфаке. Значит, у тебя та же способность, что у всех нас, - ты чувствуешь людей и умеешь ими манипулировать. Если будешь развивать этот дар, возможно, добьешься большего. Мы не пытались.
- Маша, надеюсь, ты понимаешь, что за исключением фактов все остальное - семейные легенды, правды в них не больше, чем в детских страшилках. Твоя бабка в них не верила, я тоже. Да и Агнесса, что бы она здесь ни молола, в эту ерунду не верит. - Леонид Аркадьевич недовольно глянул на дочь.
Не желая его раздражать, Маша кивнула. Правда, стоило отцу отвернуться, как она подмигнула Агнессе. Разумеется, она поверила далеко не всему, что услышала, но какая-то часть правды в этом все же была. Не просто же так отец жаждет получить этого Ах Пуча.
Глава 12
Ленинград, 1929 год
- Коля, извини, что беспокою. Пора ужинать, - заглянула в кабинет жена.
- Да-да, спасибо. - Николай Иванович оторвался от рукописи.
Он работал над диссертацией "Колониальное господство Британской империи и угнетение коренного населения Индии в первой четверти XX века". Тема Николаю была близка. Он не жаловал англичан, очевидно, сказывалось близкое знакомство с Митчелл-Хеджесом, что же касается жизни индийского народа, невыносимой нищеты, забитости и каторжного труда, обо всем этом он знал не понаслышке - видел собственными глазами.
Жена вышла. Николай откинулся на спинку кресла, взглянул на снег за окном. Скоро Новый год, первая в жизни дочери елка. Оленьке вчера исполнилось полгода.
Теперь они жили в квартире его родителей вчетвером. Он, его жена Елизавета Викторовна, теща Наталья Дмитриевна и маленькая Оленька.
Аня вскоре после смерти Колодкина вышла замуж за давнего знакомого семьи Всеволода Сергеевича Каратаева и вместе с детьми переехала к нему на Петроградскую сторону. Каратаев был видным химиком, новая власть его ценила. За сестру и племянников Николай был теперь спокоен.
Михаил тоже устроился - окончил медицинский институт и пошел ординатором в "Боткинские бараки", старейшую инфекционную больницу города. Жилье он предпочитал снимать ближе к месту службы.
Елизавета Викторовна уже хлопотала у стола. Увидев мужа, она лучисто улыбнулась.
Лиза была влюблена в него с самого детства. Их семьи дружили, дети часто виделись. Николай был старше жены на целых восемь лет и в детстве представлялся ей совсем взрослым - умным, решительным, красивым, настоящим принцем. Потом принц исчез на долгие годы. Но детские видения не растаяли за это время, а только укрепились в ее сердце. Николай стал в ее мечтах рыцарем того старого мира, который исчез безвозвратно.
Три года назад они случайно столкнулись в трамвае. Николай с Мишей ехали к Ане на именины. Разумеется, Николай не узнал ее, да и Лиза, скорее всего, не узнала бы рыцаря из своих грез, но она узнала Мишу, и они поздоровались. На Николая она смотрела равнодушно-вежливым взглядом до тех пор, пока Миша не спросил:
- Елизавета Викторовна, вы, верно, уже не помните моего старшего брата? А ведь когда-то в детстве вы были знакомы.
Николай поразился перемене, которая с ней произошла. Рот ее приоткрылся, руки задрожали. Она смотрела на него так, словно боялась, что он вот-вот растает.
- Николай Иванович! - наконец выдохнула она. Трамвай занесло на повороте, и она почти рухнула в его объятия.
Что с ним случилось в те несколько секунд, пока он удерживал ее на весу, Николай так и не понял, но весь оставшийся день думал только о ней. Вспоминал ее взгляд, поворот головы, робкую улыбку. Он продержался три дня, а на четвертый явился с букетом.
Лиза с мамой жили в тесно заставленной комнате уплотненной квартиры недалеко от Невского проспекта. Увидев его в дверях с цветами, она едва не лишилась чувств. Потом долго пили чай, гуляли. Стали регулярно встречаться.
А потом он испугался. Ему мерещилось, как он подкрадывается к спящей Лизоньке, сбрасывает с нее одеяло, длинным острым ножом распарывает внутренности и видит, как белоснежная сорочка напитывается дымящейся кровью. Самым жутким в этих сновидениях была невозможность проснуться. Николай метался, стонал, рвал простыни, но вырваться из липкого кошмара не мог. Миша, с которым они тогда еще жили вместе, всерьез опасался за его рассудок.
Николай прекратил встречи с Лизой, ежедневно поил Ах Пуча свежей кровью, забросил свои научные занятия и действительно чуть не сошел с ума. Все решила она сама.
Однажды вечером она появилась на пороге его квартиры. Осунувшаяся, бледная, но решительная.
- Николай Иванович, - едва войдя в прихожую, заговорила она. - Вы благородный человек, и я прошу вас ответить прямо: вы любите меня? - сказала, словно в прорубь нырнула.
Что он мог ответить, слабый, малодушный эгоист? А она, услышав его преступное "да", бросилась к нему с таким страстным поцелуем, что он забыл обо всем: и об Ах Пуче, и о крови невинных на руках, и о своих видениях, и о вечном страхе. Очнулся он спустя какое-то время в гостиной на диване, где они сидели рука об руку, и Лизонька, счастливая, сияющая, строила планы их совместной жизни.
Дальше медлить было нельзя. Он сам во всем виноват. Пускай он сейчас увидит презрение и ужас в глазах любимой женщины, но это лучше, чем вечный страх оказаться ее убийцей. И Николай впервые поведал историю своей жизни не духовному отцу, которого связывает тайна исповеди, а обычному человеку.