- Не собирался, поймите вы это, наконец, дубовая голова! По той же простой причине, о которой я уже упоминал ранее. А именно: потому что вы, голубушка, несколько сумасшедшая женщина. И у меня нет никакого желания пасть жертвой в какой-то дурацкой перестрелке. А так бы случилось, примчись сюда наши охранники. Говорю же, я не видел смысла обострять обстановку… Поскольку обращаетесь вы со мной довольно сносно и готовите неплохо…
- Благодарю…
- Не за что. А пытки и издевательства в вашем меню пока не предусмотрены… Я и не видел никакого смысла обострять обстановку, ставя кого бы то ни было в известность о моем похищении, пока мы каким-то образом с вами не договоримся. Я все-таки верю, что это возможно. В общем-то, я бы не возражал, чтобы мы приступили к переговорам как можно быстрее! Как я вам уже объяснял, со временем у меня самые большие проблемы… Но без телефона я, уж извините, никак не могу. У меня несколько очень важных дел, которые не терпят ни малейшего отлагательства. Так что возвратите мне сию минуту трубку и уберите подальше вашу идиотскую пароварку. Я сделаю несколько срочных звонков, и мы с вами обсудим ваши проблемы. Я верю - мы договоримся.
- Я все-таки не могу никак понять вашего странного спокойствия… - проворчала Генриетта. - Я бы уже сто раз в такой ситуации сошла с ума!
- Верю.
- А вы хоть бы хны!
- Видите ли, голубушка, это все оттого, что я уверен, повторяю: мы каким-то образом с вами договоримся. Успех обеспечивает всего лишь определенная техника общения.
- Да?
- На самом деле нет такого повода и нет такого человека, с которым нельзя было договориться. Для этого надо просто иметь мозги, владеть некоторыми приемами специальной техники общения, исходить из той позиции, что договориться можно и надо… Ну и, конечно, владеть членораздельно русской речью. В наше время льется так много крови именно из-за того, что все это в дефиците. Люди часто просто не умеют строить фразы, не владеют техникой разрешения конфликтов… ну и так далее и тому подобное…
Он говорил и говорил…
И Генриетта вдруг поймала себя на том, что слушает его, как внимательная школьница любимого учителя. Речь менеджера, несмотря ушиб пароваркой, лилась плавно и убедительно, и рыжая слушала его уже почти завороженно.
Очевидно, он и в самом деле владел этой самой техникой общения, потому что Генриетте начало казаться, что они и вправду сейчас обо всем договорятся.
Еще немного - и она протянет ему трубку. А потом отпустит с миром и еще накормит на дорогу ужином.
Генриетта спохватилась.
И тогда немым укором из глубин ее подсознания выплыл мысленный образ несчастного и прозябающего в Париже Ладушкина и страшный сад из ее сна, который опутывает Гошу, не отпуская, своими ветвями…
- Ну хватит! - оборвала она невежливо плавную речь своего заложника. - Если хотите, чтобы шишка поскорее прошла, приложите к ней монету.
- Откуда у меня может быть монета? - явно обиженный тем, что его перебили, проворчал Мартемьянов. - У меня вообще только кредитные карточки.
- Ну приложите карточку… Я, правда, такого народного средства не знаю… не слыхала пока, во всяком случае… Но можете попробовать.
"Итак, Инара Оскаровна все-таки выпила в клубе немного минеральной воды… - рассуждала Светлова. - Может быть, именно это и послужило причиной ее смерти?"
Информация, добытая капитаном Дубовиковым, ставила на этой версии крест.
- Экспертиза вещей, принадлежавших покойной Хованской, свидетельствует: никакого яда на них не обнаружено. Ни на бутылке с минеральной водой, ни на трубке сотового… Нигде, - сухо сообщил Светловой допущенный благодаря своим связям к "тайнам следствия" капитан.
Собственно, никакого следствия как такового и не было. Сердечный приступ в тренажерном зале ни у кого не вызвал сомнений. "Качаются, качаются - добиваются идеальных форм… И в итоге и вправду добираются до финиша в отличном состоянии! Выглядят в гробу как на картинке…" - пожаловался Дубовикову его приятель из районного отделения, на которого и свалилась смерть прекрасной вдовы.
Экспертизу вещей, принадлежавших покойной Хованской, этот приятель, собственно говоря, сделал лично для капитана, по его просьбе.
- Может быть, хоть какие-то следы на кончиках пальцев? - Светлова с угасающей надеждой заглянула капитану в глаза.
- Абсолютно ничего.
- Что ж, значит… неужели все-таки сердце?
- Ну, не знаю, Анюта… Я помогаю тебе, чем могу. Но углубляться в это дело с Хованскими, уж извини, никак не могу. Своих дел - по горло.
- Спасибо, Олег Иванович.
- Чем богаты… - вздохнул капитан. - Заходите.
- Непременно.
Разочарованная разговором с капитаном, Светлова покинула скромное помещение фонда и не спеша, чтобы прогуляться и подумать, направилась к метро.
"Сердце у такой энергичной - буря и натиск! - совершено здоровой и цветущей на вид вдовы? - скептически размышляла Светлова. - Маловероятно…"
Любопытно, что если бы "Скорая" не забрала тогда труп Федора Федоровича Хованского так быстро… Это случилось, в общем, благодаря случайности: Инара Хованская вошла в квартиру через пятнадцать минут после того, как ее муж в последний раз в своей жизни поговорил по телефону, - и сразу же вызвала "Скорую".
Хованского отправили на вскрытие уже буквально через час после смерти. Что бывает нечасто…
Не случись это так быстро - и у него на пальцах яда не обнаружили. Очевидно, он обладал свойством быстро испаряться. Тогда и то, что с ним случилось, было бы квалифицировано медиками как "сердце".
А ведь в пище, которую он принимал, тоже не обнаружено никакого яда. Не было его и на чашке с недопитым чаем, которая стояла на письменном столе депутата.
Федор Федорович всего лишь едва прикоснулся к телефонной трубке…
Инара Оскаровна пила в клубе минеральную воду…
И еще она брала в руки письмо. Странное письмо, в котором ничего не было написано.
И которое ей передал какой-то старик…
Дома Светлова тут же бросилась к компьютеру.
www.fr.Ladushkin
"Какие-нибудь характерные, запоминающиеся детали из поведения Хованской?" - спрашивала Светлова.
Ответ пришел на следующий день, когда Ладушкин добрался, очевидно, наконец до Центра культуры и искусств имени Жоржа Помпиду. На сей раз он превосходил своей лаконичностью даже легендарные сообщения "Центр - Юстасу" и "Юстас - Центру".
www.svetlova.ru
"Она очень брезглива".
Вот как… Брезглива!
Ну конечно же… Хованская вытащила из конверта белый чистый лист бумаги, повертела его удивленно в руках и выкинула.
А потом она вернулась в тренажерный зал. Но прежде чем приступить к прерванным занятиям, Инара Оскаровна вымыла руки. Однако за то время, что она поднималась по лестнице, яд, попавший на кожу с пропитанной отравой бумаги, сделал свое дело.
Она встала на бегущую дорожку тренажера - и упала.
И опять старик!
Светлова могла не верить напичканной фамильными предрассудками и суевериями слабонервной молодой женщине Алене Глинищевой… В конце концов, она могла не верить собственным глазам - хотя Аня могла бы поклясться, что видела тогда в светлом проеме окна этот зловещий, похожий на привидение старческий силуэт…
Но как было не верить охраннику фитнес-клуба. У секьюрити глаз алмаз, натренированный на фэйс-контроле! Он тоже видел старика.
Значит ли это, что исчезнувший из своей комнаты на Якиманке Ропп появляется то там то здесь, сея вокруг себя смерть?
И значит ли это, что жизнь Алены Глинищевой как свидетеля висит на волоске? Недаром ведь Ропп уже крутится рядом с ее домом.
Да и сама Светлова, возможно, ходит по краю…
В общем, Анна была совершенно потрясена смертью Хованской.
Но почему?
Зачем ему понадобилось убивать еще и Инару?
Потому, что жена часто знает не меньше мужа? А Инара горяча и не привыкла держать язык за зубами?
И Ропп доводит дело до конца?
Ведь когда он убирал Хованского, супруга депутата была в отъезде…
Теперь Инара тоже отравлена. Как и ее муж.
И дела Ладушкина стали совсем плохи.
Самое ужасное, что если бы все не были так уверены в сердечном приступе, то и это преступление могли повесить на Ладушкина…
Единственное его алиби - это то, что он в Париже. Но именно это и невозможно привести в качестве алиби, ибо он нелегал и никаких доказательств того, что он пересек границу, нет.
Для скрывающегося Ладушкина - это хорошо, для Ладушкина, пожелавшего бы доказать свою непричастность к отравлению Хованской, - из рук вон плохо.
В общем, и Светловой, получается, исходя из Гошиных интересов, не имеет смысла настаивать на этой версии.
- То есть… Насколько я понял из ваших сумбурных объяснений, вы считаете, что "Наоко" заказало убийство депутата Хованского, потому что он угрожал компании разоблачениями? - поинтересовался менеджер Мартемьянов, внимательно и терпеливо, как малое дитя, выслушав Генриетту.
- Считаю.
- И из-за этого вы меня похитили?
- Из-за этого.
- Что это вам дает?
- Я хочу вернуть своего мужа.
- Любопытный способ…
- Уж какой есть. Если вы напишете в признании, что "Наоко" наняло этого старика Роппа, с моего мужа будут сняты обвинения.
Менеджер среднего звена Мартемьянов задумчиво и с явно возросшим интересом смотрел на Генриетту.
- Знаете, - наконец сказал он, - если бы у меня была такая жена, я бы, пожалуй, вообще отказался от охраны.
- Да?
- И готовите вы - повторюсь - очень и очень недурно.
- Благодарю. Вы меня совсем захвалили.
- А ваша глупость необъяснимым образом компенсируется вашей преданностью. Хотя, казалось, это отнюдь не взаимозаменяемые качества.
- Чего?
- Нет, что-то в вас, безусловно, есть… Возможно, мое первоначальное мнение было ошибочным, и вашему мужу как раз повезло. Впрочем, возможно, я просто устал от сомнений, связанных с этим аспектом взаимоотношений мужчины и женщины…
- Каким таким аспектом?
- Ну, видите ли… Это минус обеспеченной жизни, беда богатых мужчин: никогда им не узнать, любят тебя или твои деньги. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Послушайте, дорогая…
- Никакая я вам не дорогая!
- Ну хорошо, не дорогая… Не хочется из уважения к даме употреблять антоним…
- Какой еще антоним?
- Видите ли… Антоним слова "дорогая", уж извините, "дешевая".
- Но-но!
- Тем не менее один маленький, но существенный вопрос…
- Какой еще вопрос?
- Если я на сто процентов докажу вам, что нашей компании не имело никакого смысла способствовать переходу в иной и лучший мир этого Федора Федоровича Хованского… вы оставите меня в покое?
- А как вы это докажете?
- Это уже другой вопрос… Ответьте вначале на первый. Если я это вам докажу, вы оставите меня в покое?
Генриетта некоторое время мрачно вглядывалась в глаза Мартемьянова, словно отыскивая в них подтверждение подвоха.
Ничего такого ей обнаружить не удалось: глаза были голубые… Совершенно голубые. Ну просто бубликами торговать с такими глазами, а не нефтью.
- Оставлю, - наконец так же мрачно пообещала Генриетта.
- Точно?
- Я оставлю вас в покое. Доказывайте.
Глава 13
Небольшой, но идеально отреставрированный - с иголочки! - особняк - вотчина "Наоко", хорошенький, как конфетка, поблескивал темными тонированными окнами.
Прямо над ним - все для богатых, для новых хозяев жизни! - в Замоскворечье горел тонкий яркий новенький месяц и сияло несколько ярких, будто специально начищенных звездочек.
Причем вокруг небо было обложено тучами, а над "Наоко" - как по заказу… Словно и тут заплатили кому нужно.
Генриетта остановила машину и сняла с менеджера среднего звена Мартемьянова наручники.
Когда они щелкнули - у нее сердце покатилось куда-то к пяткам.
"Какая же я дура… - только и пролепетала она про себя. - Что же я, идиотка, делаю?! Как я могла ему поверить?!"
- Ну, вы выходите? - Мартемьянов открыл дверцу машины.
- Я?
- Ну, вы, разумеется! Или в машине есть еще кто-нибудь?
Генриетта набрала в легкие побольше воздуху, как перед прыжком в воду…
Она еще может спасти себя… Пока он не сдал ее охранникам… Двигатель не выключен - дать по газам и скрыться в переулках… И пусть себе проваливает: ну, не получилось ничего с письменными показаниями - и не получилось… Придумает что-нибудь еще…
- Знаете, здесь не жарко! - возмутился менеджер среднего звена, поднимая воротник плаща. - Может, вы все-таки поторопитесь, мадам? Вы похитили меня без моего гардероба… А тут, на воле, пока я томился в ваших застенках, кажется, совсем зима наступила!
Собравшись с духом, Генриетта высунула ногу из машины - и тут же под ней хрустнул тонкий лед.
И туфля сразу же наполнилась ледяной водой… Что и говорить, это она умела - остановить машину в самом неподходящем мечте, а точнее, прямо в луже! Причем по закону подлости там, где выходил Мартемьянов, блин, сухо, а где она…
Так, хлюпая полной водой туфлей и умирая от страха, она и поплелась вслед за менеджером среднего звена к офису "Наоко".
Зато Мартемьянов теперь шагал бодро. Можно даже сказать, весело.
"А что ему теперь печалиться… - тоскливо подумала Генриетта, - считай - освободился…
Только сейчас кликнет - и повяжут Генриетту, упрячут в каталажку за киднеппинг. И будет у дочки мама уголовница, и Ладушкин сгинет, пропадет… Выручать его больше некому.
Причем ведь сама своими руками освободила менеджера!"
- Что-то вы прямо еле ноги передвигаете? - недовольно оглянулся Мартемьянов. - Мы с вами все-таки не на прогулку вышли в парк!
- Да иду я, иду… - вздохнула Генриетта.
Они зашли в офис "Наоко" не с парадного входа, а откуда-то сбоку… Мартемьянов открыл дверь своей магнитной картой.
- Только очень тихо! - прошептал он, ведя Генриетту по каким-то коридорам и лестницам. - Здесь, разумеется, как вы понимаете, есть охрана…
- Да я и так… не дышу… - сдавленным от страха голосом просипела Генриетта.
- Ну-с, голубушка, милости просим… Это, так сказать, мое рабочее место. Присаживайтесь!
Мартемьянов наконец радушно усадил Генриетту перед монитором и включил компьютер.
- Ну вот, глядите… Если у вас глаза есть, все и увидите!
Мартемьянов пощелкал мышкой, и перед Генриеттой предстало то, что без преувеличения можно было бы назвать "досье". Здесь были даже снимки, запечатлевшие довольное лицо Федора Хованского в разные минуты его жизни - одного или в компании с разными людьми, мужчинами, но главным образом все-таки с женщинами. Причем это были явно минуты веселья и радости, а отнюдь не печали.
Однако основу досье составляли все-таки цифры…
В общем, это было похоже скорее на книгу расходов какой-нибудь домохозяйки: столько-то потрачено на "Тайд"… столько-то - на маргарин… Причем "Наоко" вела свои расходы на депутата именно с такой же скрупулезностью.
- А вот здесь, обратите внимание, зафиксированы проплаты заграничных поездок… Ну, понимаете теперь, что к чему?
- Кажется, понимаю… - изумленно ахнула Генриетта.
- Да тише вы! Разахались…
- Понимаю, понимаю! - изумленным шепотом повторяла рыжая. - Какой же вы все-таки аккуратный!
- Да уж… - скромно согласился менеджер. - Деньги любят счет… старая мудрость.
- Ага! - Генриетта просто впилась глазами в экран монитора.
- Обратите внимание, как господин депутат любит путешествовать… Разумеется, наша компания приветствует в людях эту тягу к познанию мира. Но обратите внимание, мы при этом всегда проплачиваем турагентствам со своего счета. Чтобы было понятно и дураку… Кто ему платит, тот его и танцует.
- Да он у вас прямо как при коммунизме жил! - подивилась Генриетта. - Получается, вообще сам ни за что не платил… Все вы?
- А то! - поддакнул довольно Мартемьянов. - И сами подумайте, дубовая вы голова, ну зачем нам "заказывать" человека, который ест с руки? Зачем убивать такого? Столько денег вложено… Строго говоря, мы понесли убытки и скорбим.
- Понимаю, понимаю…
- Вот, пожалуйста… - Мартемьянов выделил строчку на мониторе. - Совсем свежие расходы. Буквально накануне печальной кончины Федора Федоровича Хованского. Извольте… Поездка в Мюнхен… Ненадолго… всего на три денька. Не слишком большой расход… конечно, мы не обеднеем, но все же…
- В Мюнхен?
- Ну да… видите, это стоимость авиабилетов…
- А что он там делал?
- Вот уж не знаю, милая… Я ведь не сыщик. Я менеджер. Вы поймите, это же не компромат… Компромат на рабочем месте в компьютере не держат. Это просто общие сведения - для общего впечатления, так сказать… Чтобы в делах был порядок… Ведь Федор Федорович Хованский у нас не один такой, сами понимаете…
- Да уж, наверное… - вздохнула Генриетта.
- Ну как? Это вас убеждает?
- Убеждает…
- Ну вот, я же вам говорил… "Сорок пятый", милая, - это анахронизм. Все проблемы в этом мире следует решать с помощью слов и денег.
В это время в коридоре включился свет, и по полу загрохотали десантные ботинки.
Выключать компьютер было уже поздно - тот, кто шел по коридору, наверняка уже видел свет, струившийся из-под двери.
- А ну быстро… прячьтесь!
Затолкав Генриетту под стол, Мартемьянов как ни в чем не бывало развалился в кресле и защелкал мышью.
- Кто тут?
Дверь распахнулась, и в комнату просунулась голова бдительного охранника.
- A-а… Это вы, Владилен Георгиевич… - пробормотал он. - Задержались на работе?
- Задержался, как видите.
- Да уж вижу…
В это время Генриетта от ужаса икнула под столом.
- Вспоминает вас, видно, кто-то! - ухмыльнулся охранник.
- Да уж… когда такие переработки…
Охранник понимающе кивнул и повернулся, чтобы продолжать обход.
И вдруг что-то вспомнил и удивленно воззрился на Мартемьянова.
- Но вы… Вы же… - Он изумленно поглядел на менеджера. - Вы же исчезли?!
- Не совсем. - Мартемьянов, изображая большую занятость, щелкнул мышкой. - Не совсем исчез. Просто я ненадолго отлучался.
- А-а… - Охранник удалился, переваривая явно непосильную для мозга информацию. - Отлучались, стало быть…
Все это время Генриетта дрожала под столом.
- А теперь… брысь отсюда! - Мартемьянов схватил Генриетту за руку и потащил вниз по лестнице.
Он снова открыл своей магнитной картой какую-то, очевидно потайную, дверь и вытолкал ее на улицу:
- И чтоб я вас в жизни своей больше никогда не видел!